Доктор Крюк 3

Глава 5

Я сидел в своей каюте, прислушиваясь к тому, как «Принцесса Карибов» поскрипывает на волнах. За иллюминатором ночь давно уступила место серому утру, а море швыряло мелкие брызги в стекло, будто напоминало, что покой мне только снится. На столе передо мной стояла кружка с ромом, уже наполовину пустая, а рядом лежала потрепанная карта. Я провел пальцем по ее краю, ощущая шершавость бумаги, и снова задумался о странном уведомлении Вежи.

Миллион. Три ранга. Эльдорадо. Я пытался сложить эти три пункта в хоть какую-то ясную картину.

Что это значит? Я откинулся на спинку стула, потер виски и уставился в потолок каюты. Мысли мои, однако, были далеко от этой тесной комнатушки. Они унеслись к Портобелло, к тому, что рассказал Морган за столом. Город готовится к осаде. Пушки на стенах, люди в тревоге, Гусман с племянниками что-то мутят. И вот теперь это сообщение от Вежи. Случайность? Да черта с два! Я хмыкнул, глотнул рома и почувствовал, как тепло растекается по горлу. Слишком много всего сходится в одной точке, чтобы это было просто совпадением.

Я встал, прошелся по каюте. Рана на груди еще ныла, но уже не так, как три дня назад. Я остановился у иллюминатора, вдохнул морской воздух и прищурился, глядя на горизонт. Там, за дымкой, лежал город, который скоро станет тесным. Если Морган прав, а он редко ошибается в таких делах, то испанцы или кто-то еще вот-вот затянут петлю. И что тогда? Гроб Дрейка, затопленный у мыса, сам себя не поднимет. А я уже смастерил этот проклятый колокол по подсказке Вежи — штука хитрая, с трубами и клапанами, чтобы дышать под водой. Но если Портобелло закроют, если там начнется заваруха, то все мои планы пойдут ко дну.

Я вернулся к столу, сел и снова взял кружку в руки. Ром был теплый, пах пряностями. Я сделал еще глоток. Вежа ведь не просто так дала мне вторую жизнь. Зачем? Чтобы я лечил головорезов и учил их мыть руки перед едой? Нет, тут что-то другое. Эльдорадо — это не просто золото. Это, черт возьми, ключ ко всему. И сообщение Вежи — как сигнал к началу гонки. Но кто еще в игре? Филипп? Он ведь тоже носитель. А может, есть и другие? Я постучал пальцами по столу, звук вышел глухой. Надо понять, как все связано.

Портобелло, гроб Дрейка, Вежа, Эльдорадо — звенья одной цепи. Я прищурился, глядя на карту. Остров Монито, где мы нашли сундук с золотом и ящик Дрейка, был лишь началом. Записки из ящика намекали на Эльдорадо, а теперь Вежа прямо говорит об этом. Значит, Дрейк знал. Он спрятал не просто сокровища, а что-то такое, ради чего Вежа готова раздавать миллионы очков. И Портобелло тут не случайно. Гусман, этот жирный боров, явно что-то скрывает. Может, он тоже ищет гроб? Или знает, что там внутри?

Нет, тут пахнет заговором. И осада — часть этого. Может, Гусман хочет перекрыть пути, чтобы никто не добрался до мыса? Или сам готовит экспедицию?

Если Портобелло закроют, мы окажемся в ловушке. Надо поднять гроб до того, как там начнется резня. А для этого нужны люди. Морган — надежен. Стив — тоже. Марго… она спасла меня, но что у нее на уме? И Филипп — точно не надежен.

Я откинулся на стуле. За все приходится платить. Очки влияния — это не просто цифры. Я тратил их на омоложение, на навыки канонира, на этот проклятый колокол. А теперь Вежа сулит миллион. Зачем? Чтобы я стал сильнее? Или чтобы я дошел до конца ее игры? И что там, в конце? Бессмертие? Сила? Или просто смерть под пальмами Эльдорадо? Я хмыкнул, покачал головой. Слишком много вопросов. Но одно ясно: Портобелло — ключ. И если я не потороплюсь, то останусь с носом, а кто-то другой — с миллионом очков и тремя рангами.

Я потер подбородок, ощущая щетину под пальцами. Надо собрать команду. Морган знает Портобелло, Стив организует людей, а я разберусь с Вежей. И с Филиппом.

Гроб Дрейка где-то там, под водой. И я его достану. А потом — Эльдорадо. Вежа хочет гонки? Что ж, пусть будет гонка. Но победителем буду я.

