Дракон для жениха [СИ]

Глава 8

Пан Филипп Ойша, знакомый пилот, сказал, что отправление дирижабля «Ариэль» состоится на рассвете. На удивленный вопрос пана Иохана, почему так рано, он ответил, что экскурсантам нравится любоваться с высоты окрестностями, освещенными лучами восходящего солнца. «Незабываемое зрелище, — добавил он. — Знаете, даже у меня дух захватывает, а ведь я видел это не один десяток раз».

И снова пан Иохан пожалел об отсутствии прислуги. Отправить с запиской к Улле было решительно некого! Впрочем, он не знал, пожелает ли посланница Великого Дракона подниматься в столь ранний час, но в любом случае следовало известить ее о времени отбытия. И пан Иохан не придумал ничего лучшего, как отправиться к своему приятелю-сочинителю, с тем чтобы отрядить с письмом кого-нибудь из его слуг.

— А вот и вы! — приветствовал гостя пан Даймие. — А я уж хотел послать к вам человека, чтобы сообщить о времени и месте дуэли.

— Надеюсь, встреча состоится не завтра на рассвете? — улыбнулся барон.

— А у вас уже есть на этот час какие-то планы?

— О да.

— Вы меня поражаете. Что ж, вам придется к вечеру завершить все свои дела.

— К которому именно часу?

— К шести.

— Верно, времени мне хватит, — задумчиво проговорил пан Иохан.

— Что до выбранного места… — начал было пан Даймие, но барон перебил его.

— Простите великодушно, но давайте ненадолго отложим этот разговор. Я ведь не просто так зашел к вам. Я хотел просить об одолжении: нужно доставить письмо одной даме, так нельзя ли позаимствовать у вас кого-нибудь из слуг?

Пан Даймие несколько удивился необычной просьбе, но ему хватило такта не пуститься в расспросы.

— Конечно, — сказал он. — Можете располагать моими слугами, как вам угодно.

Уступив просьбам приятеля и его супруги пани Оливии, пан Иохан остался на ужин. В доме сочинителя его и нашло ответное послание от Улле: она извещала, что ее вовсе не затруднит подняться на рассвете, и что ее экипаж будет ждать в означенный час там же, у ворот городского парка.

— Хорошие новости? — поинтересовался сочинитель, наблюдая, как пан Иохан с невозмутимым видом складывает письмо и убирает его в карман. Ужин был завершен, и мужчины сидели в смежной со столовой гостиной, за кофе. Пани Оливия примостилась тут же, в укромном уголке, но держалась так тихо и неприметно, что про нее почти забыли.

— Это касательно завтрашнего моего дела, — пояснил пан Иохан. — Письмо от моей двоюродной сестры… Улле… ну, вы помните.

— А! — только и сказал пан Даймие и замолк, испуганно округлив глаза. Глядя на него, на его встревоженное полное лицо с двойным подбородком, утопающим в пышном шелковом платке цвета сливок, барон не удержался от улыбки.

— Ничего особенно важного. Я обещал ей показать Дюрвишту с воздуха. Мы условились о прогулке на дирижабле.

— На рассвете?

— Именно так.

— Трудный же вам завтра предстоит день, друг мой, — сочувственно прогудел пан Александр.

И он как в воду глядел: день и впрямь обещался быть трудным. Пан Иохан понял это, едва отворив дверцу коляски. Хотя шторки на окнах и были приспущены, это не помешало ему разглядеть, что рядом с Улле сидит еще одна девица. О том, что это именно девица, а не солидная дама, свидетельствовала со всей очевидностью ее ладная и точеная, но только излишне худощавая фигурка. О личности же девицы оставалось только гадать, поскольку лицо ее скрывала густая темно-синяя вуалька. Пан Иохан так и застыл, пригнувшись, в проеме: одна нога на ступеньке, вторая в воздухе. Под его весом легкий экипаж качнулся.

— Прошу прощения?

— Отомрите, барон, — со смешком проговорила панна Улле. — И идите сюда, а то опоздаем.

Отнюдь не вежливо тараща глаза на скрывающую лицо даму, пан Ихохан забрался в экипаж и сел напротив Улле и ее спутницы. Быть может, это еще одна посланница драконов? Едва ли.

— Моя… приятельница пожелала присоединиться к нам, — с улыбкой заявила Улле. — Вы не будете возражать?

— Конечно нет. Но… позвольте поинтересоваться: мы знакомы?

