Дыхание севера

Глава 24 Обещание

Старый служитель открыл глаза, видя перед собой серый потолок кельи, изо рта вырвалось облачко пара. Стянул одеяло, с кряхтением опустил на пол старые непослушные ноги. Годы уже взяли своё, оставляя старика доживать последние моменты, ожидая прихода смерти. Впрочем, ухода служитель не боялся. После того, что на его глазах происходило с людьми его прихода, ему не было страшно умирать. Страшно хоронить умерших от голода младенцев, когда твои руки еле гнутся от старости. И это в самой столице, а что творилось по окраинным деревням?..

Потянувшись, взял скромную серую рясу, натягивая её на покрывшееся мурашками от холода тело. Шаркая ногами, медленно вышел из кельи, тихо приветствуя тянущихся по коридору таких же служителей.

— Долгих лет жизни, старший, — приветствовали его они, почтительно склоняя головы.

Такие же седые головы, такие же изрезанные морщинами лица, в таких же серых рясах, поверх которых на плечи были наброшены шерстяные накидки. С тех пор, как королевство начало погибать от голода и беспощадных ветров, никто из молодых не шёл в служители к богу огня. И пусть старые жрецы пытались увещевать людей, что это лишь временные трудности, что Игникальд слышит их призывы и обязательно поможет, со временем даже самые верующие прихожане отвернулись от храма. Пусть вслух этого не говорили, но все подозревали то, что старый служитель знал: их бог покинул эти земли.

В один страшный день чаша призыва Игникальда в скрытой комнате погасла, и больше никто не мог её разжечь, как бы ни пытались, сколько бы ни звали, чем бы её ни заливали — всё было бесполезно.

Теперь в пустом храме только служители разжигали потухшие за ночь камины, чтобы вернуть хоть какое-то тепло в большое каменное помещение.

По традиции, которая раньше была обязанностью, старший служитель, взяв у помощника только что зажжённый факел, направился к скрытой комнате призыва. Вот уже на протяжении нескольких лет он каждый день подходил с ним к чаше, пытаясь её разжечь, но ничего не выходило, и факел оставался на всю ночь воткнутым в держатель у входа.

Вот и сегодня старик шаркающей походкой зашёл в комнату, приблизился к дорожке, уставленной небольшими жаровнями и ведущей к лику бога, как вдруг перед ним вспыхнули и загорелись две чаши, заставляя служителя отшатнуться от неожиданности и вскрикнуть. Старик чудом удержал в слабых руках факел, во все глаза смотря на сотворившееся чудо.

— Не может быть… — прошептал он, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, а внутри встрепенулась надежда. — Ты вернулся… — его взгляд метнулся к лику Игникальда, который всё ещё скрывался в полумраке.

Остальные служители, зашедшие на звук голоса старшего, обомлели, застывая на месте. Но вот старший служитель пришёл в себя, всё ещё не в силах поверить в происходящее, сделал шаг вперёд. Его лицо озарилось улыбкой, когда перед ним вспыхнуло ещё две жаровни, а затем ещё две по мере его приближения к каменному лику бога огня.

— Он вернулся… — раздался шёпот.

И тут же следом пронёсся ветер тихих восклицаний:

— Игникальд вернулся…

— Наш бог снова с нами…

Служители попадали на колени, протягивая руки к статуе бога. Главный служитель замер перед чашей призыва, не решаясь сделать последний шаг. Но тут раздался шелестящий голос из полумрака:

— Подойди же, дитя моё… — голос казался мужским, но при этом в нём явно звучало что-то нечеловеческое.

Обернувшись, старший служитель махнул рукой остальным, они, кряхтя и толкаясь, поторопились встать с колен с нехарактерной для глубоких стариков прытью и исчезли за дверью, плотно прикрыв её за собой.

Оставшийся в одиночестве старик, преодолел последний шаг и замер перед главной чашей.

