Другая жизнь. Назад в СССР – 4

Глава 23

Высшая, сука, математика оказалась крепким орешком. Её мало было зазубрить. В ней нужно было разбираться. Чтобы решать задачи, ага… А задач Геббельс давал много. Одна пропущенная лекция — одна карточка с четырьмя задачами. Не решил карточку — получай ещё две. Не решил одну из двух — получай три… И так далее в прогрессии… Благо, что перед первой сессией высшая математика была не очень высшей, и я с получением зачёта, после первого промаха на первой консультации, как обзывал Геббельс свои экзекуции, справился.

На первую сессию я вышел со всеми зачётами и не завалил ни одного экзамена. Да и как это было возможным в моём случае? Я и так раньше учился не плохо, когда учился, да, и экзамен в школе за восьмой класс сдал спокойно и без напряга. Главное — хоть немного учиться. Читать, что надо, писать лекции…

Например, по марксистско-ленинской философии какого-нибудь одного учебника не было. Философичка надёргала тем по истории философии и высказываний классиков из разных источников, и без её лекций на экзаменах делать было нечего. У нас всего-то человек пятнадцать, даже имея лекции, сдало с первого раза. Это со всего потока, если что. Сто шестьдесят человек, ага… Хорошо, что я все лекции имел переписанными своей рукой. Проверяла сходство почерка философичка… И если лекции были хороши, сразу предлагала тройку. У меня лекции украшались портретами мэтров: Платона, Аристотеля, Сократа, Демокрита, Диогена, Эпикура, Пифагора, Гераклита, Сенеки, Конфуция… Всех, про кого она рассказывала, кроме Ленина, естественно.

— Ты хорошо рисуешь, — сказала философичка, пролистав лекции. — Поможешь оформить мне кабинет?

— Почему, нет? — переспросил я и пожал плечами.

— Что ты знаешь о Конфуции?

— Конфуций основал первый университет и систематизировал летописи, составленные в разных княжествах. Учение Конфуция о правилах поведения князей, чиновников, воинов и крестьян распространялось в Китае так же широко, как учение Будды в Индии. Настоящее его имя — Кун Цю, но в литературе он часто именуется Кун-цзы, Кун Фу-Цзы («учитель Кун») или просто Цзы — «Учитель». Уже в возрасте немногим более двадцати лет он прославился, как первый профессиональный педагог Поднебесной.

— Давай зачётку. Отлично.

Так же я сдал экзамен по Истории КПСС, — просто предъявив хорошо оформленные лекции и пообещав написать несколько транспарантов.

Физику и химию я знал. По электротехнике получил формальное «отлично» ещё на семинаре, куда принёс лично спаянную плату усилителя и, объяснив, что и зачем на этой схеме припаяно и как работает. Спасибо Женьке Дряхлову, Серёге Громовы и отцу… Ну и спасибо тем синхронно-асинхронным электродвигателям, что выпускал мой «свечной заводик» на Тайване. Я принёс их два, разрешив второй распилить и сделать учебное пособие. Зав кафедрой не верил сначала, что такой двигатель может работать, но мой двигатель работал и был бесконтактным, то есть не имел «положенных» электродвигателю щёток.

Химию я любил ещё в школе и, поэтому, сдал её тоже легко.

Поэтому, сдав сессию, я уехал с отцом в Японию кататься на лыжах. Да. Просто кататься на лыжах. Вместе с мамой. Ага… Это мы так назвали мою творческую командировку по линии Союза Художников СССР. А что? Валюта у меня была своя. Товарищ я был проверенный… Что ж меня не выпустить? Если я, ко всему прочему, ещё и на «комитет» поработаю? Там крестик поставлю, или циферку, там камешек в саду камней подменю… Практически штатный сотрудник ведь, да-а-а… Надо осваивать шпионское искусство, сказали мне старшие товарищи. Вместе с художественным, хе-хе…

В Союзе Художников мне предлагали сделать копии тех моих картин с горой Фудзи, что я оставил в Японии, и передать их нашей Приморской картиной галерее, но я предложил написать другие. Все интересанты согласились. Вот мы и поехали в Японию сразу после нового года, когда Фудзи была другой, более зимней.

Заснеженная гора Фудзи, искрящаяся розовым в свете восхода или заката, мне больше понравилась. Отцу нравилась цветущая сакура, но цветущей сакуры не было. Маме нравилась Япония, и Японии было много.

