Доктор Крюк

Глава 25

Ли замер. Его глаза скользнули по мне, но он не ответил. Вместо этого он кашлянул, наклонился ближе к решетке и тихо, почти шепотом, спросил:

— Слушай, Крюк, а какие пропорции нужны, чтобы масло горького миндаля… ну, не яд получился, а просто сонное что-то?

Я моргнул. Это что, он серьезно? Ли сейчас стоит тут и спрашивает, как сделать снотворное из того самого масла, которым Маргарет чуть не угробила полкоманды? Я уставился на него, пытаясь поймать хоть намек в его лице — шутит он, что ли? Но нет, Ли смотрел ровно, без ухмылки, только брови чуть дрогнули, как будто он сам не до конца уверен в том, что затеял.

Он не просто так спрашивает. Он хочет помочь. Этот чертов кок, видать, решил сыграть против Роджерса. Лишить его головорезов боеспособности, усыпить их, дать нам шанс. Я чуть не выдохнул от облегчения, но сдержался. А масло он из моей каюты стырил, видать, с «Принцессы».

— Ты это серьезно, Ли? — буркнул я. — Хочешь «Грозу» уложить спать?

Он не ответил, только чуть кивнул — еле заметно, как тень от паруса на волне мелькнула. Значит, да. Я откашлялся, подвинулся ближе к решетке, насколько веревки позволяли, и зашептал:

— Слушай сюда. Масло горького миндаля — штука опасная, там синильная кислота, от нее и дохнут. Если хочешь просто сон, бери одну часть масла на двадцать частей воды или рома — смотря, во что мешать будешь. Главное, не переборщи, а то вместо сна они все к иной мир отправятся. И размешивай хорошенько, чтоб не осело. Понял?

Ли кивнул уже увереннее, его пальцы чуть сжали край подноса. Он молча забрал поставил миски, развернулся и пошел к лестнице, оставив меня сидеть с открытым ртом. Скрип ступеней, шорох его башмаков — и вот он уже скрылся в полумраке, а я все смотрел ему вслед, пытаясь сложить в голове эту чертову мозаику.

Мои спутники странно на меня поглядывали, но промолчали. А вскоре и уснули.

Филипп заворочался на скамье, пробурчал что-то про холод, но я его едва услышал. Мысли крутились. Ли знал. Знал, что Роджерс хитрит, что Сквиббс бегает к нему с доносами, что вся эта история с «Принцессой» и сокровищами — спектакль. Но молчал. Почему? Преданность Роджерсу? Может, когда-то капитан его из какой-нибудь передряги вытащил, и Ли до сих пор считает себя должником? Или просто не хотел лезть в это болото, пока оно его самого не засосало? А теперь, видать, чаша переполнилась. Или он просто устал смотреть, как Роджерс всех вокруг за нос водит. Мотивы не ясны. Надеюсь, вопрос Ли — это не очередная игра Роджерса.

Я откинулся к стене. Странное дело — злости на Ли у меня не было. Да и на Роджерса, если честно, тоже. Этот старый пират сыграл свою игру мастерски, тут не поспоришь. Забрал сундук, корабль, меня в трюм засунул — но ведь не прирезал же. Мог бы запросто перерезать нам глотки там, на Монито, и сплавить тела акулам. А он оставил в живых — меня, Сэма, Стива, даже Филиппа с Анри. Зачем? Может, и правда доктор ему нужен, как он сказал. Или просто любит поиграть в кошки-мышки, посмотреть, как я дергаюсь в его лапах.

Но Ли — это другое. Если он сейчас пойдет и замешает это масло в ром или похлебку, если усыпит головорезов Роджерса, то это шанс на свободу.

Ночь опустилась на «Грозу Морей». Трюм стал еще холоднее, сырость пробирала до костей, а сверху доносились приглушенные шаги да редкие выкрики пьяных головорезов Роджерса. Я сидел, прислонившись к стене, и слушал, как Филипп посапывает на скамье, а Анри что-то бормочет во сне — видать, о дочке своей переживает. Веревки на запястьях уже не так резали, кожа привыкла, но зудела немилосердно.

