Другая жизнь. Назад в СССР – 4

Глава 24

Зима во Владивостоке стояла бесснежная и ветреная. Но мы с отцом хорошо покатались и оскомину этим сбили. А то отец сам не свой обычно ходил, если у него не получалось покататься на лыжах. А такое у нас бывало часто.

В конце января прибыли контейнера с коптерами, оборудованием к ним и амуницией для спецназа: бронежилеты, шлемы с крепежом для приборов ночного видения, разгрузки, камуфляж, удобная обувь, перчатки, ну и по мелочам. Контейнера шли транзитом в адрес «Балашихинской птицефабрики». Вылетел туда и я. По делам спорта, да, хе-хе…

— Оформляй, в конце концов, свободное посещение! — недовольно встретил меня Дроздов. — Что за мазохизм? Надо тебе сдавать у этого, не побоюсь слова, Геббельса.

— Я с ребятами хочу учиться. Не хочу отрываться, так сказать, от коллектива.

— И не отрывайся. Никто тебя не будет гнать из аудиторий. Свободное — оно и есть свободное. Хочу — хожу, не хочу — не хожу.

— Не хочется быть не таким, как все.

— Ну, да… А сейчас ты такой, как все⁈ Не ерунди и не выдумывай. Никто не хочет быть таким, как все. Каждый хочется отличаться от всех. И ты в том числе. Просто тебе немного страшно, от того, что ты сильно не такой, как все, необычный. Ты — уникум. И тебе с этим придётся смериться. Вон ты, что на своём свечном заводике учудил! Это же надо такое устроить за каких-то полгода⁈

— Вы про производство дронов?

— И про них тоже. Как летают твои дроны-коптеры я не видел, а только читал отчёты. Их испытывали на специальном аэродроме. А вот бронежилеты и другую амуницию лично видел, примерял и до сих пор нахожусь в совершенном восторге. Камуфляж мы уже почти такой выпускаем. Как раз для Афганистана и делаем, но у тебя совсем другая ткань! Она, действительно, как в той шутке: «Не трётся, не мнётся и стирке не поддаётся». Она не горит, сска. И одновременно дышит. И с твоим термобельём, работает и в жару и в холод.

— Где же вы жару-то нашли? — удивился я.

— Места знать надо! — пошутил Юрий Иванович. — Ты где такую ткань нашёл?

— Японские товарищи помогли. Я спросил. Они где-то нарыли нереализованные патенты. Купили лицензии… Это, кстати, и бронепластин касается. Тоже в патенте изменили давление на вакуум и процесс спекания волокон ускорился, а баллистическая прочность возросла в разы.

— С кевларом экспериментируют наши спецы, но его себестоимость огромная. Передашь им технологии. Пусть колдуют.

— Пусть. Не жалко. Только у меня другие арамиды.

— Пусть сами разбираются. А мы пока протестируем твою форму. Пластины мы уже отстреляли. СВД держат со ста метров!

— Не тяжёлые?

— Для штурмовки и зачистки кишлаков — самый раз. Сейчас ребята стальные панцири за собой таскают. Сейчас экипируем один взвод в Афганистане. По полной экипируем… И посмотрим. Сколько такой комплект обходится в производстве?

— С минимальной рентабельностью — сто долларов.

— Шестьдесят рублей? Хорошо. Наколенники, налокотники, перчатки и разгрузки впечатлили даже Юрия Владимировича. Знаешь, что он сказал?

Я пожал плечами.

— Сказал, что и самому хочется надеть такой костюм. И что бойцы в них кажутся особенно мужественными и готовыми на всё. А ведь ощущение, когда наденешь именно такое: «Готов на всё».

Я вздохнул, но не стал кокетничать, умаляя достоинства обмундирования. Они были очевидны. Главное, чтобы его приняли хотя бы в эксперимент. А там как-нибудь приживётся.

— А что дроны-то? — меня интересовали больше всего они и особенно большой, бензино-электрический, способный пролететь в автономном режиме до двух тысяч километров, неся под собой четыре тонны груза. У него стояло аж восемь электродвигателей и он сам был чуть меньше размеров сорокафутового контейнера, в котором он прибыл. Под эти габариты и делали, но был вариант совмещения двух коптеров и тогда грузоподъемность, естественно удваивалась, можно было цеплять двадцатифутовый контейнер с грузом, или собственную кабину управления.