Я стоял у стола, все еще глядя на карту, когда в дверь каюты постучали. Стук был резкий, но неуверенный, словно тот, кто стоял за дверью, сомневался, стоит ли входить. Я нахмурился, оторвал взгляд от мыса на бумаге и бросил взгляд на иллюминатор. Утро уже разлилось по небу серой пеленой, а море шумело.

Стук повторился. Я беззлобно рыкнул:

— Да входи уже!

Дверь скрипнула, медленно приоткрываясь и в проеме показался Филипп. Я прищурился, разглядывая его. Этот юнец выглядел не так, как обычно. Нет той наглой ухмылки, что бесила меня, нет той надменности, с которой он бросал свои «это моя тайна». Сейчас он стоял, чуть ссутулившись и смотрел на меня исподлобья, будто боялся, что я швырну в него чем-нибудь. Его взгляд метался по каюте — от стола к иллюминатору, от фонаря к моему лицу.

— Ну? — буркнул я, выпрямляясь и скрещивая руки на груди. — Чего явился? Навыки абордажника показывать? Так рано еще, позже заходи.

Он кашлянул, шагнул внутрь и закрыл дверь за собой. Движение было неловким, и я заметил, как он чуть не зацепился сапогом за порог. Не похоже на того Филиппа, который вчера чуть не полез ко мне с кулаками, когда я прижал его с вопросами о Веже. Я хмыкнул, но промолчал, давая ему время, чтобы собраться с мыслями.

— Крюк, — его голос был тише, чем обычно, почти неуверенный. — Я тут подумал. Нам надо поговорить.

— Даже так? — Я поднял бровь, взял кружку с остатками рома. — Ну, садись, раз пришел. Не стой столбом.

Я кивнул на стул напротив, а сам не сводил с него глаз. Филипп помялся, но все же сел, подтянув стул ближе к столу.

Как-то странно было смотреть на такого Филиппа. Не знал что он и таким бывает. Это ж как его приперло?

Дерево скрипнуло под ним, и я заметил, как он сжал кулаки, будто готовился к бою. Только вот бой этот был не с саблей, а со словами — и, судя по его виду, он в нем уже проигрывал. Я отхлебнул рома, чувствуя, как терпкость обжигает язык, и поставил кружку перед собой.

— Так что? — продолжил я, постукивая пальцами по краю стола. — Выкладывай.

Он поднял взгляд. На его лице была тревога. Это меня насторожило. Филипп выглядел так, будто его прижали к борту и он не знает, как выкрутиться. Я выпрямился, чувствуя, как в груди зашевелился старый инстинкт — тот, что подсказывал мне когда пациент врал про свои болячки. Тут что-то было интересное.

— Я пришел предложить… — голос окреп, — союз. Да, союз, Крюк. Ты и я. Нам это выгодно. Обоим.

— Чего? Союз? — Я не сдержал усмешки. — Это что, теперь ты решил, что мы братья по оружию? Ты или рома перебрал или у тебя в голове проблемы, парень.

— Никакого рома, — он покачал головой, его щеки слегка покраснели. — Я серьезно. Слушай, Крюк, я знаю, ты мне не доверяешь. И я тебя понимаю. Но у нас… у нас общая цель. И общая… ну, ты понимаешь.

— Вежа? — Я прищурился, наклонился вперед и упер локти в стол. — Ты про нее, да? Наконец-то решил про нее заговорить, носитель? Или это опять будет «моя тайна», и ты свалишь, хлопнув дверью?

Он сглотнул, и я увидел, как кадык на его шее дернулся. Его руки сжались сильнее, костяшки побелели, но он не отвел взгляд. Это мне понравилось — хоть какая-то твердость в нем осталась.

— Да, про Вежу, — выдохнул он. — Но не просто так. Я хочу рассказать. Не все, но кое-что. Чтобы ты понял. Чтобы ты согласился.

— Ладно, парень, — я хмыкнул, но внутри уже загорелся интерес, — у тебя есть пара минут. Говори. И лучше, чтобы это было что-то дельное.

Он кивнул, провел рукой по волосам, будто собираясь с духом, и заговорил:

— Я не такой, как ты, Крюк. Вежа… она со мной давно. И я знаю, что она с тобой тоже. Мы оба ее носители. И это не случайность. А вчера, когда она сказала про Эльдорадо… я понял, что пора.