Вдруг она вспыхнула, озаряя каменный лик своим светом. Под взглядом старшего служителя статуя бога вдруг начала двоиться, задрожала, и от неё отделилась полупрозрачная дымка, формируясь в пламенный призрак с неразличимыми чертами лица.

Старик выронил факел, который покатился по каменному полу, разбрызгивая искры пламени, склонился перед богом, плача от радости.

— Господин наш великий, как же я счастлив, вновь видя вас! Вы вернулись, и наш чёрный день сделался ярче и светлее!

— Прости, я подвёл тебя, когда отлучился так надолго, — отражаясь от стен, нечеловеческий голос звучал словно отовсюду одновременно или вовсе только у служителя в голове. — Но я знал, что в сердце твоём вера настолько крепка, что вы дождётесь меня, дети мои. Скоро всё изменится.

— Я знал, я всегда верил и ждал вашего возвращения! — голос старика срывался от переполняющих его чувств, но тот продолжал бормотать, опуская голову, не в силах долго смотреть на лик бога.

— Скорее скажи всем, что бог огня Игникальд вернулся! Пусть знают!

— Конечно, господин, конечно! — горячо зашептал старший служитель.

Тем временем силуэт стал бледнеть, таять, теряя форму, и постепенно растворился, будто его и не было. Но чаша и жаровни продолжали полыхать ярким огнём, словно напоминая, что весь разговор с богом служителю не привиделся. С трудом поднявшись на ноги, старик засеменил к двери, бормоча на ходу:

— Он вернулся! Он действительно вернулся!

Храм преобразился за считанные минуты: запылали лампадки, свечи, служители сменили серые рясы на праздничные красные с меховыми воротниками, скинули шерстяные накидки, с огнём в глазах рассказывая редким прихожанам, что теперь им не страшен холод, потому что сам Игникальд вернулся. Выходили на улицы, повествуя о чуде, но простой люд лишь отмахивался от них как от надоедливых насекомых, не желая, а, может, просто боясь поверить.

Но на следующий день, в дату праздника провожания зимы, служители вновь вышли лишь в праздничных рясах, ничем более не утепляясь. Почитатели Игникальда шли с гордо поднятыми непокрытыми головами, хором скандируя, что их господин вернулся. Они разошлись по периметру города и начали свои праздничные шествия, идя по главным улицам столицы, пятиконечной звездой сходясь на главное площади, где нехотя собрались прихожане, больше отдавая дань традиции, чем действительно желая прославить бога огня и уход зимы. Если раньше весна означала приход и расцвет жизни, то сейчас она оповещала лишь о том, что больше не будет снега на полях.

Хоровое пение служителей стало слышно на площади, когда в её центре начали поднимать огромное соломенное чучело, олицетворявшее прошедший год и ушедшую зиму.

— Хоть как-то невызревший урожай пригодился, — злобно хмыкнул кто-то в толпе.

— Да на тот урожай можно ещё с десяток таких чучел собрать. Хоть погреемся, — вторил ему другой горожанин.

Служители дошли до площади, неся зажжённые факелы, как олицетворение силы бога огня.

— Да не нужно уже никому это возложение! — крикнул вдруг кто-то из собравшихся людей.

— Правильно! Нет уже Игникальда с нами, причём давно! Так кому вы собрались тут дань уважения отдавать⁈

— Его нет!..

— Хватит нам лгать!..

— Скажите правду!..

Люди напирали на идущие шествия, кричали, но никто не смел прикоснуться к самим служителям, как бы ни были злы. Въевшееся в подкорку знание, что если навредить жрецу, то на тебя упадет кара огненная, всё ещё было сильно в своём влиянии, несмотря на почти полное отсутствие веры.

Так что толпа волновалась, срывала голоса, желая получить хоть какие-то ответы вместо пустых обещаний, но расступалась, давая дорогу упрямо скандирующим хвалебные песни служителям.

