Два дня до солнца

Глава 5. Черное. Белое. Красный

Тот, о ком не знает Дмитрий Мороз

Наше время

Он отвечает не сразу.

Только смотрит, чуть склонив голову к плечу. Есть в этом движении что-то неестественное: вроде бы обычное движение, ничего такого, а смотришь ― и всё не стыкуется.

И взгляд этот, который словно вытягивает душу... Кажется, что куртка вовсе не спасает от холода. Он исходит от светлых глаз незнакомца.

До меня даже не сразу доходит нелепость всей ситуации ― ведь он по-прежнему держит мой смартфон. Который, кстати, вполне мог бы повредиться при падении.

Наконец я неловко забираю его, успев пробормотать:

― Спасибо.

― Осторожнее с кофе, ― произносит незнакомец, глядя куда-то на черную воду.

Успеваю перехватить стаканчик, уже опасно кренящийся на меня. Чувствую себя до отвращения глупо. Сегодня не день, а прямо подборка нелепых ситуаций: встреча с Яраслановым, дурацкая корона на обложке и вот сейчас… тоже.

― Спасибо, ― повторяю я более прочувствованно.

Повисает тишина.

Незнакомец не собирается представляться. Во всяком случае, точно не спешит. Это начинает нервировать.

Откровенно хочется развернуться и пойти домой. Подальше от всего… странного.

Но вместо этого я быстро отправляю смартфон в карман, потом разберусь с Игорем.

Подозрительно смотрю на стоящего рядом человека. Черное. Белое. И только тусклый огонёк серебра в ухе.

― Откуда вы знаете моё имя? ― осторожно уточняю я, решив переформулировать вопрос.

Он наконец-то переводит взгляд на меня.

Голова почему-то начинает кружиться. Будто земля метнулась из-под ног черной лентой, оставив меня в воздухе.

Тут не слишком хорошее освещение, но я четко вижу: глаза у него настолько светлые, что впору заподозрить специальные линзы. Да и зрачок какой-то… очень маленький.

― Называйте меня Данила Александрович, ― произносит он. ― В каком смысле почитатель вашего… таланта.

― Читаете книги?

Надеюсь, вопрос звучит нормально.

Всё моё общение с читателями проходит через сайт, я уже привык, что в основном они где-то далеко. Пусть я не скрываю свою личность, фотография есть на порталах вроде Фантлаба и Ливлиба, но всё равно вот так… чтоб на улице кто-то подошел ― это из разряда фантастики.

Он улыбается. Улыбка такая же, как и взгляд. Холодная. Кажется, тронь ― зазвенят льдинки. Или это я уже начинаю фантазировать не к месту?

― Мой совет вам, Антон Владимирович, ― говорит он, и я замираю на месте, загипнотизированный шелестом ветра и плеском волн в его словах. ― Посидите дома, займитесь своими делами. Сейчас не лучшее время для поездок.

Я невольно вздрагиваю, словно получаю пощечину нечеловеческой рукой.

― Вы о чем?

На этот раз улыбки нет.

Зато не пойми откуда поднимается ветер, треплет его волосы белым пламенем, подсвечивает глаза стальными огнями.

Миг ― его пальцы касаются моих.

Прикосновение ― удар, вспышка боли, разлетающаяся серебряными лепестками перед взором.

И… звёзды вдруг так близко, можно протянуть руку и коснуться. Под ногами расстилается целый город. Если глянуть вниз, то голова закружится, один неверный шаг ― и сразу полетишь вниз.

Но упасть не дадут ― крепко держит чья-то рука под локоть. От шепота на ухо льется по всему телу ледяной ток:

― Лучше остаться дома. Переждать.

Я резко распахиваю глаза. Господи, когда только успел их закрыть-то?

Возле меня никого нет.

Смотрю по сторонам ― пусто.

Но ведь не могло же почудиться!

Кофе давно остыл, я просто опускаю его в урну и быстрым шагом покидаю территорию порта.

Хватит. Нагулялся.

Понятия не имею, что сейчас произошло, но мне это совершенно не нравится.

Ощущение, что каким-то образом я вляпался в странную игру, где никому не интересно моё мнение, поэтому приходится подстраиваться под остальных.

