Дракула

ПОЛ УИЛСОН Господни труды

«Что ты делаешь, Кэрол? ЧТО ты делаешь? Ты погубишь И себя, Кэрол. Тебя разорвет в клочки, а затем ты отправишься прямиком в ад. В АД, Кэрол!»

— Но не в одиночестве, — пробормотала сестра Кэрол Фланнери.

Ей пришлось отвернуться от раковины. Пары обжигали нос и вызывали слезы, но женщина продолжала смешивать хлоринатор для бассейнов с горячей водой, пока вещество полностью не растворилось. Однако это было еще не все. Взяв пробирку с солезаменителем, взвешенным до начала процедуры, сестра Кэрол вылила ее содержимое в большую кастрюлю со смесью и снова все перемешала. Убедившись, что дальнейшего растворения не происходит, женщина поставила кастрюлю на газовую плиту и включила огонь.

Сестра Кэрол заметила большой белый баллон на заднем дворе, когда искала новое жилье. Именно поэтому она выбрала этот дом. Теперь, когда Компания природного газа Нью-Джерси лежала в руинах, а по проводам Центральной электрической компании Джерси не бежал ток, готовить можно было только на пропановых и угольных плитках.

«Не стоит называть это готовкой», — подумала она, скрываясь от ядовитых паров в гостиной. Обычная реакция диссоциации — нагревание смеси гипохлората кальция с хлоридом калия, базовая химия. Та самая, которой она в течение пяти лет обучала зевающих новичков и второкурсников Университета Сент-Антони, Лэйквуд.

— А вы говорили, что химия — совершенно бесполезный предмет! — крикнула сестра Кэрол голым стенам.

И прижала ладонь ко рту. Опять она разговаривала сама с собой вслух. Надо быть осторожнее. Не потому, что кто-то может услышать. Ее страшила мысль, что она теряет рассудок.

Она начала вести мысленные беседы с собой за неимением другой компании, чтобы было легче перенести долгие часы одиночества. Но вскоре голос зажил собственной жизнью, и отчего-то в нем появился сильный ирландский акцент — совсем как у ее доброй, дорогой почившей матушки.

Вероятно, она уже сошла с ума. Возможно, все это — лишь галлюцинация, и вампиры не захватили мир, не осквернили ее церковь и монастырь и не перебили сестер-монахинь. Может быть, все это происходит только у нее в голове.

«Конечно, тебе хотелось бы, чтобы все это происходило лишь у тебя в голове. Ведь тогда ты не совершила бы ГРЕХ!»

Ей в самом деле хотелось, чтобы все оказалось плодом ее воображения. Тогда, по крайней мере, страдала бы она одна, а с остальными все было бы хорошо — как и до ее погружения в пучину безумия. Например, люди, которым раньше принадлежал этот дом. Беннеты: Кевин, Мари и их девочки-близнецы. Сестра Кэрол не встречала их раньше, но сейчас ей казалось, что они были знакомы. Она перебирала их семейные фотографии, видела комнату близняшек. Сестра Кэрол не сомневалась, что сейчас они мертвы. А может, и хуже. Так или иначе, их уже не было.

Однако если это галлюцинация, то очень последовательная и детальная. Всякий раз, когда сестра Кэрол просыпалась — а она никогда не позволяла себе много часов сна и спала урывками, — ее встречала одна и та же картина: безмолвные небеса, заброшенные дома, пустые улицы, немногие выжившие, вечно спешащие скрыться, не доверяющие никому, и…

«Что это?»

Сестра Кэрол замерла. Она уловила звук, донесшийся снаружи, — гудение, похожее на шум автомобильного мотора.

Пригнувшись, она поспешила к застекленной передней двери и прильнула к стеклу. Это и была машина. Кабриолет. Кто-то решил выбраться наружу и проехаться…

Увидев пассажиров, женщина быстро присела. Немытые, расхристанные, с тощими волчьими физиономиями, по пояс голые или в безрукавках. На голове водителя была широкополая ковбойская шляпа, и все четверо жадно глотали пиво. Она не знала их имен и не различала лиц, и ей ни к чему было смотреть на серьги в их ушах, чтобы понять, кто или что они такое.

Коллаборационисты. Хищники. Им нравилось называть себя «ковбоями», но сестра Кэрол звала их мразью.

Они направлялись на восток. Отлично! По дороге их ждет небольшой сюрприз.

Как это теперь часто случалось, позднее на женщину нахлынуло осознание того, во что превратилась ее жизнь. Сестра Кэрол бессильно осела на пол и разрыдалась.

Почему? Почему Господь допустил, чтобы все это произошло с ней, и с Его церковью, с Его миром? И более важный вопрос: как она могла допустить, чтобы эти жуткие события настолько ее изменили? Ведь она была сестрой милосердия.

«Милосердие! Ты слышишь, Кэрол? Сестрой милосердия!»

Когда-то она приняла обеты бедности, безбрачия и послушания, поклялась посвятить жизнь преподаванию и трудам, угодным Господу. Но теперь не было ни денег, ни мужчин, ради которых стоило бы потерять девственность, ни даже церкви, чтобы ей повиноваться, ни учеников.

Все, что осталось, — труды, угодные Богу.

«Поверь мне, Кэрол, я не стал бы называть производство пластиковой взрывчатки и другие ужасные вещи, которые ты делаешь, работой во имя Господа. Это убийство. Это ГРЕХ!»

Возможно, внутренний голос был прав, и за свои деяния она попадет в ад. Но кто-то должен был заставить проклятых ковбоев заплатить за все.

Царь мира.

Эл Халетт откинулся на спинку пассажирского сиденья «мерса»-кабриолета, который они только что угнали. Всю дорогу ребята жгли покрышки, позволяя прохладному ветерку остужать вспотевшие лица. Стэн был за рулем, Арти и Кенни на заднем сиденье. У каждого в руке — по бутылке «Хайнекена», и они катились по Восемьдесят восьмому шоссе к пляжу, нежась в лучах июньского солнца. Время от времени Эл швырял назад опустевшую бутылку, так, чтобы она пролетела над багажником, и прислушивался к звуку, с которым стекло разбивалось позади об асфальт. Потом он закрывал глаза и кайфовал.

Стая. Друганы. Их четверка появилась еще в начальной школе в Камдене. Сколько лет прошло? Десять? Двенадцать? Не больше двенадцати. Они прошли вместе через все дерьмо, которое подкидывала жизнь, и ни разу не расставались. Даже когда Стэн отмотал короткий срок в Ярдвилле за кражу со взломом. И потом, когда весь мир покатился в тартарары.

Они выпутались из этой истории и нанялись на службу к вампирам. Стали лучшей охотничьей стаей в округе, и Эл был одним из них.

Гребаный царь мира! Ладно, не совсем царь. По меньшей мере принц… Пока в небе светило солнце.

Ночь — совсем другое дело.

Однако зачем вспоминать о ночи, если великолепный летний денек принадлежит только им…

— Дерьмо! Гребаное дерьмо!

Яростный вопль Стэна и внезапный рывок машины, когда он ударил по тормозам, вырвали Эла из блаженных раздумий. Распахнув глаза, он уставился на приятеля:

— Эй, что за черт…

А затем Эл увидел его. Вернее, это. Впереди был мертвец. Труп, подвешенный за ноги к электрическому столбу.

— Вот дерьмо! — выругался Кенни сзади. — Еще один. Кто на этот раз?

— Не знаю, — ответил Стэн, а затем прищурился на Эла из-под высокой тульи своей ковбойской шляпы. — Почему бы тебе не пойти и не посмотреть.

Эл сглотнул. Он был лучшим верхолазом в команде, так что теперь работал по вторым этажам. Правда, лезть на столб ему совсем не хотелось.

— А смысл? — спросил Эл. — Кем бы он ни был, наверняка покойник.

— Надо проверить: может, он один из наших.

— А разве это не всегда один из наших?

— Тогда проверь, кто именно, о'кей?

У Стэна — чертова синюшно-бледная кожа и вся в рытвинах. Хотя ему было уже за двадцать, от так и не избавился от угрей. Сейчас он проходил под кодовым именем Лунный Человек, а в прежние дни его называли Пиццерылым. Однажды он чуть не прикончил парня, который так его «приложил». И еще у него были крезовые блондинистые патлы, торчавшие во все стороны, если он забывал подстричься. Но даже когда ставил ирокез, как сейчас, с гладко обритым черепом по бокам, его чертовы волосы выглядели еще крезовее и делали своего обладателя еще более чокнутым, чем обычно. А он и без того достаточно чокнутый. И подлый. С тех пор как Стэн вышел из Ярдвилля, он считал себя очень крутым. А когда кровососы сделали его вожаком стаи, еще больше раздулся от важности. В последнее время он просто бесил Эла, но сейчас был прав: надо посмотреть, кому не повезло этой ночью.