Не отвечая, дама неторопливо, обеими руками откинула в лица вуаль. На пана Иохана с бледного худенького личика глянули два колдовских фиалковых глаза. По спине у него пробежал холодок.

— Ваше высочество…

— Позволяю вам сегодня называть меня по имени, барон, — холодно прервала королевна Мариша. — Но только сегодня. Я не желаю быть узнанной.

— Понимаю. Но… — он озадаченно взглянул на Улле. Та безмятежно улыбалась.

— О побеге панны Мариши никому не известно. Мы полагаемся на вашу сдержанность, барон, и надеемся, что вы не станете широко распространяться о сегодняшней поездке.

Пан Иохан слегка поклонился, давая понять, что благодарен за оказанное доверие. Королевна Мариша смотрела на него неотрывно, и так пристально, так серьезно и так не по-детски, что мурашки по спине так и бегали вверх и вниз. От взгляда фиалковых глаз сама душа готова была покрыться изморозью. Черт возьми! Ведь ей всего семнадцать. Откуда же она взяла такой взгляд?

— Не будем же медлить, — нетерпеливо проговорила Улле, и пан Иохан, встряхнувшись, крикнул вознице, чтобы трогал.

Экипаж, слегка покачиваясь и пуская из-под колес шипящие струи пара, двинулся по улице.

Минут десять все молчали, и пан Иохан даже поежился от нарастающей неловкости. Впервые в жизни, оставшись наедине с двумя молодыми девицами, он не знал, о чем говорить. Впрочем, и сидеть на расстоянии вытянутой руки от королевны ему еще не приходилось. Не то чтобы он так уж робел особ королевской крови, но и привычки общаться с ними не имел, так что ощущение это было ему внове. Требовалось привыкнуть.

Первой, разбивая неловкое молчание, заговорила Улле — но вовсе не о том, о чем пану Иохану хотелось бы беседовать.

— Вероятно, вы скучаете по своей невесте, барон? — ни с того, ни с сего поинтересовалась она.

От неожиданности пан Иохан не сразу нашелся, что и как ответить. Но не успел он и рта раскрыть, как королевна Мариша добавила полной мерой от себя, вонзив в него холодный фиалковый взгляд:

— У вас есть невеста, барон?

Ее надменный, слегка сдобренный недоумением тон покоробил пана Иохана.

— А вас это удивляет, панна Мариша?

— Не удивляет, нет. Но, полагаю, многих дам огорчает это обстоятельство.

Скажите, пожалуйста! подивился про себя барон. И эта знает обо мне больше, чем я мог ожидать. Неужели тоже справки наводила? Но ей-то зачем?

— Можно ли поинтересоваться, кто стал счастливой избранницей?

— Ее светлость Эрика Наньенская.

— О! — холодно проговорила королевна. — Выгодная партия для вас, барон. Не так ли? Герцог Наньенский, как мне помнится, весьма богат и дает за сестрой хорошее приданое. Браво, барон.

— Вы полагаете, я женюсь только ради приданого? — в тон ей отозвался пан Иохан, уязвленный неожиданной бестактностью, почти грубостью Маришиных слов.

Королевна холодно улыбнулась и стала похожа на фиалку в сугробе.

— Всем известно, — неспешно сказала она, — что ваш отец, ныне покойный, спустил почти все состояние на рулетке и в карты; еще немного, и его семейству пришлось бы идти по миру с протянутой рукой. Вам, барон, даже пришлось поступить в армию, чтобы добыть средства к пропитанию. Вернувшись домой после его смерти, вы взяли управление поместьем на себя, сумели расплатиться с отцовскими долгами и заметно поправили свои дела, однако же не все у вас до сих пор гладко, и деньги герцога Наньенского пришлись бы весьма кстати. К тому же, я слышала, у вас есть незамужняя сестра.

Все это было высказано спокойным, почти скучным голосом, но у пана Иохана даже челюсти заломило от злости.

— Весьма польщен вниманием, которое вы проявили к моим обстоятельствам, — сквозь зубы проговорил он, заметив, с каким интересом слушает Улле излияния королевны Мариши. — Однако же не понимаю, чем этому вниманию обязан.

— О, только не воображайте, будто я нарочно расспрашивала о вас, — она тихо засмеялась — будто льдинки зазвенели. — При дворе чего только не наслушаешься — десятки бездельников с утра до вечера околачиваются в приемных покоях и только и делают, что сплетничают. Против охоты узнаешь много такого, чего и знать-то не желаешь. А ваша невеста, она красива?

