Другая жизнь. Назад в СССР – 4

Глава 18

— Как это ты его так швыранул? — спросил майор, затягиваясь «Хай лайтом».

— Да, — простое плечо с колена. Он же меня за шею схватил. Значит держался, а тут я упал вниз.

Я не сказал ему, что прихватил его кисть своей, просто прижав плечом.

— За шею больно. Он же тебе мог её вывернуть. Хотя… Шея у тебя словно у молодого бычка. Или у бульдога.

Посидели, помолчали, покурили.

— И зачем тебе эта картошка? Сидел бы во Владике, ребят тренировал.

— Так они же уехали.

— А? Ну, да… Меня сюда загнали обеспечивать тебе. Меня майора, обеспечивать тебе, пацану. Что ты за перец такой?

— А вы у Григорьева спросите.

— Хамишь.

— Нисколько. Как я могу ответить вам на ваш вопрос?

— Ладно-ладно… Не ерепенься. Ты как шампанское горячее… Как не старайся открыть, всё равно обрызгает.

— Зачем меня открывать. Живу, никого не трогаю.

— Значит задел своих друзей-товарищей, что они тебя, ха-ха, заказали…

— Чего тут смешного?

— Ничего, — вздохнул майор.

Прошли три колхозных недели. День шёл за днём, как под копирку. Только студенты-энергетики установили на деревенской подстанции вентиляторы и она стала выдерживать дополнительную нагрузку, позволившую запитать наш лагерь и бараки.

— Вот откуда ты знал, что в Данильченково нужны будут вентиляторы для трансформаторов? Ведь ты даже не знал, что тут есть студенты-энергетики. Или знал?

— Не знал. Но мы с отцом собирались ставить трансформатор на дачный посёлок и трансформаторы заказали давно. Проверьте, когда они приехали. Уже полгода, как растаможенны. Да всё с энергетиками проект не согласуют никак. Вот и лежат в контейнерах и трансформаторы, и вентиляторы.

— Надо же, как совпало! — покрутил головой майор.

— Вот, вы смеётесь, да? — спросил я, разведя руки. — Вы на карту Приморского края посмотрите, найдите Данильченково и поймёте, что это — жопа мира и отсутствие здесь электричества — вполне возможно. Потом пообщайтесь со студентами, которые сюда ездили. Во время экзаменов мы общались… И вам расскажут, что света нет, жрачка плохая, в октябре холодно как, на северном полюсе. Вот и всё. И что, я не могу себе создать нормальные условия, поставив электрические грелки?

— И проведя для этого километр новой электропроводки, новые счётчики и новые розетки силами пяти, э-э-э, четырёх студентов-дипломников. Они и сейчас на тебя ещё работают.

— Не на меня, а для деревни и для того, чтобы кушать можно было готовить на электрических, мать их так, плитах.

— Ты зря ругаешься. Тебе не идёт. У тебя лицо интеллигентное. И поэтому ты привёз ещё и четыре профессиональные плиты для столовой, морозильный шкаф и три прилавка. Не думаешь, что это перебор?

— Никто не знает, что это всё я привёз, — буркнул я. — Это целевая спонсорская помощь социалистической партии Японии — Дальрыбвтузу.

— Представляю, как они в вашем Дальрыбвтузе, э-э-э, удивились, получив контейнер с требованием вскрыть в Данильченково, хе-хе-хе…

— Ты, кстати, где дел оригинал справки? — спросил майор.

— Не отдам, хоть на куски режьте, — буркнул я.

— Но ты же так копию нарисовал, что и придраться нет никакой возможности.

— Почему нет? Придрались же. Поняли.

— Только потому, что бумага не та. Слишком хорошая. Не бланковая. В темноте проглядели, да. Начальник УВД рвёт и мечет. Они уже и в поликлинике всё подчистили, а потом поняли, ха-ха…

— Да я чистых бланков спёр пять штук, — сказал я. — Я специально справку нарисовал на такой бумаге, чтобы полковник понял, что оригинал у меня.

