Другая жизнь. Назад в СССР – 4

Глава 20

Училось легко. Я приучил себя зубрить ещё в школе, а тут без зубрёжки просто никак не обойтись. Только с англичанкой мы сразу нашли общий язык, и он оказался, как не странно, французским. Просто я французский знал не очень. Практики, кроме перевода фильмов, не было. И как-то на уроке, окончание которого англичанка затягивала, я сумничал, сказав известную фразу из известного фильма «Же не манж па сис жур». Действительно я не был голоден, просто на большом перерыве мы договаривались с Галинкой встретиться. Я обещал ей дать перевод газетной статьи из «Москоу ньюз», так как у них семинар по английскому был после нас, а она… не смогла.

В Галиной у нас любви не получилось никакой, и слава богу. Девушка она была хорошая, а я парой не очень. Непостоянен-с! Да-с! Поэтому даже на картошке я к ней не приставал. Было к кому, хе-хе. Было, да… Мы стали хорошими друзьями и этот шаг от неё был искренним.

— О! Впервые слышу правильное произношение этой крылатой фразы. Вы знаете французский? (Oh! Pour la première fois, j’entends la prononciation correcte de cette phrase ailée. Vous connaissez le français?)

— Да. Я знаю французский! (Oui. Je connais le français!)

— Хм. Весьма самонадеянно. Я учила французский пять лет и то, полагаю, что не знаю его. Вы, долго учили французский? (Hum. Très présomptueux. J’ai appris le français pendant cinq ans et je ne le connais pas. Vous avez appris le français depuis longtemps?)

— Года два… (Deuxans…)

— Произношение у вас неплохое, но насколько глубоко вы знаете французский язык? (Vous avez une bonne prononciation, mais à quelle profondeur connaissez-vous le français?)

— Думаю, что не очень глубоко. Я не получаю удовольствие от прочтения Александра Дюма в оригинале. (Pastrès profond. Je n’ai pas le plaisir de lire Alexandre Dumas dans l’original).

— Хм. Французский юмор не похож на русский, — продолжила англичанка' по-французски. — Игра слов и двусмысленность, которые присущи французской лексике, вызывают сложность перевода и восприятия шуток носителями других языков. Надо жить в стране, чтобы понимать шутки. В русском юморе больше используется ирония и сарказм, Весьма часты элементы самоиронии.

— Согласен, — ответил я.

— Отлично, отлично, Шелест. А я уж думала, что ты надо мной подшучиваешь.

— Не имею привычки подшучивать над женщинами. Это может слишком дорого стоить.

— Хм! Разумно-разумно… Откуда такие познания?

— У меня мама преподаватель.

— Тогда понятно. Спасибо за доставленное удовольствие общения на французском. Я его люблю больше, чем английский, только никому не говори об этом.

Англичанка улыбнулась.

— Урок закончен, — сказала она, продолжая чему-то улыбаться.

С тех пор мы часто болтали с ней после занятий на разные житейские темы. У неё была маленькая четырёхлетняя дочка, и не было мужа. И было ей всего двадцать пять. И у нас с ней завязалась настоящая дружба. Дружба, друзья мои, дружба! Бывает такое, да… Я даже давал ей на пару месяцев небольшой пятнадцатидюймовый жидкокристаллический смарт телевизор с возможностью подключения твёрдотельного накопителя для просмотра на нём мультиков и художественных фильмов. Да так и «забыл» у неё, сказав, что он мне не особо-то и нужен.

Все знали откуда у меня деньги и некоторые пытались просить в долг. Особенно приезжие обитатели общаг. И было сложно им отказывать. Но я отказывал. Даже Гришке Мицуре. Правда, ему я продавал по символической цене трёх килограммовые емкости с разными бульонами. На выбор. Пять рублей банка и вот тебе еда на три месяца. А если ещё лапши ящик… Однообразная еда — да. Но ведь — еда. А если туда ещё и тушёночки? Да картошечки? Да какой-нибудь крупы? Да зажарочки? Короче, вскоре все наши общаги подсели на мои эрзац-продукты. Через Гришку Мицуру.

Лапша быстрого приготовления была изобретена в Японии в пятьдесят восьмом году и делали её, обжаривая во фритюре. Вот я и подарил Григорию электрический домашний тестоделитель макаронных изделий, млять, и объяснил, как готовится лапша. Когда он мне надоел, да… Григорий отвёз машинку домой и через месяц стал приторговывать в общаге жаренной лапшой домашнего приготовления, ха-ха, которую готовила его мама. Ну и моим бульоном, естественно. Бульон делать я его научить не мог. Но, в конце концов, я выдал ему десятикилограммовую емкость. Чтобы хватило на год. И Григорий тогда совсем отстал.

И после этого случая с лапшой я подумал, что в Афганистане очень бы пригодились консервы не в жестяной банке, а в пластиковой упаковке. И в Японии уже производились консервы в так называемых «реторт-пакетах». Реторт-пакет состоит из нескольких ламинированных слоёв, способных выдержать высокие температуры при стерилизации в автоклаве. А у американцев были консервы в так называемом «ламистере», то есть в алюминиевом контейнере.