Я самолично испытал полноразмерный аппарат и он мне понравился своей маневренностью, устойчивостью и автоматической стабилизацией полёта. Им можно было управлять, а можно было и не управлять. Полётная компьютерная программа его всё равно куда-нибудь бы, но привела. Причём в него я напихал всё, что было апробировано в две тысячи восемьдесят первом году. А это — более шестидесяти лет опыта изготовления и эксплуатации аэродронов. Жаль что нет тех спутников-навигаторов, обеспечивающих ориентацию дронов, но, как сказал Флибер, СССР в этом мире уже запустил тестовую серию подобных спутников. Оставалось их, хе-хе, «поженить»: те спутники и мои дроны.

На экспериментальный и очень-очень засекреченный аэродром мы поехали под вечер. Около пяти часов в Москве уже смеркалось, а летать мы собирались ночью. Ну, как летать? Вверх — вниз, вправо — влево, вперёд — назад. Посадка. Что мной и было продемонстрировано. С ужасом в глазах руководитель полётов допустил меня к демонстрационному вылету. Под личную «ответственность» Юрия Владимировича Андропова, ха-ха, который лично приехал посмотреть на чудо инновационной техники.

Но я сначала продемонстрировал полёт дрона с пульта. И коптер не подвёл. Он был так стабилен в полёте, что Андропов только развёл руками, вроде как говоря: «Ну вот, а вы боялись».

— За полётом следит программа. И если она видит, что что-то пошло не так или вообще произошёл сбой, то коптер садится на биосе, работающим на вот такой батарейке. Крушения физически не может состоятся.

Я показал кончик мизинца и «слегка» приврал. Садиться коптер будет всё-таки на больших батареях, но у винтов есть воздушный тормоз, а аккумуляторов был не один, не два и не три, а тридцать три. А поэтому выйти из строя они никак не могли. Если только от попадания ракеты? Но и от них стояли инфракрасные средства противодействия. Бензиновый генератор был полностью изолирован кожухом-холодильником, а электродвигатели и батареи — керамическими баллистическими корпусами.

Зато, когда я сел в кабину и хорошо пристегнувшись, включил «демонстрационный полёт», коптер рванул с перегрузкой в восемь «Ж» вперёд магнитным курсом двести семьдесят три градуса, развив за две секунды шестисот километров в час, а потом резко вверх, не меняя положения корпуса относительно горизонта. Его бесколлекторные электродвигатели позволяли дрону подниматься на высоту до двадцати километров, что он и сделал, стартанув по восходящей наклонной спирали со скоростью пятьсот километров в час, имея герметичность кабины и её обеспечение дыхательной смесью на три часа для десятерых человек.

На дрон нацелились радиолакационные средства комплексов ПВО С-300, но все согласования были сделаны, и у меня лишь дрогнула селезёнка. Однако я не вылетал за пределы очерченной для испытаний зоны, а значит, и опасаться «своих ракет» мне было нечего. Хотя чесалось и зудело внутри от желания проверить мою собственную систему подавления ПВО. РЭБ, так сказать, ха-ха…

Ну, тогда с меня точно бы с живого не слезли. Да и что её проверять, если Флибер глушит любые сторонние энергетические потоки. Это я проверил на японском спутнике, когда настраивал прибор спутниковой связи. Причём, можно это было делать выборочно и по частотам и по объектно. То есть, хе-хе, — локально. Тут заглушить, а там нет. Просто у японцев, как оказалось, работало сразу два спаренных спутника, замаскированных под один. Они излучали и принимали разные диапазоны частот. Вот я и попросил Флибера «похулиганить», «придушив» спутники по очереди. Флибер аккуратно «придушил» весь диапазон радиочастот постепенно, установив рабочие характеристики спутника и сообщив их мне. Чтобы я не «шарился» по частотам.

Спустившись по такой же наклонной спирали коптер приземлился. Ничего неординарного я не сделал. Ха-ха! Да я, в общем-то, вообще пока ещё ничего не делал.