Потом, я оставил их одних на горно-лыжной базе, с которой в Токио ходил автобус, а сам вместе с Тиэко и Тадаси по моему японскому паспорту улетел на Тайвань, где мы совместили полезное с приятным. Мы согласовали дальнейшее развитие нужных мне производств, и заодно покатались на яхте и поныряли. Вода на юге острова была двадцать три градуса, воздух прогревался до двадцати одного. Самое то, для отдыха. А ныряли мы, естественно, в костюмах.

Я «тупо» привёз из будущего образцы экипировки и, пообещав поставлять необходимые материалы и фурнитуру, попросил Тадаси договориться о дополнительном отводе земли. Причём, с условием того, что в будущем на этой земле встанут цеха более технологичных производств. А пока и консервы с одеждой тоже должны неплохой доход приносить. Пока Китай не «проснулся». А «проснётся», мы и тут их перегоним. Но мне главное, чтобы, кхе-кхе, костюмчик сидел. На наших и гэрэушных спецназовцах, да. Да костюмчик не простой, а огне- и бронестойкий. Из полиамид-имида и с бронепластинами от первого до пятого класса защиты.

— Ты воевать собрался, Мичи? — как-то спросил Тадаси

— Желаешь мира, готовься к войне, — неопределённо ответил я. — Мне скоро идти защищать Родину. Хочу служить комфортно и надёжно.

— И где ты собираешься служить? — улыбаясь, спросил Тадаси.

— Куда Родина направит, туда и пойду. Но лучше куда-нибудь на границу.

— Ты говорил, у вас в институте военная кафедра и вам дадут офицерские звания. И не оправят на службу.

— На границе с Афганистаном не спокойно. Американцы и англичане размешивают дерьмо в Афганской бочке.

— Да. Я тоже не люблю американцев. Их в Японии мало кто любит, но мы вынуждены терпеть их присутствие, их базы. Япония маленькая. Нам тяжело.

— Так часто бывает, — покивал я головой. — Трудно сохранить суверенитет даже большой стране. Вон, Китай взять… Тоже сколько времени был под англичанами, американцами и французами. Только с приходом народной власти стал независимым. Так и теперь к нему лезут…

— Так ты не ответил на мой вопрос про твое намерение воевать. И не говори мне, что ты собрался передать это снаряжение вашей армии. У них совсем другая форма. Это форма войск специального назначения. Ты собрался служить в вашем спецназе? В Афганистане? Это очень опасно, Мичи. Боюсь, что на войне даже твои способности предвидеть события могут тебе не помочь. Или ты рассчитываешь на что-то другое?

Тадаси снова так сощурил глаза, что не понятно, как он видел сквозь узкие щёлочки. Моё молчание могло расстроить Тадаси и я вынужден был ответить.

— Ты, папа-якудза, уже давно понял, что я не только предвижу события, но и могу блуждать между мирами. Оттуда многие вещи, что я привожу и пытаюсь здесь производить. Или делаю вид, что произвожу, переклеивая этикетки. Но я простой человек, не демон и не дух и преследую вполне конкретные человеческие цели.

— Не дух, это хорошо, а то, что простой… Кто тебе поверит, Мичи. Я знаю, что ты не только спас, но и вылечил своего отца. А у него было сердечное заболевание. Серьёзное сердечное заболевание. А теперь он, как молодой, гоняет по горкам. И, главное, что ты за него не опасаешься. И я себя хорошо чувствую после твоих массажей, и дедушка Рёките, и Тиэко не болеет, слава богине Аматерасу. И, надеюсь, твой сын будет так же здоров, как и мы все.

— Хм! Всё в руках богов! — сказал я. — Но, как у нас в России говорят, на бога надейся, а сам не плошай. Будет так, как будет.

— Так точно, — кивнул головой Тадаси.

— Маленькому Мичи скоро будет годик, и он уже уверенно ходит. У него очень крепкие мышцы. Спасибо тебе.

— Пусть, всё-таки, больше ползает.

Я хоть и укрепил (совсем немного) своему сыну кости, связки и мышцы, но, как это скажется на его дальнейшем развитии, не знал. Мы с родителями приехали в Японию, в первую очередь, посмотреть на сына и внука. Сейчас сын вместе с Тиэко дрых после сытного обеда в каюте, а русские бабушка с дедушкой, утомлённые недельным общением с неожиданно свалившимся на них «счастьем», отдышивались в горах под январским небом Японии.