Перед глазами выскочило сообщение:

[Тех.логи]

[Сут.л. 18|6|5|3|4|12|9|2 = 59 «ов»]

[Сут.ком. 10|3|15|18|4|11|8|4 = 73 «ов» (146|х2)]

[Итог: +205 «ов» (23 894)]

«Поздравляем! Вам начислено 205 очков влияния».

«Баланс: 23 894 'ов»

О, вот и «зарплата» от наблюдателей пришла.

«Носитель, у вас накопилось достаточно очков влияния. Хотите открыть ранг „Староста“? Стоимость — 21 000 очков. Это даст вам доступ к новым возможностям и информации».

«Давай, открывай», — буркнул я мысленно.

«Ранг „Староста“ активирован. Списано 21 000 очков влияния. Дополнительно списано 200 очков за текущий день омоложения. Остаток: 2 694 „ов“. Поздравляю, носитель. Продолжайте в том же духе».

Я хмыкнул. Вежа даже тон сменила — стала мягче, будто старого знакомого встретила. Раньше она вечно отмазывалась, мол, «у вас недостаточно авторитета в системе», а теперь, видать, решила выложить карты на стол. Ну что ж, раз пошла такая пьянка, пора задавать вопросы.

А их накопилось уйма.

«Слушай, Вежа, а что там с этим омоложением? Я же просил просто скинуть годы, а чувствую себя как-то странно. Сильнее, что ли».

Она помолчала секунду, будто собиралась с мыслями, а потом заговорила — четко, без своих обычных выкрутасов:

«Омоложение работает не совсем так, как вы изначально представляли. Это не просто возврат к молодости в привычном смысле. Процесс увеличивает количество стволовых клеток, ускоряет регенерацию и оптимизирует ваше тело сверх нормы среднестатистического мужчины вашего возраста — или любого возраста, если уж на то пошло. Ваши сила, ловкость, гибкость и выносливость сейчас значительно выше, чем у обычного человека. Это побочный эффект, но весьма полезный, не находите?»

Я замер, переваривая. Сверх нормы? Это что, я теперь не просто старик, который помолодел, а какой-то сверхчеловек? В голове закрутились воспоминания: как я ловко управлялся с абордажным крюком в бою с Люком, как увернулся от сабли того громилы в схватке с «Морскими Дьяволами». Я тогда думал, что это адреналин или просто повезло, но теперь… Я сжал кулак, чувствуя, как мышцы напрягаются, будто стальные тросы под кожей. Да я же, мать его, двигаюсь быстрее, чем должен! Реакция — как у кошки, которая мышь ловит.

— Погоди-ка, — пробормотал я.

'Ты хочешь сказать, что я тут фехтую крюком, как заправский дуэлянт, потому что тело будто под допингом?

«Именно так», — подтвердила Вежа, и я прямо услышал в ее голосе легкую гордость. — «Ваши навыки владения оружием минимальны, но усиленная реакция и скорость движений компенсируют это. Вы не просто омолодились — вы стали лучше, чем были даже в молодости. Средний мужчина вашего времени и возраста не смог бы так уверенно действовать в бою. Это не магия, а биология».

Я присвистнул — тихо, конечно, чтоб не разбудить «соседей». Я-то думал, что просто сбрасываю годы, а оказывается, Вежа превращает меня в машину для выживания. Сила, ловкость, выносливость — все это объясняет, почему я не падаю с ног после долгих дней на корабле, почему раны заживают быстрее, чем у пиратов Роджерса, которых я латал. Даже сейчас, сидя в этом вонючем трюме, я не чувствую себя разбитым — устал, да, но тело готово рвануть в любой момент. Но, с другой стороны, за ту сумму в день, которую я плачу — это еще мало, наверное.

«А раньше сказать не могла?» — буркнул я. — «Я бы хоть понял, на что способен».

«Раньше вы не спрашивали такие детали», — парировала она. — «И ваш ранг не позволял мне раскрывать детали. Теперь же вы носитель ранга „Староста“. И я могу быть откровеннее. Кстати, если хотите, могу предложить несколько навыков для развития — например, точность стрельбы или тактику боя. У вас еще есть очки влияния».