Об этих консервах я и рассказал майору-куратору. И майор-куратор задумался. И, видимо, после его доклада, задумалось руководство управления «С» в лице Дроздова. И меня вызвали, аж в Москву под светлы очи, так сказать, Юрия Ивановича.

— Рассказывай, — коротко сказал он, — что предлагаешь. Ты же не просто так затеял этот вброс. Знаю я тебя.

Я рассказал и предложил. Предложил на Тайване наладить выпуск японских консервов в разной лёгкой упаковке для наших сухпайков.

— Маркировку можно использовать и американскую, и японскую, и советскую. Для ДРГ под легендой душманов — зарубежную, для наших бойцов нашу.

— Ты про душманов от кого слышал?

— Это же на фарси — враг? Изучаю язык вероятного противника. Вот и придумалось.

— Придумалось ему! И на какой ты сейчас стадии изучения фарси?

— Словарь-разговорник читаю. В Московском университете купил у студентов.

— Почему считаешь, что мы будем в Афганистане?

— Так, это… Григорьев говорил, что у нас на границе проблемы и разведывательные коптеры нужны именно там. А где коптеры, там и ДРГ…

— Хм. Логично. Что с твоими коптерами? Когда покажешь? Обещал после нового года

— Так новый год только-только намечается, — сказал я, разведя руками — а меня не отпускают на Тайвань «по делу срочно».

— После нового года поедешь. Сессию сдашь и поедешь.

— Да, сдам я сессию, — скривился я. — Там сдавать-то… У меня по всем предметам зачёты-автоматы.

— А высшая математика? — спросил Дроздов, чем сильно удивил меня.

— По высшей математике тоже всё будет хорошо. Геббельс, он и есть Геббельс. Устроил всем геноцид, понимаешь… Заваливает всех карточками. У меня просто времени не было все их защитить. Он всех, кто прогуливал, заваливает дополнительными заданиями. А я ведь по каратэковским делам мотался. Вот и сейчас здесь. Приеду — перед сессией сдам.

— Смотри мне! — Дроздов погрозил пальцем. — А на счёт консервов — идея отличная. У нас несколько заводов сухпай выпускает. Ещё с великой отечественной. И там оборудование, конечно, старое. И морально устаревшее, и в принципе, да…

— Так давайте у нас поставим производство? В СССР! Рыбные можно во Владивостоке, на Камчатке. Там горбуши и кеты навалом! Можно экспериментальную линию на какой-нибудь плавбазе установить.

— А мясо везти?

— Монголия рядом. В Якутии лошади дикие… В Бурятии… Конина — прекрасный продукт. Опять же можно субпродукты использовать: сердце, почки, печень. Воинам только давай. Всё слупят.

— Валюту не дадут для оборудования, — нахмурился Юрий Иванович. — Давай, ты пока налаживай производство у…

Дроздов дёрнул головой и хмыкнул.

— Чуть было не сказал: «у себя на Тайване», Да-а-а… Оговорочка по Фрейду, как говорится… Короче, там, на Тайване, да.

— Да, я, в общем-то уже, — соврал я. — Наладил. Там дел-то. Холодильники поставить, да оборудование смонтировать. Готов первый рефрижераторный контейнер с консервами двух видов отправить. Только… Мне бы за них денег…

— Кхм! Денег нет, и в этом году уже не будет. Бюджет на семидесятый год сформирован… И в нём такие расходы не предусмотрены.

— Но вы же будете пайки закупать?

— И что? Эти деньги уже ушли на заводы.

— Я так не вытяну, — соврал я. — Якудза скоро зубы на полку положат.

— Пусть идут разбойничают, — усмехнулся Дроздов. — Или пиратствуют.

— Я при встрече передам папе-якудза ваши рекомендации, — улыбнувшись, сказал я.

— Обещаю, что если консервы понравятся, заплатим в следующем году за всё сразу. А ты как додумался до такого?

— Хм! Я ведь в пищевом институте учусь. Мы ещё специальность не начинали проходить, но навеяло, как-то… Много размышляю про работу наших отрядов ОСНАЗа в Афгане. Как представил, какую тяжесть таскать придётся. На десять дней идти — это еды десять килограммов. Вес консервов в пакете не сильно изменится. Всего на триста граммов. А если на месяц уходить? Уже девятьсот граммов. Но можно вообще включить в рацион сухпая бульонный порошок и мелко размолотую сублимированную лапшу.

— Ты мои мысли прочитал. Я вспомнил, как в древности из муки тюрю делали.

— Ещё можно сублимированное мясо изготавливать.

— Много же ты знаешь, — покачал головой Дроздов. — Интересно — откуда ты знаешь про сублимацию? Ты же школьник ещё, фактически?