Эл перемахнул через дверцу кабриолета и направился к столбу. Вот дерьмо! Веревка, обвившаяся вокруг шеи мертвеца, была перекинута через верхнюю скобу ремонтной лестницы. Пока Эл взбирался туда, он с ног до головы измазался в креозоте. Черта с два теперь отмоешь эту дрянь! К тому же от него кожа чесалась.

Карабкаясь наверх, Эл старался, чтобы столб оставался между ним и покойником. Теперь пришло время взглянуть. Эл сглотнул. Он уже видел вблизи одного из этих висельников и…

Эл заметил серьгу — заляпанный кровью серебряный полумесяц. Полумесяц свисал на тонкой цепочке с мочки уха, покрытой запекшейся кровью, и был точной копией того, что украшал его собственное левое ухо и уши Стэна, Арти, Кенни. Только этот висел вверх ногами.

— Да, — крикнул он ребятам на земле. — Это один из наших.

— Вашу мать! — выругался Стэн. — Мы его знаем?

Эл вгляделся, но торчавший изо рта покойника кляп, кровь, покрывшая всю голову, и целая куча гудящих мух, облепивших лицо мертвеца и то и дело вылетавших из разреза на горле, не давали ничего толком рассмотреть.

— Не могу разобрать.

— Ладно, давай режь веревку.

Вот что Эл действительно ненавидел. Это казалось почти святотатством. Не то чтобы Эл был верующим или вроде того, но, не будь он достаточно осторожен, вполне мог бы сейчас оказаться на месте этого парня.

Вытащив из-за пояса десантный нож, он принялся пилить веревку у самого узелка. Веревка порвалась на отдельные волокна, пару раз дернулась и наконец лопнула. Пока тело летело вниз, Эл закрыл глаза. Он замычал себе под нос «Песочного человека» из альбома «Металлики», чтобы заглушить звук, с которым труп ударился об асфальт. Особенно он ненавидел тошнотворный влажный «чпок» от удара головы, если та первой соприкасалась с землей. Как сейчас.

— Похож на Бенни Гонсалеса, — заметил Арти.

— Ага, — отозвался Кенни. — Точно он. Бедняга Бенни!

Ковбои оттащили тело к обочине и снова сели в машину, но праздничное настроение улетучилось.

— Хотел бы я поймать ублюдков, которые это делают, — сказал Стэн, вернувшийся за руль. — Они должны быть где-то поблизости.

— Они могут быть где угодно, — возразил Эл. — Они подловили Бенни у того столба, убили — ты видел скопившуюся под ним лужу крови — и оставили там. А затем смылись.

— Они охотятся на нас так же, как мы охотимся на них, — подал голос Кенни.

— Я хотел бы стать тем, кто их поймает, — сказал Стэн.

— Да? — прорезался Арти с заднего сиденья. — И что бы ты потом с ними сделал?

Стэн ничего не ответил, но Эл и без того знал ответ. Ничего! Стэн притащил бы их к кровососам и сдал с рук на руки. Вампирам не нравилось, если кто-то позволял себе вольности с их скотинкой.

Цари мира… принцы на день…

Если привыкнуть к нечисти, на которую работаешь, все не так уж плохо. Эл понимал, что могло быть и хуже, гораздо хуже. Можно было оказаться на скотобойне вместе с остальными.

Эл не знал, когда вампиры развернули свою кампанию по захвату мира. Говорили, что все началось в Восточной Европе, через некоторое время после того, как оттуда вышвырнули коммунистов. Вампиры втайне пополняли свои рады. Они выжидали и, когда повсюду началась неразбериха, нанесли удар. Внезапно об этом принялись кричать все новостные каналы. Дракула — не какой-то там персонаж из детских сказок. Нет, он настоящий — новый Сталин, правящий всей Восточной Европой.

Оттуда вампиры распространились на восток и запад, в Россию и остальную часть Европы. Первой их целью стали правительственные чиновники и большие военные шишки: кровососы обратили их, а затем принялись сеять хаос повсюду. Им не потребовалось много времени, чтобы пересечь океан. Америка считала, что готова к отпору, но просчиталась. Вампиры наносили удары сверху и снизу, во всех направлениях, и прежде, чем кто-нибудь успел понять, что происходит, власть оказалась у них в руках.

Почти. По ночам они могли творить все, что заблагорассудится, однако круглосуточная власть им не светила, потому что кровососы не переносят солнца. Им был нужен кто-то, способный держать оборону от рассвета до заката. Кто-то вроде Эла и ребят. Однажды ночью вампиры обнаружили их логово в подвале разрушенного местного фитнес-центра и сделали предложение, от которого Стэн и остальные не смогли отказаться.

У них выбор: стать убойной скотиной или ковбоями, пасущими стадо.

На взгляд Эла, выбирать не из чего.

У кровососов было два способа убийства. Первый — обычный, когда они прокусывали жертве шею и высасывали кровь. На следующую ночь укушенный становился одним из них. Этот вариант использовался для захвата новых территорий — неплохо, если надо сразу получить много новых рекрутов. Но стоило им закрепиться у власти, как они начали кормиться по-другому. Кровососы не были дураками. Если бы на одной территории скопилось слишком много вампиров, вскоре им бы нечего стало жрать: мир, переполненный шеф-поварами, у которых нет продуктов для готовки. Поэтому, оказавшись у руля власти, они стали подвешивать свои жертвы вверх ногами, перерезать им горло и пить хлещущую из раны кровь. Убитые таким способом оставались мертвыми. Кровососы называли это «истинной смертью».

Элу, Стэну и остальным они предложили бессмертие — стать их ковбоями, послушной рабочей силой в дневное время, пасти стадо и управлять делами от рассвета и до заката. Двадцать лет верной службы, и тебя прикончат старым способом — тем самым, который позволяет превратиться в одного из них. В неупокоенного, бессмертного, в того, кто правит миром.

Двадцать лет — и службе конец! Как в армии. Кровососы выдавали серьги в форме полумесяца, чтобы не убить ненароком ночью. В дневное время можно делать почти все, что душе угодно.

И только ночи принадлежали им.

Вообще, быть ковбоем не так уж и плохо. Надо приглядывать за вампирскими гнездами, чтобы какие-нибудь самозваные спасители мира — Стэн называл их конокрадами — не вломились туда и не начали разбрызгивать повсюду святую воду и вгонять колья в ссохшиеся маленькие сердечки хозяев. А если хочется заработать призовые баллы за усердие, можно каждый день ловить пару-тройку людей, чтобы проснувшимся на закате вампирам было чем подкрепиться.

Кстати, эти призовые баллы — совсем не предмет для шутки. Заработай достаточно, и сможешь отправиться на экскурсию на одну из их скотоводческих ферм. Только вместо коров там люди. Женщины. Молодые.

Ни Эл, ни Стэн, ни остальные из их стаи еще не успели побывать на ферме, но, судя по рассказам, это было нечто. На выходе болел член.

Элу не особенно нравилось работать на вампиров. С другой стороны, он не мог припомнить, чтобы ему нравился кто-то из прежних работодателей. От кровососов мурашки бежали по коже, но что оставалось делать? Если не можешь победить врага, присоединись к нему. Многие ребята думали так же.

Но не все. Кое-кто принимал это слишком близко к сердцу, обзывал Стэна, Эла и ребят предателями, коллаборационистами или еще хуже. В последнее время кто-то из них перешел от оскорблений к действиям: Бенни Гонсалес был пятым за последние четыре недели.

Похоже, парни, которые убивали ковбоев, хотели выдать это за работу вампиров. Только концы не сходились с концами. Трупы все были в крови, и под ними натекали лужи крови. А когда вампиры перерезали кому-то горло, они не давали пропасть ни одной капле. Облизывали тарелку дочиста, так сказать.

— С сегодняшнего дня нам необходимо быть особенно осторожными, — говорил тем временем Стэн. — Надо смотреть в оба.

— Что именно мы должны высматривать? — отозвался Кенни.

— Парней, которые держатся вместе, но не ковбоев.

Арти начал напевать песенку Вилли Нельсона «Мама, не позволяй своим детишкам стать ковбоями», и это вывело Стэна из себя.

— Захлопни пасть, мать твою за ногу! Это не смешно! Один из нас может оказаться следующим! А теперь СМОТРИТЕ В ОБА!

Пока они сворачивали на пляж Пойн-Плезант, Эл всматривался в дома по обе стороны дороги. Машины неподвижно стояли вдоль тротуаров пустынных улиц. По большей части здания казались заброшенными. Их окна слепо таращились на Эла. Однако то здесь, то там попадался ухоженный двор. Такие дома были дерзко увешаны крестами и гирляндами чеснока. Время от времени — Эл мог поклясться — кто-то выглядывал в окно или подсматривал из-за двери.

— Знаешь, Стэн, — сказал Эл. — Я готов поспорить, что те, кто убивает ковбоев, прячутся в одном из этих домов с крестами и чесноком.

— Может быть, — ответил Стэн. — Но что-то я сомневаюсь. После захода эти ребята предпочитают отсиживаться внутри. А те, кто убивает наших, работают по ночам.

