Другая жизнь. Назад в СССР – 4

Глава 6

Я думал недолго. Два дня. Ночью, естественно, спал. В промежутках между раздумьями, слушал отчёты службы внутреннего контроля и службы безопасности. Больше для того, чтобы посмотреть на тех, кто выполняет эту важную работу. Прошелся по цехам, чтобы продемонстрировать, что высшее руководство — хозяин — интересуется производством, которое напоминало огромный организованный муравейник, по которому мы перемещались на электрокаре такое оно было огромным.

Оказалось, что в Тайланде есть ещё два завода в городе Тайнане, где производят однонанометровые и пятиангстремные[1] чипы. Имеются заводы и в Соединённых Штатах Америки. Аж целых пять штук, да… Но за пределами Тайваня правительство острова запретило выпускать чипы меньше одного нанометра, используя заинтересованность США и других мировых держав, как кремниевый щит от Китая.

Причём, если я правильно понял, благодаря Флиберу были переработаны земные технологии и Тайванский Семикондактер построил заводы по производству литографического оборудования, работающего на технологиях экстремального ультрафиолета намного раньше времени.

В этом мире не лаборатории «Министерства энергетики США», а частные лаборатории Джона Сомерсета на Тайване получили необходимое финансирование для проведения фундаментальных исследований технических препятствий использования технологий экстремального ультрафиолета с длиной волны около тринадцати и ниже нанометров.

Тогда это считалось утопией по причине того, что такой ультрафиолет поглощается не только стеклом, но даже и воздухом, однако результат превзошел все ожидания. Используя зеркала Цейса и вакуумные камеры, «Семикондактор» добился прожига и запатентовал технологию производства литографического оборудования. Изобретение и права на него сейчас принадлежат Джону Сомерсету, а не правительству США, как в обычном мире. Поэтому здесь и сейчас в этом мире технологии экстремального ультрафиолета используются только Джоном Сомерсетом. Лордом и пожизненным пэром, если что, заседающем в верхней палате парламента Великобритании, представляя консервативную партию. И кто его может этого патента лишить, спрашивается?

— Да-а-а, — сказал я, узнав историю «Семикондактора». — Не ожидал я от себя такого.

— Я сам не ожидал от себя. Однако, прожив столько жизней, грех было не воспользоваться знаниями «карточного расклада». Тем более, уж очень легенда хорошая. Сомерсет — это о-го-го, какой, хе-хе, «зонтик».

— И никого из учёных не выкрали? — спросил я.

— Хех! Крали и не раз. Но никто из моих «учёных» технологию не знает даже на десять процентов. Сборкой занимаются особо доверенные, кхе-кхе, люди. Каждый подозревает каждого. А Флибера им не украсть, ха-ха-ха…

— Слушай, а нанометр это же тысяча пикометров, а размер атома примерно сто пикометров или один ангстрем. То есть сейчас технологии позволяют вырезать дорожку, шириной пять атомов? Я правильно считаю?

— Правильно считаешь, — вздохнул «предок».

— Но, как я понял, меньше одного десятого нанометра земные технологии пройти не смогут. Дальше, как известно, идут гамма волны, а это уже ядерные процессы.

— Земные — да, а не земные — могут, — сказал Предок. — Но мне, то есть нам, далее не успеть по времени. Лимит жизни, так сказать… Да и надо ли?

— Значит, человечество до пикометровых технологий дойти, в принципе, может, а дальше уже, — технологии Флибера?

— Так и есть, — сказал Флибер. — Разделение атома без утраты свойства вещества невозможно. Поэтому технологии фотонов и кварков во вселенной первичны. Ну и жизнь, естественно. Поэтому ваши технологии конечны и чреваты уничтожением материи. Поэтому их вам передавать никак нельзя.

— То есть, наш мир ущербен по своей сути?

— Ну… В какой-то степени — да, но он прекрасен именно своими ограничениями. Как картина, выполненная в определённом стиле. И это, кстати, доказывает, что материальный мир создан искусственно.

— И поэтому ты можешь создавать собирать материю из частиц меньше атома?