Майор некоторое смотрел на меня, потом, когда до него дошло, веселился минут пять, как ребёнок, потом посерьёзнел.

— Нельзя перечить начальству, Михаил. Справку нужно будет отдать.

— Я отдам. Вот ребята-энергетики достроят кухню и отдам, — искренним тоном заверил я и добавил, буркнув. — У меня их всё равно пять штук.

Майор даже слюной подавился и надолго закашлялся.

Каждую неделю по воскресеньям был выходной. Это был не только день отдыха, но ещё и банный день. А вечером мы устраивали дискотеку. Это я так прозвал «танцы», написав в объявлении «Сегодня Дискотека!» и нарисовал парня и девушку, вытанцовывающих на виниловом диске. Однако музыку крутили не на проигрывателях или магнитофонах, а на цифровом плеере, а слушали через две тысячеваттные беспроводные колонки.

Это всё Женька Дряхлов в Лондоне уже делал. Корявенько, но делал. А я что, не мог себе позволить привести последние образцы из две тысячи восемьдесят первого года, переделав их по его стандартам? Внешне, конечно. Внутри то был полный фарш деталей из будущего. Причём, у меня даже были напечатаны проспекты с датами этого года и этими образцами. Делов-то напечатать на цветном принтере, ха-ха…

Да и музыки Женька уже наиграл и «насочинял» воз и маленькую тележку. Вот я и накачал на плеер сборников зарубежной и советской эстрады. А что. Студенты работали с огоньком. Увидели, что руководство вуза заботится о них и даже прислало кухонную технику, и продукты питания в виде разных приправ и бульонов. А поэтому и зажигали дальше на дискотеках. Условие было такое. Выполняем норму — отрываемся по полной. Нет — никаких дискотек.

И после первой моей дискотеки студенты рвали не только жилы но всё что было можно, лишь бы выполнить норму. Причём и за себя, и, как говорится, за того парня, помогая отстающим бригадам. Вторая дискотека у нас сорвалась, а вот третья и последующие, проходили с таким энтузиазмом, что на четвёртую дискотеку в Данильченково приехали ребята и девчата из Лазо.

Всех «разрывали» от восторга громкость и качество звучание и сами танцевальные подборки. Лазовские «меломаны» приехали с переносным магнитофоном и пытались записывать на кассеты. Что-то получилось, да. Подходили ко мне с просьбой дай переписать, но я разводил руками, показывая на плеер размером с две пачки сигарет.

Наши «меломаны» тоже подходили, но я их просил подождать до начала учебного года, то есть до приезда во Владивосток, обещая, что всё будет там и тогда.

— Не мог по тихому, да? — спросил майор. — Зачем выпячиваться? У нас этого ещё нет и не скоро будет…

— Я вам по честному скажу, что и в Японии это тоже не скоро будет. Это моя фирма в Тайване, сделала технологический прорыв, о массово такую технику ещё никто не производит. И я буду выбрасывать на рынок отсталые технологии. А здесь наши пусть пробуют, если захотят, конечно. К сожалению, не интересует государство развитие бытовой техники. А военная пока заточена под прежние технологии.

— Хм, слышал я про твой свечной заводик на Тайване, но не думал, что там так всё серьёзно. Вроде, только запустил производство.

— Не запустил, а купил. Со специалистами купил, с технологиями. Так я даже патенты боюсь оформлять. Перехватят и разовьют.

— А думаешь то, что у тебя здесь не привлечёт внимание?

— Вряд ли. Сейчас всё так и прёт на Британских дрожжах. Процессоры, компьютеры…

Майора приставили ко мне, как куратора-наставника. Не спортивного, а «настоящего». Руководство решило не терять времени даром и начать мою подготовку. Пока в виде бесед, но это были те ещё беседы… Да-а-а…

Это была проверка на профпригодность. Она могла длиться и год, и два. Как инструктор я для них уже состоялся, а вот, смогу ли я стать специалистом более широкого профиля и подойду ли я для этой работы, для «них» было ещё загадкой. Вот её и пытался разгадать майор-куратор и я знал, что таких «кураторов» будет ещё не один, не два и не три.