Поднимаюсь по улице я довольно быстро. Мимо временами проезжают машины, проходят люди. Молодёжь повыходила на прогулку. Впрочем, не только молодёжь.

В какой-то момент кажется, что передо мной маячит стройная фигура высокого мужчины: белые волосы до плеч, черные рубашка и брюки.

Дыхание перехватывает.

Да это же тот самый Данила Александрович.

Представился, кстати, так… с пафосом, что ли. По виду у нас не большая разница в возрасте, но назвать его одним именем язык не повернется.

Я ускоряю шаг, практически бегу, чудом не врезаюсь в девушку, выгуливающую белого скандального пуделя.

― Извините, ― успеваю пробормотать под аккомпанемент тявканья пса, ухожу с траектории их пути и снова бегу.

Он останавливается на перекрестке напротив художественного музея. Ждёт, пока на светофоре загорится зелёный.

Почему расстояние между нами не уменьшается?

Справа доносится взрыв смеха. Невольно бросаю взгляд на группку подростков, проходящих мимо.

Возвращаюсь взглядом к перекрестку и…

Не верю увиденному.

Данила Александрович исчез.

Через пару секунд мигает зелёный глаз светофора и слышится звуковой сигнал для слабовидящих.

Машины останавливаются только сейчас. А, значит, дорогу он не переходил.

***

Ночь откровенно паршивая. Вроде только засыпаю, как раз ― будто что-то толкает, и тут же глаза резко распахиваются сами.

Фроня, сладко дрыхнущий у меня в ногах, временами тоже просыпается. Поднимает голову, смотрит сонными жёлтыми глазами, словно пытаясь понять, что там снится хозяину, что он ворочается туда-сюда и не дает спать честным котам.

Весьма сложно не думать о том, что произошло вечером. Я на сто процентов уверен: загадочный Данила Александрович не мог никуда деться. Там рядом ни деревьев, ни здания, чтобы в пару шагов уйти с поля зрения. Надо прилично прошагать, чтобы добраться до скамейки в скверике. А что уж говорить про стены музея.

Он… исчез.

Всё это было бы смешно, если бы не так громко шуршала съезжающая крыша.

Раньше я бы отмахнулся, мало ли чего привидится, но чертовщина тянулась с обеда.

Я закладываю руки за голову, смотрю в потолок. По нему змеятся крохотные трещинки, напоминающие реку и маленькие притоки. На самом деле они, конечно, напоминают, что надо заняться ремонтом, но мне пока не до него.

Многие знакомые… коллеги-авторы ходят к психологам. Уж не знаю, почему. То ли творческая профессия накладывает отпечаток, то ли просто совпадение: людям нужны советы специалиста, так как сами они не могут выйти из лабиринта, держащего тисками разум и душу.

Я ни к кому не хожу. Не замечал подобной потребности. Мозги вроде бы стояли на своём месте, вполне успешно перемалывая всю поступающую информацию и находя решения, когда требовалось.

Но вот сейчас…

Если так пойдет дальше, мне потребуется не психолог, а психиатр.

Именно об этом я думаю, с горем пополам погружаясь в тревожный сон.

Снится что-то невразумительное, утром я уже ничего не помню. Но, тем не менее, радуюсь, что не чувствую себя разбитым.

Сегодня есть чем заняться: Ян прислал отредактированные главы. Процесс въедливый, я его очень не люблю, но он необходим.

С Яном Ржевским я познакомился задолго до того, как стал писателем, зарабатывающим на жизнь своими текстами. Это был один давно ― на форуме, где желающие выкладывали своё творчество и потом обсуждали, помогая друг другу улучшить текст.

Замечательное время, принесшее немало настоящих друзей. И неважно, как далеко вы живете, если умеете сходить с ума одинаково. Да-да, временами, если прочитать переписку писателей, можно заподозрить неладное с головами у всех участников беседы.

В отличие от меня, Ян оказался профессиональным филологом. Он преподавал в университете русский язык и литературу, обладал врожденной грамотностью и уже тогда писал на заказ курсовые для балбесов-студентов.

Мы никогда лично не встречались, но я прекрасно знаю, что Ян ― высокий брюнет-одиночка, недавно сменивший очки на контактные линзы и любящий буквы больше, чем людей.