Звучало логично. Люди, жившие в этих домах, вообще редко выходили наружу. Они были опасными одиночками. Вооруженными одиночками. Вампиры не могли пробраться внутрь из-за крестов и чеснока, а ковбои, которые пытались вломиться в дом или хотя бы снять часть крестов, обычно получали заряд свинца. Вампиры велели оставить их до поры до времени в покое. Когда-нибудь у них закончится еда, и им придется выйти. Тут-то их и накроют.

Умные, чертовы кровососы! Похоже, вампиры считали, что у них достаточно времени, чтобы пересидеть одиночек, — все время вселенной.

Машина выехала на Оушен-авеню и теперь катилась вдоль деревянного настила, всего в нескольких десятках метров от Атлантического океана. Как здесь все изменилось за год! В прошлом году на пляже было не продохнуть от туристов, приехавших на день или снявших бунгало на неделю. Теперь вокруг царила пустота. Солнце стояло высоко и жарило вовсю, но казалось, что зима не закончилась.

Они плавно скользили мимо мертвых аттракционов, как вдруг Эл заметил между двумя ларьками какое-то пятно.

— Притормози, — сказал он, положив руку на плечо Стэну, — кажется, я что-то видел.

Стэн резко развернул машину к одной из стоянок, принадлежавших Дженкинсон-парку. Взвизгнули покрышки.

— Видел — что?

— Что-то блондинистое.

Кенни и Арти заулюлюкали и выпрыгнули из машины. Они подбросили свои пустые бутылки от «Хайнекена» высоко вверх, и те разлетелись сверкающими фонтанами зеленого стекла.

— Заткнитесь, придурки, — прошипел Стэн. — Хотите спугнуть добычу? Вы двое, идите обратно и поднимайтесь с той стороны. Мы с Элом зайдем здесь и двинемся вам навстречу. Давайте, шевелитесь!

Пока Арти и Кенни топали обратно к купальням Райзден-Бич, Стэн оправил свою десятигалонную шляпу и кивнул в сторону миниатюрного поля для гольфа на противоположной стороне парковки. Эл зашагал первым, Стэн следом. Арнольд-авеню здесь утыкалась в бывшую полицейскую станцию, похожую на средневековую крепостную башню. Станция была заколочена на зиму, но на ней все еще торчал большой шит, извещающий всех и каждого, что распитие алкогольных напитков, выгул собак и езда на мотоциклах по пляжу запрещены постановлением мэра и городского совета Пойнт-Плезант. Эл ухмыльнулся: пляж, парк аттракционов и знак остались, а вот мэра и городского совета уже давным-давно нет.

На помосте обстановочка была довольно угнетающей: огромные стеклянные окна аркады разбиты, внутри клубился мрак, безжизненные игровые автоматы пялились погасшими экранами, все ларьки заколочены досками, а кабинки покинутых аттракционов ржавели, с них облезала краска. И еще было тихо. Ни криков зазывал, ни детского смеха, ни визжащих девчонок в бикини, плещущихся в прибое. Лишь монотонные удары волн о песок.

И птицы. Чайки, занятые своими обычными чаячьими делами, — их огорчало лишь отсутствие мусора, который оставляли после себя туристы.

Эл и Стэн двигались к югу, по пути обыскивая парк аттракционов. Единственными, кого они нашли, были Кении и Арти, направлявшиеся им навстречу от Южной Аркады.

— Нашли что-нибудь? — крикнул Стэн.

— Ни фига, — ответил Кенни.

— Эй, Альфонс! — встрял Арти. — Сколько бутылок «Хайнекена» ты выжрал? У тебя чего, глюки? Или ты видел блондинистую птичку?

Однако Эл был уверен, что что-то видел, и точно не гребаную чайку. Но где?

— Давайте вернемся к машине и поедем дальше, — сказал Стэн. — Не похоже, что здесь мы заработаем призовые баллы.

Вся четверка развернулась и зашагала обратно к спуску с помоста, когда Эл, оглянувшись в последний раз, заметил какое-то движение. Что-то маленькое и красное катилось по доскам от ларьков к пляжу.

Мяч.

Эл хлопнул Стэна по плечу, прижал к губам палец и указал на игрушку. Стэн выпучил глаза. Вдвоем с Элом они предупредили остальных. Все четверо крадучись направились туда, откуда выкатился мяч.

Когда они подошли ближе, Эл сообразил, почему при первом осмотре им ничего не удалось заметить. На самом деле ларьков было два: с замороженным йогуртом и ирисками, — но приколоченные сверху доски закрывали проход между ними, так что ларьки выглядели как единое сооружение.

Стэн сжал плечо Эла и ткнул пальцем в крышу ближайшего ларька. Эл кивнул. Он знал, что от него хотят: опять нужен специалист по лазанью.

Эл вскарабкался на забор из проволочной сетки, огораживающий ларьки сзади, а оттуда легко перебрался на крышу. Подошвы кроссовок ступали по гудрону почти беззвучно, пока он крался к противоположному краю скошенной крыши павильона.

Должно быть, девчонка все же услышала, потому что, когда Эл осторожно взглянул вниз, она смотрела прямо на него. Эл с удовлетворением отметил, что ее блондинистые волосы собраны в «конский хвост», а на лоб падает густая светлая челка.

Но кроме удовлетворения он заметил и кое-что другое: по щекам девушки катились слезы, а в глазах было отчаяние. Она подняла сложенные вместе руки, будто молилась Элу. Девчонка хотела, чтобы он ничего не заметил, — она умоляла его не замечать.

На мгновение он чуть не поддался. Мольба испуганных голубых глаз проникла в его сердце и затронула там что-то, о существовании чего Эл давно позабыл.

Затем он увидел, что рядом с девушкой стоит маленький мальчик лет семи — темноволосый, но с такими же голубыми глазами, как у нее. Она просила не только за себя, но и за него. Возможно, скорее за него, чем за себя. И на то имелась причина: вампиры обожали детишек. Эл этого не понимал. Ведь дети маленькие, и крови в них намного меньше, чем у взрослых. Может, их кровь чище и слаще? Когда-нибудь, став бессмертным, он сам это выяснит.

Даже несмотря на мальчишку, Эл еще мог бы совершить глупость. Например, крикнуть Стэну и ребятам, что тут никого нет, кроме старой облезлой кошки, которая, наверное, ударила по мячу лапой, и тот выкатился из-за киоска. Но потом он заметил, что женщина беременна, причем на большом сроке. Тут уже ничего не оставалось, кроме как ее заложить. Как бы вампиры ни любили детишек, по младенцам они просто сходили с ума. Новорожденные считались у них самым изысканным лакомством. Эл однажды видел, как два кровососа подрались из-за младенца. Незабываемое зрелище!

Вздохнув, он пробормотал:

— Увы, малышка, ты стоишь слишком много призовых баллов!

Затем он обернулся и крикнул остальным:

— Бинго, ребята! Сегодня мы сорвали куш.

Девчонка разразилась истерическими воплями, а пацан заревел.

Эл сокрушенно покачал головой. Работенка была не из приятных, но ковбой должен делать то, что должен.

К тому же все эти призовые баллы значительно приближали экскурсию на ферму.

Сестра Кэрол проверила кастрюлю на плите. На дне образовался беловатый осадок хлорида калия. Выключив газ, женщина немедленно перелила верхний слой кипящей жидкости в термостойкую форму для выпечки, процедив раствор сквозь кофейный фильтр. Она выбросила фильтр с осадком и поставила форму с раствором охлаждаться на подоконник.

Вновь раздался шум автомобильного мотора, и сестра Кэрол бросилась к окну. Это была та же самая машина, с теми же пассажирами…

Нет, погодите. Раньше в машине сидело четверо: двое спереди и двое сзади. А теперь на заднем сиденье теснились трое — и, похоже, двое из них дрались. И тот, кто сидел впереди вместе с рыжеволосым ковбоем, — ребенок? О Боже, ребенок! А сзади — женщина, наверное, его мать. Иисус, Мария и Иосиф, да ведь бедняжка беременна!

Внезапно сестра Кэрол почувствовала, как в груди у нее что-то оборвалось. Неужели в этом мире не осталось ни капли справедливости и милосердия?

Упав на колени, женщина стала молиться за людей в машине. В то же время она пыталась понять, для чего это делает: пока что Господь не ответил ни на одну из ее молитв.

«Богохульство, Кэрол! Это БОГОХУЛЬСТВО! Скажи, с какой стати Господу отвечать на молитвы подобной ГРЕШНИЦЫ? Бог не отвечает на молитвы грешников!»

«Может быть, — подумала Кэрол. — Но, если бы Он прислушался хотя бы к чьим-то молитвам, мне не пришлось бы превращать кухню Беннетов в мастерскую анархиста».

Бог помогает тем, кто сам себе помогает, ведь так? Особенно если они посвящают себя Господним трудам.