Однако, приземлившись, я отключил автопилот и снова взлетел со скоростью триста километров в час уже просто вертикально вверх. Добился я этого эффекта, всего лишь двинув рычаг оборота винтов от себя и держа рычаг управления вертикально. Потом рычаг управления пошел вперёд и коптер полетел вперёд, потом вправо, влево без разворота. Пошевелил педалями и коптер полетел вправо-влево с разворотом.

Когда я аккуратно приземлился и открыл дверь кабины, первым подошёл Юрий Владимирович. Он сказал:

— Ну, ка, покатай ка старика.

Он влез в кабину и сел в правое кресло дублёра. Кто-то из замов попытался тоже залезть следом, но Андропов его очень жестко остановил, бросив фразу.

— Мы сами!

Двери закрылись, мы потихоньку взлетели и немножко полетали вперёд-назад, и из стороны в сторону. Мониторы давали отличный передний обзор, хотя вокруг стояла кромешная темнота.

— Я могу порулить? — спросил Андропов.

— Безусловно. Компьютер не даст превысить параметры безопасности. Страху нет.

— С боков ничего не видно.

— Не видим, не летим, — просто сказал я, и Андропов хмыкнул.

— Сколько таких, э-э-э, коптеров, ты сможешь нам дать? — спросил Юрий Владимирович, когда мы приземлились и вылезли из кабины коптера.

— Юрий Владимирович, это не мой «свечной заводик», как тут некоторые говорят, — вздохнул я, покосившись на Дроздова. Тот, улыбнувшись, хмыкнул. Видно было, что он готов мне простить и эту дерзость.

— Ведь всё строится на деньги клана Минобэ. Моих денег там — кот наплакал. Японцы берут огромные кредиты и рассчитывают на взаимовыгодное сотрудничество. Они и так сделали серьёзный шаг навстречу, разузнав про нужные нам патенты, выкупив лицензии и вложив деньги в развитие этих технологий.

— Хм! Пошли на встречу… Минобэ прислушался к твоим рекомендациям и создают конкурентные производства, которые их озолотят. Ты направил их по самому оптимальному пути. Они воспользовались, кхе, компьютером в твоей голове. И им не на что жаловаться. Что они от нас хотят получать? — поморщился Андропов.

Я пожал плечами.

— Какое-нибудь ликвидное сырьё. Или мы что-то можем другое предложить?

Андропов почесал затылок.

— Автоматы калашникова, — криво усмехнулся председатель КГБ. — Может надо отправить к ним переговорщика? Чтобы он их переубедил.

Я снова пожал плечами.

— Клан вложил все свои свободные средства в Тайвань. Они сейчас сами в финансовом кризисе. Товар, чтобы начать продаваться, должен проявить себя на рынке, там много чего есть подобного, а это процесс не очень быстрый. Они рассчитывали именно на потребности СССР. На мои заверения. Это я убедил их в этом. В чём переговорщик их может переубедить?

Андропов снова поморщился и, сдвинув брови, предложил:

— Тогда — нефть?

— Нефть? Может быть. Минобэ выкупили нефтеперерабатывающий завод, недавно построенный на острове. Он отказывается работать на местном сырье, в котором присутствует большое количество серы Думаю, что предложение по нефти примется Минобэ положительно. Если не сильно задирать цену.

— Когда мы задирали цену? Японцы покупают у нас её ниже «рынка» едва ли не вдвое.

Андропов обернулся к Дроздову.

— Где вы таких умников находите? То один, то другой…

— Приморский край — особое место. Вы же знаете…

— Одна большая аномалия, да, — задумчиво пробормотал Андропов. — Нефтепровод надо тянуть на восток. Ещё когда говорили об этом. Нет, млять, вечные друзья германцы, млять… Гельмут Шмидт, млять, побороли разум… Железная дорога у нас перегружена — вот в чём беда…

— А если откуда-нибудь из Персидского залива или красного моря? Или из Ливии? Договоритесь с Кадафи. А японцы сами нефть вывезут.

Андропов посмотрел на меня и недоверчиво покрутил головой.

