Доктор Крюк 3

Глава 17

Сын Томаса Блэквуда шпионил за нами. Зачем? Случайность или чей-то приказ? Раскрасневшийся Филипп пыхтел у двери, требуя спуститься и разобраться. Я двинулся к лестнице, заперев на ключ свою комнату.

— Пошли, — бросил я Филиппу. — Но без глупостей.

Он буркнул что-то невнятное, но шагнул следом. Лестница скрипела под сапогами, будто жаловалась на нашу спешку. Внизу таверна поутихла. Матросы храпели, уткнувшись в столы, кружки с ромом валялись неподалеку, а Пит, этот юнга-недоразумение, спал в углу, обнимая рыбью кость, словно трофей. Джек дрых поперек скамьи, одна нога свисала. Я пробрался меж столов, стараясь не наступить на чьи-то пальцы, и взглядом искал того, о ком говорил Филипп.

— Вон он, — шепнул Филипп, ткнув пальцем в дальний угол.

Там, у стены, сидел худой парень, в потрепанном камзоле. Он хлебал ром, но цепкие его глаза шарили по таверне. Увидел нас и замер. Кружка дрогнула в его руке, ром капнул на стол. Я шагнул вперед, но парень оказался шустрым: вскочил, опрокинув стул, и метнулся к двери, будто за ним гналась вся испанская армада.

— Держи его! — рявкнул я, бросаясь следом.

Филипп ринулся за мной, расталкивая пьяных матросов. Один, с бородой в рыбьих крошках, проснулся и заорал про «краба в штанах», пока я перепрыгивал через его ноги. Сын Блэквуда несся к выходу, ловко лавируя меж столов. Но удача его подвела: спящий моряк, раскинувшийся у двери, стал преградой. Блэквуд запнулся о его сапог, полетел вперед, хватаясь за воздух. Я догнал его в два прыжка, схватил за воротник и прижал к стене. Дерево треснуло, парень выдохнул с хрипом.

— Бежать некуда, малец, — сказал я, приставив шпагу к его груди. — Назовись.

Он дергался, но моя хватка была крепкой. Глаза его метались, как у загнанного зверя, но в них мелькнула злость, а не страх. Филипп подскочил, дыша, как кузнечный мех, и ткнул пальцем в парня.

— Это он, Крюк! Сын Блэквуда! Я его рожу запомнил!

— Спокойно, — оборвал я. — Дай ему слово сказать.

Парень сплюнул на пол, но сопротивляться перестал.

— Джон Блэквуд, — выдавил он. — А ты, сталбыть, Крюк? Тот самый, что по Карибам шорох наводит?

— Ошибся малец, торговец я, сахарком приторговываю, — ответил я, не убирая шпаги. — А ты зачем за нами таскаешься? Шпионишь?

Джон скривился, будто проглотил тухлую рыбу. Его взгляд скользнул к Филиппу, и в нем вспыхнула такая ненависть, что я невольно напрягся.

— Спроси своего дружка, — процедил он. — Его отец моего в могилу загнал. Из-за вашей проклятой карты!

Филипп шагнул вперед, сжав кулаки. Я преградил ему путь, упершись ладонью в грудь.

— Стой, — сказал я. — Драку потом устроите. Сначала разберемся.

Таверна начала оживать от устроенного нами шума. Пьяные головы поднимались, кто-то пробормотал: «Чего орете, спать мешаете?» Я понял, что разговор тут продолжать — все равно что орать о золоте на рынке. Надо было увести Джона.

— Наверх, — приказал я, толкнув Джона к лестнице. — И без фокусов, мне лень за тобой бегать, прибью просто.

Он буркнул что-то, но пошел. Филипп плелся следом, бросая на Джона взгляды, будто тот украл его долю рома. Мы поднялись в мою комнату, я запер дверь и указал Джону на стул. Он сел, скрестив руки, и уставился в пол. Я бросил шпагу на кровать, но мушкет оставил под рукой — мало ли.

— Рассказывай, — сказал я, скрестив руки. — Что за карта? И при чем тут отец Филиппа?