Арти и Кении препирались на тему, кому достанется блондиночка, с самого пляжа. Сначала девчонка выпустила когти, но последние несколько миль она только неразборчиво бормотала и тряслась от ужаса. К тому времени, как «мерседес» въехал в Лэйквуд, Арти и Кенни были готовы накинуться друг на друга с кулаками.

Маленький сынишка блондинки — она называла его Джоуи — сидел на коленях Эла. Поглядев на ковбоя снизу вверх невинными голубыми глазенками, малыш спросил:

— Они хотят обидеть мою мамочку?

Стэн, должно быть, услышал, потому что рявкнул:

— Лучше бы им этого не делать, если они соображают, что к чему. — Оглянувшись на Эла, он мотнул головой в сторону заднего сиденья: — Приведи их в чувство.

Развернувшись, Эл вцепился в рубашку Арти, который сидел ближе:

— Вы и пальцем ее не тронете, Арти!

Арти отбросил его руку:

— Да? А что, по-твоему, мы должны делать? Хранить ее для тебя? Чушь собачья!

Иногда Арти вел себя как настоящий придурок.

— Вы сохраняете ее не для меня, — ответил Эл, — а для Грегора. Помнишь такого, Арти?

Арти сразу малость поостыл. Грегор был шишкой у кровососов и отвечал за все побережье Джерси. Подлый сукин сын! Но переходить ему дорогу не стоило. Эл решил, что Арти, скорее всего, вспомнил улыбку Грегора — она казалась нарисованной, и при всех острюших клыках кровосос умудрялся выглядеть одновременно счастливым и очень голодным. Грегор был высоким, широкоплечим, темноволосым и бледным. Все вампиры были бледными. Но не от этого у Эла мороз пробегал по коже всякий раз, когда он оказывался рядом с одним из них. Это было что-то другое: что-то, чего ты не мог увидеть или унюхать, что-то, что ты чувствовал.

И все же им приходилось встречаться с Грегором каждую ночь и отчитываться о происшествиях ночи, пока вампир полировал когти, или чем он там занимался в дневное время. Это часть их работы.

— Конечно, — буркнул Арти, — конечно, я помню Грегора. Но я не собираюсь высасывать ее кровь, чувак. — С этими словами он сунул руку блондинке между ног. — У меня другое на уме. У меня слишком долго не было бабы — слишком долго, — и я…

— А что, если ты повредишь ребенку? — перебил Эл. — Что, если у нее начнутся роды и ребенок родится мертвым? И все из-за тебя? Что ты тогда скажешь Грегору, Арти? Как ты ему это объяснишь?

— А кто сказал, что он узнает?

— Думаешь, он не узнает? — хмыкнул Эл. — Вот что я тебе скажу, Арти. И тебе, Кенни. Хотите порезвиться с этой сучкой, на здоровье. Давайте. Но если вы собираетесь это сделать, мы со Стэном останавливаем машину прямо здесь и уходим. Правда, Стэн?

Стэн кивнул:

— Точно!

— И вы, клоуны, будете сами объясняться с Грегором на сегодняшней встрече. О'кей?

Арти вытащил руку из-под юбки блондинки и сунул себе под зад:

— Боже, Эл. У меня там все болит.

— У всех болит, Арти. Но некоторые из нас не готовы умереть за пять минут с маленькой беременной шлюшкой. Просек, о чем я?

Стэн, похоже, решил, что все это охренеть как весело. Он ржал до самого конца Каунти Лэйн.

На закате сестра Кэрол закончила молитву и пошла проверить, как охлаждается фильтрат. На дне выступили кристаллы хлората калия. Мощная вещь! Немцы использовали ее как начинку для гранат и противопехотных мин во время Первой мировой.

Женщина вытащила чистый кофейный фильтр и процедила сквозь него содержимое формы — однако на сей раз она сохранила то, что осталось на фильтре, а жидкость вылила в раковину.

«Только посмотри, что ты творишь, Кэрол! Ты больна! БОЛЬНА! Тебе нужно остановиться и просить Господа о том, чтобы Он указал тебе верный путь! Молись, Кэрол! МОЛИСЬ!»

Сестра Кэрол оставила эти слова без внимания и ровно распределила кристаллы бертолетовой соли по дну опустевшей кастрюли. Включив газ на минимум, она поставила кастрюлю в духовку. Надо выпарить всю воду из хлората калия, иначе он будет бесполезен.

Столько возни, и такой риск! Если бы в своих поисках она наткнулась на динамит — хотя бы на несколько шашек, — все было бы намного проще. Она искала повсюду: охотничьи магазины, оружейные лавки, стройки. Сестра Кэрол обнаружила массу полезных вещей, но не динамит. Только несколько взрывателей. Поэтому пришлось импровизировать.

Это была уже третья партия. До сих пор ей везло. Сестра Кэрол надеялась, что проживет достаточно долго и ей представится возможность использовать взрывчатку.

— На сей раз вы превзошли себя, мальчики.

Грегор уставился на четверку ковбоев. Обычно ему было вдвойне тяжело находиться рядом с ними. Не только потому, что багровая жажда терзала его всякий раз, как рядом оказывался горячий, свежий и пульсирующий источник живительной влаги, — терзала и искушала забыть обо всем и впиться им в горло. Но и потому, что эти четверо были такими серыми и унылыми ничтожествами.

Сам Грегор принадлежал к высшей знати. Он покинул Старый Свет вместе с Повелителем и помогал ему завоевывать Восточное побережье США. Сейчас Грегор отвечал за эту территорию. В недалеком будущем его ждало повышение, после чего не придется иметь дело с отребьем. Живые помощники были необходимым злом, но испытывать к ним любовь он не обязан.

Однако сегодняшней ночью Грегор мог искренне заявить, что наслаждается их обществом. Трофеи, которые ковбои привезли с собой, доставили ему много радости.

Грегор появился вскоре после захода солнца на своем обычном месте, рядом с церковью Святого Антония. Конечно, сейчас, когда с церкви содрали все кресты, она не слишком походила на храм Божий. Как всегда, Грегор увидел облезлый квартет, но с ними был маленький мальчик и — вампир не решался поверить собственным глазам — беременная женщина! При звуке бьющейся в ней двойной жизни Грегор ощутил слабость в коленях.

— Я бесконечно горжусь вами!

— Мы так и думали, что вам понравится, — ответил один из них, в ковбойской шляпе.

Как бишь там его? Ах да, Стэнли. Стэн.

Грегор почувствовал, как его губы невольно расползаются в еще более лучезарной улыбке.

— О да! И не только потому, что вы притащили сочные кусочки, но и потому, что вы оправдали мое доверие. С той минуты, когда я вас увидел, сразу понял: из вас получатся отличные ковбои.

Беспардонная ложь. Грегор выбрал их только потому, что, по его прикидкам, у них хватило бы низости предать своих соплеменников. И он оказался прав. Похвалы ничего не стоили вампиру. Возможно, они вдохновят его слуг на то, чтобы в следующий раз принести столь же знатную добычу. Или даже лучше. Хотя что может быть лучше этого?

— Все во имя правого дела, — провозгласил Стэн.

Рыжий парень, стоявший рядом с ним, — Эл, припомнил Грегор — окинул своего напарника мрачным взглядом, словно хотел отвесить ему пинка за излишнюю угодливость.

— И вы не могли найти время лучше, — продолжил Грегор. — Почему? Да потому, что сам Повелитель прибудет к нам с визитом.

Эл сглотнул, словно у него внезапно пересохло в горле:

— Дракула?

Грегор кивнул:

— Он самый. И я преподнесу ему эту стельную коровенку в подарок. Он будет невероятно доволен. Это полезно для меня. А, поверьте, то, что полезно мне, принесет пользу и вам.

Отчасти справедливо. Мальчишка отправится к хозяину местного гнезда: при жизни тот был настоятелем церкви Святого Антония и питал особенную любовь к мальчикам, а беременная женщина достанется Повелителю. Остальное просто смешно. Как только Грегора переведут отсюда, он и не вспомнит об этих отбросах рода человеческого. Отворачиваясь, он все-таки улыбался:

— Пусть ваша ночь, как всегда, принесет обильную добычу.

Вскоре после захода солнца сестра Кэрол вытащила кастрюлю с кристаллами бертолетовой соли из духовки. Она пересыпала их в миску, а затем медленно и осторожно принялась растирать до состояния тонкого порошка. Это была самая деликатная часть процесса. Если не рассчитать давление или сделать резкое движение, миска рванет прямо ей в лицо.

«Ты только об этом и мечтаешь, так ведь, Кэрол? Конечно, ты полагаешь, что это решило бы все твои проблемы. И не надейся! Наоборот, это положит начало НАСТОЯЩИМ проблемам. Ты отправишься прямиком в АД!»