— Заставишь его, — хмыкнул неофициальный тесть. Так и норовит куда-нибудь забраться. Цепкий, как мартышка и подвижный, как ртуть.

— Это у него моё, — улыбнулся я. — Но я вложил ему толику разума.

Тадаси глянул на меня.

— Хм. После общения с тобой, он, действительно стал, кхм-кхм, словно разумнее. И всё время льнёт к тебе. Ему будет плохо без тебя.

— Я буду часто с ним общаться. Есть место, где мы можем быть вместе бесконечно долго.

— Что это за место? — настороженно спросил Тадаси.

— Один из миров. Хочешь, покажу?

— Это так просто?

Я кивнул.

— Проще некуда.

Папа-якудза пожал плечами.

— Покажи, — вздохнул он.

Мы одномоментно очутились на ровной травяной площадке размером с футбольное поле с бетонным «пятачком» посадочной площадки для геликоптера, который стоял тут же. Безлесный участок распространялся ещё на приличное расстояние на восток и на запад. С юга чуть ниже поляны открывалось море, с севера метрах в ста подступал лес. Там же виднелась группа зданий непонятного назначения, больше похожие на складсские терминалы.

Мы с Тадаси переместились в этот мир вместе с шезлонгами, на которых продолжали сидеть, столиком с напитками и фруктами. Светило солнце, летали стрижи, подбирая какую-то крылатую мелкую кровососущую живость от которой Флибер не хотел меня избавить совсем. Зато стрижей было много, ха-ха… но и это иногда доставляло неудобство, когда сидишь с чашкой кофе, а они… летают…

Однако Флибер уверил, что чем дольше я буду появляться в этом мире, тем больше он будет подстраиваться под меня. Но у меня так много было дел, что я не находил времени, хотя время здесь текло бесконечно, а во всех иных мирах останавливалось. Или тут вообще не было времени? Я не понимал этого механизма, и не пытался понять. Мне было не до разгадок тайн бытия.

Тут я был редко, лишь проверяя наличие того, или иного товара и условий его хранения, поначалу не доверяя Флиберу, что температурный режим соблюдается «безагрегатным» способом. А когда убедился, что тут возможно даже шоковая заморозка, задумался, как бы такое внедрить в моём мире. Однако Флибер меня разочаровал. А переносить сюда ради этого производство, я не решался. Да и зачем?

Технологическое оборудование по изготовлению сублимированных продуктов в будущем почти достигло совершенства. Тогда зачем натягивать сову на глобус? Вот мы с Тадаси и сговорились, что я поставляю «супер-современное» оборудование и специалистов по его обслуживанию, а он налаживает поставки необходимых продуктов: мяса, овощей-фруктов. Мы решили производить не только сублимированные продукты, но и консервы в новейшей упаковке. А это значит нужно было не только сырьё, но и сама, мать её, упаковка. То есть, нужны были цеха по формированию пластиковой и алюминиевой тары. Но слава богам, в будущем только задай вопрос в поиске и тебе предложат на выбор много интересных решений. А специалистов по монтажу мы доставим своим, хе-хе, транспортом.

— Красивое место, — чуть напряжённым волнения голосом, проговорил Тадаси. — Тут можно запросто играть в гольф. Отличная трава. Сам высаживал, или есть те, кто ухаживает?

— Сам, — соврал я. — Здесь время течёт, там, — показал я почему-то двумя пальцами вверх, — время стоит. Почему так, не спрашивайте. Я не знаю. Главное, что здесь, в этом мире, нет ни единого человека. Это самое безопасное место во вселенной. Э-э-э… Рассчитывайте на него, если что…

— А животные? Змеи, звери? Это, вообще, Земля?

— Это Земля, да. А звери и змеи здесь, на этой территории, для людей безопасны. Это мой мир, Тадаси-сан. Это я его создал, — соврал я. Но ведь по сути это была правда.

— Кто же ты тогда? — спросил меня тесть, широко раскрыв глаза.

— Человек, Тадаси-сан. Простой человек. С некоторыми исключительными способностями и возможностями. Которые направлены на ваше, в том числе, благо. Пользуйтесь ими.

— А тут можно добывать рыбу, краба? — сразу возгорелся он.

— Можно, но зачем? Нам разве не хватает денег? Те производства, которые мы поставим на Тайване, принесут нам огромные деньги. Наша продукция будет супер-рентабельна. Правда предстоит организовать много побочных производств. Даже ферм по выращиванию овощей-фруктов и хозяйств по откорму свиней и коров. Но китайцев на всех хватит, а значит рабочие руки найдутся. Тайвань, с его реками — очень благоприятное место для развития бизнеса.