— Ну, откуда у него это в голове? — спросил он, снова повернувшись к Дроздову. — В семнадцать лет? Ему гормоны должны мозг разрывать, а он, млять, про Ливийскую нефть рассуждает. Вот откуда он знает про Ливийскую нефть и наше к ней отношение?

— Уникум, — вздохнул Дроздов.

— Я слушал разные «вражеские голоса» с детства и последние два года учёбы вёл в школе политинформацию. Посещал лектории «Общества 'Знание». Почему я не должен знать про нефть, когда я знаю, что наши специалисты собираются строить в Ливии атомный реактор и помогают разработать проект по орошению пустыни?

— Хм! Что ты ещё знаешь про Ливию? — спросил Андропов.

Я «отлистал» свою «энциклопедию» на семьдесят девятый год.

— Вам с времён «Второй мировой» рассказать? Я много знаю.

— Интересно, а что было во «Вторую мировую»? — улыбнулся Андропов.

— В 1943 году в результате разгрома войск итало-германской коалиции Ливия была оккупирована Великобританией и Францией, начал я читать свою энциклопедию. — После войны в Лондоне начал обсуждаться вопрос о создании на территории Ливии, в Киренаике на пути между Бенгази и Тобруком, либо в Триполитании, совместной британо-американской общевойсковой военной базы, включающей в себя армейскую, морскую и авиационную инфраструктуру. Подобная база позволяла США и Великобритании реализовать свои интересы по добыче ливийской и ближневосточной нефти, контролировать восточное Средиземноморье. Для Великобритании это было особенно актуально, так как британцам требовался новый пункт базирования ввиду масштабного вывода войск с территории Египта и Палестины.

— Хм! Интересно излагаешь, — дёрнул головой Андропов. — Продолжай-продолжай…

Я пожал плечами и продолжил:

— В сорок девятом году Киренаика получила независимость во главе с королём Идрисом Первым. Триполитания осталась под британским управлением, а Феццан — под французским.

В декабре пятьдесят первого года Ливия была провозглашена независимым суверенным государством Соединённым Королевством Ливия во главе с королём. В сентябре шестьдесят девятого группой офицеров ливийской армии, входивших в организацию «Движение свободных офицеров юнионистов-социалистов», во главе с капитаном Муаммаром Каддафи короля свергли и провозгласили Ливийскую Арабскую Республику.

— Хорошо! — поднял руку Андропов. — Про сейчас расскажи.

— Сейчас в Ливии идёт частичная национализация банковско-финансовой сферы и нефтяной промышленности. СССР предлагает помочь в разведывании нефтяных запасов. Ливия просит построить реактор по обогащению урана для создания ядерного оружия.

— Как ты ловко всё сформулировал.

— У меня очень хорошая память. Я ничего не забываю.

— Хе-хе… Прозвучало, как угроза.

Я поднял на него удивлённый взгляд.

— Шучу-шучу… Давай перейдём к демонстрации разведывательных аппаратов.

Мы перешли к другому контейнеру, где часть коробок уже были распакованы, а «аппараты» лежали на столах.

Я взял крайний, размером с ладонь и включил подачу питания. Нажал кнопку, проверил вращение пропеллеров. Поставил дрон на стол. На пульте нажал красную кнопку. Дрон взлетел и завис. Одел «очки», включил и увидел в инфракрасной камере фигуры. Шевельнув рычажком, развернул коптер и разглядел всю «почтенную комиссию», наблюдавшую всё, что видел я, на большом мониторе телевизора.

Дальше ничего интересного не было, кроме того, что я умудрился залететь на охраняемую территорию КБ «Илюшина» и запечатлеть их секретный, но не летающий пока, «Ил-96–300», залетев прямо в приоткрытую дверь ангара.

— Дела-а-а, — проговорил Андропов, просмотрев на повторе полёт «шмеля», как я назвал этот, не самый маленький по размеру, коптер. Имелась ещё и двадцатиграммовая «муха», и ползающие дроны и рои боевых дронов, завязанных на единую систему управлением боем, но их показывать я пока не собирался. Придёт ещё время. Не оценят пока сие наши руководители. Пусть хотя бы это осознают и примут.