Другая жизнь. Назад в СССР – 4

Глава 10

И не только, как оказалось, пассивных свидетелей, но и тех, кто документировал события от, как говорится, и до. Коробов послал на «акцию» не только девочек, но и фотографа, который снимал на фотокамеру и прыжки, и последовавшие за ними события. Поэтому мне хулиганку инкриминировать не смогли, хотя пытались. Командир отряда спецназа ТОФ, замыкающийся на начальника местного управления ГРУ, землю под меня рыл ковшами экскаватора. Однако, не срослось, хе-хе…

Рамзин приехал к Фрунзенскому РУВД минут через двадцать после звонка. Но лейтенант не позвонил, а позвонила «злючка», которую попросил я. Умница оказалась девчонка. Боевая! Милиционеров гоняла, как «сидоровых коз», ха-ха. Тренеру Коробову позвонила, а тренер оказался не спартаковский, а сборной края. Иваныч позвонил коллеге из Динамо, а тот начальнику краевого управления, пожаловавшись, что «французы» — так звали «фрунзенцев», покрывают бывших халуаевцев. Русский остров территориально относился к их району и как водится руководство районной милиции отдыхало на острове не смотря на пограничную зону и другие запреты. Ни и расплачивалось тем, что иногда покрывало выходки спецназа ГРУ, граничащие с преступлениями.

Фото того, как я оборонялся от наскоков, очень пригодились. Было видно, что защитившись от удара, я сбежал на асфальт, прихватив с собой девушку. Я ни на кого не нападал, а, наоборот, на меня набросилось трое, атакуя руками и ногами, а я только применял приёмы самозащиты.

Рамзин был в восторге и просил меня посетить управление и «трезво всё обсудить», но было уже поздно и я, почему-то, сильно хотел спать.

— Нет, Сан Саныч, не сегодня. Уморили меня менты. Да и «злючку» надо отвезти домой. Она меня вон, как отмазывала. Надо отблагодарить.

— Ты, это, аккуратно там, хе-хе, благодари, — хохотнул Рамзин. — Она дочка председателя горисполкома. Гагарова её фамилия.

— Ёшкин дрын! — изумился я. — А я всё думаю, чего она так с ментами по-хозяйски?. Вот, думаю, смелая девчонка, ничего не боится. Хм! А чего ей бояться⁈ Это её должны были бояться.

— Гагаров — мужик правильный, и за дочку просто так по пустякам не вписывается. Но если бы она папе рассказала, как дело было, мало бы никому не показалось. Суров, но справедлив наш голова. В горком партии его заберут скоро. Ходят слухи. Так, что может тебе, хе-хе, поближе принцессу найти?

— Свят-свят-свят. Пусть минет нас чаша сия…

— Да-а-а… Игра слов, ха-ха… Игра слов…

Рамзин и не скрывал, что утереть нос спецназу ГРУ ему было за радость. Бывших, разведчиков, особенно диверсантов, как говорится, не бывает, а потому все те, кто напал на меня, пытаясь проучить, стояли на резервном учете первого уровня. То есть, фактически, находились на сверхсрочной службе. Но зачем им был нужен ствол? Причём не пугач, а настоящий. Неужели, хотели убить? На глаза у стольких свидетелей? Бред!

— Ты где живёшь? Куда тебя отвезти? — спросил я.

— Живу я на Суханова, но везти меня туда сейчас не надо. Наверняка уже сообщили отцу, что его дочь в милиции, а он сразу начнёт меня чихвостить. Он не любит разбираться. Отец считает, что я вообще не должна попадать в милицию. Права, иди не права, не важно. Покатай меня немного по городу. Ты устал, я знаю, я видела, но пока отец не уснул, мне дома лучше не появляться. Мне бы совсем сегодня дома не появляться бы…

— Тебе сколько лет? — спросил я на всякий случай.

— Двадцать три.

— Нормально. Если тебя не потеряют до утра, могу предложить свой диванчик. У меня дома родителей нет. На даче… А сам я на родительской кровати пересплю. Устал я что-то сегодня на мотоцикле по городу мотаться. Засыпаю. До дома доехать бы.

Татьяна посмотрела на меня и просто сказала, вздохнув, словно от безысходности:

— Поехали.

И мы поехали.

— Нормальная квартирка, — сказала девушка, заглянув в зал. — Там родительская комната?

Я кивнул.

— Куда кинуть вещи? Я в душ можно?

— Халат мамин дать?

