Доктор Крюк 3

Глава 16

Я толкнул дверь лавки «Стальной Коготь» и та скрипнула. Внутри пахло маслом и чем-то едким. Свет пробивался через мутное окно, освещая полки с оружием: мушкеты торчали, как штыки в строю, шпаги висели на крюках, а пара пистолетов красовалась на столе, будто ждали, когда их возьмут в руки. За прилавком стоял оружейник — жилистый мужик с седой бородой, похожий на того, кто скорее заколет тебя, чем продаст что-то. Он глянул на меня, прищурив один глаз, и выдал:

— Чего надо, моряк? Или ты просто погреться зашел?

— Оружие, — ответил я, шагая к полкам. — Не хлам для портовых крыс, а что-то, с чем можно жить дольше одного боя.

Он хохотнул, будто я шутку отпустил и махнул рукой в сторону товара.

— Выбирай, только не сломай ничего. У меня тут не лавка для любопытных.

Я подошел к мушкетам. Взял один. Ствол длинный, приклад удобный, но спуск тугой, как характер у трезвого боцмана. Прицелился в угол — муха на стене стала мишенью. Представил, как пуля ее размазывает, но мушкет тяжелый. Положил обратно. Второй — полегче, с мягким спуском, но ствол кривой, будто его гнули об колено. Отставил. Третий попался что надо: французский, легкий, ствол ровный, спуск шепчет, как девка в таверне. Приставил, прищурился — муха на окне дрогнула, будто почуяла беду. Полчаса ушло, чтобы найти этот экземпляр, но он стоил того. С таким можно не только пугать, но и попадать.

— Неплохой выбор, — буркнул оружейник, глядя, как я верчу мушкет. — Стреляет лучше, чем ты выглядишь.

— Это еще не все, — сказал я, переходя к шпаги. — Мне бы клинок толковый.

Он ухмыльнулся, показав щербатый зуб, и кивнул на стену с клинками. Я взял первый — тяжелый, с широким лезвием, больше для мясника, чем для фехтовальщика. Взмахнул пару раз — рука устала, будто я бочку рома тащил. Не то. Второй — тонкий, с кривой гардой, но острие тупое, словно им рыбу чистили, а не врагов кололи. Третий — легкий, с гравировкой на гарде: волны и завитки, будто мастер решил похвастаться. Сделал выпад — клинок свистнул. Крутанул кистью, ткнул в воздух, проверил баланс. Час прошел, пока я перебирал железо, но эта шпага легла в руку, как старый друг, с которым не хочется расставаться.

— Ну что, выбрал? — оружейник подался вперед, потирая ладони. — Мушкет — пятьдесят дублонов, шпага — двадцать. И не благодари, я сам в восторге от своей щедрости.

— Щедрости? — я поднял бровь, положив оружие на прилавок. — Да за такие деньги я могу корабль купить. С экипажем. И ромом в трюме.

Он заржал, хлопнув о столешницу.

— Корабль? Ну, бери этот мушкет, он хоть стреляет, а не тонет. Сорок за него, и пятнадцать за шпагу. Последнее слово.

— Тридцать пять и десять, — сказал я, глядя ему в глаза. — Или я уйду, а ты будешь дальше пугать мух своим товаром.

Он пожевал бороду, потом ткнул пальцем в мою сторону.

— Ладно, морская душа, бери за сорок пять разом. И чтоб я тебя больше не видел, пока не разбогатеешь.

— По рукам, — ответил я, выкладывая монеты. — Но если мушкет даст осечку, я вернусь. С пушкой.

Он хмыкнул, сгреб деньги, а я уже собрался забрать покупки, но остановился. В голове мелькнула мысль — блажь старого доктора. Хочу набор медицинских инструментов. Не для пиратских потрохов, конечно, а для себя — аккуратные ножи, пинцеты, иглы, чтобы резать и шить с умом, а не как мясник на кухне.

— Слушай, — начал я, глядя на оружейника. — А нет ли у тебя чего потоньше? Наборчик такой, для доктора. Скальпели, щипцы, все по уму.

Он уставился на меня, будто я попросил его спеть арию в таверне. Потом почесал бороду и фыркнул.

— Ты что, собрался кишки резать вместо глоток? У меня тут оружие, а не аптека. Скальпели он хочет! Это тебе не кузня, а я не лекарь.

— Да не кипятись, — сказал я, ухмыляясь. — Просто спросил. Думал, вдруг у тебя завалялось что-то острое, кроме языка.

— Острое у меня только для боя, — отрезал он, но задумался. — Хотя… Если тебе так приспичило, иди к местному кузнецу-ювелиру, зовут его Пьер. Француз, руки золотые, делает всякое мелкое да хитрое. Он тебе и скальпель выкует, и иголку протянет, хоть вышивай, хоть шей. Только дорого возьмет, сразу предупреждаю.