Джон поднял глаза. Он заговорил не сразу, будто слова из него тянули канатом.

— Мой отец, Томас Блэквуд, владел частью карты Дрейка, — начал он. — Она досталась ему от Дрейка. Отец хранил ее, как святыню, пока не явился отец этого, — он кивнул на Филиппа, — и не вытряс ее из него.

Филипп дернулся, будто его пнули.

— Врешь! — выпалил он. — Мой отец лорд, а не разбойник! Он честен в своих делах. А твой, видать, сам все пропил!

— Честен? — Джон вскочил, стул зашатался. — Он угрожал отцу! Сказал, что пустит нас по миру, если не отдаст карту! Отец продал ее за гроши, а потом… потом все пошло к черту.

Я поднял руку, останавливая их. Голова и так трещала от вчерашнего рома, а эти двое орали, будто на абордаже.

— Хватит, — сказал я. — Джон, садись. Филипп, уймись. Давай по порядку. Что случилось с твоим отцом?

Джон опустился на стул, но смотрел на Филиппа, будто хотел вцепиться ему в горло. Голос его стал тише, но злость никуда не делась.

— После того как он отдал карту, отец запил. Говорил, что предал семью, что карта была нашим будущим. Он вернулся из Лондона, пытался заработать, но умер через год, в нищете, в какой-то дыре на Барбадосе. А я остался разгребать его долги. — Он перевел взгляд на меня. — А ты, Крюк, теперь с этим павлином таскаешься. А он сын того, кто нас уничтожил.

Филипп открыл было рот, но я бросил на него хмурый взгляд и он замолчал. Джон говорил правду — или то, что считал правдой. Но в его словах было слишком много ненависти, чтобы доверять до конца. Карта Дрейка, опять она. Эта проклятая бумажка тянула за собой смерть за смертью.

— Где твой отец продал карту? — спросил я, присев на край стола. — И кому?

Джон пожал плечами, но глаза его бегали.

— В Лондоне, — сказал он. — Я был мал, я видел лорда с сыном. Деталей не знаю. Это был человек с деньгами, с охраной. Отец сказал, что тот знал про карту больше, чем он сам.

Я нахмурился. Лондон, опять Лондон.

— Ладно, — сказал я. — Ты винишь Филиппа, это ясно. Но зачем за нами следил? Кто тебя нанял?

Джон напрягся, будто я ткнул его ножом.

— Никто, — буркнул он. — Я сам. Слухи о тебе по Карибам ходят, Крюк. О карте, о золоте. Хотел посмотреть, что ты за птица.

— Посмотреть? — я хмыкнул. — А потом сбежал, как заяц. Не ври, Джон. Если работаешь на Кромвеля, лучше скажи сейчас. Я не люблю сюрпризов.

Он вскинул голову, глаза вспыхнули.

— Кромвель? Да я скорее акулам глотку перегрызу, чем на него работать! Я за себя, Крюк. И за отца.

Я смотрел на него, пытаясь понять, врет или нет. Парень был злой, но не глупый. Если он и шпионил, то не для удовольствия.

— Хорошо, — сказал я. — Допустим, верю. Но ты остаешься с нами, пока не разберемся. И без фокусов, Джон. Мои ребята не любят чужаков.

Он вяло кивнул, без особой радости. Филипп, стоя у двери, смотрел на него, будто прикидывал, как зашвырнуть того в окно. Я понимал его — обвинения Джона задели за живое. Но драка сейчас была лишней. Надо было держать их подальше друг от друга, пока я не выясню, что к чему.

— Филипп, — сказал я. — Иди к Моргану, скажи, что у нас гость. Пусть Стив пристроит Джона. А ты, Джон, без фокусов. Утром поговорим.

Филипп буркнул что-то и вышел с Джоном, хлопнув дверью.

Я взял мушкет, проверил спусковой механизм — на всякий случай. Таверна за стеной затихала, только храп Пита доносился, будто кто-то пилил доски. И Филипп вроде дошел до Стива, по крайней мере не слышно было что он прибил Джона.

