Доктор Крюк

Глава 4

Уход громилы Люка оставил после себя тревожное ощущение. Он не поверил. И, что хуже, он явно был из тех, кто не бросает слов на ветер и не забывает обид. Или подозрений.

Я сидел на палубе, вцепившись в борт так, что побелели костяшки пальцев. Нужно было что-то придумать. Бутылочка с обрывком карты, спрятанная в кармане, жгла кожу, как раскаленный уголь. Она была слишком опасной уликой. Слишком много вопросов могло возникнуть, если бы ее нашли.

Спрятать. Вот первоочередная задача. Но где? На пиратском корабле, где каждый квадратный фут просматривается, пронюхивается и прощупывается десятками глаз, найти надежный тайник казалось невыполнимой задачей.

Моя каюта? Слишком очевидно. Ее обшарят первой же, стоит возникнуть хоть малейшему подозрению. Под матрасом, в вещах? Глупо и ненадежно. Любой, даже самый ленивый пират, начнет поиски именно там.

Я огляделся, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Палуба, уходящие в небо мачты, туго натянутые канаты, словно нервы корабля. Все на виду, все доступно.

Нужно мыслить иначе. Нестандартно. Найти такое место, о котором никто, кроме меня, и не подумает. Место, скрытое от любопытных глаз, но в то же время — доступное мне.

Трюм? Там темно, сыро, полно всякого хлама, от старых бочек до крысиных гнезд. Но трюм — это проходной двор. Туда постоянно спускаются за припасами, оружием, да и просто — спрятаться от непогоды или выпить рому вдали от капитанского ока.

Нет, нужен тайник более укромный, более личный.

И тут мой взгляд упал на пушки. Тяжелые чугунные орудия, стоящие вдоль бортов, словно дремлющие чудовища. Идея, внезапно пришедшая в голову, показалась безумной, но заманчивой. Если прятать, то на самом видно месте.

Пушки. Огромные, массивные, с полыми стволами. Что, если спрятать бутылочку в стволе одной из пушек?

Да, это рискованно. Но в этом что-то было. Пушки — это символ силы, символ власти. Никто не посмеет просто так заглядывать в их жерла.

Но как это сделать незаметно? И какую пушку выбрать?

Всего на этом пинассе, а это корабль относят к этому виду судов, было шестнадцать орудий. По семь с каждого борта. Один на носу. И один сиротинушка в сторонке. Он явно был нерабочий. Не знаю что с ним не так, но им не пользовались в последней битве. Как и тем, что на носу корабля.

Я решил отложить эту операцию до ночи. Под покровом темноты действовать будет проще, да и свидетелей будет меньше.

А пока нужно было занять себя чем-то полезным. Отвлечься от тревожных мыслей и, заодно, заработать еще немного очков влияния.

Я вспомнил о своем намерении расширить сферу деятельности и решил начать с обучения команды основам первой помощи. В конце концов, жизнь пирата полна опасностей, и умение оказать помощь раненому товарищу могло оказаться бесценным.

Я выбрал нескольких матросов, которые не были заняты вахтой и не выглядели совсем уж отъявленными головорезами. И начал свой импровизированный урок. Втайне я надеялся, что Вежа вознаградит мои старания. Показывал, как промывать раны (разумеется, ромом — другого антисептика на корабле не водилось), как накладывать повязки, используя чистые тряпки и куски парусины, как останавливать кровотечение с помощью жгутов, сделанных из подручных материалов, например, крепких веревок.

Поначалу мои ученики слушали меня с недоверием, сдобренным изрядной долей скепсиса и насмешек.

— Док, ты нас за кого принимаешь? — проворчал один из них, коренастый пират с серьгой в ухе. — Мы не барышни, чтобы с тряпочками возиться! Дай мне нож и ром — и я сам себе любую рану залатаю!

— Точно! — поддержал его другой. — Мы же пираты, а не лекари!

— Да что вы заладили про барышни-небарышни, — возмутился я, — если жизнь дорога, вы и кокошник на голову нацепите.

Судя по их выражениям лиц, они не поняли что такое кокошник (да и откуда английским матросам это знать), но восприняли это как диковинное наказание вроде «испанского сапога», но на голову. Я не стал их разубеждать. Пусть фантазируют.

Постепенно, видя мою настойчивость и, главное, практическую пользу моих советов, они начали втягиваться. Я старался объяснять все максимально доступно, используя простые слова и наглядные примеры. Показывал все на себе, не боясь испачкаться.

И они учились. Медленно, со скрипом, но учились.