— Но Китай? Он не отстанет и попытается присоединить остров к себе.

— Мы станем поставщиками таких микрочипов, что весь мир встанет на защитц Тайваня, если Китай вдруг только вознамерится.

— Это тот завод, который будет выпускать те чипы, из которых мы уже собираем игровые приставки, компьютеры, мониторы и радиотехнику?

Произнося эту фразу Тадаси широко улыбнулся.

— Так точно.

— Очень многие хотели бы ознакомиться с нашим, ха-ха, ещё не работающим производством. Особенно суетятся англичане и американцы. Не слишком ли мы шагнули вперёд?

— Нам ещё есть куда шагать, — заверил его я. — Десять нанометров, это не предел.

Тут надо понимать, что Джон Дряхлов, или как он называл себя — Сомерсет, «разогнал» микротехнологии этого мира до двадцати нанометров. Когда в «реальных мирах» в семьдесят девятом году всё только начиналось. Именно поэтому, например, мои жидко-кристаллические мониторы мало чем отличались от Женькиных. Как, впрочем, и остальная техника. Мало чем, но отличалась, да.

Но главное было не в этом. Главное было в том, что мой «свечной заводик» штамповал микросхем гораздо больше, чем Женькины Британские и Американские фабрики. Они были чуть-чуть хуже Женькиных. Он там что-то намудрил с архитектурой, как я понял. Но я насыщал рынок подобными и дешёвыми микропроцессорами. И этим я не пустил его на Азиатский рынок дальше Индии. Хотя он и подкатывался уже к руководству островного государства. Флибер говорил, что даже этот мир ему пришлось немного поменять из-за моих вмешательств. И он уже будет немного иной, потому, что этот мир мой, а не Женькин.

Мы так и сделали. После возвращения в реальный мир, мы подождали, пока Тиэко с Мичи появятся на верхней палубе, где мы с Тадаси предавались неге под негными и не сильно горячими лучами солнца и пока я играл с сыном, папа-якудза переговорил с дочерью. Тиэко, конечно, испугалась, но как приличная японская дочь, поверила отцу и только кивала головой, когда они приблизились к нам с Мичи.

Тадаси глянул на меня и тоже кивнул головой. Я всё понял правильно и мы перенеслись на ту же поляну. Ту, да не ту. Я уже успел несколько раз «смотаться» туда-сюда и на поляне возникла пластиковая детская площадка с маленькими горками, маленькими качелями, игрушечными машинами и песком. Рядом на площадке стояла надувная палатка, обустроенная внутри под проживание до четырёх человек, с кухней и необходимым для неё оборудованием.

Территориально это место совпадало с северным берегом очень закрытой Новгородской бухты. Почему я выбрал это место? Потому, что хорошо знал его по прошлым жизням. Здесь была прекрасная охота на пернатую дичь. А ещё тут бухту от открытого моря отделял узкий, шириной в пятьдесят метров, перешеек. Мне здесь нравилось созерцать бушующее море и тихую заводь бухты. Для отдыха это было отличное место. Вот мы и отдыхали с Тиэко и ребёнком здесь ровно неделю, пока не надоело. Вё время отдыхать скучно. Зато мы переговорили с ней обо всём. Я ей рассказал, что вынужден вмешиваться в глобальные процессы, а поэтому не могу позиционировать себя с Японией и их семьёй. Для блага Японии в первую очередь. И для блага её семьи. Но я пообещал ей видеться часто. Благо, такая возможность имелась и Тиэко в этом смогла убедиться сама, когда мы вернулись на яхту в тот же миг, когда и уходили.

— Сколько вы там пробыли? — спросил Тадаси-сан.

— Ровно семь дней, — сказала Тиэко.

— Хм! Удобно! — сказал папа-якудза, улыбаясь.

— Удобно, — кивнула головой Тиэко. — И там было тепло. Мы купались в море, папа. Маленький Мичи научился плавать под водой. Его Миса научил. Они вместе ныряли.

— Миса кого хочешь нырять научит, — шутливо буркнул тесть.

— Так они с ним не только так просто ныряли, но и с аквалангом плавали. Не глубоко.

— О чём я и говорю, — ещё шире улыбнулся папа Тадаси.