Другая жизнь. Назад в СССР – 4

Глава 17

Утром в шесть часов я встал, одел термо-бельё, костюм с капюшоном и пристёгивающимся накомарником из дышащей в одну сторону тонкой водоотталкивающей ткани. Надел берцы и побежал кросс. Костюм я испытал ещё на «Трёх Поросятах», когда иногда налетали комары. Он был хоть и тонким, но с сетчатой подкладкой. Комар его не прокусывал. Отлично себя показал костюм. К ему продавался баллон с жидкостью, которой можно обработать любую ткать, и она будет отталкивать воду, но пока костюм держал даже небольшой моросящий дождик.

Маршрут я знал. Он был «прописан» в моей памяти многократными походами «предка» к морю. Это была дорога вдоль речки которая связывала пограничные заставы с внешним миром.

Я бежал и думал о вчерашнем приключении. По сути, я первым развязал драку, ткнув «Игоря» пяткой берца в лоб. Что-то меня закусило, да, что чья-то немытая задница сидит на моей постели.

Ну, да, вроде сильных повреждений не нанёс. Так, потыкал по болевым точкам и всё. Благодаря торможению времени я мог бить сильно, но аккуратно. Что там для нокаута нужно-то. Правильно попасть и пятидесяти килограмм силы.

Здесь деревья уже желтели вовсю. И мне это нравилось. Было красиво. Моя память наполнялась сюжетами и «зарисовками». Воздух был чист и свеж. Уже через пять километров запахло преющими водорослями. Когда-то во всех этих бухтах китайцы собирали морскую капусту, выброшенную на берег во время шторма. Сейчас её никто не собирает, пограничная зона, вот и преет на берегу.

— Интересно, поднимется буча, после вчерашнего, или нет? — думал я. — мало ли что я решил про их повреждения. Как снимут побои и «гуляй Вася, не чешись» лет пяток. А из ВУЗа попрут — однозначно. С ВУЗом-то хер с ним. А вот под суд идти совсем не хочется.

— Ты сделал зарубку Флиб? — спросил я.

— Сделал. Сейчас две параллели движутся.

— Хорошо. Кстати, вчерашние ребята, как там?

— В милицию не ходили. Очухались вчера в течении получаса. Вокруд тебя прыгали,но я будить не стал. Их другие студенты утихомирили. Федько потом Куьянову выговаривал, когда чужаков отправили, что зря он шутить с тобой надумал, что ты, де, парень очень не простой. Они не собирались тебя бить. Только попугать их попросили. Так-то они мужики нормальные. Пятый курс из Политеха. Преддипломная практика у них тут.

— В сентябре? — удивился я.

— А когда? Они тут с электричеством мудрят. Пытаются из того, что есть конфету слепить. Подстанцию реанимировать.

— О! — я стукнул себя по лбу. — А ведь точно! Тут же ЛЭП пятьсот есть, а подстанция дохлая. Надо её модернизировать. Есть у нас в памяти, что импредложить?

— Можно к масляной системе охлаждения поставить вентиляторы. Это добавит тридцать процентов мощности в тёплый период. Что вполне хватит на ваш трудовой лагерь. Модернизация элементарная. Вентиляторы такие твоя компания выпускает. На супермагнитах. Управляющие блоки с автоматикой тоже есть. Можно предложить это, как эксперимент. Как раз для дипломников работа. Никаких демонтажей. Поставить на бетонной площадке элементарный стальной фундамент для вентиляторов и всё. На полдня работы. А эффект мгновенный.

— Нормально. Предложу в знак замирения. Лишь бы не посадили.

— Были бы местные, ещё бы вчера к «Аниськину» стучались. А они Владивостокские, вчера размышляют и обсуждают, кто их подставил. Хотят Курьянова наказать.

— О! Это было бы полезно!

— У них ничего не получится, — утвердительно высказался Флибер.

Я вздохнул и не стал противоречить.