— Пора для чего? — Я постучал пальцем по столу. — Говори яснее, Филипп.

— Пора объединиться. Я расскажу тебе, как она со мной работает. Не все, но достаточно. А ты решишь, нужен ли тебе я. Но я знаю одно: вместе мы найдем Эльдорадо быстрее. И Вежа нас за это наградит. Обоих.

Я глядел на него. В каюте повисла тишина, нарушаемая только скрипом такелажа и плеском волн.

Союз. Интересно. Очень интересно. Я потер подбородок и кивнул:

— Ладно, парень. Рассказывай. Выкладывай свою историю. И налей себе рома, раз уж сел. А то вид у тебя, как у покойника перед гробом.

Он слабо улыбнулся, потянулся к кувшину на столе и налил себе немного. Что он знает? Что скрывает? И почему именно сейчас решил заговорить?

Я глядел на Филиппа, пока он вертел в руках кружку с ромом, будто это был не напиток, а какой-то талисман, который поможет ему собраться с мыслями. Филипп откашлялся, сделал глоток, поморщился от крепости и наконец заговорил.

— Все началось, когда мне было лет десять, — начал он, уставившись в кружку. — Я тогда жил с отцом в Англии. Мать умерла, когда я родился, так что нас было двое — я и он. Отец иногда возил меня с собой к морю, рыбачил, брал меня с собой на лодку. Обычная жизнь, Крюк. Ничего такого, о чем песни поют. И это он еще был просто графом.

Но однажды ночью я проснулся, и в глазах у меня появились буквы. Цифры. Как будто кто-то писал прямо передо мной, только без бумаги. Я перепугался до чертиков, вскочил, начал тереть глаза, думал — сон или лихорадка. Но они не исчезали.

Я откинулся на стуле, постукивая пальцами по столу. Очень интересно. Вежа, значит, выбрала его еще ребенком. У меня она появилась позже, после кораблекрушения, когда я оказался здесь. А у него — с детства. Я кивнул, чтобы он продолжал, и глотнул рома.

— Сначала я ничего не понял, — сказал он, подняв взгляд на меня. — Там было что-то вроде… приветствия. «Добро пожаловать, носитель». И цифры — ноль очков влияния. Я тогда не знал, что это такое. Утром рассказал отцу. Думал, он посмеется, скажет, что мне приснилось. Но он перепугался больше, чем я. Он потащил меня к лекарю в Лондон. Тот был старый, вонючий, с руками, как у мясника. Посмотрел на меня, послушал, а потом заявил, что у меня в голове черти завелись. И начал лечить.

Я хмыкнул, не сдержав усмешки.

— Это как? Кровь пускал или микстурки есть заставлял?

Филипп слабо улыбнулся.

— И то, и другое, — ответил он, крутя кружку в руках. — Кровь пускал, пока я не падал в обморок. Травы жег такие едкие, что я кашлял неделю. Поил дрянью какой-то. А еще заставлял меня молиться по три часа в день, чтобы «бесов выгнать». Отец верил ему, таскал меня к нему каждый день. Я орал, что вижу буквы, что они не уходят, а лекарь только сильнее злился. Говорил, что я одержимый. В конце концов, я понял, что лучше притвориться. Сказал, что все прошло, что я здоров. И они отстали. Но Вежа осталась.

Я прищурился, глядя на него. Значит, он научился врать еще мальчишкой. Умно. Я бы, наверное, тоже так сделал, если бы меня начали таскать по психушкам за рассказы о нейросети в голове. Только у меня такого шанса не было — я сразу оказался здесь, среди пиратов. А он выкрутился. Молодец, парень.

— И что дальше? — спросил я, наклоняясь вперед. — Она просто сидела у тебя в голове и молчала? Или что-то дала?

Он сделал еще глоток рома и продолжил:

— Не молчала. Через пару месяцев, когда я притворился нормальным и отец успокоился, она дала мне первое задание. Простое, но странное. «Убеди окружающих, что ты здоров». И рядом — цифры: сто очков влияния. Я сначала не понял, что делать. Но потом начал притворяться лучше. Улыбался, помогал отцу в поместье, болтал с соседями, как будто ничего не было. И через неделю перед глазами вспыхнуло: «Задание выполнено. Награда: 100 очков влияния». А потом появилась, как бы сказать… таблица. Как у купцов, что товары считают. Там было написано, на что можно потратить очки. Сила, ловкость, меткость — все такое. Я выбрал меткость. И через пару дней попал гарпуном в рыбу с лодки за полсотни шагов. Мы тогда в очередной раз пошли к морю. Отец только рот открыл, а я понял, что это работает.