А те прошли, выстроились пятилучевой звездой вокруг чучела, подняли руки вверх. Гневные крики из толпы слились в один злобный гул, когда тяжёлые серые небеса вдруг озарились вспышкой яркого света, будто позади них сверкнуло, распаляясь, солнце. Тучи охватила сетка молнии, грянул гром, и из центра прямо на чучело вдруг полетела капля чистого стихийного пламени настолько яркого и красного, что не оставалось даже и тени сомнения в том, что огонь не рукотворный и даже не магический, а божественный. Коснувшись соломы, он в одно мгновение окутал всё чучело, от которого ввысь ударил столп чистого пламени, в яркости которого можно было разглядеть полный гнева лик, он безмолвно кричал, распахнув кривящийся в ярости рот.

В пустой скрытой комнате каменного храма полноватый мужчина в чёрном костюме с меховой оторочкой, стоявший рядом с каменным ликом бога, освещённого огнём чаши, и внимательно его разглядывающий, вдруг пошатнулся, побледнел, его взгляд остановился и словно остекленел. Спустя несколько секунд веки его опустились, и он плашмя рухнул на каменный пол, его лицо из просто бледного сделалось землисто-серым, дыхание остановилось.

В образовавшейся на площади полной тишине было слышно, как сбрякала выпавшая из рук женщины сумка, как захныкал ничего не понимающий младенец, которому было холодно, и он вообще не осознавал, зачем надо было в такую погоду куда-то тащиться, и его с собой волочь… Толпа шумно выдохнула, словно один человек.

— Узрите! — воскликнул главный служитель в этом гробовом молчании, потрясая факелом. — Игникальд вернулся! Так восславьте же его! — и первым преклонил колени, сгибаясь с некоторым трудом, но с полной самоотдачей и благоговением.

Следом за ним, упали на землю в нижайшем поклоне и другие служители, и прихожане. Вся площадь встала на колени, люди, ещё мгновение до этого требовавшие признать, что бог ушёл, плакали от радости, что он не покинул их навеки. Лишь несколько человек оставались стоять, но и то недолго, оглядевшись, помявшись, всё-таки присоединившись к остальным.

— Во славу Игникальда! — прокричал старший служитель.

— Во славу бога огня! — тут же ответили люди хором.

Упавший в храме мужчина лежал без движения, как вдруг его лицо постепенно стало возвращать себе живые краски, щёки порозовели, а глаза распахнулись, являя из себя свет, идущий на этот раз не из символов вместо зрачков, а из всей их поверхности.

Мужчина сел, посмотрел на свои руки, понимая, что тело начинает светиться изнутри. Его полные губы растянулись в победной улыбке, мотнув головой, он вдруг вскинул руки кверху, выбрасывая огромное количество энергии и направляя его, чтобы столь быстро вливающаяся в него сила не разорвала физическое тело.

И ровно в то же мгновение во всех домах от ближних к храму до дальних, один за другим вспыхнули очаги, одаривая помещения теплом и светом. Послышались крики, переходящие в благодарственные молитвы богу огня.

Теперь над всеми домами столицы клубился дымок, люди смотрели друг на друга со страхом и надеждой одновременно. Даже в королевском дворце — и в том стало тепло во всех комнатах. Остатки снега со свистом соскользнули со всех крыш, оседая грязной слякотью на улицах.

Поля вокруг столицы уже были чёрными, без следа белого, но вот в лесу за ними снег ещё лежал, правда, уже подтаявший и покрывшийся хрустящей ледяной коркой. По нему, проминая и протапливая, шло огромное чудовище, отдаляясь от столицы, стремясь покинуть северные земли и уйти как можно дальше. За пару лет пребывания для него тут почти не осталось еды, хотя раньше земля давала довольно много пищи, но эти четверо предателей решили по-своему… А ведь Он говорил, что они будут мешать. Будут искать и пытаться убить, но пока что им не было никакого дела до того, что он творил.