Сестра Кэрол молча продолжала измельчать кристаллы. Когда порошок свободно просеялся сквозь сетку-четырехсотку, она переложила его в кастрюлю и поставила в духовку, чтобы удалить последние остатки влаги. Пока кастрюля нагревалась, сестра Кэрол начала расплавлять равные доли воска и вазелина, смешивая их в небольшой посудине из термостойкого пластика.

Когда воск и вазелин достигли равномерной консистенции, она растворила смесь в небольшом количестве бензина, добытого на походной кухне. Затем женщина вытащила из духовки порошок хлората калия и добавила к нему три процента измельченного алюминия, чтобы усилить вспышку. И наконец влила в порошок смесь воска, вазелина и бензина. Натянув резиновые перчатки, она разминала смесь, пока та не превратилась в однородную тестообразную массу. Результат ее трудов отправился охлаждаться на подоконник. Это ускорит и испарение бензина.

Потом сестра Кэрол завернула в спальню. Скоро выходить на прогулку, но прежде следует нарядиться должным образом. Раздевшись до нижнего белья, сестра Кэрол разложила на кровати обтягивающую черную юбку и красную кофточку, которую она стащила из разбитой витрины заброшенного магазинчика на Клифтон-авеню. Затем женщина принялась втискиваться в новенькую пару черных чулок.

«Опять надеваешь эту дрянь? Ты выглядишь как дешевка, Кэрол! Ты похожа на шлюху!»

Но в этом и состояла вся идея.

Эл отправился домой пешком. Он мог поехать на машине, но предпочитал не слишком обращать на себя внимание. Чем меньше выживших знало, что он ковбой, тем лучше. Не то чтобы вокруг осталось много людей. Однако до тех пор, пока не поймают убийцу ковбоев, лучше быть осторожным. Поэтому сегодня ночью он вытащил из уха серьгу и именно поэтому жил один.

Отчасти поэтому.

Стэн, Арти и Кенни поселились все вместе в одном из больших особняков в районе Хоуп-Роад. Они любили прихвастнуть тем, что в свое время в этом доме жил один из игроков «Мете». Подумаешь! Эл проводил с этими парнями весь день, но тусоваться с ними еще и всю ночь — это слишком. Они были нормальными ребятами, но все хорошо в меру. Эл присмотрел себе небольшую ферму, где имелось почти все, что нужно.

Кроме, может быть, электричества. Остальная троица непрерывно бахвалилась генератором, установленным у них в доме. Может, ему тоже стоит раздобыть генератор? Свечи и керосиновые лампы уже достали.

Он поглядел на небо. По крайней мере, сегодня светила почти полная луна. Удивительно, насколько темными стали улицы жилых районов без светофоров и фар проезжающих машин. У Эла был с собой фонарик, но он берег его на крайний случай. Батарейки сейчас ценились на вес золота.

Ковбой как раз свернул в свой квартал, когда услышал женский голос:

— Эй, мистер.

Эл поспешно сунул руку в карман и сжал в кулаке серьгу, готовый мгновенно ее предъявить, если женщина окажется вампиршей, или спрятать подальше, если голос принадлежит охотнику на ковбоев.

Он включил фонарик и направил луч в сторону голоса. В кустах стояла женщина. Не из неупокоенных. На вид ей было около тридцати, и выглядела она неплохо. Он осветил ее с ног до головы. Коротко остриженные темные волосы, много косметики. Красная блузка обтягивала вполне аппетитную грудь, а короткая юбка открывала черные чулки.

Несмотря на то что в мозгу прозвенел тревожный звонок, Эл почувствовал возбуждение.

— Ты еще кто?

Женщина улыбнулась. Да, определенно горячая штучка.

— Меня зовут Кэрол, — ответила она. — У вас есть еда?

— Есть немного. Совсем немного.

На самом деле у него было хоть завались жратвы, но ей об этом знать не обязательно. Еды почти не осталось, и стоила она еще дороже, чем батарейки. Однако вампиры заботились о том, чтобы у их ковбоев всегда было вдосталь продовольствия.

— Можете дать мне немного?

— Может быть. Зависит от того, сколько у тебя едоков.

— Только я и мой ребенок.

Прежде чем Эл успел придержать язык, слова уже вырвались наружу:

— У тебя есть ребенок?

— Не беспокойтесь, — ответила женщина. — Ей всего четыре. Много она не съест.

Четырехлетняя девочка. Два ребенка за один день. Нереальное везение! В голове уже начал разворачиваться целый сценарий. Женщина переедет к нему. Если она будет вести себя хорошо, некоторое время можно поиграть в счастливое семейство. Если нет, баба и ее отродье пойдут на подарки Грегору. Закончится все равно этим, но почему бы Элу слегка не попользоваться ею, прежде чем она станет вампирской закуской?

А может, ему повезет по-крупному. Может, он успеет обрюхатить эту сучку, прежде чем сдаст ее вампиру.

— Ну-у… хорошо, — протянул он, старательно делая вид, что соглашается без особой охоты. — Выведи дочку на свет, чтобы я мог ее видеть.

— Она дома. Спит.

— Одна?!

Эл ощутил гнев. Он уже считал этого ребенка своей собственностью и не желал, чтобы какой-нибудь кровосос забрался в дом этой дурищи и похитил то, что по праву принадлежит ему.

— А что, если…

— Не волнуйтесь. Она окружена крестами.

— И все же никогда нельзя знать. Лучше возьмем ее ко мне домой. Там она будет в безопасности.

Вроде бы прозвучало так, словно он по-настоящему озабочен.

— Вы, должно быть, очень хороший человек, — мягко сказала женщина.

— Я самый лучший, — улыбнулся он.

«И у меня в штанах есть дружок, которому не терпится с тобой познакомиться».

Они свернули за угол и прошли примерно полквартала до старого двухэтажного здания в колониальном стиле, окруженного разросшимися дубами. Заметив у крыльца красную детскую тележку, ковбой кивнул с радостным предвкушением:

— Ты живешь здесь? Надо же, я только сегодня раза два проехал мимо этого дома.

— В самом деле? — откликнулась она. — Обычно я прячусь в подвале.

— Правильно делаешь.

Следом за женщиной он поднялся на крыльцо и вошел в дом. Внутри повсюду горели свечи, но плотные занавески на окнах надежно скрывали их свет от внешнего наблюдателя.

— Линн спит наверху, — сказала женщина, — я поднимусь и приведу ее.

Она легко взбежала по деревянной лестнице, перешагивая через две ступеньки. Эл проводил ее обтянутые черными чулками ноги жадным взглядом. Ему не терпелось привести женщину к себе домой.

А потом ковбоя осенило: зачем ждать, пока они доберутся до его дома? Здесь тоже наверняка была кровать. Какого черта он торчит внизу, когда может свободно оказаться наверху и опробовать угощение?

— Йо-хо, — тихо сказал он, ставя ногу на первую ступеньку. — Папочка идет к тебе.

Однако первая ступенька оказалась вовсе не деревянной. И вообще, не была ступенькой. Нога прошла сквозь нее, как будто сквозь картон. Когда ошалевший Эл поглядел вниз, он понял, что это и вправду картон — раскрашенная под дерево картонка. В его мозгу только начал зреть вопрос: «Почему?» — когда ногу внезапно прострелила чудовищная боль. Ничего хуже он никогда не испытывал. Боль впилась в ногу прямо над лодыжкой.

Истошно завопив, Эл рванулся назад, прочь от фальшивой ступеньки, но это лишь утроило его мучения. Вцепившись в перила, как пьяный, он простоял бог знает сколько времени, плача и поскуливая. Наконец боль немного утихла. Медленно и осторожно ковбой потянул ногу из ловушки; движение сопровождалось металлическим бряканьем.

Увидев медвежий капкан, повисший на его лодыжке, Эл приглушенно выругался. Острые зазубренные створки капкана глубоко впились в его тело.

Затем сквозь боль просочился страх.

«Эта сука меня подставила».

Стэну не терпелось найти парней, убивавших ковбоев. Вот Эл и нашел их и сейчас готов был обделаться от ужаса. Надо же так глупо попасться! Женщина в роли приманки — классика жанра!

«Нужно отсюда выбираться».

Он метнулся к двери, но рывок натянувшейся цепи отозвался такой болью в ноге, что Эл чуть не сорвал голосовые связки. Рухнув на пол, он стонал и подвывал до тех пор, пока боль не пошла на убыль.

Где же они, остальные убийцы? Наверху смеются над его воплями, пока он скулит, как обмочившийся щенок? Ждут, пока он устанет настолько, что сделается легкой добычей?

Он им еще покажет!

Эл с трудом сел и потянулся к ловушке. Он попытался разжать створки капкана, однако те крепко сомкнулись на ноге. Ухватив цепь, Эл попробовал вырвать ее из крепления где-то под лестницей, но цепь не поддавалась.

Ковбоем начала овладевать паника. Ее холодные пальцы сомкнулись на горле Эла… И вдруг на лестнице раздались шаги. Подняв голову, он увидел ее.

Монашку.

Моргнув, Эл снова взглянул.