— Неплохо для мальчишки гарпуном-то, — я усмехнулся. — А потом?

— Потом было еще. Задания приходили раз в месяц, иногда реже. Убеди кого-то, укради что-то мелкое, почини что-то. За каждое — очки. Я копил их, тратил понемногу.

Было тяжело все это делать будучи сыном графа. Задания были не всегда приемлемыми для статуса дворянина. Я научился бить гарпуном так, что мог попасть в глаз кита за сотню метров. Серьезно, Крюк, я однажды проверял — попал в бочку на берегу с корабля. Люди думали, что я колдун, но я молчал. А потом Вежа дала ранги. Сказала, что за очки можно их покупать. Первый был «Староста», потом «Рив» — сорок две тысячи очков. Я копил два года, чтобы его взять. Он дал мне… не знаю, как объяснить. Скорость реакции, что ли. Я стал быстрее соображать в бою, быстрее двигаться. А сейчас у меня семьдесят три тысячи. До следующего ранга, «Эдил», не хватает одиннадцати тысяч. Там, говорят, еще больше силы будет.

Я замолчал, переваривая услышанное. Значит, Вежа с ним с детства. Задания, очки, ранги — все как у меня, только у меня это началось позже, и я сразу попал в мясорубку пиратской жизни. А он рос с этим, учился, приспосабливался. И гарпун в глаз кита — это не слабо. Не знаю, где он на берегу Англии китов увидел, но звучит внушительно. Я представил, как этот щенок стоит на палубе, прищуривается и бьет с сотни метров, и невольно уважение к нему шевельнулось в груди.

Но что-то слабенько он набирает очки влияния. Я тут меньше двух месяцев, а уже неплохо очков заработал, навыки прокачал, корабль улучшил.

— Неплохо, парень. Очень неплохо. Значит, ты с ней давно. А вчера что? Почему вдруг решил ко мне прийти?

Он посмотрел мне в глаза и сказал:

— Вчера, когда она сказала про Эльдорадо… про миллион очков и три ранга… я понял, что это не просто так. Это возможность для меня и для тебя. Мы оба носители, Крюк. И мы оба идем к одной цели. Я подумал… может, это судьба. Или Вежа нас специально свела.

Я хмыкнул, откинулся на спинку стула и скрестил руки. Ну да, ну да. Если судьба — это система в голове. Или Вежа. Интересно, очень интересно. Что он хочет? Союз — это понятно, но зачем ему я? Что он скрывает? И почему именно сейчас?

— Ладно, — сказал я, постукивая пальцем по столу. — Допустим, я тебя слушаю. Что ты предлагаешь? И что ты знаешь про Эльдорадо? Выкладывай, парень.

Я сидел, глядя на Филиппа, пока он допивал свой ром, морщась от крепости. В каюта было тихо. Где-то на палубе Стив орал на кого-то из матросов — голос его пробивался сквозь переборки. Филипп поставил кружку на стол, вытер губы и продолжил говорить. Он явно решил идти до конца.

— Когда вчера Вежа сказала про Эльдорадо, про миллион очков и три ранга, я сначала подумал, что это просто очередной крючок. Знаешь, как она любит подкидывать задания, чтобы ты дергался, как рыба на леске. Но потом… потом перед глазами вспыхнуло еще одно сообщение. Мелькнуло и пропало, я едва успел прочитать. Там было что-то вроде: «Заключи союз с другим носителем — награда: семь тысяч очков влияния». Семь тысяч, Крюк! У меня сейчас семьдесят три, до «Эдила» не хватает одиннадцати. Если я получу эти семь, останется всего четыре тысячи — это пара заданий, и я на новом ранге. А с «Эдилом» я смогу… не знаю, что точно, но Вежа обещала настоящую силу.

Я прищурился, постукивая пальцами по столу. Семь тысяч очков за союз. Вежа, значит, не просто подталкивает нас к Эльдорадо, она еще и сводит нас вместе, как двух псов на одной цепи.