— Ты правильно сказал. Именно собирать. Причём, только по чьей-то матрице.

— А матрицы у неживых веществ есть?

— Ну, конечно. Это же то, что задаёт свойства вещества. Энергетическая модель.

— И ты можешь создать золото?

— Могу.

— Из воздуха?

— Из воздуха тоже могу, но тогда воздуха будет меньше. Проще делать вещество из соседнего или большего по массе вещества. Меньше энергии затратится. Вот ты знаешь, что в этом мире уже можно создать ядерный реактор, в котором можно из свинца получить золото?

— Откуда? — удивился я.

— И эта тема муссируется едва ли не сорок лет, но так никто и не решится создать такой реактор. Зачем, когда золото можно добыть иным путём? Менее затратным.

Мне показалось, что Флибер улыбнулся.

— Логично, — со вздохом сказал я. — Но создать человека, ведь труднее, чем золото?

— Тут ты прав, и неправ одновременно. В самом человеке столько энергии, что он сам может создать человека и создает. Из маленькой, заряженной чужой матрицей, частицы рождается человек. Долго — да, но рождается. Создаются клетки из них органы, кожа, кости. Это ли не чудо?

— Чудо, — согласился я.

— Ну вот, и я точно так же создаю, но гораздо быстрее.

— Ничего себе, точно так же!

— Именно, что точно также, согласно вашей природе. Не я её придумал. Просто вместо утробы женщины у меня энергетическая оболочка, берущая, да, энергию из воздуха. И поверь, по моим временным параметрам этот процесс не так уж и скор и прост, как кажется с твоей стороны.

Ну да, ну да… Я уже видел, как Флибер замедляет и, фактически, останавливает время.

— Тогда, понятно, — сказал я.

Мы с моими советниками выбрали проекты, и проектные задания отправились в прошлое ровно на двадцать лет назад, то есть в две тысячи сорок первый год. Уже тогда в неделю одна установка экстремального ультрафиолета печатала двадцать пластин в неделю по трёхангстремным технологиям.

Я спросил, что с моим особым оборудованием хранящемся на особой территории лабораторных складов? Мне доложили, что оборудование, продолжает храниться, согласно указаниям, сделанным двадцать лет назад. Склады заполнены, и производство приостановлено.

Пройдя на склад, я увидел, что все наработанные с две тысячи сорок первого года материнские, графические, звуковые платы, платы оперативной памяти, твёрдотельные накопители, внешние контроллеры, жидкокристаллические мониторы и сами разнообразные чипы хранятся на складе в упакованном виде.

Распорядившись приступить к сборке коптеров из этих комплектующих, а часть деталей по списку отправить в адрес некоей компании «Х» в качестве взаимозачёта за поставленные ингредиенты для три-д принтеров. Этой компании Семикондактор, действительно оставалась должна приличную сумму денег, что не противоречило договору о сотрудничестве, а потому отправка ей устаревшего оборудования у службы внутреннего контроля вопросов не вызвала.

— Процесс пошёл, — радовался «предок». — Теперь можно и передохнуть. Может, поныряем? Тут есть изумительные места. Хочешь, покажу?

— Сто двадцать лет дедушке, не умрём раньше времени?

— У этого «дедушки» здоровья больше чем у пятерых простых людей. Не боись!

— Но не напугаем мы коллег по бизнесу?

— Пусть бояться! Кто запретит? Они рады будут закончить а[2]удит. Если я поехал отдыхать, то к работе точно не вернусь. Значит, для них всё закончилось благополучно.

— Ты же говорил, что здесь все управленцы, модифицированы. Чего им тебя бояться? У них же твоя матрица.

— Ха! А разве они об этом знают? Кто им об этом говорил? Не-не… Играем по-настоящему. Отдавай команду и полетели на Сяулиуцю. Там отличные места для дайвинга круглый год, есть коралловые сады и спокойная вода. Тебе понравится. А не хочешь спокойной воды, можно прокатиться по течению на острове Пэнху.

— Почему нет? — подумал я и приказал готовить самолёт к перелёту на остров Пэнху.