Монашка осталась на месте. Сощурив глаза, Эл разглядел, что это та самая баба, которая его сюда завела. Сейчас она была одета в растянутый свитер и широкие брюки и смыла всю косметику с лица, но Эл понял, что это монахиня, по головному платку — белой ленте вокруг ее головы, с которой свисала черная вуаль.

Внезапно, забыв на секунду о боли и ужасе, Эл вновь очутился в начальной школе «Матерь всех страждущих» в Камдене. Все было как до его исключения: он опять сидел за партой, и сестра Маргарет приближалась к нему с линейкой в руке. Только эта монашка была намного моложе и сжимала в руках бейсбольную биту — алюминиевую бейсбольную биту.

Эл огляделся. Больше никого — лишь он и монахиня.

— Где остальные?

— Остальные? — переспросила женщина.

— Да. Остальные из твоей шайки. Где они?

— Нет никаких остальных. Только я.

Она лгала. Наверняка лгала! Она — чокнутая монашка — убила всех этих ковбоев? Быть того не может! Но по-любому нужно выбраться отсюда. Эл попытался ползти, однако цепь не пускала.

— Ты совершаешь ошибку! — выкрикнул он. — Я не один из них!

— Конечно, ты один из них, — сказала она, спускаясь по ступенькам.

— Нет. Я не вру. Видишь? — Он ткнул пальцем в мочку правого уха. — У меня нет серьги.

— Сейчас, может, и нет, но раньше была.

Переступив через дыру, оставшуюся на месте фальшивой ступеньки, монашка встала слева от него.

— Раньше? Это когда?!

— Сегодня днем, когда ты проезжал мимо этого дома. Ты сам говорил.

— Я соврал!

— Нет, ты не врал. А вот я соврала: я не отсиживатась в подвале, а смотрела в окно и видела тебя и твоих дружков в машине.

Ее голос внезапно стал холодным, острым и хрупким, как бритвенное лезвие.

— И я видела эту несчастную женщину и ребенка, которых вы везли с собой. Где они сейчас? Что вы с ними сделали?

Теперь она цедила слова сквозь зубы. Выражение ее глаз и бледность, разлившаяся по лицу, напугали Эла до чертиков. Когда монашка со своей битой шагнула вперед, он прикрыл руками голову.

— Пожалуйста! — взвыл он.

— Что ты с ними сделал?

— Ничего!

— Ложь!

Монашка взмахнула битой, но удар пришелся не по голове ковбоя. Вместо этого бита со звоном врезалась в створки капкана. Когда Эл заорал и автоматически потянулся к раненой ноге, он запоздало сообразил, что монашка делает это не впервые, потому что теперь его голову ничто не прикрывало, и женщина вновь занесла биту. На сей раз она метила гораздо выше.

«Ты опять это сделала, Кэрол! ОПЯТЬ! Я знаю, что они дурное семя, но посмотри, что сделала ТЫ!»

Сестра Кэрол поглядела вниз, на потерявшего сознание человека с окровавленной головой и изувеченной, зажатой в капкане ногой, и всхлипнула.

— Я знаю, — произнесла она вслух.

Она так устала… Сейчас ей больше всего хотелось опуститься на пол и плакать до тех пор, пока не придет спасительный сон. Но времени на это не оставалось. Каждая секунда была на счету.

Сестра Кэрол спрятала все чувства — жалость, сострадание — в самый темный и глубокий уголок души, откуда им было не докричаться до ее сознания, и принялась за работу.

Для начала она крепко связала руки ковбоя за спиной. Затем принесла из ванной полотенце и запихнула ему в рот, обвязав для надежности голову пленника веревкой. Покончив с этим, сестра Кэрол извлекла из шкафа лом и кусок доски два на четыре дюйма. С помощью лома она разжала створки капкана и просунула внутрь деревянный брус, чтобы ловушка не захлопнулась. Потом она освободила ногу ковбоя. Тот пару раз застонал, но так и не очнулся.

Связав пленнику ноги, сестра Кэрол ухватилась за ковер, на котором тот лежал, и поволокла его к входной двери и вниз по ступенькам крыльца. Перед крыльцом стояла красная тележка. Женщина скатила бесчувственное тело с последней ступеньки прямо в тележку и примотала веревкой, а затем просунула руки в лямки рюкзака. Теперь она была готова. Взявшись за ручку, сестра Кэрол выкатила тележку по гравию подъездной дорожки на асфальт улицы. Оттуда пошло легче.

Сестра Кэрол знала, куда направляется, — она заранее выбрала место.

Этой ночью она собиралась попробовать кое-что новое.

Эл плакал и мычал в кляп. Если бы он только мог поговорить с монашкой, та бы наверняка передумала. Однако сквозь заткнутую в его рот тряпку не пробивалось ни слова.

А времени у него было мало. Эл висел вверх ногами, покачиваясь на легком ветерке. Женщина привязала его за ноги к одной из верхних скоб электрического столба, и ковбой знал, что последует дальше. Поэтому он умолял глазами, умолял всей душой. Он пытался включить телепатию.

«Сестра, сестра, сестра, не делай этого! Я католик! Мама молилась за меня каждый день. Это не помогло, но сейчас я изменился, клянусь! Я поклянусь на стопке гребаных Библий, что буду с этого дня хорошим мальчиком, — только отпусти меня, пожалуйста!»

А затем он увидел лицо монашки, освещенное лунным светом, и с последней мертвящей ясностью осознал, что погиб наверняка. Даже если бы эта женщина услышала его, ничего из сказанного не изменило бы ее решение. Ее глаза были пусты. Хозяйка покинула дом. Проклятая сучка двигалась на автопилоте.

Когда бритвенное лезвие блеснуло, перечеркнув его горло, Элу ничего не оставалось, кроме как обмочиться.

Справившись с тошнотой, сестра Кэрол присела на бордюр и позволила себе немного поплакать.

«Давай, Кэрол. Проливай крокодиловы слезы. Думаешь, это тебе поможет, когда наступит Судный день? Нет! Что ты скажешь тогда, Кэрол? Как ты объяснишь ЭТО?»

Женщина с трудом поднялась на ноги. У нее оставалось еще два дела. Первое требовало прикоснуться к свежему трупу. Второе было проще — разжечь костер, чтобы привлечь других ковбоев и их хозяев.

Грегор наблюдал, как ковбой Стэн прыгал вокруг столба, на котором покачивалось подвешенное за ноги тело его дружка.

— Это Эл! Ублюдки прикончили Эла! Я всех их убью! Я их на куски порву!

Грегору очень хотелось, чтобы кто-нибудь исполнил угрозу Стэна. Он уже слышал об убийствах, но сцену преступления видел впервые — оскорбительная пародия на ритуал кровопускания, который «Ночное братство» проводило над стадом. Все это выставляло его в крайне неприглядном свете. Особенно теперь, когда Повелитель только что прибыл из Нью-Йорка.

— Покажитесь! — вопил Стэн в темноту. — Выходите и деритесь, как мужчины!

— Кто-нибудь, спустите его вниз, — велел Грегор.

Один из двух оставшихся ковбоев Стэна закончил затаптывать горящий кустарник у подножия столба и принялся карабкаться вверх.

— Спускай его осторожно, Кенни! — взвизгнул Стэн.

— Я могу только перерезать веревку, — откликнулся второй со столба.

— Черт побери, Эл был одним из нас! Режь медленно, а я его подхвачу. Арти, иди сюда и помоги мне.

Тот, кого звали Арти, подошел. Вместе они поймали обрушившееся вниз тело, и…

Вспышка была ярче полуденного солнца, а взрыв оглушил Грегора и опрокинул на землю. Инстинктивно вампир попытался тут же вскочить на ноги, но понял, что ничего не видит. Ослепительная вспышка оставила на сетчатке, приспособленной для ночного зрения, расплывчатые лиловые пятна. Грегор лежал тихо и неподвижно до тех пор, пока зрение не вернулось, а затем встал.

До него донеслись невнятные причитания. Ковбой, который поднялся на столб, валялся где-то в кустах и вопил о сломанной спине, остальные трое — двое живых и мертвец — бесследно исчезли. Шагнув вперед, Грегор начал отряхивать пиджак и застыл. Его одежда была влажной, заляпанной кровью и ошметками плоти. Всю улицу залила кровь и усыпали осколки костей, обрывки мускулов и кожи, неразличимые фрагменты внутренних органов. Невозможно было определить, кому они принадлежали при жизни.

Грегор содрогнулся при мысли, что придется объяснять это Повелителю. Сегодняшнее убийство Эла уже само по себе ставило его в неловкое положение. Но это… Это было унизительно.

Сестра Кэрол услышала взрыв и увидела вспышку в окно, расположенное над раковиной на темной кухне Беннетов. Женщина не испытала ни радости, ни воодушевления. Ничего веселого в происходящем не было. Однако при мысли о том, что самодельная пластиковая взрывчатка сработала, она почувствовала мрачное удовлетворение.