А ещё этот куратор пытался разобраться в моём «свечном заводике», который вдруг «погнал» продукцию высочайшего класса и технологического уровня не сопоставимого не только с мировым, но и с тем, который давал Женька Дряхлов в Лондоне.

Оказалось, что он все технологии производства микрочипов переправлял в Советский Союз. И даже принимал к себе на фабрики «наших специалистов» законспирированных и залегендированных под европейцев. Поэтому в СССР сии технологии развивались. Но на микро-литографическом оборудовании, тайными тропами доставленном из Голландии.

А я хотел, чтобы не Женька на Тайване реализовал проект экстремального ультрафиолета, и не я, а сам СССР стал владельцем патента. Однако тут имелись некоторые сложности, которые обойти был очень, на мой взгляд, проблематично.

Во-первых, патентная система СССР была не оперативна из-за наличия нескольких учреждений, занимающихся регистрацией изобретений и защитой их за рубежом. Во-вторых, эта система даже к концу семидесятых не могла наладить сбор информации о зарегистрированных в других странах изобретениях, что затрудняло их проверку на патентную чистоту. Поэтому были изобретения, «уходившие» из СССР, под патент других стран, прежде, чем их могли защитить. А Договор о патентной кооперации, вступивший в силу в этом, семьдесят восьмом году, на мой взгляд, был отличным официальным способом в течение восемнадцати месяцев изучить изобретение на предмет патентоспособности технического решения, являющегося предметом заявки и сообщить, что «такое уже выдумано до вас».

Вот я и думал-размышлял, где и кому лучше будет оформить изобретение по использованию лучей экстремального ультрафиолета в литографических установках. Просто я не знал, собирается ли Джон перехватывать инициативу у Голландцев. Может он склонен только к производству чипов и компьютеров из них? Тоже серьёзная ниша. Патентует архитектуру процессоров и подсаживает мир на свои компьютерные программы.

Захват им Тайванского производителя микропроцессоров — очевиден, но он-то вряд ли знает о мировом коллапсе, который произойдёт в две тысячи восемьдесят втором году и вряд ли задумается организовать параллельное производство литографического оборудования. А вот СССР, если он сохранится к тому времени — вполне себе сможет стать альтернативным его производителем. И поэтому СССР хорошо бы первым запатентовать технологию экстремального ультрафиолета. И тогда, когда в западной Европе «жахнет», предложить миру свою продукцию.

Тогда, кстати, можно и не вмешиваться самому в «наведение порядка» в Европе. Жалко что ли этих извращенцев и наркоманов? Ни сколько. Но тогда Америка тик и получит преимущество над Европой. Они всё нас провоцировали. Я почитал историю взаимоотношений всего мира с СССР и Россией, там где Советский Союз рухнул, а развалился Союз везде, где я не вмешивался. Кхе-кхе… Я уже почему-то легко сопоставлял себя со всеми предыдущим моими «ипостасями», в которых прожил «предок». Но теперь я все его тысячи жизней чувствовал, как свои. Помаялся бедолага, да… Зато, сейчас он в… Где, он там сейчас? В какой ноосфере? Э-хэ-хе… Однако я, в отличие от «предка» не чувствовал себя уставшим от много раз прожитых жизней. Я был бодр и настроен на деятельное проживание хотя бы этой моей жизни.

— Тогда, может быть твоих умников сюда переместить? Я имею ввиду — Союз.

— Понятно, что вы имеете ввиду. Но там, я спрятал производство своей техники за банальным повтором современных британских аналогов. И это приносит приличный доход, между прочим. А в экспериментальных цехах работают энтузиасты, которым фабрика даёт всё, что им требуется. Фирма даже остров у Тайваня выкупила, для организации санатория и места для отдыха. На фабрике серьёзная охрана. Тадаси Минобэ обеспечивает своими людьми.