«Потом разберемся», — отмахнулся я, потирая запястья под веревками. — «Главное, что я теперь знаю, почему Люка так легко завалил. Думал, это случайность, а оно вон как».

Я откинулся назад, глядя в щели потолка, где мерцали отблески фонаря. Ночь снаружи была тихой, только волны плескались о борт да где-то наверху кто-то кашлянул — видать, один из головорезов Роджерса еще не спит.

Если Ли замешает свое зелье с маслом горького миндаля, если усыпит команду, то с моими новыми силами и реакцией я смогу вырваться. Развязать веревки, вырубить охрану, добраться до «Принцессы». А ящик Дрейка, мой последний козырь.

«Вежа, а сколько у меня сейчас силы? Ну, по сравнению с обычным мужиком?»

«Трудно дать точные цифры без тестов», — ответила она, — «но, грубо говоря, вы сильнее среднего мужчины раза в полтора, а ваша реакция быстрее минимум вдвое. Это не предел — процесс продолжается. Чем дольше идет омоложение, тем лучше вы становитесь».

Я хмыкнул. Полтора раза сильнее, вдвое быстрее. Неплохо для семидесятилетнего деда, который еще недавно кашлял от сырости в каюте лайнера. Теперь понятно, почему сабля в руках пирата, что махал ею в бою, казалась мне медленной, будто он в воде барахтался.

Трюм «Грозы Морей» утопал в полумраке, только фонарь сверху слабо подрагивал, бросая тени на сырые стены. Я сидел, привалившись к решетке, и прислушивался к тому, как затихает корабль — шаги стихли, пьяные выкрики сменились храпом.

И тут лестница скрипнула. Я вскинул голову и увидел Ли — его худую фигуру в потрепанной рубахе, спускающуюся вниз с ключом в руке. Лицо у него было напряженное.

Он подошел к решетке, вставил ключ в замок и провернул. Железо лязгнуло, дверь отворилась. Филипп подскочил со скамьи, хлопая глазами, будто его из могилы подняли, а Анри медленно поднялся с явным восторгом на лице.

— Эй, кок, ты чертов гений! — выпалил Филипп, потирая затекшую шею. — Ты что, всю эту ораву уложил?

Ли кивнул, чуть скривив губы в подобии улыбки, и тихо сказал:

— Масло сработало. Смешал с ромом, как ты сказал, Крюк. Они пили, орали, а потом — бац, и все в отключке. Даже Роджерс храпит в своей каюте.

Я встал, размял шею и хлопнул Ли по плечу.

— Спасибо, Ли. Ты нас вытащил. Я твой должник.

Он поднял взгляд и вдруг стал серьезным.

— Одно прошу, Крюк, — сказал он, понизив голос. — Никого не убивай. Они хоть и пираты, но… не надо крови. Обещай.

Я кивнул, не раздумывая. После всего, что он сделал, это было меньшее, что я мог пообещать.

— Обещаю. Никого не тронем. Мы заберем свое и уйдем.

Ли отступил, пропуская нас и я шагнул вперед. Тело гудит от нетерпения. Филипп и Анри последовали за мной, оба еще не до конца верящие, что мы на свободе. Мы выбрались из трюма на палубу, и я вдохнул ночной воздух — соленый, прохладный, с легким привкусом рома, что витал над спящими головорезами. Пираты Роджерса валялись кто где: кто-то у мачты, обняв бочонок, кто-то растянулся прямо на досках, пуская слюни. Даже часовой у борта дрых, прислонившись к перилам, мушкет валялся рядом.

И как Роджерс допустил команду к рому?

— Чтоб мне провалиться, — пробормотал Филипп, оглядываясь. — Это что, теперь мы свободны?

— Именно, — бросил я. — Но сначала своих вытащим.

Я рванул к другому отсеку трюма, где держали мою команду. Спускаться было проще простого, я чуть ли не скользил по лестнице. Внизу, в тесной клетке, сидели Сэм, Стив и остальные. Сэм вскинул голову, увидев меня.