— Соскочет, согласен…

Я бежал ускоренным темпом и уже через сорок минут был на берегу моря. Волны и песок намыли и надули огромную дюну, и чтобы увидеть воду мне пришлось забираться на крутизну высотой около трёх метров. Со стороны океана склон дюны скатывался под меньшим углом, но всё равно смотреть вниз было страшно. Казалось, что попав в воду оттуда уже не выберешься. Поэтому спускаться к кромке воды я не рискнул. Походив по самом верху дюны и подышав просоленным и пропахшим водорослями ветром, я сбежал с песка и отправился в обратный путь. У меня получился отличный пробег в двадцать три, примерно километра.

Не переодеваясь, а лишь умывшись, я отправился на завтрак и увидел толкотню возле стенда с моей «стенной» газетой. Там же светился улыбкой позируя для всех, кто желал убедиться в его сходстве с драконом, и громогласно вещал Курьянов.

Увидев меня, он хрипло заорал, отпугнув, ближайших девчонок:

— Миха! Ну ты и удружил! Вот спасибо тебе! Я эту газету себе заберу!

— А хрена лысого не хочешь? — спросил я удивлённо. — Всё в архив факультета ляжет, а через пять лет на выпускном развесим и снова посмеёмся.

— Я её стырю ночью, — уверенно провозгласил Кура.

— Вот это вряд ли, — сказал я тоном и голосом «товарища Сухова».

Курьянов опешил, но не надолго.

— Ну вот как у него так получается? — спросил он, всплеснув руками. — Артист малых и больших театров.

Я вздохнул и отвернулся от него. Тут же мне в спину задышали.

— Миха-Миха… Пошутить хотели… Ничего серьёзного… А ты не понял. Не разобрался. А у Игорька всё лицо в кашу.

— Так он пьяный был, споткнулся. Все видели…

— А другие?

— Других я бил очень аккуратно. И тебе сейчас, что-нибудь аккуратно откручу, например твой нос.

— Мой нос это моё единственное богатство, э-э-э, кроме хера. Тот тоже такой же большой.

— Ты мне зачем, сука, это говоришь? — повернулся я к Куре.

Тот прижал руки в груди, как заяц.

— С большим носом и большим хером, — подумал я и рассмеялся.

— Ну, извини! Бесы попутали!

— Эх, дать бы тебе в рыло, да Заратустра не позволяет, — сказал я, снова становясь серьёзным. — Но, думаю, повод ещё найдётся и не раз. И не жди снисхождения. Бить буду аккуратно, но сильно. И возможно, ногами.

— Нах*й-нах*уй под твои копыта попадать. Я, честное слово, больше не буду.

Он подал мне руку. Я посмотрел на неё и покрутил головой.

— Не-е-е, Андрюша… Косяк за тобой. Хороший, жирный косяк. Пока не пойму, что ты отработал, таю на тебя злобу. Так и знай… Прощение выстрадать нужно.

— Ты, как батюшка наш в церкви…

— Крещёный, что ли? — удивился я.

— А как же! — горделиво ответил Кура.

— Тогда… Кайся-кайся, грешник.

— По машинам! — закричали бригадиры, в которые назначили наших старших, отслуживших армию, товарищей.

Начались наши картофельные будни.

Крепкие ребята, и я с ними, пошли в грузчики. МЫ ездили на машине по полю и закидывали сетки с картошкой в кузов, наполняли машину, ехали на склад, там машину выгружали, складывая сетки с картофелем в штабеля. Погода стояла сухая, а потому картошку сушить не требовалось. Работа мне понравилась. Ветерок обдувал. Капюшон не давал сыпаться за шиворот мусору. Можно было нарабатывать и бросок через грудь, и через спину и ещё много чего полезного для организма. Главное — не порвать себе ничего, но за этим Флибер следил чётко. Да и связки, суставы, кости у меня были укреплены дай бог каждому.