— А можно твою рубашку? Ты длинный… Как раз за халат сойдёт.

— Кхм-кхм… Тебе байковую?

— Давай, что-то знобит немного.

— Ох! — я стукнул себя по лбу, открыл шифоньер и достал японский халат в полиэтиленовом пакете. — Дарю!

Я его брал для подарка Светлане Чарусовой, но с ней у нас всё никак не получалось. Вот и пригодился.

— Как это, извиняюсь — «дарю»? — ошарашено лупая глазами сказала Татьяна.

— Лишний оказался. Тебе как раз. Всё иди в ванную!

Я буквально запихал ей принимать душ, а сам нырнул в соседнюю комнатку. Потом я быстро сварил пельмени, налепленные мамой и мной для меня любимого, пока родителей нет дома, перестелил свой диван, застелив чистым бельём, переложил своё на родительскую постель, усадил за стол, вышедшую из ванны девушку, и сам отправился мыться… Выйдя, после душа и увидев, что в зале свет уже погашен, я аккуратно прикрыз зальную дверь, неспешно поужинал и пошёл в родительскую спальню. Скинув намотанное вокруг пояса полотенце я нырнул под покрывало и чуть не заорал от страха.

— Ну чего ты так долго? — спросила Татьяна сонным голосом. — Я уже и уснула.

— Э-э-э… Кушал.

— Обжора, — прошептала девушка. — На ночь много есть вредно.

Татьяна прильнула ко мне и поцеловала в губы. Девушка была миниатюрная, словно Дюймовочка.

— Э-э-э… Тебе точно двадцать три года? — прошептал я.

— Точно-точно, герой-любовник. Хватит разговоров.

Её рука скользнула по моей груди, по животу, и дальше.

— Вот, какие мы молодцы. А я вся прямо истомилася, ожидаючи…

Татьяна потянула меня на себя и закинула вверх ноги, сомкнув пятки. Она точно была давно готова и легко приняла меня целиком всего и без остатка. Нас хватило на три попытки, потом мы уснули и проспали до одиннадцати часов. Комната была северная, а окна плотно зашторены и потому мы спали безмятежно, пока не зазвонил телефон.

— Чёрт! — выругался я.

— У тебя есть телефон? Что же ты мне вчера не сказал? Я бы родителям позвонила.

— Забыл. Нам его только три дня как поставили, а звонит мне не кому. Вот я и забыл.

Прошлёпав босымии ногами в зал и взяв трубку я услышал женский голос:

— Позовите к телефону Татьяну, пожалуйста. Это её мама.

Я охренел.

— Э-э-э… Секундочку…

Положив трубку в кресло, я скользнул по «скрипнувшему» от соприкосновения с босыми подошвами крашенному оргалиту в спальню.

— Это тебя. Мама, — прошептал я.

Девушка хихикнула, глядя на болтающееся перед ней «нечто», и сказала:

— Я перезвоню. Скажи ей, что у нас всё хорошо.

— Да, как? — я выпучил глаза. — Там же отец рядом.

— А ты откуда знаешь, что он в отпуске? — она вздохнула. — Ладно, сейчас.

Девушка встала, так ловко накинув халат, провернувшись вокруг продольной оси, что я даже ничего не заметил.

— Да, мам. Да. У меня всё хорошо. Не хотела вас будить. Отец бы всё равно орал на меня, а я ни в чём не виновата. Зачем мне это слушать? У друга ночевала и что? Нормальный парень… Пятерых громил заломал. Мама, не начинай, пожалуйста. Я взрослая девушка… Институт, между прочим, закончила… Ма-а-м, ну пожалуйста… Он забыл, что ему поставили телефон. Только три дня как. Поэтому не позвонила. А в телефоне-автомате трубки нет вообще. Космонавтов тринадцать… Передай папе, сам виноват. Была бы трубка в автомате, позвонила бы. Ну, Мама… Ничего не случилось. Всё расскажу. К Верке пристал бугай, Миша защитил. Они её хотели куда-то утащить… Ну, мам…. Всё! В туалет хочу!

Девушка действительно, бросила на аппарат трубку и метнулась в указанном ею самой направлении.

— Фух. Пошли в душ.

Приняв водные процедуры, совместив полезное с приятным, мы под звуки Женькиного «Рэйнбоу» выпили в зале кофе, которое я заварил в турке, а перед этим размолол в электро-кофемолке. Кофе «Арабика», привезённый из Японии закусывали хорошим французским сыром, купленным в спецсекции первого гастронома и печенюшками курабье, которые я любил из-за корицы. А Татьяна разглядывала скромное убранство нашей квартиры украшенное художественно изображённой японской сакуры на фоне синтоистских храмов.