— Да, очень.

— А по мне, так бледновата, — бесцеремонно вмешалась Улле, окончательно повергнув пана Иохана в состояние ступора. Никогда еще общение с представительницами прекрасного пола не было так тяжко для него. Непробиваемая холодность королевны Мариши и — особенно! — граничащая с вульгарностью неделикатность Улле действовали на него почти угнетающе и заставляли чувствовать себя неловко. — И совершенный ребенок. Не понимаю, барон, как вы можете жениться на ней. Это, по меньшей мере, нечестно по отношению к девушке.

— Простите, но я уже говорил, что не желаю обсуждать это.

— Да, я помню. Но ведь я не обсуждаю, просто высказываю свое мнение, — ядовито улыбнулась Улле.

Все вновь замолчали.

— И все-таки это лучше, чем стать невестой Великого Дракона, — проговорила вдруг королевна Мариша, и пана Иохана поразила горечь, прозвучавшая в ее словах — будто хлебнул полынного отвара.

— О нет, не лучше, — возразила Улле.

— Да вам-то откуда знать?

— Уж поверьте, — загадочно ответила посланница. — Великий Дракон совсем не то, что вы думаете. И невеста нужна ему вовсе не для того, чтобы укрепить свое финансовое положение.

— А зачем? — спросил пан Иохан.

Но Улле покачала головой.

— Всему свое время, барон. Всему свое время.

Они едва не опоздали к отправлению. Последние пассажиры поднимались по трапу, а у нижнего его края стоял пан Ойша и беспокойно крутил головой по сторонам. Завидев пана Иохана, выбравшегося из экипажа, он просветлел лицом и приветственно взмахнул рукою.

— Я оставил для вас места на верхней палубе, барон, — сообщил он, когда пан Иохан в сопровождении двух девиц приблизился к трапу. — Но вы не предупредили, что с вами придут две дамы…

— Уверена, у вас найдется еще одно местечко, — обворожительно улыбнулась Улле, и бравый пилот растаял.

— Конечно, сударыня, разумеется…

— Погодите, — остановил расшаркивающегося приятеля пан Иохан. — Не утруждайте себя. Я вполне могу постоять.

— Воля ваша, барон, но…

Что собрался сказать пан Филипп, так и осталось тайной, покрытой мраком. Почти в ту самую секунду, как он заговорил, над взлетным полем разнесся пронзительный звон — сигнал к отправлению. Недовольно сморщив нос, посланница Улле быстро зажала ладонями уши, словно ребенок.

— Пойдемте, я покажу ваши места, — скороговоркой пробормотал пилот и почти бегом ринулся вдоль салона. Пан Иохан, в сопровождении своих дам, поспешил за ним следом. Посланница Улле так и шла, не отнимая рук от ушей, пока звон не прекратился.

Места оказались у самого панорамного окна, в удобных бархатных креслах, у небольшого столика на четыре персоны. Два кресла напротив занимали усатый господин, и с ним — молоденькая девушка в светло-сером платье. Пан Ионах раскланялся с ними (получив в ответ милую девичью улыбку и смущенный взгляд из-под каштановых ресниц) и, дождавшись, пока его спутницы усядутся, встал за их креслами. Почти на грани слышимости размеренно застучали моторы. Салон вздрогнул, мягко качнулся (барон для надежности схватился за спинки кресел), земля наклонилась вбок, а затем плавно ушла вниз. Пан Иохан не видел лица посланницы Улле, но по тому, как она схватилась обеими руками за поля шляпы, словно ту могло унести ветром, она заключил, что взлет произвел на нее некоторое впечатление. Он склонился к ее уху и самым серьезным образом вполголоса поинтересовался:

— Не испугаетесь, панна Улле?

Посланница издала характерное фырканье и опустила руки.

— Я? испугаюсь? Что это вы себе вообразили? Да я, если желаете знать… впрочем, не важно. Просто я удивилась тому, что эта колымага может, действительно может подняться в воздух. По ее виду ни за что не скажешь…

С последней фразой пан Иохан полностью согласился, однако же вслух выражать этого не стал. Сообщил вместо этого, подпустив в голос немного иронии:

— У этой, как вы выражаетесь, колымаги, целых пять восьмицилиндровых паровых движителей и подъемная сила почти шестьдесят тонн! Кроме того, в баллоны закачан гелий, а не водород, что делает полет совершенно безопасным. А еще…

— Да что вы говорите! — перебила Улле, демонстративно захлопав глазами. — Подумать только, какие сложности: движители, какой-то там гелий… А вот не хотели бы вы полетать по-настоящему, безо всяких там приспособлений? А, барон?