Чудовище подняло огромную чёрную когтистую лапу, влажно блестящую на солнце, и сунуло в раскрывшуюся под нечеловечески широким углом пасть, усеянную рядами острейших зубов, чью-то голову. От неё будто пыталась отделиться какая-то полупрозрачная сущность, но не смогла, поглощенная чёрным прожорливым нутром. Облизнувшись длинным красным языком, чудовище вдруг замерло, припало к земле, подняло голову, словно принюхиваясь и перетекая из одного положения в другое, будто чернильная клякса.

В одно мгновение всё его тело стало огромной маслоподобной чёрной массой, из которой вдруг явился молодой подтянутый мужчина в чёрном плаще на голое тело. Его длинными чёрными волосами тут же заиграл ветер. Глянув на свои босые ноги, топящие под собой снег, он шевельнул пальцами, на них тут же проявилась чёрная густая жижа, застывая и оформляясь в сапоги, а выше и в брюки, только перевитый мышцами торс так и остался без одежды, согреваемый только расстёгнутым плащом.

Взгляд чёрных глаз был направлен чётко в сторону столицы северного королевства, мужчина вновь принюхался, его ноздри затрепетали.

— Не может быть, — проговорил он сухим ломким голосом человека, которому редко приходится издавать подобные звуки. Подвигал челюстью, привыкая. — Я же его уже давно… А, впрочем, неважно, — он жёстко усмехнулся и зашагал в обратном направлении.

Я думал, что хуже, чем когда Раззарт сказал про неразрушимость барьера, мне уже быть не может. Как же я ошибался! Потому что потом, когда мы начали прорываться обратно, смерчи, волны, ветер — всё это стремилось убить нас. И я был уверен, что вот это и есть то самое дно, ниже которого уже не упадёшь. Мы оба вымокли, устали и потратили на усмирение стихии почти всё, что у нас было.

Но когда непроглядная буря вывела нас на скалы и разбила лодку в щепки, вот тогда я осознал, что всё, вот это и есть конец. Погрузившись в ледяную воду, я испытал животный ужас, понимая, что уже не выберусь. Но упрямство пересилило страх, я призвал стихию, проломив чужую волю управления, заставил подкинуть себя вверх, делая судорожный вдох и ища Лорака разъедаемыми солёной водой глазами. Сам дышал уже с ощутимыми хрипами, не веря, что смогу выбраться, но упорно продолжая бороться. Раззарт подсказывал слова, которые разгоняли смерчи в стороны, но сил на то, чтобы их уничтожить, у меня уже не было.

— Поделись силой, и я нас выведу! — раздался откуда-то сверху голос Лорака.

Кое-как перевернувшись на волне, я увидел, как он парит на воздушной подушке в полуметре надо мной. С наших поясов свисали куски разорванной верёвки. Его мокрые длинные волосы покрылись ледяной коркой, пальто выглядело так, будто им вымыли пол.

— Послушай его, ты слишком устал и не выплывешь сам, — почти приказал Раззарт.

У меня действительно не было сил сопротивляться, но я не помнил, как делиться силой, не мог сообразить, поэтому древний дух вновь перехватил управление, отдавая Лораку поток моей энергии. Величайший маг подхватил меня и залавировал между смерчами, вытворяя такие кульбиты в полёте, что если бы я на второй петле не потерял сознание, то точно заблевал бы всё вокруг. Но спасительная тьма окутала меня, прекращая пытку, которой стала для меня вся эта вылазка.

Пришёл в себя от боли. Дикой боли, которая охватила всё тело, но в особенности конечности. Руки и ноги словно бросили в костер. Застонал сквозь сжатые зубы, скручиваясь, подтягивая колени к груди.

— Он очнулся! — раздался рядом смутно знакомый голос.

— А я тебе говорил, что всё будет в порядке! Нет, тебе же надо было тут истерику закатить!

— Да как ты разговариваешь с…

— С кем? — ехидный голос Лорака я всё-таки сумел распознать. — Я говорю с Астом — мальчишкой-северянином, который ещё ходит в статусе полного неуча и которому не светит пройти испытание на перевод для второго года обучения!