Капитан Роджерс, заметив наши занятия, сначала нахмурился, но, увидев, что команда не лодырничает и проявляет интерес, а обучение идет полным ходом, одобрительно хмыкнул. Он, как опытный капитан, понимал, что обученная команда — это более эффективная и, следовательно, более прибыльная команда.

«Носитель, вы передаете ценные знания, которые увеличивают авторитет среди команды. Вам начислено 600 очков влияния. Балланс: 2 150 'ов»

Сообщение Вежи было приятным. Я именно этого и ждал. Значит моя догадка верна. Но этого мало. Обучение — это хорошо, но оно не решало моей главной задачи — быстрого омоложения. Нужно было искать другие, более эффективные способы заработка очков.

И, конечно, не забывать о громиле Люке, который продолжал бросать на меня подозрительные взгляды.

Ночь приближалась. А вместе с ней — и время для рискованной операции. Если честно, я запомнил каждый штрих и каждую загогулину на этом клочке бумаги. Даже не знаю, стоит ли возиться с ним. Но меня терзало смутное подозрение о том, что надо бы сохранить клочок карты. Нужно собрать воедино все фрагменты. А для этого необходимо узнать про этого Джима подробнее. Но у кого я буду расспрашивать? Не у Люка же?

Ночь прошла в лихорадочных приготовлениях и тревожном ожидании. Мне удалось, не привлекая лишнего внимания, спрятать бутылочку с картой в стволе одной из пушек, расположенной в сторонке, подальше от кают-компании и капитанского мостика. Я выбрал то орудие, которое выглядело наименее используемым, с забитым пылью и паутиной на запальном отверстии. Затолкав бутылочку поглубже, я замаскировал ее ветошью и золой, надеясь, что тайник продержится до тех пор, пока я не придумаю, что делать дальше.

Но облегчения я не почувствовал. Тень громилы и его подозрений никуда не делась, а к ней добавилась новая проблема — нарастающее напряжение в отношениях с боцманом.

Боцман «Грозы Морей», здоровяк по имени Бен «Медвежья Лапа» Свенссон, был человеком старой закалки. Грубый, сильный, привыкший повелевать, а не подчиняться. Он с самого начала смотрел на меня косо, видя во мне лишь бесполезного старика, возомнившего себя лекарем. А мои нововведения, касающиеся гигиены и обучения команды, он воспринимал как личное оскорбление, как подрыв его авторитета.

Бен открыто саботировал мои распоряжения, ворчал на матросов, которые пытались следовать моим советам, и всячески демонстрировал свое недовольство. Он считал, что все эти «нежности» с чистой водой, мытьем рук и перевязками — удел слабаков, а настоящий пират должен быть крепким, как дуб, и не бояться ни грязи, ни крови. Правда он все это выказывал вне глаз Роджерса.

Конфликт зрел, как гнойник, и, наконец, прорвался. Однажды, когда я попросил боцмана проследить за тем, чтобы матросы, работающие в трюме, перебрали подгнившие припасы и выбросили их за борт, он взревел:

— Ты что, старый хрыч, совсем из ума выжил⁈ Я — боцман, а не мусорщик! Мое дело — следить за порядком на корабле, а не следить как кто-то копается в помоях!

— Бен, — вздохнул я, — это необходимо. Гниющие продукты — это источник заразы. Если начнется эпидемия…

— Док! — рявкнул боцман, нависая надо мной, как скала. — Не тебе меня учить! Я на этом корабле…

Он не договорил, потому что в этот момент я перебил его. Сказалось нервное напряжение последних дней и догадка. Этот человек из такого типа людей, которые хотят показать свою значимость. Надо предложить ему сотрудничество. Указать выгоду для всей команды и для него лично.

— Бен, — перебил я верзилу, — я понимаю, что ты — боцман, и твои обязанности несколько иные. Но подумай сам. Здоровая команда — это сильная команда. Это более эффективная команда. Меньше больных — больше людей в строю. Больше людей в строю — больше добычи. Больше добычи — больше плюшек капитану. Больше плюшек капитану — больше плюшек боцману. Улавливаешь ход мыслей?

Я сделал паузу, давая боцману возможность осмыслить мои слова.

— Я не прошу тебя самому копаться в мусоре, — продолжил я. — Я прошу тебя помочь мне. Проследить за тем, чтобы матросы выполнили эту не самую приятную, но необходимую работу. Ты — боцман. Тебя послушают. Верно?

Я намеренно подчеркнул его статус и власть. И это сработало. Манипуляция сыграла.

Бен некоторое время молчал, хмуро глядя на меня. В его глазах читалась борьба — нежелание уступать и проблеск понимания. А я ведь поливал цветочки его самомнения. Не можешь победить — возглавь. Всегда выручало.