— Не самолёт, балбесина, а такси. Коптер с автопилотом, ха-ха! Вот, чудило! Это вторая половина, мать его двадцать первого века. Забыл?

И тут до меня только дошло. А ведь — правда. Я о таком читал. Воздушные автоматические такси… Сказал куда, оно отвезёт.

— Далеко лететь? — спросил я.

— До Пэнху — час лёта, до Сяулицю — чуть больше. Как лететь будем? У нашего такси скорость до трёхсот километров. Кстати, на асинхронных двигателях сделан. Мощная машина. Четверых свободно берёт.

— Мы никого не берём?

— На Сяулицю наша база отдыха.

— Тогда летим туда.

Полёт над Тайванем был интересен тем, что такси летел над горными вершинами и распадками. Очень красиво летел. Не над вершинами летел, а огибая их, позволяя разглядеть крутые склоны с которых ажурными водопадами стекали ручьи и реки

— Слушай, «предок», а сто двадцать лет, — это максимальный срок твоей, э-э-э, нашей жизни?

«Внутренний голос» на некоторое время, вроде, как «задумался», потом ответил.

— Получалось и подольше, но тогда приходилось напрягаться и отбирать у голландцев технологию экстремального ультрафиолета.

— Где взаимосвязь? — удивился я.

— Они Миша, взорвут себя, пытаясь расщепить ядро. Твоему миру, если не вмешиваться осталось полноценно существовать до две тысячи шестьдесят второго года. Как и этому, впрочем.

— Весь мир в труху? — спросил я ещё не понимая, что «предок» не шутит.

— Не весь, но взрыв в Нидерландах глобально отразится на погоде, природе и человеке. Европа перестанет существовать. Американцы, как будто знали, чем всё кончится и перенесли производство принтеров со своего континента на европейский.

— Э-э-э… Ты сказал, что и этот мир взорвётся. В чем тогда выгода переноса производства технологий на Тайвань?

— Хм… Ну, во-первых, — сохранение технологий. Без чипов мир быстро зачахнет. Я знаю, потому, что как-то прожил ещё сто лет после катастрофы, и видел, как мир угасал без этих технологий. Оказалось, что начать с чистого листа очень непросто. Даже при наличии описаний процесса. Всё дело в людях, а не в записях. Во-вторых, имея развитое производство здесь, можно расхреначить то осиное гнездо, что мы, периодически, и делаем с Флибером, спасая мир от ядерной зимы, хе-хе…

— Вот даже как⁈ — в очередной раз удивился я. — А я думал, зачем тебе вся эта суета с роботами-управляющими и копированием матриц трудящимся. Да и с «империей», думал, что ты погорячился. Мне вся эта суета, точно не интересна. Личные самолёты и базы отдыха на островах… Скучно…

— Это сейчас тебе скучно, — буркнул «предок», — а попытайся создать империю, скучно, точно не будет, — это во-первых, а во-вторых, — скучно не скучно, а есть такое понятие, как надо. Думаешь меня эти купалки-нырялки будоражат? Знаешь, где сейчас реальный Джон Сомерсет, или Миша Шелест?

— Хм! Где?

— В тайге, — прорифмовал «предок». — На речке рыбу ловит, воздухом сосновым дышит, почки еловые заваривает и пьёт. Отдыхает от, как ты говоришь, суеты.

— Вот даже как? — мотнул я головой.

— А ты думал!

— Мы, русские люди, горазды почивать на лаврах. Один персогаж сказки «Золотой петушок» чего стоит? Царствуй лёжа на боку, хе-хе… Ага… А китайцы говорили: Стояние на месте — движение назад. А Узбек говорил: лошадь, остановившуюся во время скачки табуна — затопчут другие лошади. Мир скачет ускоряющимся темпом. Того, кто остановится — сметут на обочину, или разнесут на атомы.

Я помолчал, обдумывая услышанное и спросил.

— Так, э-э-э, сейчас мы заготовили столько всего для нашего мира, потому что здесь может «рвануть»?