Из последней порции выпарился бензин, и сестра Кэрол приступила к работе. Для заключительного этапа достаточно было лунного света. После того как Кэрол отмерила точное количество вещества, оставалось только расфасовать его по консервным банкам. Много света для этого не требовалось. Все, что было нужно, — следить за тем, чтобы плотность не превышала 1,3 грамма на кубический сантиметр. Затем женщина вставляла в каждый цилиндр детонатор и опускала получившийся заряд в кастрюлю с расплавленным воском, стоявшую на плите. И все. Теперь у нее были водонепроницаемые заряды со скоростью детонации около трех тысяч трехсот метров в секунду, сравнимые с сорокапроцентным нитроглицериновым динамитом.

— Отлично! — сообщила она темноте за окном. — Вы превратили мою жизнь в кошмар наяву. Теперь пришла ваша очередь.

Глаза Повелителя пылали красным в стигийском мраке мавзолея. Дракула выглядел грозно даже по сравнению с другими старейшими: львиная грива, густые усы, хрящеватый нос и мощный подбородок. Но особенно путали глаза, горевшие внутренним пламенем, когда Повелителя охватывала ярость.

Голос его был не громче шепота, но взгляд прожигал Грегора насквозь.

— Ты разочаровал меня, Грегор. Ранее этим вечером ты обратился ко мне с просьбой возложить на тебя новые полномочия. Однако прежде тебе придется доказать, что ты справляешься с теми, которые у тебя уже есть.

— Повелитель, это временная ситуация.

— Ты продолжаешь повторять это, но она тянется слишком долго. Не считая нашей силы и особых способностей, у нас есть только два вица оружия: страх и чувство безнадежности. Мы не можем управлять стадом с помощью любви и преданности, поэтому, если хотим сохранить власть, нам надо внушать ужас и мысль, что нас победить невозможно. А чему они стали свидетелями на твоей территории, Грегор?

Грегор со страхом наблюдал, куда клонит владыка.

— Повелитель…

— Я скажу тебе, чему они стали свидетелями, Грегор, — продолжил Дракула, повысив голос. — Они увидели, что ты не способен защитить своих рабов, которым мы поручили пасти стадо и охранять нас в дневные часы. И поверь мне, Грегор, успех одной группы диверсантов породит вторую, затем третью, и, прежде чем мы успеем оглянуться, на наших слуг будет открыт сезон охоты. И тогда у тебя начнутся настоящие проблемы. Наши пастухи — трусливые свиньи, Грегор. Мерзавцы из мерзавцев. Они работают на нас, потому что видят в нас победителей и хотят любой ценой оказаться на выигравшей стороне. Но если мы не сможем их защитить, если они почувствуют слабину и решат, что мы не вечно будем у власти, они в мгновение ока обратятся против нас.

— Я знаю это, Мастер. Я…

— Разберись с этим, Грегор. — Голос Дракулы вновь упал до шепота. — Я пробуду здесь три дня. Разреши ситуацию до моего отъезда, иначе я передам власть другому. Тебе все ясно?

Грегор с трудом верил услышанному. Его собираются сместить? И это после того, как он подарил Повелителю стельную корову?! Неблагодарный…

Он проглотил обиду и гнев:

— Более чем ясно, Повелитель.

— Хорошо. До рассвета осталось несколько часов — слишком мало, чтобы успеть что-то сделать сегодня. Но я ожидаю, что к завтрашней ночи у тебя будет готов план действий.

— Да, Повелитель.

— А теперь оставь меня.

Поднимаясь по ступенькам, Грегор услышал в глубине мавзолея плач ребенка. Звук пробудил в нем голод.

Сестра Кэрол провела большую часть следующего дня за работой по дому. Женщина знала, что ее поймают — это было вопросом времени, — и хотела встретить тех, кто придет за ней, во всеоружии.

«Хотелось бы мне, чтобы они явились прямо СЕЙЧАС, Кэрол. Тогда этой мерзости, этим чудовищным грехам пришел бы конец и ты получила бы то, что ЗАСЛУЖИВАЕШЬ!»

— И мне бы хотелось, — ответила сестра Кэрол самой себе.

Ей была противна мысль о том, что ночью снова придется выйти на охоту, но она знала, что должна так поступить. Единственное утешение — сознание того, что раньше или позже это закончится.

Грегор улыбался, пока один из подручных размазывал по его лицу грим. Он предпочел бы ни с кем не делиться деталями плана, но вампиры не могут пользоваться зеркалами, а Грегору хотелось, чтобы все выглядело правдоподобно.

Потрепанная одежда, ковбойская шляпа, сережка с полумесяцем на цепочке и яркий румянец.

Грегор намеревался заманить диверсантов в ловушку, прикинувшись одной из жертв. А затем убийц ждал небольшой сюрприз.

Вампир мог послать на дело кого-то другого, мог выставить большее количество приманок, но ему хотелось самому поймать зверя. В конце концов, Повелитель был здесь, и его присутствие оправдывало крутые и неординарные меры.

Грегор в последний раз сверился с картой. Он отметил все шесть точек, где были обнаружены тела убитых ковбоев. Отметки образовали неровный круг, и вампир отправился на одинокую прогулку в границах этого круга.

Одна пустынная улица сменялась другой, и Грегор начал испытывать разочарование. Он бродил уже несколько часов и никого не встретил — ни живого, ни неуспокоенного.

Вампир уже задумался, не свернуть ли операцию и не продолжить ли завтра, когда услышал женский голос:

— Эй, мистер. У вас не найдется немного еды?

Пока сестра Кэрол вела ковбоя к дому, у нее возникло ощущение, что что-то не так. Она не могла точно сказать, в чем дело, но в этом ковбое было что-то неправильное. Да, он носил серьгу в ухе и реагировал, как остальные, однако вел себя более скованно — держался на расстоянии, словно опасался к ней приблизиться. Эго обеспокоило Кэрол.

«Ладно, — подумала она. — С Божьей помощью это скоро закончится».

Женщина поспешила войти в озаренную пламенем свечи прихожую. Обернувшись, она увидела, что ее спутник все еще топчется на пороге. Неужели бывают застенчивые коллаборационисты?

— Проходите, — сказала она. — Присаживайтесь, пока я приведу Линн.

Когда он вошел, женщина помчалась вверх по лестнице, не забывая перепрыгивать через две ступеньки — чтобы ее трюк с первой не вызвал подозрений. Сестра Кэрол свернула прямо в спальню и начала стирать помаду и тушь, все время прислушиваясь к тому, что происходит внизу. С минуты на минуту она ожидала услышать лязг захлопнувшегося медвежьего капкана.

В конце концов лязг раздался. Сестра Кэрол передернулась, как передергивалась всякий раз в предчувствии жутких, пронзительных криков боли. Но криков не было. Женщина выскочила на площадку и посмотрела вниз. Там она увидела ковбоя, преспокойно вырвавшего цепь с ловушкой из стены. Затем он нагнулся и голыми руками разжал створки капкана.

Сердце сестры Кэрол стукнуло, а затем бешено забилось в груди. Женщина поняла, что допустила ошибку.

Она ожидала, что когда-нибудь ее поймают, но не так. Сестра Кэрол не была готова к тому, что за ней явится один из них.

«Вот теперь ты попалась, Кэрол! Теперь ты по-настоящему ПОПАЛАСЬ!»

Дрожа всем телом и задыхаясь от ужаса, женщина кинулась обратно в спальню и дальше по пути отступления, который она подготовила на экстренный случай.

Грегор осмотрел следы засохшей крови на зубьях капкана. Было очевидно, что ловушку использовали раньше.

Так вот как они это делали! Умно и жестоко.

Он потер уже заживающую рану на голени. Капкан причинил ему боль и ошеломил, но не нанес серьезного ущерба. Выпрямившись, вампир пинком отправил ловушку в дыру под фальшивой ступенькой и огляделся.

Где скрываются эти жалкие бунтовщики? Должен быть кто-то, кроме одинокой женщины. Или нет? Казалось, что дом пуст. В таком случае охота будет до обидного легкой. Единственная заминка случилась на пороге: Грегор не мог войти в дом без приглашения. Он до сих пор торчал бы на крыльце, если бы тупая корова не пригласила его внутрь. Но подумать только — за всем этим стоит одна женщина! Повелитель никогда бы не поверил, что такое возможно.

Грегор направился на второй этаж. На сей раз он скользил, едва касаясь ногами ступеней. Еще одна ловушка его задержит. Едва вступив в спальню, вампир заметил веревочную лестницу, перекинутую через подоконник. Подскочив к распахнутому окну, он спрыгнул вниз, легко приземлился на заросшую травой лужайку и принюхался. Женщина была недалеко…

Грегор услышал звук бегущих ног, громкий шелест, и навстречу ему внезапно метнулась покрытая листвой ветка. Вампир ощутил, как что-то ударило его в грудь, вонзилось в тело и отшвырнуло назад. Зарычав от боли, он отступил на несколько шагов, а затем посмотрел вниз. Из его груди торчали три металлических зубца.