Чужие ребята пришли виниться сами тем же вечером. Покумекав, они рассудили правильно, что если хотел бы, то я поотрывал бы им и руки и ноги и головы. Да и не знал я, пугают ни меня, или шутят. Я воспринял их угрозы как реальные и защитился, как мог, просто остановив их агрессивные. Был среди них, как оказалось, будущий юрист из нашего университета. Занесло его сюда вместе с другом — энергетиком по пьяне. Сел в поезд проводить друга во Владивостоке и проснулся в Сергеевке. Хе-хе… Вот он и разъяснил, что впятером на одного, это чистая уголовка. Тем более, другие ребята стали на мою сторону и пояснят, что угрозы были.

— Припишут нам ещё и этих… Курьянова с Федько, как организаторов нападения и будет вам организованная преступное сообщество, в просторечье называемое «банда». Пять лет — по минимуму. А он ещё теранётся лицом о дерево и снимет побои. Как говорят студенты, они его ударов не видели. Видели, как мы просто валились, как кули с… Не важно… Не видели, они, как он бил руками и ногами. Как Игоря он толкнул ногой видели и всё. Вон и Игорь, говорит, что не понял как он на полу оказался. Может споткнулся? Так, что… Нет у нас против него ничего, а у него — воз и маленькая тележка. Надо идти извиняться.

Вот они и пришли. Прямо к нам на ужин пришли. Слух о вчерашней стычке уже расползся по нашему лагенрю и приход крепких старше нас на четыре года, парней, смутил многих. Они дождались, пока я поем и только потом подошли.

— Извини нас. Мы, честное слово, не хотели тебя, э-э-э, бить.

— Хм! А руками махали от удовольствия меня видеть? — спросил я, хмыкнув.

— Так и ты нас…

— Не правда. Я вас не бил. Защищался да, но ставил только блоки.

— Да, как? У меня челюсть болит.

— А у меня печень.

— Ну… Это не ко мне… У Андрюхи нашего Курьянова, тоже печень болит, да Андрюха?

Курьянов кивнул. Он стоял рядом и что-то показывал чужакам лицом, но я ткнул его локтем и он, действительно, схватился за печёнку.

— А что это у тебя на лице? — спросил крепыш Игорь.

— Так это кто-то из вас вчера меня зацепил, — сказал я. — Голова всю ночь болела, весь день и до сих пор болит. Пойду к лекарю сейчас.

— Пи*дец, — сказал юрист. — Что я вам говорил. Грамотный парень.

— А что, все подтвердят. Я на завтрак пришёл такой. А вчера даже вырубился при вас. Все докажут. Мне сказали, как вы отели меня добить.

— Да, кто? Да мы?

— Хотели-хотели, — сказал Мишка Черторинский. — Мы подтвердим.

— Млять! Ну что нам теперь перед тобой на колени встать?

— А хрен его знает? — пожал я плечами. — Пойду в больничку.

И пошёл. И снял побои. А что? Если бы не моё каратэ и Флибер, они юы меня вчера ухойдокали. Там такие кабаны были, что мама не горюй. Да и хрен их знает, что у них на уме, или на уме того же хитроделанного Куры…

Врачиха сказала, что отправит сообщение в отделение в Лазо. И отправила. Утром меня опросил участковый милиционер прискакавший не свет, ни заря на советском «джипе» горьковского авто-завода. Меня опросил, Мишку Черторинского, Чихачёва Олега и Толика Ильина. С которым мы, оказывается, когда-то учились в четвёртом классе. Вот встреча, так встреча, ага!

Участковый, опросив, спросил, как я себя сейчас чувствую и собираюсь ли писать заявление о нападении?

Я сказал, что чувствую себя более менее и голова уже не болит.

— Значит, сотрясения сильного нет, — вздохнул с облегчением пожилой капитан, действительно чем-то похожий на Аниськина. А заявление?

— А надо? Спросил я. Им один курс остался до выпуска, а после возбуждения уголовного дела и условным сроком в полтора года, их из ВУЗа всё равно выпрут. И кому это надо? Страна учила-учила, надеялась на них… Как вы посоветуете, так и поступлю, — сказал я и милиционер выдохнул ещё раз.