— Что-то они слишком близко позиционируют себя с СССР. Не отразится это на отношении к ним Японского правительства и США?

— А я знаю? — удивился я. — Мне важно, что я могу думать над заданием, которое мне поручили.

— И как? Что-то движется?

— Конечно, движется. Прототип управляемого летающего дрона с видеокамерой, передающей изображение на приёмник, думаю, удастся создать к концу года. Мне бы ещё раз смотаться на Тайвань.

— Вот после картошки и смотаешься. А то, смотри, можем и подводной лодкой забросить. С аквалангом ты справляешься неплохо. Высадишься на своём острове… Надо тебе катер прогулочный купить…

— Думал об этом. О катере, в смысле… Содержать его дорого. Но есть у семьи Минобэ.

— Твой спутниковый приёмник настраивается на любые спутники связи. Зная коды входа можно пользоваться им не как приёмником, а как приёмопередатчиком. У него и была такая функция, но передающие блоки убраны. Очень полезная вещь. Наши делают, но твоего гораздо компактней антенна. В ней какой-то особый материал используется, который усиливает сигнал. Маши «головастики» колдуют над ним. Так что… Не знаю, где твой папа-якудза берёт такую технику, но она — явно военного предназначения.

— Думаю, можно будет достать именно приёмопередающее устройство и привязать его к нашему спутнику-ретранслятору.

— Это было бы очень полезно для наших специальных подразделений. Особенно, если собрать кодирующие и раскодирующие устройства.

— Ну, это уже не ко мне. Я в этом ни бум-бум.

Я, и вправду, был совершенно «ни бум-бум» в технике, ни в микро-электронной, ни в просто электронной, ни в радио, ни в бытовой, ни в авто. Даже «концептуальный рывок через десятилетие» в модернизации Мазды Просид у меня получился потому, что я в одной из своих жизней вынужден был вникнуть в устройство моего персонального автомобиля, и выучил его с помощью Флибера наизусть, как говорится, пытаясь наладить «на месте» его ремонт. Попытался — не вышло. Завод приватизировали и он сгинул вместе с моими чертежами.

Поэтому я и сейчас, даже имея у себя «внутре» несколько высших инженерно-технических образований, оставался спортсменом, который мог по мельчайшим элементам разложить любое движение, показать, где напрягаться, а где расслабляться, как дышать и в каком «месте» выдыхать. Главное, я теперь это чётко осознавал и мне, было важно, чтобы у моей страны это оборудование и технологии просто были. Пусть Женька Дряхлов в них разбирается, а я просто буду переносить технику из будущего сюда. Пусть они тут сами разбираются, как её использовать и развивать ли эти технологии. Главное — оно есть у меня и вполне легально. И я уж применю это всё с пользой для Родины. Если придётся, конечно. И нет ничего зазорного, чтобы использовать чужое, если сам не можешь создать лучше.

Ведь перевезли же в СССР после войны из Германии оптическую фабрику завод «Цейса». Перевезли не только вместе с оборудованием и технологиями, но и со специалистами. И ничего! Выпускали фотоаппараты и линзы с зеркалами для спутников слежения.

А американцы, перенёсшие к себе ракету «Фау» вместе с Брауном, тоже особо не стеснялись брать чужое. Да они вообще никогда не стеснялись брать чужое. У них всё их существование завязано на краже и грабеже других государств, даже чужих технических специалистов и научных работников. Так и нам чего стесняться?

Вот не можем мы, почему-то, играть в футбол. А в хоккей играем хорошо, хоть с шайбой, хоть с мячом. Оружие у нас получается хорошее, а бытовая техника не очень. Грубая. Почему? Да, потому, что не считаем её важнее автомата, или танка. Даже трудящиеся, которые это всё производят, да…