— Что вы имеете в виду?

Она улыбнулась ехидной улыбкой, к которой он уже начал привыкать.

— Когда-нибудь я вам покажу…

— Вы уже столько всего мне наобещали, панна Улле… Боюсь, вам не хватит времени выполнить все обещания, — хмуро усмехнулся он в ответ.

— Почему? Времени у нас с вами как раз достаточно.

Пан Иохан промолчал.

Сбросили балласт, и дирижабль быстро набирал высоту. Внизу уже громоздились серые и голубые полусферы куполов, между ними пеной вскипала зелень парков, кое-где темнела гладь водоемов. Окутанная предрассветной дымкой, словно полупрозрачным газовым покрывалом, столица выглядела романтично и несколько таинственно. Посланница Улле не утерпела и вскочила с кресла, оглянулась на пана Иохана:

— Барон? Вы, кажется, обещали быть моим экскурсоводом?

Бесцеремонно взяла его за локоть и потянула к самому окну. Пан Иохан нерешительно поглядел на королевну. Панна Мариша сидела, как истукан, и лица ее под вуалью было не разобрать. Улле тоже нетерпеливо на нее глянула.

— Итак? Вы к нам присоединитесь?

Королевна поднялась, как деревянная, покачнулась и сразу ухватилась за второй локоть пана Иохана.

— Да, я… простите. Мне вдруг стало нехорошо.

— Вы что, боитесь высоты? — задрала брови бесцеремонная Улле.

— Нет, но я…

— Боитесь, — заключила Улле. — Зачем же вас понесло на дирижабль? Барон, держите ее крепче. Не хватало еще обморока.

Но королевна Мариша уже вполне овладела собой и даже отпустила руку пана Иохана.

— В обморок я не упаду, — заявила она довольно твердо. — Все хорошо. Это была просто небольшая слабость.

— Быть может, вам лучше присесть… — с сомнением проговорил пан Иохан.

— Нет. Не хотелось бы упустить такую редкую возможность полюбоваться городом с высоты.

По правде сказать, пан Иохан предпочел бы, чтобы королевна осталась на месте. Тогда он мог бы спросить у посланницы Улле, кто дал разрешение на эту прогулку… если вообще это разрешение у кого-то спрашивали. А в случае, если это был самовольный побег, кому-то придется отвечать за самовольство… и отвечать как бы не головой. Пану Иохану очень не хотелось навлекать на себя императорский гнев.

Но в присутствии королевны Мариши он все равно не мог заговорить об интересующем его предмете.

— Смотрите, солнце восходит… — посланница Улле буквально прилипла к окну, упершись ладонями в стекло и едва не расплющив от него нос.

Показавшееся из-за горизонта солнце заметила не она одна. По салону пронеслись вздохи и радостные восклицания, кто-то даже зааплодировал. Пан Иохан досадливо обернулся. Конечно, восход солнца — зрелище безусловно красивое и заслуживающее внимания, но к чему столь преувеличенное выражение эмоций? Но хотя бы его спутницы вели себя сдержанно.

Стоя вплотную к окну, Улле глядела вниз с живейшим интересом. Пан Иохан пододвинулся и встал рядом, чтобы удобнее было показывать достопримечательности. Императорский дворец с монументальным столпом перед ним, Музей Искусств, Галерея, грандиозное здание Оперы, Академия, площадь Фонтанов и тут же — лобное место, летние резиденции знати, окруженные парками, храмовый квартал…

— Вы так хорошо знаете город, — повернулась к нему Улле. — Можно подумать, вы здесь родились.

— В самом деле, — заметила королевна Мариша, — вашей памяти, барон, можно позавидовать.

Она помолчала и добавила:

— И свободе передвижений тоже. Наверное, вы много повидали…

— Больше, чем хотелось бы, — отозвался пан Иохан.

— О чем вы? Ах, верно, вы говорите о войне. Ведь вам приходилось воевать. Так ли?

— Да.

Посланница Улле отлипла от стекла — не отнимая, впрочем, ладоней, — и повернулась к барону, широко и по-детски жадно распахнув глаза.