Корова пригнула к земле молодое дерево, привязала к нему вилы и, когда вампир выскочил из окна, перерезала веревку. Грубо, но смертоносно — если бы он был человеком. Грегор выдернул вилы из груди и отшвырнул в сторону. Из-за дома донесся стук захлопнувшейся двери.

Бунтарка вернулась обратно в дом. И несомненно, хотела, чтобы Грегор последовал за ней. Однако он решил, что войдет другим путем, и бросился в окно гостиной.

Звон разбитого стекла, а потом тишина и темнота. Женщина была здесь, внутри. Но где? Он найдет ее, это вопрос нескольких минут. Вампир двинулся к задним комнатам, когда тишину прорезал звонок.

Грегор неверяще уставился на источник шума. Телефон? Но как? Ночные братья в первую очередь разрушили коммуникационные сети. Не успев подумать, он потянулся к трубке.

Телефон взорвался в ту секунду, когда Грегор поднял трубку.

Взрывная волна отшвырнула его к стене и впечатала в стекло серванта. Опять, как и прошлой ночью, вспышка ослепила вампира. Но на этот раз его задело. Рука… Жуткая боль… Он никогда не испытывал подобной боли и оказался совершенно беспомощен. Если у женщины были сообщники, Грегор сейчас находился в их власти.

Однако никто на него так и не напал, и зрение вскоре вернулось.

— Моя рука! — вскрикнул Грегор, увидев на месте правой кисти изуродованный обрубок.

Кровотечение уже остановилось, и боль утихала, но руку он потерял. Конечно, со временем она регенерирует, но…

Ему надо выбраться отсюда и позвать подмогу, прежде чем эта женщина сотворит с ним что-нибудь еще. Не важно, пусть даже над ним посмеются — эта смертная опасна!

Пошатываясь, Грегор поднялся на ноги и побрел к двери. Когда он выберется наружу, на свежий ночной воздух, силы к нему вернутся.

В подвале сестра Кэрол съежилась под матрасом и протянула руку вверх. Ее пальцы нащупали нить, которая тянулась через весь подвал к дыре, просверленной в одной из половиц. Нить проходила через эту дыру и бежала дальше, в кладовую в центральной прихожей, где была примотана к ручке пустой чашки, стоявшей на самом краю нижней полки. Сестра Кэрол потянула за нитку, и чашка упала. Женщина услышала звук разбившегося фарфора и забралась глубже под матрас.

Что?

Грегор обернулся на шум. Здесь, за этой дверью. Она спряталась в кладовой и уронила что-то с полки. Он ее слышал. Теперь она у него в руках.

Грегор осознавал, что он ранен, искалечен, но даже одной рукой легко справился бы с дюжиной таких бессловесных тварей, как она. Вампир не хотел ждать и не хотел возвращаться обратно несолоно хлебавши. Притом она была так близко, за дверью.

Он поднял здоровую руку и одним рывком распахнул дверь.

Дальнейшие события Грегор видел совершенно ясно и осознавал, что происходит.

Он увидел нитку, привязанную к внутренней поверхности двери, как она натянулась и потащила за собой небольшую деревянную пластинку, зажатую между зубцами прищепки, которая была прикреплена к третьей полке. Потом он заметил два провода: первый был обернут вокруг верхнего зубца прищепки и вел к аккумулятору, а второй, обмотанный вокруг нижнего зубца, вел к ряду покрытых воском цилиндров. Цилиндры стояли на третьей полке и напоминали коллекцию коротких массивных свечей с фитилями толщиной с петарду. Когда обмотанные проводами зубцы прищепки защелкнулись, Грегор увидел проскочившую между ними крохотную искру.

В это миг вселенная Грегора взорвалась.

«Я очнулся! — подумал Грегор. — Я выжил!»

Он не знал, сколько времени прошло с момента взрыва. Несколько минут? Или часов? Должно быть, не слишком много, потому что ночь еще не закончилась — вампир видел струящийся сквозь пробитую в стене дыру лунный свет.

Грегор пытался пошевелиться, но не смог. Что еще хуже, он ничего не чувствовал. Ничего. Но мог слышать. И услышал, как кто-то пробирается к нему через завал. Вампир попробовал повернуть голову, но опять не сумел. Кто там? Кто-нибудь из его братьев? Пожалуйста, пусть это будет один из братьев!

Затем Грегор разглядел луч фонарика и понял, что это кто-то из смертных. Его захлестнуло отчаяние. Он был совершенно беспомощен. Что с ним сделал взрыв?

Когда свет приблизился, Грегор увидел эту женщину, дьяволицу. Похоже, ее не задело…

На ней был монашеский плат.

Женщина направила луч Грегору в лицо. Вампир моргнул.

— Господи Боже! — выдохнула она. — Ты еще жив?! Даже в таком состоянии?

Грегор открыл рот, чтобы сообщить ей то, о чем она, без сомнения, уже и так знала: вампиров можно упокоить лишь определенными методами, и ударная волна от взрыва в их число не входила. Однако его челюсть не двигалась, и голоса не было.

— И что же нам с вами делать, мистер вампир? — проговорила женщина. — Я не рискну оставить вас здесь, чтобы солнце довершило дело, — ваши дружки могут явиться раньше и найти способ поставить вас на ноги. Хотя слабо представляю, как это возможно. Но кто вас, выродков, разберет.

О чем она говорила? Что имела в виду? Что с ним произошло?

— Будь у меня достаточный запас святой воды, я бы ее на вас вылила, но приходится беречь то немногое, что есть.

С минуту она молчала, а потом развернулась и направилась прочь. Неужели решила оставить его здесь? Грегор очень на это надеялся. По крайней мере, тогда у него был бы шанс…

Если она хотела прикончить его, почему ничего не сказала о том, чтобы пронзить сердце колом?

Грегор услышал, как она возвращается. На руках у женщины были желтые резиновые перчатки, а под мышкой — черный пластиковый мешок. Положив фонарик на сломанную балку, она с треском открыла мешок и потянулась к лицу Грегора. Тот попытался отпрянуть, но тело опять не подчинилось. Женщина ухватила его за волосы и… подняла. Борясь в головокружением, Грегор уставился ей в лицо.

— Ты все еще можешь видеть, да? Ну так посмотри на себя.

Снова приступ головокружения. Женщина развернула его голову, и он увидел прихожую, вернее, то, что от нее осталось. Сплошные развалины: треснувшие балки, развороченная лестница и… куски его тела — изломанные руки и ноги, выпотрошенное туловище, раскиданные по полу кишки. Грегор хотел выплеснуть в крике свой шок и ужас, неверие в происходящее, но у него больше не было легких.

Снова головокружение — хуже, чем прежде, — это женщина опустила его голову в пластиковый мешок.

— Вот что я сделаю, мистер вампир. Я соберу все, что от вас осталось — по крайней мере, все, что удастся собрать, — и помещу в надежное место. Темное и прохладное, подальше от солнца — как раз из тех, что нравятся вашему племени.

В мешок упала рука, приземлившись ему на лицо. Затем ступня, невообразимо изувеченный орган, не поддающийся определению, еще и еще, пока не померк последний луч света. Грегор был полностью погребен под собственными останками.

Что она делает? Что подразумевает под местом «из тех, что нравятся вашему племени»?

А затем мешок пришел в движение: его тащили по полу, и пластик сухо трещал и рвался, цепляясь за обломки.

— Добро пожаловать, мистер вампир, — прозвучало сверху. — Вот и ваш новый дом.

Внезапно мешок покатился, запрыгал по ступенькам, разрываясь и рассыпая по пути свое содержимое. Опять головокружение, несравнимо более сильное. Голова Грегора вывалилась из мешка, ударилась о три последние ступеньки, несколько раз перевернулась и наконец остановилась, прижавшись левой щекой к подвальному полу.

Эхо голоса сумасшедшей раскатилось по лестничному колодцу:

— Твои сородичи постоянно бахвалятся своим бессмертием. Посмотрим, как вам понравится такое бессмертие, мистер вампир. Я собираюсь найти новый дом, так что больше мы не увидимся, но я искренне желаю вам долгого бессмертия.

Грегор страстно пожелал, чтобы у него все еще были легкие и он мог закричать. Хотя бы один раз.

Сестра Кэрол шагала сквозь чернильную темноту. Она шла по самому центру проезжей части, волоча за собой красную тележку, в которую погрузила Библию, четки, святую воду, детонаторы и другие необходимые вещи.

«Ты ищешь ДРУГОЙ ДОМ? И, полагаю, там ты снова предашься своим греховным деяниям, ведь так? Когда все это ЗАКОНЧИТСЯ, Кэрол? Когда ты собираешься ОСТАНОВИТЬСЯ?»

— Я остановлюсь тогда, когда остановятся они, — громко поведала ночи сестра Кэрол.