— Вот не пойму… Мебель очень простая, а картины настоящие, аппаратура, пластов просто куча, сыр, кофе хороший, кофе-машина, заваривать умеешь… Комитетчики за тебя впряглись. Ты, э-э-э, вообще кто? Шпион?

Я улыбнулся.

— Ты забыла ещё мотоцикл — Ямаху и автомашину Мазда.

— Что? Какую автомашину — «Мазда»? Японскую, что ли?

— Да. Я студент, Таня, а не шпион. А ещё я неплохой рисовальщик картин, которые неплохо раскупаются в Японии. От этого чеки и валюта, на которую куплены некоторые вещи и продукты. Вот и всё.

— Так это ты нарисовал? — удивилась она, расширив глаза.

— Эти две — я. Эту, что в центре — отец.

— Какое диво-дивное. Я тоже хочу такие. Дорого стоят?

— Одна картина примерно — два миллиона йен. Снял с аукциона. Самому понравились.

— Это — шесть миллионов йен? Это много?

— Три машины или десять мотоциклов.

— Ява стоит тысячу. Офигеть! Десять тысяч рублей!

— Чуть-чуть меньше, но примерно ты угадала, где-то так.

Я удивился, как она легко «перевела» йены в рубли.

— Ты какой ВУЗ закончила, не ДВИСТ?

— ДВГУ, иностранные языки: английский, французский. А ты где учишься?

— В Дальрыбвтузе.

— Хм. Странный выбор. Ты же, как я понял, инструктор по спорту у комитетчиков… Почему не в институте физкультуры?

— А ты почему не в институте физкультуры? — спросил я.

— Я плохой тренер. Злюсь часто. Я балованная доевочка.

— Кем балованная? Отец у тебя строгий, вроде бы.

— Сама собой балованная.

Она потянулась, вытягиваясь в кресле.

— Может поспим ещё? — спросила она хитро на меня глядючи.

— Пошли поспим, — улыбнулся я. — Тяжёлый вчера был денёк.

— Родители не приедут?

— Не должны…

Улыбчивый оказался действующим сотрудником и майором ГРУ и он просто побоялся, что я отберу у его пистолет. А так вообще был не при делах и даже не видел никакой драки. Он вообще смотрел в другую сторону, а именно, — наверх трибун на дочку главы города Гагарова. Смотрел-смотрел, и вдруг его кто-то сзади по почкам, как шандарахнет. Он и осел, от острой боли, потеряв сознание. А потому, дал себя зафиксировать его же поясным ремнём.

Я при всём моём негодовании, его версию событий я подтвердил, так как он, и вправду, смотрел во время драки в другую сторону. А пистолет? Ну, что — пистолет? Мало ли куда человека занесло с пистолетом. Этого занесло позагорать. Ну, действительно, зачем ему было доставать оружие? Не убивать же меня прилюдно? Да и жалко было майора. Свой же офицер. Хоть и встрял в такие мутные делишки.

— Они вечно во что-нибудь встревали, — не выдержал добровольного заточения «предок». — Особенно в смутные времена. Гвардейцы кардинала, млять!

— Прикольное сравнение, — одобрил я. — А мы, значит, мушкетёры короля? Все в белом?

— Что-то вроде, — буркнул «предок» и снова отключился.

— Э-э-э… А вот скажи, Флибер, я бы сам смог с ними справиться?

— С двумя, ещё вполне возможно, но третий тебя бы достал. И бил он на поражение. Они, вообще, не могут бить иначе. Думаю, обычному человеку он переломил бы ключицу запросто. Ну, а у тебя бы был сильный ушиб от его удара кулаком. В его ударе килограммов пятьсот было, если пересчитать скорость на массу. А ключица ломается при ста двадцати. Вполне возможно, что он и артерию бы тебе мог порвать. Короче, простой человек прыгать с вышки в воду, потом бы долго не смог. Да и руками-ногами махать то же вряд ли Тебе он кость бы не сломал, но контузил бы достаточно сильно.

— Значит, мы правильно сделали, что замедлились.

— Однозначно — правильно. Ни к чему пижонство. Да и не знает никто, кто тебе время останавливает.