— На что похожа война у вашего народа, барон? Расскажите, прошу вас.

— На что может быть похожа война? — пожал плечами пан Иохан. — Много крови, боли, сотни мертвецов… По правде, мне не хочется об этом говорить.

— Я знаю мужчин, которые всегда рады поговорить о своих подвигах, — тихо заметила королевна Мариша, и на этот раз барон не понял, что означает ее странный тон. Он снова пожал плечами.

— Вероятно, все дело в том, что я не совершил никакого подвига, о котором стоило бы рассказывать…

Посланница Улле прыснула и оборотилась к стеклу.

— Глядите, что это там такое? Вон там, над водой, поднимаются башни. Видите? Это чей-то дворец?

Пан Иохан взглянул на башни, потом — коротко — на невозмутимую королевну Маришу, и только после этого ответил:

— Это Лазуритовая крепость. Самая знаменитая тюрьма Империи. Странно, что вам про нее еще ничего не рассказали.

— Тюрьма? Вы шутите?

— Если бы.

— Однако же вы, люди, очень странные существа, — Улле покачала головой и вернулась к созерцанию крепости.

Дюрвишта с ее пригородами полукольцом охватывала огромное озеро, дальний берег которого едва-едва можно было различить. В его серо-синих водах взблескивало солнце, уже поднявшееся над горизонтом. Посредине озера, с небольшого островка, поднимались в небо пять белоснежных тонких башенок, увенчанных шатровыми крышами цвета яркой лазури. Видно их было еще из города; правда, они терялись среди плотной городской застройки. Стены крепости белизной могли соперничать с кусками колотого сахара, в солнечный день их блеск слепил глаза. Сказочная красота этого чуда архитектурной мысли удваивалась, отражаясь в темных озерных водах.

Дирижабль начал разворачиваться в сторону озера.

— Мы пройдем прямо над крепостью, — пояснил пан Иохан.

— Зачем было устраивать тюрьму именно здесь? — пробормотала посланница Улле. — Других мест разве не нашлось?

— По правде, прадед нынешнего императора строил Лазуритовую крепость как летнюю резиденцию, так что по сути крепостью она никогда и не была, разве что по виду. Но деду императора показалось, что в помещениях слишком сыро. И он отправил туда в заключение надоевшую жену. А где один узник, там и второй, и, чего уж, третий… Так и пошло.

— Очаровательная история…

— Насколько известно, никто еще отсюда не сбежал, — добавил пан Иохан. — Даже если какому-нибудь бедолаге посчастливилось бы выбраться из камеры — в озере полно ядовитых змей. Эффективнее и надежнее любых ловушек…

Поджав губы, посланница Улле продолжала молча разглядывать обманчиво безобидную крепость и обманчиво безмятежную озерную гладь. Пан Иохан, который не видел там ничего интересного, встал вполоборота к салону и принялся рассеянно наблюдать за пассажирами. Многие покинули свои кресла и выстроились вдоль панорамных окон. Кому не хватило мест, неспешно прогуливались по салону или сидели за столами, занимая время светской беседой и прохладительными напитками. Здесь, на верхней палубе, собралась публика, принадлежащая исключительно к высшему свету. Солнце играло на светлых платьях дам и зажигало искры в глубине бокалов, наполненных золотистым лимонадом. В воздухе висел легкий гул голосов, чем-то похожий на тот деятельный пчелиный гул, который можно услышать в летний день рядом с цветущей липой. За ним едва можно было разобрать неумолчный стук двигателей. До сих пор он гармонично вплетался в прочие звуки, наполнявшие салон дирижабля, но теперь пану Иохану показалось, что в нем появился некий диссонанс. Как будто стук стал неравномерным — так, пропуская удары, бьется больное сердце. Пан Иохан прислушался: показалось или нет?

— …Отчего у вас такой невеселый вид? — вдруг спросил над самым ухом голос посланницы. Оказывается, она уже некоторое время стояла рядом и внимательно разглядывала лицо барона, а он и не заметил. Он встряхнулся и обернулся к Улле.

— О чем вы думаете, барон?

— О том, что внешний вид редко отвечает сущности, — он ответил первое, что пришло в голову.

— Это вы о тюрьме? Ну, мысль не новая и довольно банальная. Однако же трудно поверить, чтоб именно это вас так заботило. У вас какие-то неприятности?