— Вот это правильно. Они нормальные ребята. Для деревни и для района большое дело делают. А…

Он не договорил, но я знал, что условно называемый мной «юристом» молодой человек был сыном начальника Приморского УВД. Почему он и торчит здесь, а не на своей практике.

— И… Кхе-кхе… Мы знаем, что ты, кхе-кхе, некоторым образом, кхе-кхе,относишься к структуре, кхе-кхе, э-э-э, параллельной УВД, да. Там проверили по учётам. Ии по событию, имевшему место чуть ранее, поняли, что парень ты не простой. Поэтому от начальника нашего краевого управления тебе будет отдельное спасибо. Он сегодня уже приедет, заберёт своего оболтуса. Спасибо тебе.

— Тогда я пошёл позавтракаю?

— Ступай-ступай… Э-э-э… А справочку?

— Справочку? — я удивился и усмехнулся. — Справочку я у себя пока оставлю. Мало ли что…

— Да-а-а… Чувствуется, кто учителя… Ты бы сегодня не уезжал на поле.

— Да, как же? Ребята рассчитывают на меня. Тут же рядом… пять минут на машине. Мы пешком даже решили ходить.

— Ну, ладно, — вздохнул капитан. — Иди завтракай.

Теперь я понял, почему участковый прискакал на «козлике» с утра пораньше. Начальственный пендель ускоряет процессы. Но я не называл фамилии. И назвал я ребят «незнакомцами». А папа-полковник сразу понял, что это его сынок. Значит, что? А значит то, что кто-то ещё вчера здесь в Данильченкове провёл оперативную проверку и доложил наверх. И этот кто-то мог быть только местным оперативником-контрразведчиком, ибо — «пограничная зона». И я, свалившийся в эту «зону», как снег ему на голову. Тоже та ещё заноза у комитетчиков. Пасут меня, ага… Вдруг я за кордон уйду? На подводной лодке, ага…

Вот милиционеры и забегали. После звонка из соседнего здания. Да-а-а… Кино и немцы. Как муха под колпаком… Я вдруг вспомнил ощущение, что кто-то смотрит мне в спину, там на дюне. Побежал бы я в море, они бы меня… Бр-р-р-р… Даже мороз по коже… Наверное катер в море стоит. Меня пасёт…

— Катер стоит, да, — сказал Флибер. — Сразу за мысом Хитрово.

— А обычно стоит?

— Да кто ж его знает,- отбоярился Флибер.

— А кто должен знать? Я что ли Флибер?

— У меня нет возможности контролировать все уголки планеты. Я аккумулирую свою силу вокруг тебя на относительно небольшом расстоянии и вокруг тех объектов, с которыми ты когда-то пересёкся в прошлом, настоящем и будущем. И таких объектов за тысячи предыдущих твоих жизней, накопилось достаточно. Плюс параллельные миры… Ресурсов недостаточно. Ресурсов недостаточно…

— Ладно-ладно, — успокоил я возбудившегося Флибера. — Что ты заладил, как поломанный робот. Ты не пугай меня. Береги здоровье. Кстати, про параллельные миры я тебе уже сказал, отставить контроль. Оставить минимум для переходов и только те, в которых мои двойники играют существенную роль. Ну, ты понимаешь⁉

— Я понимаю. Уже сделано. Всё равно, ресурсов хватает на минимальный контроль. Слишком много энергии уходит на поддержку иллюзорных объектов в параллельных мирах и отработку дополнительных производственных процессов в их прошлом. По окончании выпуска продукции, энергия снова высвободится и возможности контроля твоего мира увеличатся.

— Понятно-понятно…

Мне удалось спокойно отработать в поле до вечера и уже после ужина, когда я помылся под подвешенным на турнике переносным душем, представляющем собой складывающуюся гармошкой канистру и вставленную в него пластмассовую лейку с краником, приехал начальник Приморского УВД. Он вошёл в наш барак, где я отдыхал в уголке. После того случая от Курьянова и Федько я ушёл к Черторинскому со товарищи. Просто с Мишкиного конца все передвинули свои матрасы на один и мне освободился уголок. Мишка пожертвовал.