— Слушай, а как тогда на соревнованиях быть? Ведь если применять медленный тайминг, то это не честно? Неспортивно!

— Я не знаю, что такое спортивно, или неспортивно. Для меня важен результат. Но, я бы рассудил таким образом. Одинаковых спортсменов нет, правильно? Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Можно сказать, что ты очень быстрый. Ведь бывают же такие самородки. Спортсмены, выпадающие из общего ряда. Феномены. Вот ты — такой. Ты, безусловно, можешь победить и без замедления времени, так, зачем оно тебе, если ты получаешь удовольствие от самого процесса, от победы? Но победить — ты просто обязан. А победить чисто, без дисквалификации, при японском судействе, будет очень сложно. Японцы — те ещё нацисты.

— Это я с тобой согласен. Даже в той дисквалификации они меня обули… Я, по большому счёту, был не виноват, что он поднял ногу. Я не целил ему в колено. А они меня…

Часа в четыре проснувшись, мы собрали рюкзаки, добыв из холодильника разных консервов и сублимированной лапши на неделю, выкатили из контейнера мою машину «Мазду Просид», и поехали со «злючкой» отдыхать на Шамору. Вместе с последней «Маздой» в контейнере пришли и кое-какие новые вещи для Тиэко, которые пригодились бы ей, если бы она приехала. Но она не приехала, а Татьяна домой идти за вещами не хотела. Вот я и распорядился чужим имуществом. Не твоё не трожь, да? Но покупал эти вещи я сам. На всякий, как говориться, случай. Вдруг Тиэко свалилась бы мне, как снег на голову. А так… Свалилась не Тиэко, но тоже, хе-хе, то ещё яблочко на мою голову. Уезжать от меня она не хотела, а родители могли заявиться в любую минуту. Вот я и увёз её куда подальше.

До Шаморы пришлось ехать через весь город, и весь город только и делал, что глазел на моё транспортное средство.

— Слушай! Какая классная тачка! — кричала Татьяна, то и дело вылезая из переднего люка.

С этой моей «Маздой» я явно перестарался, укомплектовав её максимально. Даже шторки-жалюзи задней двери поставил на электроприводе и зеркальную тонировку на боковые стёкла. База у моей машины и, соответственно, кузов были увеличены под мой рост. Передние сиденья раскладывались сплошным диваном и соединялись с разложенным задним, как ровное, без бугорков, ложе. Ещё не испытанное, кстати.

На Шаморе места для стоянки уже не нашлось. Мы даже и углубляться не посчитали нужным. Посмотрели с дороги и поехали дальше. У меня в памяти «предка» было столько укромных местечек на побережье, в настоящее время современному автотранспорту недоступных, но доступных моему полноприводному автомобилю, что я совсем не переживал, что останемся без места. В конце концов, нам было, где переночевать. Однако, мы долго выбирались и города, и ехали до моря. Темнело, поэтому мы остановились на «Трёх поросятах» прямо на каменистом берегу небольшой речушки, через которую проходила дорога, съехав чуть ниже по течению.

А что? Заглушив мотор и открыв двери, мы услышали журчание водных струй, стрёкот цикад и сверчков, кваканье лягушек, и шум моря.

— Ах, какая прелесть! — сказала моя новая подруга. — Как романтично! Расстилай скорее диваны, хочу попробовать твоё ложе.

Я расстелил и девушка, опустив спинку своего кресла, переползла на четвереньках назад.

— Обалдеть, какой аэродром. Давай покрывало.

Мы расстелили спальные принадлежности и расположились так уютно, что нам показалось, что мы очутились в маленьком домике возле реки. На полуоткрытые окна были установлены антикомаринные сетки, но было душно и мы двери закрыли, включив кондиционер. В верхнее стекло салонного люка мерцали звёзды, играла лёгкая музыка Жана Мишеля Жара из концерта «Кислород», шторки были закрыты, двери заблокированы.

— Как в космосе, — сказала, тяжело дыша, девушка, откинувшись на подушку. — Не ожидала я от тебя такой ночи, Мишка. Не ожидала.

Ятоже дышал глубоко и учащённо. Сердце тарабанило, выпрыгивая из груди. Серьёзный марафон устроила мне Татьяна. Что значит у человека первый разряд по плаванию и скорее всего, неплохой опыт, кхм, забегов!