Сон не шел, хоть я и провалялся до рассвета, глядя в потолок. Интересно, почему Джон так уверен, что отец Филиппа виноват? Я встал, когда за окном посветлело, пора будить этот цирк.

Я вышел в коридор, запер дверь на ключ и спустился в таверну. «Рыжий Кот» выглядел так, будто тут дрались акулы с матросами: столы завалены кружками, на полу — лужи рома и рыбья чешуя. Пит спал под скамьей, прижимая к щеке треску, будто она ему невеста. Я пнул его по сапогу.

— Вставай, юнга, хватит рыбу обнимать!

Пит подскочил, заморгал.

— Капитан? — пробормотал он. — Это я… проверял, свежая ли!

— Буди остальных.

Он засуетился, пнул соседа, который храпел, раскинувшись на двух стульях. Тот заворчал, но поднялся, потирая шею. Я прошел к стойке, где хозяин таверны, красный, как вареный омар, считал монеты. Увидел меня, нахмурился.

— Твои люди вчера чуть стены не разнесли, — проворчал он. — Еще один такой вечер, и я вас на улицу выставлю.

— Не ворчи, — ответил я, бросив ему пару дублонов. — За ром и за тишину. — повернулся к Питу, — Где Морган?

— Наверху.

Я хмыкнул и поднялся к его комнате, постучал. Дверь распахнулась, Морган уставился на меня.

— Чего тебе, Крюк? — проворчал он. — Я только задремал.

— У нас гость, — сказал я. — Джон Блэквуд, сын того самого. Языком трепать не спешит. Присмотри за сундуками, пока я с ним разберусь. И не пей, ты мне трезвый нужен.

— Трезвый? — он скривился. — Это что, ром выливать прикажешь? Ладно, иди, я тут все держу.

Я кивнул и вернулся в зал. Пит уже растолкал команду, и они, пошатываясь, собирались за столом. Рулевой Гарри потягивался, Кит проверял кошель, стащенный вчера, а Джек, канонир, хлебал воду из кружки, морщась, будто это уксус. Я махнул им и пошел за Филиппом. Он ждал у лестницы. Физиономия у него была хмурая, будто его заставили палубу драить.

— Ну что, Крюк? — спросил он. — Допрашивать этого щенка будем?

— Не допрашивать, а говорить, — сказал я. — И держи руки при себе. Он нам живой нужен.

Филипп буркнул что-то, но пошел следом. Мы поднялись в комнату, я отпер дверь. Через пару минут Стив привел Джона, а сам пошел вниз. Глаза Блэквуда сузились, когда он увидел Филиппа.

— Опять ты, — процедил он. — Не можешь без своего павлина обойтись, Крюк?

— Заткнись, — бросил Филипп.

— Оба замолчите, — сказал я. — Джон, у нас мало времени. Я хочу знать про карту. И не виляй, мне твои обиды не интересны.

Он скрестил руки, но заговорил, хоть и с неохотой.

— Я сказал все, что знаю. Отец продал карту в Лондоне. Кому — не говорил. После этого он вернулся, запил и умер. Конец истории.

— Не конец, — сказал я, садясь напротив. — Ты следил за нами. Зачем? И не говори, что просто любопытно.

Джон пожал плечами, но глаза его бегали, будто он прикидывал, как выкрутиться.

— Слухи, — буркнул он. — О тебе, о карте. Я хотел узнать.

— Узнать? — я хмыкнул. — А потом сбежал, как заяц. Не ври, Джон. Кто за тобой стоит?

Он напрягся, но промолчал. Давить бесполезно — парень упрямый. Надо было сменить подход. Я встал, подошел к окну. Улица Барбадоса просыпалась: торговцы орали про сахар, матросы тащили мешки, а где-то вдали маячила верфь, где чинили мой «Морской Ворон». Я повернулся к Джону.

— Вот что, — сказал я. — У меня нет времени на твои игры. Но я могу тебе помочь. Ты же не просто так решил податься к пиратам, раз меня искал. Верно? Кто твой враг? Назови их, и я разберусь. А ты расскажешь все, что знаешь.