Еще он вполне успешно пишет даркфэнтези ― всегда так… с размахом, томов на десять-двенадцать. С ним, когда речь заходит о том, у кого больше, мне каждый раз приходится скорбно умолкать.

Временами кажется, что его тексты слишком мрачны и глубоки для сетевого читателя, но чем больше он находится на сайте со мной, тем шире становится его целевая аудитория становится все шире и шире.

Целевая аудитория… страшный зверь, с которым приходится столкнуться каждому автору. Если кто-то вам скажет, что он – миф, и никто никогда его не видел, то просто разворачивайтесь и уходите.

Никакой ЦА нет, лишь пока вы что-то пишете для себя. В тетради в клеточку, в толстом ежедневнике с потертой обложкой, в файле, разукрашенном причудливым шрифтом, в закрытке на сайте… Да, там вы один на один со своим текстом и правда можно не думать, что и кто скажет.

Но едва вы нажимаете кнопку «Опубликовать», как одним ударом распахивается дверь туда, где о вас будут говорить. Вам говорить. Много разного. Хорошее, если текст достойный. Плохое, если он сырой и недоработанный. Очень хорошее, если его прочитает тот, кто мыслит так же, как и вы. Очень плохое, если текст для читателя далек так же, как сияющие звезды на небе.

Возьмите щепотку мистики, размажьте на полотне фэнтези, раскидайте элементы хоррора, свяжите нитью любовного романа и сложите в коробку комедии положений.

Вы станете знаменитым… в одном случае из сотни. Хотя сотня ― это для красного словца. Скорее, уж тысячи. Потому что в остальных случаях читатель просто приподнимет брови и спросит: «Что это, автор?»

Прежде чем считать, что ваш роман выстрелит в цель, научитесь хотя бы держать в руках пистолет.

Понимайте, что вы пишете и для кого. Только в этом случае можно получить от многострадальной авторской музы сито, через которое получится просеять голоса тех, кто нужен именно вам. И уже там разбираться, какую похвалу слушать и к чьей критике прислушиваться.

И помните, ЦА ― существует. Просто примите это. А уж как с ней работать ― зависит от ваших целей и вас самих.

Это мне постоянно твердит Ян. И… постоянно нарушает все мыслимые и немыслимые правила. Собственно, поэтому мы и работаем вместе, так как понимаем друг друга.

Весеннее солнце светит прямо в окно. Фроня развалился на стуле и подставляет ему пушистое пузо. Пришлось специально поставить стул так, чтобы кот мог получать солнечную ванну и не дёргать меня во время правки.

Есть у него дурная привычка подходить сзади, становится на задние лапы, а когтями передних впиваться в крайне важный писательский орган, без которого не создать ни одного мало-мальски приличного произведения.

Мигает окошко мессенджера, всплывает лаконичное: «Получил?»

Что-то толкает меня не только ответить о файле с редактурой, но и рассказать о событиях вчерашнего дня. Ян слушает. Удивительная способность письменно не перебивать. Конечно, она имеет не такой эффект, как при разговоре, но всё равно может выбить из колеи.

Я даже не замечаю, как пальцы летают на клавиатуре, отстукивая каждую деталь. Временами кажется, что клавиши захлебываются, но я просто не обращаю внимания.

Все наконец-то изложив, я шумно выдыхаю.

Господи. Ощущение, что пробежал стометровку. Смех смехом, а порой во время авторских дискуссий или чего подобного рубашка и правда прилипает к спине. Вот и считай, что писательство ― исключительно спокойная работа.

Молчание Яна начинает напрягать.

Рассмеялся бы. Прислал бы какой кривляющийся смайлик. Написал бы: «Ну, ты, вли-и-ип!». Но нет. Ничего подобного. И я невольно начинаю нервничать. Может быть, зря сказал?

Стоило молчать о таких вещах, Антон Шут, а не трындеть налево и направо.

Успеваю уже отругать себя на чем свет стоит, но тут приходит сообщение.

Ян: Ты раньше точно ни с кем из них не встречался?

Всего лишь буквы на голубом, разрисованным причудливыми линиями фоне, но чувствуется даже сюда: он совершенно серьёзен. Никаких шуток, никаких подколов.

И меня отпускает. Воздух вновь кажется сладким и свежим.

Как мало надо для счастья ― знать, что тебя не считают психом.

Шут: Нет, никогда.