— Ладно, док, — проворчал он, наконец. — Так и быть. Я прослежу. Но чтоб это было в последний раз!

Он развернулся и, тяжело ступая, ушел, отдавать распоряжения.

Я прятал усмешку. Такими людьми легко управлять, манипулировать их самомнением. Конфликт удалось погасить. Нужно будет в дальнейшем расположить его к себе.

«Вы успешно решили спорную ситуацию. Вам начислено 300 очков влияния. Балланс: 2 450 'ов».

Триста очков. Неплохо. Но этот хрупкий мир с боцманом может измениться на открытую вражду в любой момент. И мне нужно быть очень осторожным.

Вежа списала традиционные 200 очков на реген, оставив мне 2 250 «ов».

После стычки с боцманом, которая, к счастью, разрешилась относительно мирно, я почувствовал зыбкость своего положения. Да, я добился некоторых успехов, заслужил какое-то подобие уважения, но все это могло измениться в одночасье. Слишком многое зависело от капризов капитана Роджерса, от настроения команды, от случайности.

И, словно в подтверждение моих опасений, спустя несколько дней меня вызвал к себе капитан. Это случилось на следующий день после того, как к нам подплыла шлюпка с Тортуги и передала какое-то письмо капитану. Мы сразу же подняли якорь и направились на восток.

Я шел к кэпу и думал о причине вызова. Мы отошли от Тортуги, которая юридически была французской колонией, а по факту пристанищем пиратов всех мастей. При этом мы были как бы англичанами. И что это дает? А ничего. Слишком мало данных.

Роджерс сидел в своей каюте, заваленной картами, секстантами, подзорными трубами и прочими навигационными инструментами. В воздухе густо пахло табаком и ромом.

— Док, — начал он без предисловий, — у меня к тебе дело.

Я напрягся. Что-то в его тоне мне не понравилось.

— Мы входим в неспокойные воды, — продолжил капитан, постукивая пальцем по карте. — Здесь шныряют всякие шакалы. И военные корабли Его Величества.

Он многозначительно посмотрел на меня.

— Другими словами, — пояснил он, — возможны стычки. Сражения. А значит будут раненые.

Я кивнул, понимая, к чему он клонит.

— Так вот, док, — сказал Роджерс, — твоя задача подготовиться. Подготовить команду. И запастись всем необходимым. Чтобы в случае чего ты мог быстро и эффективно латать наших парней.

— Я понял, капитан, — ответил я. — Я сделаю все, что смогу.

— Вот и славно, — проворчал Роджерс. — И помни, док. От тебя зависят жизни моих людей. Мы через пару дней встанем возле небольшой деревеньки, я тебя отпущу, чтобы ты отдохнул и набрал своих лекарских примочек.

Он снова уткнулся в карту, давая понять, что разговор окончен.

А вот это уже хорошо. Надоело на этой посудине болтаться. Я вышел из каюты.

Передо мной стояла сложная задача. Нужно было подготовить команду к возможным ранениям. И нужно было запастись всем необходимым. Медикаментами перевязочными материалами инструментами.

Но где все это взять? Вряд ли в какой-то деревеньке найдется желаемое.

Подготовка к неизбежным сражениям шла полным ходом, но мысли мои постоянно возвращались к двум вещам: к призрачному шансу на омоложение, маячившему где-то впереди, и к вполне реальной угрозе, исходящей от молчаливого громилы Люка. Он не забыл о Джиме и его «важной вещи». И он не остановится, пока не докопается до правды. Но с меня взятки гладки, я избавился от улик. Пусть ищет, бедолага.

Среди этой тревожной суеты неожиданно возникло светлое пятно — дружба с коком. Ли, щуплый, беззубый китаец, оказался не просто мастером стряпни, но и кладезем знаний о травах, снадобьях и восточной медицине.

Началось все с того, что я попросил у него помощи в изготовлении отваров и припарок для раненых. Увидел ромашковый сбор у кока, потому и решил сделать взвар. Настой цветочных корзинок ромашки оказывает противовоспалительное, кровоостанавливающее и антисептическое действие. Ли с готовностью откликнулся, и вскоре камбуз превратился в нашу общую лабораторию. Мы часами просиживали там, смешивая травы, толча коренья, варя какие-то странные, дурно пахнущие зелья.

Ли рассказывал мне о принципах китайской медицины, о точках на теле, отвечающих за те или иные органы, об энергии Ци. Бред конечно, но этот человек был единственным на корабле, с которым можно было поговорить нормально, без угрозы быть понятым неверно. Я слушал его с интересом, отмечая для себя, что многое из того, что он говорил, перекликается с моими собственными знаниями.