— Капитан! — выдохнул он. — Ты как тут?

— Потом, — буркнул я, выдергивая ключ из кармана — Ли сунул мне его перед тем, как мы поднялись. Замок щелкнул, решетка открылась, и я быстро перерезал веревки на запястьях Сэма, Стива и остальных своим крюком, который тоже Ли дал. Руки двигались четко, быстро. Да уж, Вежа не соврала, реакция у меня теперь как у ястреба.

— Слушайте сюда, — сказал я, пока они растирали затекшие руки. — Никого не убивать. Мы забираем сундук из каюты Роджерса и валим на «Принцессу». Ли нам помог, и я ему слово дал, что н е будем кого-либо убивать. Ясно?

Сэм кивнул, Стив хмыкнул, остальные промолчали. Я повернулся к Филиппу, который маячил у входа в трюм.

— Идем за сундуком, — бросил я. — Анри, найдите Маргарет, она должна быть в каюте. И тащите ее к шлюпкам. Встречаемся у «Принцессы».

Анри кивнул и, кряхтя, побрел в сторону кают. Я с Филиппом рванули к капитанской каюте. Ноги несли сами.

Дверь в каюту Роджерса была приоткрыта — щель между косяком и потрепанным деревом едва пропускала тусклый свет от фонаря в коридоре. Я толкнул ее носком башмака, и она скрипнула, отворяясь шире, будто нехотя впуская нас внутрь. Мы с Филиппом ввалились в тесное пространство, пропахшее табаком, ромом и застарелым потом. Роджерс лежал на койке, раскинув руки. Его потрепанный камзол смялся под ним, а сабля — та самая, что он тыкал мне в лицо на Монито, — валялась у стены, небрежно брошенная на пол. Изо рта его вырывался низкий и хриплый храп. На столе рядом стояла пустая кружка, от нее тянулся слабый, но резкий запах — ром, смешанный с чем-то горьким. Масло горького миндаля. Ли постарался на славу, уложив этого старого пирата так, что тот даже не подозревал, как близко мы подобрались.

— Вот он, — шепнул Филипп, кивнув в угол каюты. Его голос дрогнул от нетерпения. Там, у стены, стоял сундук — наш, с Монито. Деревянный, обитый потемневшими от времени железными полосами, с тяжелой крышкой, под которой прятались золото и камни. Это добро я Роджерсу оставлять не собирался.

Я шагнул к сундуку, чувствуя, как доски под ногами чуть прогибаются.

Но тут Роджерс застонал. Протяжный звук вырвался из его глотки и я замер. Он перевернулся на бок, рука свесилась с койки, пальцы дернулись, будто ловили что-то во сне. Храп оборвался, сменился тяжелым дыханием и мне показалось, что его веки дрогнули.

Неужели просыпается? Я бросил взгляд на кружку — сколько там Ли масла намешал? Должно было хватить, чтобы уложить его до утра, но этот старый пират, видать, крепче, чем я думал.

— Крюк, шевелись, — прошипел Филипп.

— Спокойно, — буркнул я.

Я откинул крышку. Внутри блеснуло золото — дублоны, монеты с грубыми краями, отчеканенные где-то в Испании или Португалии, перемешанные с горстью камней, что переливались даже в тусклом свете. Я быстро прикинул в уме: Роджерс дал мне «Принцессу» в долг, и хоть мои расписки ничего не стоили на Карибах, я обещал вернуть. Я отсчитал 26 000 дублонов, благо там было несколько мешочков по десять тысяч.

Пальцы двигались быстро, привычно, как будто я всю жизнь был казначеем, а не врачом. Монеты звякали тихо, пока я складывал их в аккуратную стопку на столе рядом с кружкой Роджерса. Пусть проснется и увидит — я не вор, я плачу свои долги, хотя и на своих условиях.

Роджерс снова застонал, громче, и теперь уже точно шевельнулся. Голова его мотнулась на подушке, губы что-то пробормотали — то ли ругательство, то ли имя. Я затаил дыхание, глядя, как он хмурится во сне. Казалось, еще секунда — и глаза его распахнутся, и тогда нам с Филиппом придется драться. А я обещал Ли никого не убивать. Надо было шевелиться быстрее.