Ян: Странно. Очень странно для такого совпадения. Не удивлюсь, если они вдвоем в сговоре. Ярасланов и этот Данила. Но вот…

Он что-то пишет. Пауза. Снова пишет.

Я хмурюсь, чувствуя, как внутри всё скручивает невидимая пружина.

Ян: Ты, как я понимаю, не читал его, а я вот да. Пишет хорошо. Остро так, что ни слово, то в самую цель. Даже временами зависть брала. Хорошо хоть понимаю уже, что я ― Ржевский, а не кто-то другой, поэтому впадать в депрессию нет смысла.

Приподнимаю бровь, тут же пишу ответ.

Шут: настолько хорош?

Ян: хорош. Почитай «Чудовища умрут сегодня». Собственно, я к чему… При его тиражах, встречах, даже видел по телику и прочему… Ну, просто смысла нет гнаться за другим автором. Который к тому же работает в другом жанре.

Которому до него, как до Луны, читается между строк, но Ян слишком культурный, чтобы резать правду-матку тем, с кем хорошо общается. Интеллигент, что поделать.

Немного раздражает, что этот напыщенный хлыщ ещё и получает похвалу от моего редактора и друга. Злиться бессмысленно, но эмоции не спрашивают. Они, в принципе никогда и никого не спрашивают.

Я откидываюсь на спинку стула, одной рукой быстро набираю название книги. Да уж, обложка такая… выразительная. Половина ― морда какой-то твари, не до конца прорисованная; половина ― чистый лист, где наискось написано название. С букв стекает только краска, то ли кровь. Вверху без всяких изысков, но четко: Дан Ярасланов.

Ладно, возьмём почитать в поезд. Благо, я отремонтировал свой электронный ридер.

Благодарю Яна за совет. Получаю ещё один: быть осторожнее, психов много, мало ли что у них в голове. Но при этом и поддержку: скорее всего, это какое-то недоразумение, и тот, кто сказал, что хочет меня убить, всего лишь двойник писателя.

Весь день я разбираюсь с редактурой. К вечеру болит спина, ноет шея и немеет мизинец. Зато текст вычищен, можно перезалить потом со спокойной душой. В другое время я бы себя так не терзал, но завтра поезд, поэтому не хочу оставлять недоделанную работу. Там уж точно не получится заняться правкой. Как-то вот в каждой такой поездке мозги просто берут чемодан и бегут впереди поезда, да на такой скорости, что ни один ночной экспресс не догонит.

За три часа до выхода я собираю кошачьи тарелки, поилку, лоток, любимый пледик. Фроня приподнимает уши и внимательно на меня смотрит: понял, что скоро пойдет в соседнюю квартиру. Мне до ужаса повезло, что соседи души не чают в животных. Фроню принимают как родного. Даже интересно, почему сами никого не завели. Как-то я даже об этом спросил, но не получил ответа: то кто-то отвлекал Анну Назаровну, то сам Кавун переводил разговор на другую тему. Ну и ладно. Может быть, там было что-то такое, после чего люди не хотят. Мало ли.

― Иди ко мне, ― говорю я, протягивая руки к коту.

Фроня что-то мяукает и подходит ближе. Подсаживаю его, давая возможность когтями уцепиться за плечо, подхватываю сумку с его вещами и выхожу из квартиры.

Мне открывает Анна Назаровна.

Иногда кажется, что эту женщину не касается своими тонкими, как паутинки, пальцами время. Карие глаза смотрят тепло и внимательно, иногда ― пронзительно. Она улыбается и пропускает меня в квартиру.

― Здравствуй, Антон. Проходи-проходи.

Мы перебрасываемся парой дежурных фраз, мне желают удачной поездки, гладят и тискают Фронечку, который тут же распушает свой царский хвост аки павлин.

― Главное смотреть, кто за тобой идет, ― в шутку произносит Анна Назаровна, поглаживая кота по спине.

― Что вы имеете в виду? ― уточняю я, уже практически перешагнув порог квартиры.

Она поднимает взгляд от рассевшегося на руках Фрони. Лак на ногтях какой-то слишком красный. Напоминает то ли вишневый сок, то ли кровь из открытой раны.

― Будь внимателен везде, Антон. Сейчас такое страшное время. Сам знаешь.