— Может, Миша, может. И тогда будет не до игр. Мир будем спасать. Сейчас даже трактор или экскаватор работают на чипах. Да, что там трактор⁈ Всё чипизировано.

— Ни хрена себе, у тебя тут дела творятся!

— Не у меня, Миша, а у тебя. Почему я тебя и перетащил сюда чтобы ты понял, что жизнь твоя — совсем не сахар, и груши околачивать просто не получится.

— Вот же, млять, млять и млять! — смачно выругался я.

— А ты говоришь, охота, — непонятно выразился «предок».

— Какая охота? Кто говорит «охота»? Я не говорил про охоту.

— Ну, я говорю «охота»… Это из фильма про Барона Мюнхаузена с Янковским. Ты не поймёшь этой шутки. Извини, это я случайно. Хороший фильм посмотри, когда выйдет на экраны.

«Купалка» и «нырялка» проходили не весело. Настроения не было совсем. Вокруг меня суетилась обслуга, инструктора яхтинга, дайвинга и скай-сёрфинга, а я думал о том, что нужно кого-то так «расхреначить», чтобы технологии восстановить было невозможно ещё какое-то время, да-а-а… Это ведь должны будут погибнуть люди… Много людей… Как это, взять и разбомбить их? И ведь это уже надо делать сейчас, если 'предок говорит о том, что скоро нужно спасать этот мир. И не только этот, наверное…

Короче, я бы свернул свой отдых уже через три дня, но предок сказал, что местный «я» только-только расслабился и начал получать удовольствие. По этой причине мой отдых задержался ещё на неделю. Я просто жарился на солнце, шарился в коммуникаторе, похожим на местные ноутбуки, читая новости и продолжая исследовать дроновые технологии.

В мире было неспокойно, но я пока не ассоциировал этот мир со своим. Израиль бомбил Иран, воевал с Турцией в Сирии, выставил претензию на территории восточного берега реки Иордан. Китай обменивался ракетными ударами с Вьетнамом, Камбоджа с Тайландом, Индия с Пакистаном…

— Ничего нового, — думал я. — Ни-че-го нового… Да и по хрену!

— Афганистан для нас важен, — сказал Андропов. — Это путь к подбрюшью нашего государства. Перина, так сказать, на которой оно лежит, так сказать. И если мы его не укрепим, то Соединённые штаты напихают нам туда колючек и всяческих насекомых. И лежать будет очень неудобно.

— Каких колючек, Юра? — спросил Брежнев. — Ты про американские «першинги» так образно выражаешься?

— Першинги, да.

— А насекомые, это оппозиционно настроенное население?

— Население — населением. В Афганистане активизировалась работа разведок многих государств. Даже Китайцы, как паразиты, лезут на территорию Афганистана. Всего-то девяносто километров, а туда же…

— Китайцы там давно обосновались через своих мусульман-уйгуров. Да и нам нагадить это у них в крови. Значит ты за то, чтобы вводить войска?

— Не уверен, Леонид Ильич. Аналитики Дроздова, не рекомендуют ввод войск категорически.

— Аналитики… Это ты так называешь того парня, чья кровь вылечила меня от… Я так и не понял, чем я болел, кхе-кхе… Провидец, кхе-кхе… Да?

— Он, товарищ секретарь, предсказал переворот Тараки задолго до нашей инициации. Похоже, что он, действительно, видит будущее и теперь предсказывает свержение Тараки его заместителем по партии Хафизуллой Амином.

— Когда?

— В сентябре семьдесят девятого.

— Так, э-э-э, ликвидируйте этого Хафизуллу…

— Сам Тараки может не понять. Обидится ещё… Не расскажешь же ему про нашего предсказателя.

— Ну, так охрану ему поставьте. Сколько там уже наших? Вернее, — ваших? Пять тысяч!

— Не доверяет. Хафизулле доверяет, как себе. Хафизула ему охрану и обеспечивает.

— И как его убьют? Не говорит провидец?

— Говорит, что подушкой задушат. Охранники. А Хафизула смотрит в рот Американцам.