— Крюк, давай уже! — Филиппу не нравилось то, что я сейчас делаю.

Но мне надо заплатить долг. Я должен быть в расчете с Роджерсом.

Я подозвал своих людей. Мы выскользнули из каюты, пока Роджерс продолжал стонать, ворочаясь на койке. Дверь я оставил приоткрытой. Сундук уже несли к шлюпке.

— Пошли, — бросил я, кивая на дверь. — Надо валить, пока они не проснулись.

Мы выбрались из каюты, и я двинулся к борту. Ночь обволакивала «Грозу Морей» густым покрывалом, только слабый свет луны пробивался сквозь рваные облака, отбрасывая серебристые блики на воду.

У перил уже ждали шлюпки — темные силуэты покачивались на волнах, привязанные грубыми канатами. Анри стоял там, чуть сгорбившись, его седая голова склонилась к Маргарет, пока он что-то шептал ей на ухо — то ли успокаивал, то ли наставлял. Она держалась рядом, но подбородок высоко поднят, глаза блестят.

Сэм и Стив возились у шлюпки, подтягивая ее ближе к борту; канаты скрипели в их руках, пока они переговаривались шепотом. Моя команда — растрепанная кучка парней, которые еще недавно сидели связанными в трюме, — тихо спускалась следом, ступая осторожно, чтобы не разбудить спящих головорезов Роджерса.

Я остановился у борта, из тени выступил Ли. Его худое лицо выглядело усталым, но спокойным, как будто он только что закончил тяжелую смену на камбузе, а не провернул целую операцию с усыплением команды. Он подошел ко мне, сунув руки в карманы своей потрепанной рубахи, и остановился в паре шагов.

— Ну что, Крюк, — сказал он тихо, чуть растягивая слова, — вроде все получилось. Ты свое забрал, теперь вали, пока они храпят.

Я выпрямился, глядя на него. Этот китаец с его травами и молчаливой верностью вытащил нас из ямы, и я чувствовал, что обязан ему больше, чем могу сказать.

— Ли, пойдешь с нами? — спросил я, кивнув на «Принцессу», что темнела вдали, покачиваясь на якоре. — Место в команде найдется. Ты свое дело знаешь, да и ром у нас будет не хуже, чем здесь.

Он покачал головой, и уголки его губ дрогнули в слабой улыбке — не то грустной, не то просто усталой.

— Нет, Крюк. Я Роджерсу клялся. Он меня однажды из такой дыры вытащил, что я до сих пор отмыться не могу. Долг есть долг. Пока он жив, я с него не слезу.

— А как объяснишь все это? — я обвел взглядом спящую команду.

— Придумаю, — хмыкнул кок, — не впервой.

Я кивнул, понимая. Роджерс умел цеплять людей — кого-то страхом, кого-то золотом, а кого-то, как Ли, держал из благодарности к капитану. Видать, история у них была не из тех, что рассказывают за кружкой рома. Я шагнул ближе и протянул руку.

— Тогда прощай, Ли. Но знай — если передумаешь, на «Принцессе» для тебя всегда будет место. Ты мне сегодня жизнь спас, и я этого не забуду.

Он посмотрел на мою ладонь, потом поднял взгляд и крепко пожал мне руку. Его хватка была неожиданно сильной для такого худого парня. А потом, будто решившись, он шагнул вперед и обнял меня — коротко, по-мужски, хлопнув по спине. Я хлопнул в ответ.

— Береги себя, Крюк, — буркнул он, отступая. — И не попадайся Роджерсу больше. Он таких, как ты, на завтрак ест.

— Посмотрим, кто кого съест, — хмыкнул я.

Ли отступил в тень, махнув рукой на прощание, и я повернулся к шлюпкам.