— Да ты… Да вы… Да я… — растерянные интонации Астрит я тоже узнал.

— Лорак… — прохрипел, так и не поднимая век. — Что со мной?..

— Да ничего особенного, — бросил маг в ответ. — Переохлаждение серьёзной степени, но тебя местные знахари выходили, так что сейчас ты просто наслаждаешься последствиями того, что кровь прилила к местам, где её довольно долго не было. И, благодаря стараниям целителей, ты остался с ногами, руками, и даже со всеми пальцами. Ну и причиндалы твои всё ещё при тебе.

— Да как вы так можете⁈ — возмущённо пискнула Астрит.

Я почувствовал её руку на своём лбу, заставил себя открыть глаза. Принцесса стояла рядом, склонившись ко мне, и смотрела на меня большими серыми глазами, полными беспокойства.

— Всё будет хорошо, — прошептала она и вдруг коснулась губами моей щеки. — Я так за тебя переживала…

Тут же залилась краской, отстранилась и торопливо вышла из комнаты.

Оглядевшись, я увидел Лорака, с насмешкой смотрящего на меня, и Никса, который с нечитаемым выражением лица стоял около двери, сложив руки на груди.

— А ты чего такой живчик? — спросил я у Лорака, пытаясь разогнуться, но тут же кривясь от накатившей боли. — Вместе же купались.

— А я, в отличие от вас, юноша, — кривляясь, ответил маг. — Владею пятью техниками контроля внутреннего состояния тела, и могу себя согревать, если есть необходимость.

— Но без меня ты бы там же и остался, так что не надо так с высока сейчас смотреть, — пусть грубо, но сейчас мне было не до расшаркивания, слишком уж всё болело.

Никс поднял бровь, удивляясь моему подобному тону.

— Без тебя я бы вообще туда не полез, — буркнул Лорак в ответ и тоже вышел из комнаты.

Мы остались вдвоём с Никсом.

— Напоминать, что я просил тебя этого не делать, смысла не имеет, — то ли спросил, то ли просто сказал командир, отталкиваясь от стены и подходя ко мне, садясь на кровать в ногах.

— Никакого, — сипло подтвердил я, прикусывая губу, чтобы не закричать от наполняющих тело ощущений.

— Нормальных целителей здесь нет, спасибо на том, что сохранили тебя в целом виде, — глухо проговорил Никс.

Я был с ним согласен, удача, что мне вообще смогли помочь. А боль… Это пройдёт. По крайней мере, эта.

— Когда-то ты мне говорил, чтобы я правильно подбирал окружение. Как видишь, это я заполнил хорошо. Мы с Лораком вернулись оба, — хмыкнул, кривя губы.

— Ну хоть что-то, — скупо усмехнулся командир. — Ты поспи, тебе сейчас надо набираться сил.

Он вышел, оставляя меня одного.

— Сил, конечно, — я скривился, переворачиваясь на спину и распрямляясь. — Раззарт, что мы будем делать?.. Что это там вообще?

— Да чтоб я знал! — выпалил древний дух. — Там такая концентрация энергии, что это просто дико! Чтобы разрушить купол, нужно чудовищное количество силы! На всём протяжении стены такая сложная одинаковая структура, которая будет восстанавливать сама себя. То есть если разрушишь контур только в одном месте, то дыра просто зарастет! Такое просто не мог создать человек, иначе я ничего не смыслю в магии!

— И кто же тогда её сделал? — и пусть я задавал вопрос, но, кажется, ответ на него уже был мне известен.

— Боги, — буркнул Раззарт, озвучивая то самое, что я и ожидал. — По одному или все вместе. Те, которые старшие, младшим такое не под силу. Поэтому я тебе и сказал уже, чтобы её разрушить, надо тое быть с ними на одном уровне. А это…

— Нереально.