Однажды, когда мы готовили очередную порцию целебного отвара, Ли вдруг спросил:

— Доктор Крюк, а у тебя есть семья?

Вопрос застал меня врасплох. Я давно уже не вспоминал о своей прошлой жизни.

— Была, — ответил я, с улыбкой. — Внуки…

— А где они сейчас? — спросил Ли, помешивая варево деревянной ложкой.

— Далеко, — уклончиво ответил я. — Очень далеко.

Ли понимающе кивнул.

— Я тоже потерял семью, — сказал он тихо. — Очень давно…

И он рассказал мне свою историю о том, как он, будучи еще молодым, бежал из Китая, спасаясь от голода и нищеты. О том, как он скитался по миру, работал на разных кораблях, пока, наконец, не оказался на «Грозе Морей». В Англии. Потом корабль отправили в Карибское море. Теперь он тут.

А это интересно. Роджерс совсем недавно был в Лондоне. В Карибском бассейне он крутится не больше года. Опять мало данных. Что же ты скрываешь, кэп?

Мы говорили с китайцем Ли долго. Говорили о жизни, о смерти, о судьбе. Этот маленький, щуплый китаец стал мне товарищем.

В один из вечеров, когда солнце уже клонилось к закату, окрашивая море в багрово-золотые тона, а на камбузе, как обычно, витал аромат специй и чего-то неуловимо-экзотического, к нам заглянул юнга. Парню на вид было не больше семнадцати, худой, жилистый, как корабельный канат, с копной непокорных черных волос, выбивающихся из-под сдвинутой набекрень банданы. Но что действительно поражало — так это глаза. Пронзительно-синие, яркие, они, казалось, видели тебя насквозь, словно два осколка карибского неба в штормовую погоду.

— Ли, — обратился он к коку, переступая с ноги на ногу. Пахло от него морем, смолой и потом. — Капитан Роджерс велел приготовить что-нибудь особенное. Не обычную бурду, а что-то этакое. Гости у него будут.

Ли, помешивавший в котле какое-то варево, от которого шел пар, пахнущий одновременно чесноком, имбирем и водорослями, удивленно поднял брови.

— Гости? — переспросил он, отставляя в сторону деревянную ложку. — В море? На «Грозе Морей»? Кого это к нам черти несут?

— Не знаю, — юнга пожал плечами, теребя край своей видавшей виды рубахи. — Какие-то важные шишки, говорят. Вечером встанем возле какой-то деревни. Оттуда и придут.

Он перевел взгляд на меня, и в синих глазах мелькнуло любопытство, смешанное с легким пренебрежением, какое бывает у молодых к старикам.

— А это еще кто такой? — спросил он, кивнув в мою сторону подбородком. — Новенький?

— Это Доктор Крюк, — с неожиданной теплотой в голосе ответил Ли. — Мой друг. Он помогает мне с травами.

Юнга хмыкнул, оценивающе оглядев меня с головы до ног.

— Доктор Крюк, значит? — протянул он. — Надо же. Никогда не слышал, чтобы у докторов были такие клички.

Усмехнувшись, он развернулся и вышел из камбуза, оставив нас с Ли в недоумении. Запах моря, который он принес с собой, быстро выветрился, уступив место привычным ароматам кухни.

А этот юнга за несколько недель не увидел меня на корабле? Странный какой-то. Но Ли развеял все непонятности. Оказалось, что юнгу часто пороли, поэтому он по большей части отбывал наказания, чаще всего дежурил по ночам. Потому и не пересекались мы с мальчишкой.

Интересно, кто эти таинственные гости? И чего им нужно от капитана «Грозы Морей»? Тортуга — остров, известный своим вольным нравом и пиратскими традициями, но даже там существовала своя иерархия, свои правила и свои опасности. А мы не так далеко от острова.

Ничего хорошего эти гости не сулили — это я чувствовал нутром.

Вечер сгущался, тени на корабле удлинялись, превращая привычные очертания предметов в причудливые силуэты. Я возвращался в свою каюту.

Внезапно из-за угла вырос Люк. Он схватил меня за руку, рывком прижав к шершавой стене коридора. Сила в его руках была чудовищной, я даже не успел вскрикнуть.

— Док, — прошипел он, наклоняясь ко мне так близко, что я почувствовал его зловонное дыхание — ну серьезно, неужели нельзя зубы чистить. — Хватит играть в прятки. Я знаю, что ты врешь.

В его руке блеснул нож. Острый клинок, отполированный до зеркального блеска. Я увидел в нем свое отражение.

Он поднес нож к моему горлу.

— Говори правду, старик, — прохрипел громила Люк, усиливая нажим. — Где карта? Где то, что ты забрал у Джима?