Мы отчалили, гребя тихо, но быстро. Волны плескались о борта шлюпки, а «Гроза Морей» оставалась за спиной — темная громада, полная спящих пиратов, что даже не подозревали, как мы их обошли. Когда мы добрались до «Принцессы», я забрался по веревочной лестнице на палубу — тело двигалось легко. Команда подняла сундук. Мои пираты рассыпались по местам, а Анри с Маргарет устроились у борта, тихо переговариваясь.

Я встал у штурвала, бросив взгляд на бухту. «Гроза» все еще стояла на якоре, и ни один фонарь на ней не мигнул — Ли свое дело сделал на совесть. Пора было убираться.

— Поднять паруса! — рыкнул я, но не слишком громко, чтобы голос не разнесся над водой. — Курс на выход из бухты. Живо!

Сэм и Стив кинулись к канатам, паруса затрепетали, ловя слабый ночной ветер. «Принцесса» ожила под моими руками — скрипнула, качнулась и медленно двинулась вперед, унося нас прочь от Роджерса и его спящей оравы. Я стоял у штурвала, ветер трепал волосы.

Ли остался там, с Роджерсом, из какого-то своего долга, но я знал — если судьба сведет нас снова, я буду рад видеть его среди своих. А пока — вперед, к ящику Дрейка и к тому, что ждет меня за горизонтом.

«Принцесса» набирала ход, паруса хлопали, ловя ветер, а «Гроза Морей» оставалась позади, темнея на фоне ночной бухты. Корабли разминулись — моя малышка уверенно рвалась вперед, унося нас прочь от этой ловушки, а громада Роджерса лениво покачивалась на якоре.

Я стоял у штурвала, крепко сжимая дерево, и бросил взгляд через плечо. У борта «Грозы» маячила худощавая фигура Ли — он поднял руку, прощаясь, и я успел махнуть в ответ. Этот китаец, черт возьми, был лучше, чем все мы, вместе взятые.

И тут за спиной кока открылась дверь капитанской каюты на «Грозе». Я прищурился, всматриваясь в темноту, и увидел, как из проема вывалился Роджерс. Он стоял на пошатывающихся ногах, цепляясь за косяк. Камзол расстегнут, волосы растрепаны, а в руке — пистоль, который дрожал, как лист на ветру. Он вскинул его, прицелился в меня. Я видел, как ствол пляшет в его пальцах, то вверх, то вниз, словно он сам не знал, куда стрелять. Я даже не дернулся. С моей новой реакцией и с такого расстояния я бы успел уйти, да и попасть в меня с трясущихся рук — это должно было быть чудо. Роджерс, видать, это понял: глаза его сузились, губы скривились в злобной гримасе, и он резко перевел прицел.

Грянул короткий и резкий выстрел. Я проследил взглядом — пуля не ко мне пошла. Она ударила в спину Ли. Рубашка его тут же вспыхнула красным, пятно расползлось мгновенно, заливая ткань. Он даже не успел ничего сказать — ни звука, ни стона. Руки дрогнули, ноги подкосились, и его тело перевалилось через борт. Упало в воду с тихим всплеском и исчезло в черной глубине, будто его и не было никогда.

Я разинул рот, уставившись на Роджерса. Сердце стукнуло раз, другой, а потом заколотилось так, что в ушах загудело.

Ли мертв.

Я врач, я знал, куда попала пуля: прямо в сердце, чуть левее середины груди. С такой раной не живут — ни минуты, ни секунды. Роджерс убил его одним выстрелом, хладнокровно, как собаку.

Роджерс опустил пистоль, покачиваясь, и посмотрел на меня. Даже с такого расстояния я видел его ухмылку — ту самую, что он мне кидал на Монито, когда думал, что загнал меня в угол. Он не кричал, не ругался — просто стоял и смотрел, будто говорил: «Ты думал, Крюк, что это конец игры? А вот тебе мой ход». Я стиснул штурвал так, что дерево скрипнуло под пальцами.

Я обещал Ли не убивать, и мы ушли без крови. А он заплатил за это своей жизнью.

— Крюк, что там? — спросил Филипп с носа, обернувшись.

— Ли… — выдавил я, не отрывая глаз от «Грозы». — Роджерс его пристрелил.