Джон посмотрел на меня, будто проверял, не блефую ли. Потом кивнул, будто решался на прыжок в воду.

— Ладно, — сказал он. — Есть один… Хоббс, ростовщик. Отец ему задолжал, и теперь он думает, что я что-то прячу. Следит за мной, шлет своих псов.

— Хоббс, — повторил я, запоминая. — Хорошо. Где тебя найти, если что?

— На рынке, — сказал он. — У телег с дынями, я там каждый день.

— Тогда встретимся там. Не буду я тебя взаперти держать, раз хочешь в мою команду, значит будем искать компромиссы.

Он кивнул, встал, но у двери остановился, бросив взгляд на Филиппа.

— А ты держись от меня подальше, — сказал он. — Твой отец моего сломал, и я это не забыл.

Филипп шагнул к нему, но я схватил его за плечо.

— Уймись, — сказал я. — Пусть идет.

Джон вышел, дверь хлопнула. Филипп выругался, пнул стул.

— Он врет, Крюк! — выпалил он. — Мой отец не угрожал никому! Он купил карту честно, а этот щенок теперь на меня лает!

— Может, и врет, — сказал я. — А может, и нет. Но пока он нам нужен. Иди за ним, но не спались.

Филипп неохотно кивнул и вышел. Я остался в комнате, проверяя мушкет. Хоббс, ростовщик. Еще одна ниточка, за которую можно потянуть. Но что-то подсказывало, что Джон знает больше, чем говорит. Я спустился в таверну, велел Питу готовиться к выходу. Команда оживилась, хотя и выглядела, будто ее через мельницу пропустили.

— Куда идем, капитан? — спросил Пит, потирая шею.

— На рынок, — сказал я. — Дела.

После завтрака и обсуждения с Морганом и Стивом последних событий, мы вышли на улицу, солнце било в глаза, Барбадос шумел. Торговцы орали, где-то пьяный матрос пел про русалку с тремя грудями. Я шел к рынку, держа руку на шпаге. Джон ждал у телег с дынями. Он стоял, нервно оглядываясь, будто ждал, что его вот-вот схватят. Увидел меня, напрягся, но не двинулся.

— Пришел, — сказал он. — А этого павлина где оставил?

— Не твое дело, — ответил я. — Поговорим о Хоббсе. Где его найти?

Джон указал на переулок за рынком.

— Его контора там, — сказал он.

— Не суйся туда без меня. Я разберусь. Покажи, где твой отец жил. Может, там что-то осталось.

Джон кивнул, хоть и без радости. Он повел меня через рынок, мимо телег с фруктами и рыбой, к окраине города. Пальмы бросали тени, воздух пах морем и пылью. Мы остановились у ветхого дома, больше похожего на сарай. Дверь висела на одной петле, окна заколочены. Джон толкнул дверь, и она скрипнула, как старая кляча.

— Здесь он жил, — сказал он. — После Лондона. Ничего не осталось, я проверял. Сам тут не могу находиться, могут с меня душу вытрясти требуя долги отца.

Я вошел, оглядывая комнату. Пусто, только стол да пара стульев, покрытых пылью. На полу валялись битые бутылки. Я прошелся, проверяя половицы — иногда люди прячут вещи под досками. Но ничего. Только паутина да запах плесени. Джон стоял у входа, глядя в сторону.

Я проследил за его взглядом, где среди травы торчал покосившийся крест. Надпись на нем стерлась, но я разобрал «Томас Блэквуд» и даты. Могила выглядела так, будто ее не касались годами.

— Здесь он, — сказал Джон, глядя на крест. — Все, что от него осталось.

Я подошел ближе, присел, разглядывая камень. На краю, почти стертая, виднелась надпись: «В глазах Святого Бернара». Рядом кто-то нацарапал корову с пером в зубах. Я хмыкнул — пьяная шутка, не иначе. Встал, отряхнув пыль с колен.

— Зря пришли, — буркнул он. — Я же сказал, пусто.