Вы — самая главная моя неприятность, подумал пан Иохан. Возможно, он даже ляпнул бы что-нибудь в этом роде, но Улле вдруг насторожилась, коснулась его плеча и спросила странным голосом:

— Скажите, барон, а часто эти штуки падают?..

— Не часто, но бывает, — он сразу понял, о каких «штуках» идет речь. — А почему вы…

— Погодите. Кажется, двигатели остановились. Слышите?

— В самом деле… — прислушался пан Иохан. — Возможно, просто небольшие неполадки. Ничего страшного… В любом случае мы не упадем, нас просто немного отнесет ветром в сторону, — успокоил он.

Улле посмотрела на него с некоторым сомнением, но не стала больше ничего спрашивать. Снова повернулась к окну — Лазуритовая крепость по-прежнему притягивала ее взгляд. Королевна Мариша, которая очевидно не находила в этом виде ничего интересного, сообщила в пространство:

— Пожалуй, я вернусь на место, присяду.

— Позвольте проводить вас, — пан Иохан учтиво подставил локоть. До их столика было идти от силы четыре шага, но королевна милостиво приняла приглашение.

С подчеркнуто безразличным видом она преодолела эти четыре шага и опустилась в кресло. Сказала, не глядя на пана Криушу:

— Возвращайтесь к панне Улле, барон, ей будет приятно ваше общество. А меня ни к чему ни опекать, ни занимать. Я просто посижу здесь немного.

Пан Иохан не стал спорить. Он решил, правда, для начала воспользоваться случаем и заглянуть в кабину к пилотам — узнать, в чем дело, почему остановились двигатели. Конечно, падение им не грозило, но ветер понемногу сносил дирижабль обратно к середине озера. К Лазуритовой крепости… Пан Иохан понимал, что вероятность напороться на крепостные шпили ничтожно мала — шли они довольно высоко, — но ему хотелось услышать то же самое от опытного летчика. Тогда бы он мог успокоить своих спутниц.

Он был уже в середине салона, когда стеклянные створки дверей качнулись, отблескивая солнцем, и пропустили офицера в белой с золотом летной форме. Вот кстати, подумал пан Иохан, разглядевший нашивки, капитан сам идет ко мне в руки…

— Паны пассажиры! — громко провозгласил капитан, откашлявшись, и все лица повернулись к нему — озаренные улыбками, безмятежные. — Минутку внимания. У нас возникло небольшое затруднение — нет, нет, волноваться не нужно, просто пустячок. Нам придется стравить из баллонов газ и сесть. Возможно, будет слегка потряхивать, но это ничего, прошу только сохранять спокойствие. Все окончится благополучно.

После этого объявления пробиться к капитану не было уже никакой возможности — его плотно обступили, встревожено щебеча, дамы. Пан Иохан посочувствовал бедняге и поспешил вернуться к своим спутницам. Несмотря на заверения капитана, он не рассчитывал на мягкую посадку. Вряд ли их будет всего лишь «слегка потряхивать»… Как бы гондола вовсе не развалилась при соприкосновении с землей — ее конструкция на подобную аварийную посадку едва ли рассчитана. Ну, а причальных мачт поблизости, разумеется, нет.

Впрочем, дамам знать об этом вовсе не обязательно. Пока что.

Улле так и стояла, приклеившись к окну. Пан Иохан хотел тронуть ее за плечо, чтобы привлечь внимание, но она услышала его шаги и обернулась.

— Нас сносит к крепости, — сказала она озабоченно.

— И правда, — согласился пан Иохан, глянув в окно. Ветер по-прежнему не переменил направления. — Но капитан заверил, что…

— Я слышала… Даже не знаю, радоваться тому, что мы летим над водой, или нет. Учитывая ядовитых змей…

— Думаю, все обойдется, в воду мы не упадем. Но лучше вам вернуться на место и сесть. При посадке может сильно трясти.

— Хорошо, — согласилась посланница.

Пан Иохан снова встал за креслами своих спутниц. Королевна Мариша сидела, строго выпрямившись, бледная и неподвижная — впрочем, как обычно. Если она и боялась, то не подавала виду. Зато усатый господин, который делил с ними столик, выглядел крайне встревоженным. Он сразу обратился к барону с вопросом: грозит ли им опасность, как пан думает?

— Никакой опасности, мы уже спускаемся, — заверил пан Иохан — и тут гондолу сильно тряхнуло, он едва устоял на ногах. Раздались испуганные женские крики, но их тут же перекрыл оглушительный скрежет.