Так вот, начальник милиции зашёл в барак хозяйской поступью. Мы его ждали, поэтому все, заслышав голоса и топот милицейских сапог и ботинок, притворились спящими. Я тоже лежал с закрытыми глазами. Ко мне подошли, посопели.

— Разбуди его, капитан! — приказал начальник не очень громко.

— Уморился парень.

— Хорош. Времени нет. Ещё назад ехать. Хоть и до Лазо, но всё-таки…

Сапоги вошли в проход между нашими с Мишкой матрасами.

— Эй, Михаил! — прошептали мне почти на ухо.

— Как он умудрился так склониться? — подумал я. — Привычка? Ха-ха…

— Чего надо? — спросил я «спросонок».

— Поговорит надо, — громко сказал начальник. — Вставай. Пошли на улицу.

Я спал без одеяла — не поменял кладовщик, зараза — в двух комплектах термобелья, а потому открыл глаза, встал, всунул ноги в сланцы, которые здесь тоже произвели фурор, взял свой фонарь и вышел вслед за милицейским начальством.

— Что у тебя за фонарь такой? — спросил полковник. — Китайский?

— Японский! — сказал я. — Доброй ночи!

— И тебе не хворать. Знаешь кто я? — спросил начальник.

— Откуда? — удивился я.

— А по форме, по погонам догадаться не можешь? — усмехнулся он.

— Догадаться я о многом могу, даже о том, зачем вы сюда та пятьсот вёрст примчались. И это не только ваш сын, говнюк, который меня пытался покалечить. Могу догадаться, да. И догадываюсь, но мало ли… Это же не значит — знать.

— Да-а-а… Ты прав капитан. Чувствуется комитетская школа. Они там что с малолетства себе воспитывают кадры? Ведь щегол ещё, а как полковника милиции к стенке пришпилил, как жука, млять!

Полковник немного посопел и наконец сказал:

— Отдай справку и мы поедем. А ты пойдёшь спать.

— Зачем это? А вы потом против меня примите пять заявлений?

— Я тебя, если надо будет, и так могу законопатить так, что…

— Всё! Спокойной ночи! — сказал я и развернулся, но полковник схватил меня за шею. И больно так схватил. Уркаганским приёмом схватил.

— Млять, — подумал я и хотел сломать ему палец, но передумав, просто упал на колени, и он перелетел кувырком через мою голову.

— Сука, — сказал он, поднимаясь и спросил своего водителя. — Видел, как он на меня напал?

— Да как же он на вас напал, товарищ полковник, когда вы были сзади и схватили его за шею?

— Молчать! — заорал полковник. — А ты, капитан, видел⁈

— Я видел, — сказал голос со стороны. — Майор госбезопасности Щеглов. Что здесь творится, товарищ полковник. Что за цирк с конями и клоунами? Что за кувырки? Да ещё в форменной одежде. Вы тут зачем собственно?

— За справкой, — буркнул полковник, отряхиваясь.

— Так забирайте, и езжайте восвояси.

— Он не даёт.

— Что значит «не даёт»? — удивился майор. — Вы ему записку Григорьева показали?

— Нет, — снова буркнул полковник.

— Почему? — снова удивился майор.

Полковник надулся.

— Покажите записку и давайте закончим это кино. Вон уже и зрители появились.

В окнах, и правда, появились встревоженные лица ребят.

Полковник вынул из внутреннего кармана кителя не очень ровно свёрнутый вчетверо листок. Я бы сказал, — небрежно свёрнутый. Вынул и протянул мне. Я развернул и прочитал написанное ровным почерком:

— Отдай ему, э-э-э… Григорьев. И-и-и-и… Почему я должен быть уверен, что это записка от Константина Александровича?

— Тебе моего удостоверения хватит? — хмыкнул майор.

— Хватит, — сказал и внимательно осмотрел удостоверение, не беря его в руки, но освещая фонарём.

— Спасибо, товарищ майор госбезопасности. Возьмите справку и делайте с ней что хотите.

Я отдал ему справку и отправился в барак.