Я лежал, придавленный к кровати не только и не столько болью, сколько осознанием того, что все мои надежды на прохождение испытания только что рассыпались в прах. Им удалось меня поймать.

— Вот же Дастовы выкормыши! — выругался в сердцах, понимая, что в ловушку попался не только я, но и Астрит. Теперь ей остаётся только сидеть в своём королевстве и не высовываться, иначе её, как и меня, ждёт позорный аукцион. А там уж кто из династий в меня сильнее вцепится, уже значения не имеет.

Тихо застонав от боли, заставил себя подняться, занять сидячее положение. Пусть Никс и посоветовал поспать, сейчас во мне было столько горечи, что если бы остался лежать, то захлебнулся бы.

— Раз ты очнулся, то я могу помочь быстрее восстановить нормальный кровоток, — сообщил Раззарт.

— И ты только сейчас об этом говоришь⁈ — вспыхнул я.

— Потому что на своих ошибках надо учиться! — тут же заворчал наставник. — Не маленький уже, должен понимать, что плавание в ледяной воде не обходится даром!

— Хорошо, я понял, а теперь можешь мне помочь⁈

Тут же по телу пробежала волна энергии, я впился зубами в собственную ладонь, чтобы не заорать, но потом боль резко схлынула, возвращая мне почти полную свободу движений.

— Спасибо, — прохрипел я, смаргивая невольно выступившие слёзы.

Раззарт промолчал в ответ, да он мне и не требовался.

Глянув в окно, понял, что сейчас утро. Интересно, я так провалялся только ночь или целые сутки? Пошатываясь, вышел из комнаты, подошёл к лестнице. Все в доме то ли ещё спали, то ли куда-то ушли, потому что было достаточно тихо. Ведя рукой по перилам, стал аккуратно спускаться, замер на последней ступеньке, потому что за столом мирно сидели и уплетали за обе щеки румяные блинчики Фраус и Асил. Я только сейчас осознал, что в доме пахнет выпечкой, но с чего бы такая невиданная в этих краях роскошь?

Оба смотрели друг на друга с прищуром, но стоило мне спуститься, как они тут же обратили свои взгляды на меня.

— Что ты здесь делаешь? — выпалил я, смотря на Фрауса.

— Завтракаю, — с улыбкой ответил покровитель. — Вот, муки немного вам привёз.

— Да я не об этом! — подошёл к ним, с раздражением дёрнув уголком губ. — Тебе же нельзя здесь находиться!

— Обстоятельства несколько изменились, — туманно пояснил Фраус. — Ты мне лучше скажи, чего ты раскис? Бледный вон весь, почти зелёный, да и настроение ниже местной температуры?

Я поморщился, обречённо сел рядом с ним и передал слова Раззарта о перспективах разрушения обнаруженного барьера.

— А без этого мы не этих полях ничего не вырастим, — мрачно проговорил я. — Да и толку с тех полей, если местным это никак не поможет?

— Ты ещё не ел? — вдруг спросил Фраус.

Покачал головой в ответ.

— Тогда пошли, прогуляемся, — он отложил вилку, поднялся.

Я глянул на Асил, но она только пожала плечами и кивнула. Так что мы оба вышли из дома вдовы и пошли на тот самый утёс, где я впервые исследовал местность.

— Так, ты говоришь, что там нужна сила целого бога? — с каким-то странным смешком повторил мои слова Фраус.

— Да, так и есть, — выдохнул я. — Только я ума не приложу, где её взять. Не думаю, что кто-то из старших богов откликнется и решит взломать то, что сотворил либо один из них, либо коллективно.

— Не обязательно официально входить в состав старших, чтобы обладать силой того же уровня, — иронично хмыкнул вдруг Фраус. — И да, разреши представиться, перед тобой стоит целый бог огня — Игникальд, — с широкой улыбкой сообщил он, разводя руки в стороны, и в его широко раскрытых глазах запылали отсветы пламени.