— У меня мама технолог рыбных продуктов. Я про эту сублимацию…

— Понял-понял. Запамятовал, но… Но тогда ты должен знать, что этот процесс трудоёмкий, энергозатратный и, поэтому у него огромная себестоимость. Сублимированные продукты — это то, что для нас нужно, и их производят. Они идут на НЗ, лётчикам, подводникам, и к нам, но на нас его, практически, не хватает.

— Я в курсе, что энергозатратный и трудоёмкий. Готов поставлять в СССР. Только платите.

— Кхм! — кашлянул Дроздов. — Нет валюты, Миша. Нет. Рубли ещё может быть найдём, но ведь тебе нужна валюта?

— А рубли японцам куда девать? — удивился я.

— Пусть покупают у нас что-нибудь, — пожал плечами Дроздов.

— Пипец, — вздохнул я. — Значит, производство надо создавать здесь, в Союзе.

— Надо, — кивнул головой Дроздов. — И кто это будет делать? Пятилетка расписана по минутам, по граммам и по копейкам. Нет ресурсов. Если только в странах СЭВ заводы поставить.

— Не-не-не, — замотал головой я. — Думаю, сами справимся. Эх! Была бы кооперация! Я бы сам построил!

— Сам⁈ — удивился и рассмеялся Дроздов. — Ох ты и горазд, Мишка, пули отливать! Всегда отмечал у тебя способность сочинять. Какие ты истории рассказывал мальчишкам у костра… Я даже заслушивался. Вот и сейчас… Складно баешь, а где дно твоих умыслов.

Я посмотрел на Дроздова. На его улыбку, на его хитрый прищур глаз.

— Мне, Юрий Иванович, за державу обидно, что не может обеспечить необходимым тех кто грудь подставляет за Россию свою.

Дроздов глубоко вздохнув, отвёл взгляд, но тут же его вернул и уже серьёзно впялился мне в глаза.

— Почему — Россию? СССР!

— Ну, СССР, — не стал спорить я. — Всё равно — это всё — Россия. Да и защищая рубежи Родины, или действуя на чужой земле, наши люди думают о Москве. Позади, всё равно — Москва. И так и должно быть, чтобы защитники не думали только о собственном домике с поросёнком. Не будет Москвы, не будет и домика.

Дроздов вздохнул.

— И откуда ты такой взялся, пропагандист? Хотя… С детства был рассудительным и слишком правильным для пацана. Не терпели тебя некоторые.

— И где они сейчас? — улыбнувшись, спросил я.

— Где? — удивился Дроздов.

Я пожал плечами.

— Не знаю.

Вся эта эпопея с продуктами и иными предметами полезными не только воинам-освободителям Афганистана от душманов и других врагов афганского народа, как-то: американцев, англичан, пакистанцев, и прочих злодеев, мне нужна была и для того, чтобы понемногу таскать в Союз то, что необходимо было мне сейчас. И моим будущим соратникам. Я всё-таки не оставлял надежды поучаствовать в Афганских событиях. Очень уж у меня чесались руки. Так и хотелось открутить голову какому-нибудь британскому или американскому, инструктору. Поначалу их много будет среди моджахедов. А Флибер уже сейчас внимательно отслеживал лагеря подготовки оппозиционного контингента и ставил на контроль всех участников «семинаров».

Сейчас меня, семнадцатилетнего пацана, туда никто не пустит, а по большому счёту уже сейчас нужно было бы эти лагеря и этих инструкторов ликвидировать. Но информацию, которой владел я, от меня руководство СССР не примет. Даже Дроздов, подспудно видящий во мне не простого мальчишку. Слишком давно он меня знал[1] и видел те изменения, что во мне произошли после моей комы.

Основная загвоздка в использовании продуктов и иных товаров из будущего — маркировка и всевозможные надписи. Но, если маркировку ещё можно было как-то замазать, или переделать, то что делать с надписями, типа: «Сделано в России»? Да даже и в «СССР». В том мире, где «предок» добился максимального финансового результата, СССР хоть и в изменённом виде, но существовал. Можно было использовать тамошние продукты и товары. Но маркировка? Даты изготовления?

Поэтому я склонялся к тому, чтобы на Тайване поставить-таки комплекс по изготовлению консервов из сублимированных продуктов. Там ничего, на самом деле, сложного не было. Можно было бы легко установить купленное в будущем оборудование и здесь, в СССР, но тогда я бы потерян над продуктами контроль. А потом стал бы не нужен…

Однако, уже сейчас в Афганистане более семи тысяч «советников». Половина из них «работают в поле». А это значит, уже сейчас нужны регулярные поставки консервов. Плюс, половину разворуют. Вернее — минус, да… Своруют и продадут. А значит, враг узнает, что у нас где-то начали массовое производство неординарной продукции. Многие заинтересуются. И за кордоном, и внутри страны. Иностранные шпионы, млять! Имя им — легион….

Братушки буду требовать себе поставки. Дескать, СССР себя снабжает лучше, чем войска Варшавского договора. Суки! Значит — маркировка должна быть китайской! Пусть китайцев достают? Хотя… Хотя… Думать надо…

[1] См. роман «Изменить будущее» https://author.today/work/206636