— Вот, мать их так! Всегда предаёт ближний! Кхэ-кхэ! Надо убедить Тараки. А не получится ликвидировать Хафизулу. Ликвидировать и свалить на Американцев. Кто у тебя там диверсантами командует?

— Дроздов Юрий Иванович и командует. Он в Афганистане особые диверсионные отряды формирует. Пока под литерой «А», но документы на особое подразделение готовы к рассмотрению на Политбюро.

— Ты мне их сначала дай почитать. Кто готовил?

— Полковник Савинцев, Евгений Александрович и ещё двое сотрудников управления «С»[3].

— Базироваться в бывшей разведшколе в Балашихе решили? Другого места не нашли?

— Есть несколько вариантов, — Леонид Ильич. — Я доложу, когда принесу устав службы и программу.

— Ну да… Сейчас не формальности главное… Да-а-а…

Брежнев нахмурился.

— Разговаривайте с Тараки. Убеждайте. Скажи, иначе вообще уйдём. Или с нами, или без нас. Документируйте Хафизуллу. Не может он не наследить. Сфабрикуйте его переговоры. Скомпроментируйте, наконец. Но до сентября вопрос должен быть решён положительно. Я этому вашему предсказателю верю. Войну начинать не будем. И Тараки не зря просит ввести войска. Сколько раз уже отказали? Тридцать раз! Чувствует, что его снесут, как чужеродный памятник. Не хотят исламисты идти по коммунистическому пути.

Хорошо, что в тот мир, из которого я прибыл, можно было снова вернуться в любой момент его времени. Вернуться и решить вопрос с бомбёжкой эпицентра будущего ядерного взрыва. Провести, так сказать, превентивные мероприятия.

— Но как? Чем бомбить? — думал я. — Тоже атомной бомбой? Или какая бомба поразит площадь в двести квадратных метров? Как сказал мне «предок». А подземные цеха? Наверняка там есть и подземные цеха. На Тайване же есть! Почему им не быть в Голландии? Тогда нужны другие бомбы. А кто мне их даст? А на чём доставлять?

— Слышь, дружище, а ты не сказал мне, чем бомбишь голландцев?

— Э-э-э… Не сказал? Странно. Плазмой. Плазменными ракетами из-за Луны. Их можно оптимизировать по объёму поражения. Глубину, площадь, поражающие факторы… Изучал на НВП «Поражающие факторы ядерного взрыва»? Во-о-о-т…

— Бы меня спрашиваешь про такие вещи, про которые я уже забыл с твоем объёмом знаний, что есть в твоей, млять, матрице. Ты меня ещё про пестики и тычинки спроси.

— Ну-ну… Не заводись. Нервный ты что-то стал…

— Станешь тут, — буркнул я. — Поражающие факторы регулировать, это хорошо.

— Конечно хорошо. Плазма не дает взрывной волны. Она просто выжигает всё на нужной площади, причём, проникает во все отверстия на определённую глубину. По сути, выгорает весь объем. Даже не выгорает, а разрушается на атомном уровне. Получается этакий кремневый слепок с фабрики, кхе-кхе…

Юмор «предка» при таких обстоятельствах меня покоробил.

— Тебе совсем не жалко тех людей? — спросил я у «своего внутреннего голоса».

«Предок» ответил не сразу и его ответ меня «убил».

— Но ведь они всё равно умрут. Да ещё как умрут. Фактически уничтожат всю Голландию и засыпят планету пеплом, который будет кружить над ней несколько лет. Ядерная зима, знаешь, что это такое?

Я отрицательно крутнул головой.

— Я тебе покажу, — пообещал «предок».

— Не надо, — только и смог вымолвить я. — Не хочу.

— Надо-надо, — зловеще проговорил «мой внутренний голос». — Чтобы сделать правильный выбор, надо это видеть.

[1] Ангстрем — внесистемная единица измерения длины, равная 0,1 нанометру.

[2] Сяолиуцю — остров у юго-западного побережья Тайваня

[3] Управление «С» КГБ СССР — служба нелегальной разведки.