— И вот я подумал, — продолжил Филипп, наклоняясь чуть ближе ко мне. — Это не случайность. Ты, я, Эльдорадо, эта награда… Вежа хочет, чтобы мы шли вместе. Я всю ночь ворочался, думал, стоит ли к тебе идти. Ты ведь… ну, ты не из тех, кто легко доверяет. Я это вижу. Но утром решил: будь что будет. Если я с тобой договорюсь, то получу очки, подниму ранг, а там — до Эльдорадо рукой подать. И миллион очков… это же не просто цифры, Крюк. Это… это как вечность, понимаешь? Мы можем стать кем угодно. Сильнее всех на этих морях.

Он замолчал, глядя на меня с какой-то детской непосредственностью. Я откинулся на спинку стула, переваривая его слова. Каюта словно сжалась вокруг нас, воздух стал тяжелее, пропитанный запахом рома. Филипп ждал, а я смотрел на него и думал.

Союз. Семь тысяч очков для него, а для меня что? Я ведь тоже носитель, может, и мне что-то перепадет? Или Вежа играет только с ним?

Первое, что пришло в голову, — выгода. Если он прав, и Вежа хочет нас объединить, то вместе мы и правда можем двигаться быстрее. Я знаю про гроб Дрейка, у меня есть колокол, я капитан этого корабля. А он… он бьет гарпуном в глаз кита за сотню метров, да и ранг «Рив» — это не пустяк. Наверное. Скорость реакции, сказал он. В бою это может пригодиться. Абордажная команда под его началом, если он не врет, станет острее сабли. Плюс его опыт с Вежей — он с ней с детства, знает, как она думает, как дает задания. Это не то, что у меня — я вечно нащупываю ее правила в темноте, как слепой на незнакомой палубе. Может, он и вправду ключ к этой игре.

Но тут же в голове зашевелились сомнения. А если он врет? Если это все — сказка, чтобы втереться ко мне в доверие? Он скрытный, как акула в мутной воде. Может ему Вежа дала задание втереться в доверие? Вчера чуть не полез драться, когда я про Вежу спросил, а теперь вдруг выкладывает все на стол? С чего бы? Может, он хочет подобраться поближе, выведать мои планы, а потом — нож в спину и привет?

Я вспомнил Роджерса. Ли тогда погиб. Доверять — это риск. А с Филиппом риск двойной: он не просто человек, он носитель. Кто знает, что у него в голове?

Я посмотрел на него. Он сидел прямо, нервничал, хотя и старался скрыть это. Молодой, горячий, но не глупый. Это я уже понял.

— Союз… — протянул я. — Допустим, я подумаю. Но ты мне скажи, парень, что я с этого буду иметь? Ты свои очки получишь, ранг поднимешь, а я? Мне Вежа что-то ничего такого не обещала.

Он замялся, отвел взгляд к иллюминатору, где серое утро уже превращалось в день, и пожал плечами.

— Не знаю, — признался он. — У меня только мое сообщение было. Но ты ведь тоже носитель. Ты сам спроси у нее.

Я хмыкнул, покачав головой. Не буду я в присутствии Филиппа общаться с системой.

— Ладно, допустим, я поверю тебе. Но учти, Филипп, если это подстава — ты пожалеешь.

— Я не предам. Клянусь. Мне это нужно не меньше, чем тебе.

Я молчал, глядя на него. Клятва — это слова, а слова на ветру разлетаются, как пепел. Но в голосе его было что-то искреннее. Может, он и вправду хочет того же, что и я? Или это Вежа так ловко нас стравливает, чтобы посмотреть, кто выплывет?

Итак, плюсы: его навыки, его знания, общая цель. Минусы: риск, его скрытность, Марго как неизвестный фактор. И еще эта награда — миллион очков и три ранга. Если мы найдем Эльдорадо вместе, как она это поделит? Или это только для одного носителя?

Я встал, прошелся по каюте. Я остановился у стола, посмотрел на карту, на точку у мыса, где лежал гроб Дрейка, и подумал: а что, если он прав? Что, если Вежа и правда свела нас не просто так? Я повернулся к Филиппу, все еще сидящему с кружкой в руках, и сказал:

— Ладно, парень. Я подумаю. Но пока ты мне вот что скажи: ты готов прямо сейчас доказать, что не врешь? Возьмешь гарпун, выйдешь на палубу и покажешь, как бьешь в бочку за сотню метров? Если попадешь — поговорим дальше. Если нет — извини, но я тебе не поверю. А заодно и абордажников проверим.

Он встал, отодвинув стул.

— Докажу, — улыбнулся Филипп. — Пойдем. Увидишь сам.

Я усмехнулся. Посмотрим, парень, чего ты стоишь. А там решу, нужен мне этот союз или нет.