— Интересный ты человек, Мишка! Ныряешь, как бог… Да-да-да… Это сразу видно. Никто не повторит даже полтора оборота, если не пробовал и не бился о воду раньше. Знаешь сколько попыток надо совершить, чтобы правильно прыгнуть? Сколько на страховке повисеть, пока научишься крутиться? На батуте попрыгать… А ты, раз, два, и чисто в воду.

— Я с детства на море рос. У нас насосная станция. Мы с мостика прыгаем, а там метров пять будет, если на перила встать. Вот с них мы сальто и крутили. У меня даже получалось головой войти. И задом прыгали. В смысле, э-э-э, спиной.

— Всё равно. Не надо меня дурачить… Что ты скромничаешь-то⁈ Кокетничает тут! Ха-ха… Я не я… Корова не моя… А дерёшься ты как⁈ Даже в индийских фильмах хуже. Там они куда-то отлетают, а у тебя просто ложились. Словно решили поспать. Хрясь-хрясь, а тебя там нет, они по воздуху, ба-баз, ха-ха, и лежат такие, ха-ха, в нокауте сл сломанными ногами и вывернутыми руками. А это, оказались бойцы морского спецназа, Миша. Мне мама сказала. Ты знал?

— Мне сказали. Потом.

— Тот офицер? Твой знакомый?

— Он начальник по физо в управлении. Я ему помогаю. Самбо-дзюдо… То сё… Мы просто вместе самбо занимались, — соврал я и продолжил «врать дальше». — А у меня всегда «прикладуха» хорошо получалась. А тут ещё и каратэ занялся. Вот он и позвал меня, погонять его сотрудников.

— Понятно… А мама сказала, что тебе ещё нет восемнадцати, это правда? — хмыкнула она.

— Правда. Это что-то меняет?

— Конечно меняет, — сказала Татьяна, привстала на локте и со вздохом продолжила. — Маленький ты для меня оказался. Я вон какая тётка взрослая. Двадцать три, а тебе… Так бы я тебя влюбила в себя, а теперь не стану.

Она снова вздохнула и поцеловала меня в губы.

— Сла-а-а-дкий.

Я обнял её прохладное от кондиционера тела, и притянул, положив на себя. Она почти совсем ничего не весила, зато я так ощущал животом её выпуклости груди, а лобком — её лобок. Она раздвинула и снова сдвинула ноги.

— Попался голубчик…

Мы «кувыркались» всю ночь, то отдаваясь друг другу, то засыпая, то снова отдаваясь. Наконец наступило утро. Ночь в июле только шесть часов, как поют «Цветы». Мы открыли двери, и в машину ворвался прохладный ветерок и шум волн. До среза воды мы не доехали буквально десять — двенадцать метров.

Здесь на берегу ручья палатки никто не поставил из-за крупного щебня. А нам в доме на колёсах, было всё равно. Даже удобно. Ноги ополоснуть можно от песка, прежде чем в машину лезть. Хотя, если «по маленькому» и отходить далеко не надо было.

Утро разбудило отдыхающих и отдыхающие сильно удивились, увидев нас в устье ручья. Увиделись и потянулись знакомиться. Мы же снова уселись в свою машину и, вернувшись на дорогу, проехали вперёд дальше на пляж к арке, что давала проход-проезд к дальнему пляжу. Ехать нужно было по песку и сквозь арку не ездили даже на мотоцикле, не то что на машинах. Зато ходили ногами. Я не был сам лично на «Трёх поросятах», а потому на арку хотел посмотреть и включив блокировку колёс, погрёб по песочку по самой кромке прибоя, где палатки не стояли по причине штормовой опасности.

До арки мы добрались но прямо в арке стояли чьи-то палатки, и проехать дальше мы не смогли. Все отдыхающие вылезли из палаток и смотрели на нашу машину. Лица у многих не предвещали ничего хорошего, то ли, по причине «усталости от нарзана», то ли, просто от сильного удивления, что машина по песку едет и не вязнет.

Перед аркой имелся участок без песка и я, выехав на него, благополучно развернулся и сказал Татьяне:

— А почему бы не остановиться именно тут, под скалой?

— Отличное место, только твоя машина сильно раскачивается.

— Ха! Ну да! Это не палатка. Зато, в машине у нас музыка и никто не услышит, как ты стонешь.

— Ага! И как ты пыхтишь!

Я посмотрел на девчонку нахмурившись.

— Критика? — спросил я.

— Обмен колкостями, ха-ха, — Татьяна улыбалась.

Я видел, что у неё прекрасное настроение. Я же был слегка утомлён ночными упражнениями.