— Только этого не хватало, — хладнокровно проговорила Улле, глядя куда-то в сторону. Пан Иохан проследил ее взгляд, и почувствовал себя словно во сне: из дальней стены, снизу вверх, медленно прорастал тонкий блестящий шпиль. Он все удлинялся и удлинялся, от него по стене разбегалась сеть трещин, уши терзал пронзительный скрип и скрежет, перемежающийся испуганными воплями и визгом; вот шпиль уперся в потолок, в проломе показалась лазоревая черепица, шрапнелью ударила в пол. Закричали, пытаясь увернуться, пассажиры. Даже те, кому не досталось и кто стоял, попятились. Снаружи раздался громкий хлопок — вероятно, при столкновении была повреждена оболочка дирижабля, и лопнул один из баллонов с газом. Пан Иохан только успел порадоваться, что гелий не воспламеняется при соприкосновении с воздухом… как вдруг пол резко накренился вбок. Под слитное: «А-а-х!» — пан Иохан, чтобы не упасть, ухватился за край стола, который был намертво прикручен к полу. В салоне все пришло в движение, все полетело кувырком; кресла, стремительно набирая скорость, заскользили к пролому. За пояс пана Иохана уцепилась какая-то визжащая дамочка, повисла всей тяжестью. Он глянул мельком, в надежде, что это одна из его спутниц — но перед глазами мелькнули незнакомые каштановые локоны и пухлый разинутый рот. Освободив одну руку, он попытался поймать за спинку промчавшееся мимо кресло — но куда там! Его самого чуть не сорвало с места.

Где-то зазвенело разбитое стекло, и от полного боли крика по спине продрало холодом.

— Панна Улле! Ваше высочество! — забывшись, крикнул пан Иохан, озираясь. Никто ему не ответил. Впрочем, за стонами и криками едва ли кто-нибудь его вообще услышал.

Гондолу снова жестоко тряхнуло. Барон, пребольно ударившись бедром о край столешницы, повалился на пол, и только в последний момент успел схватиться за ножку стола — одной рукой. Второй пришлось придержать перепуганную дамочку, которая иначе улетела бы к пролому. От напряжения пан Иохан заскрипел зубами. Он понимал, что надолго его не хватит — тяжесть была изрядная, он и сам весил немало, и дамочка худышкой не выглядела.

— Великий Дракон! Великий Дракон! — без перерыва повторяла дамочка. Ее шляпа съехала набок, округлившиеся глаза наполнились ужасом.

— При чем тут Великий Дракон! — разозлился пан Иохан и попытался подтянуть ее повыше, чтобы она смогла ухватиться за ножку стола и отпустить его. — Держитесь вот тут…

— Нет! — взвизгнула она и в панике прижалась к барону всем телом. — Не бросайте меня! я боюсь! Пожалуйста!

— Ох, да не дергайтесь вы! — то ли застонал, то ли зарычал пан Иохан. Но беспокойная дамочка не вняла и продолжила трепыхаться в его объятиях, как вытащенная из воды рыба. Вспотевшие, сведенные от напряжения пальцы так и соскальзывали с полированного дерева. Еще секунда, другая, и пан Иохан, в обнимку с дамочкой, поехал на спине — вниз, вниз, по наклонному полу, как с горки на санях. Перед глазами замелькали люди, предметы… в числе прочего пронеслась и картинка, которую барон принял за плод разволновавшегося воображения: примерно в трех футах над полом висела панна Улле, она держала подмышки обмякшую королевну Маришу. Что она висела в воздухе — это точно, пан Иохан отчетливо видел ее туфельки и даже затянутые в шелк щиколотки, торчащие из-под оборок юбки; одна из туфелек ожесточенно колотила по волосатому запястью чьей-то руки, которая норовила уцепиться за щиколотку Улле. Что за бред, удивился пан Иохан. Впрочем, бред бредом, а долг призывал его прийти на помощь даме — однако, он не успел сообразить, что именно можно предпринять в его положении. Что-то, скользнув мимо, ударило его по затылку, и он лишился сознания.

Голова болела, болела страшно; еще не до конца придя в себя, пан Иохан застонал. На лоб сразу легли чьи-то прохладные ладони, стало полегче. Это мама! подумал он в полусне. Она так делала, когда он в детстве болел, и прикосновения ее рук снимали боль и жар.

— Мама… — счастливо вздохнул пан Иохан и накрыл прохладные ладони своей рукой.