— Проверить стоило, — сказал я, выходя. — Ладно, Джон. Сегодня у меня еще пара дел, а завтра займемся твоими проблемам. Так что завтра на рынке, в то же время.

Мы вышли к рынку. Он кивнул и ушел, растворившись в толпе. Я вернулся к таверне, обдумывая его слова. Хоббс, Лондон, карта. Слишком много кусков, и ни один не складывается. Надо было найти этого ростовщика, но сначала — держать Джона на коротком поводке.

Я вернулся в «Рыжий Кот» с пустыми руками, но с головой, полной мыслей. Дом Томаса Блэквуда оказался дырой, где даже крысы не задержались бы, а Джон, похоже, знал больше, чем говорил. Парень был ниточкой к Дрейку и рвать ее сейчас было глупо. Таверна встретила меня запахом рома и рыбы, команда слонялась у столов, будто ждала приказа грабить порт. Пит чистил нож о штаны, а Морган, сидя в углу, точил шпагу.

— Ну что, Крюк? — спросил он, не отрываясь от клинка. — Нашел своего щенка?

— Нашел, — ответил я, садясь рядом. — Но он скользкий, как угорь. Говорит про ростовщика Хоббса, который за ним таскается. Следи за Филиппом — он на Джона зуб точит.

— Филипп? — Морган хмыкнул. — Да он скорее себя зарежет, чем кого другого. Ладно, прослежу.

Пит стоял у стойки, точил нож хозяйской ложкой, пока хозяин, красный, как вареный рак, орал на него, размахивая тряпкой.

— Ты что творишь, щенок? — ревел он. — Это ложка, а не оселок! Верни, или я тебе ее в корму засуну!

Пит, не моргнув, сунул ложку за пояс и выдал:

— Для красоты, хозяин! Капитану стараюсь, вдруг он суп захочет!

Я хмыкнул.

Дверь таверны хлопнула, и ввалился Филипп. Лицо его было красным, будто он пробежал милю под солнцем, а глаза метали искры. Он плюхнулся на скамью напротив, чуть не опрокинув мою кружку, и выдохнул, как загнанный конь.

— Ну? — спросил я. — Что там?

Филипп вытер пот со лба и наклонился ближе, понизив голос, хотя в таверне и так никто не слушал — все были заняты либо ромом, либо руганью.

— Следил я за ним, как ты сказал, — начал он. — Джон болтался по рынку, потом к порту подался. Ни с кем не говорил, Крюк. Ни слова. Только озирался, будто за ним черти гонятся. Дерганый, как юнга перед штормом.

— Может, Хоббс его достает, — сказал я, вспоминая рассказ Джона про ростовщика. — Долги — та еще петля.

Филипп хмыкнул.

— Не думаю. Он не просто боится, Крюк. Он что-то вынюхивает. Я видел, как он у верфи крутился, близ «Принцессы», тьфу, «Ворона». Стоял в тени, смотрел на корабль, будто прикидывал, как на него забраться. А потом ушел, быстро так, будто спохватился.

Я нахмурился. Мысль, что Джон вокруг него шныряет, мне не нравилась. Но Филипп явно видел в этом больше, чем просто любопытство.

— Выкладывай, — сказал я, постукивая пальцами по столу. — Что ты думаешь?

Он сжал кулаки, будто хотел врезать по доскам.

— Этот щенок не так прост, как прикидывается. Говорит, что за себя, что Хоббс его травит, но я ему не верю. Он слишком шустрый, слишком злой. И эта его байка про моего отца… — Филипп осекся, голос дрогнул. — Не знаю, Крюк, но чую, он нас водит за нос. Может, он с кем-то снюхался.

Я прищурился. Филипп пожал плечами, его глаза забегали.

— Не знаю. Но Джон не похож на того, кто просто мстит за отца. Он что-то задумал.

Я откинулся на скамью, обдумывая его слова. Филипп был на взводе, это ясно, но чутье у него было. Джон и правда вел себя странно: то бежать, то говорить, то молчать, как рыба.

Если он крутился у «Ворона», это уже не просто любопытство.

Но на кого он работает?