— Где его искать?

— У рынка, за углом от «Рыжего Кота». Лавка с вывеской — кольцо с ножом. Не перепутаешь, — он махнул рукой куда-то в сторону порта. — Но скажи ему, что от меня, а то он с чужаками неохотно дело имеет.

— Спасибо за совет, — бросил я, прикидывая, стоит ли тратить время на этого Пьера. — Может, зайду, если ром не отвлечет.

— Да уж зайди, — хохотнул он. — А то будешь резать врагов шпагой, а шить их мушкетом. Доктор, называется!

Я усмехнулся. Идея с инструментами хорошая. Не то чтобы я собирался кого-то лечить — пираты сами себе лекари, с ромом да ножом, — но иметь набор под рукой, выкованный с ювелирной точностью, было бы приятно. Старая привычка врача, от которой не избавишься, даже среди этого сброда. Забрал мушкет и шпагу, пристегнул к поясу. Вес оружия успокаивал. Мушкет — для дальних дел, где пуля решает спор, шпага — для ближних, где клинок быстрее слов. Крюк, правда, был лишним.

Оружейник проводил меня взглядом, будто ждал, что я вернусь с новой прихотью. Я шагнул к двери, и тут перед глазами выскочило уведомление системы:

«Скрытое задание выполнено: 'Вооруженный до зубов»

Награда: пятьсот очков влияния.

Поздравляем! Теперь вы угроза на двух ногах'.

Я замер у порога. Задание? Да я просто хотел не сдохнуть в следующей заварушке, а эта железяка уже раздает медали. Логично, если вдуматься: вооружился по уму, значит, готов к игре. Пятьсот очков — не миллион, конечно.

— Чего застыл? Дверь закрой, а то мухи налетят!

— Ну и пусть, — бросил я через плечо. — Может покусают и ты добрее торговать начнешь.

Он хохотнул, а я вышел на улицу. Барбадос встретил шумом: торговцы орали про сахар и рыбу, матросы тащили мешки, шлюхи цеплялись к пьяницам. Свернул в переулок, проверяя, не увязался ли кто. Двое с холодными глазами мелькнули на углу, но пропали. Люди Кромвеля? Или местные шакалы? Не важно. Теперь я вооружен, и это греет душу лучше рома. Мушкет и шпага били по бедру — приятный вес.

Оружейник подсказал где искать кузнеца-ювелира и я решил глянуть, что это за тип. Его лавка пряталась за углом от «Рыжего Кота» — вывеска с кольцом и ножом, не перепутаешь. Пробрался через рынок, отмахиваясь от торговок с корзинами и пьяных моряков, пока не дошел. Дверь закрыта, на ней записка: «Ушел по делам, вернусь, когда вернусь».

Француз, мать его. Руки золотые, а расписание, видать, как у куртизанок в порту — никакого. Постучал для приличия, но тишина. Сплюнул и решил — зайду позже.

Пошел к «Морскому Ворону». Корабль стоял у верфи, мастера все еще стучали по бортам, обшивая железом. Мрачный, крепкий — мой стиль, хоть и стоил пять тысяч дублонов. Команда слонялась рядом, кто-то точил нож о камень, кто-то хлебал ром из фляги. Пора было их встряхнуть, а то эти бездельники скоро начнут якорь в карты проигрывать.

— Эй, морские крысы! — крикнул я, шагая к ним. — Хватит пузо чесать, идем в таверну. Празднуем!

Морган обернулся, держа кружку, глаза блестели, как у акулы перед укусом.

— Праздновать? А я думал, ты нас опять красить заставишь, Крюк.

— Краска кончилась, ты все на себя истратил, — ответил я, подходя. — Теперь только ром и веселье. Шевелитесь, пока я не передумал.

Команда зашумела и через полчаса мы ввалились в «Рыжий Кот». Матросы орали песни, кружки звенели, шлюхи в ярких тряпках хихикали. Мы заняли стол в углу, Морган хлопнул по доскам, требуя рома, а я сел во главе, глядя, как эти олухи начинают отрываться. Бочка рома приплыла быстро, еда — жареная рыба и хлеб — тоже не задержалась. Я отхлебнул из кружки, чувствуя, как тепло растекается по горлу.

— За Крюка! — заорал Сэм, чуть не пролив ром на штаны. — Это он нас вытащил из заварухи под Портобелло!

— Точно, — подхватил Пит, размахивая руками, как ветряк. — Я думал, мы сгинем, а Крюк такой, — и тут он спотыкается о стул и шлепается лицом в миску с рыбой.

Рыба разлетелась, одна треска плюхнулась Моргану на колени. Тот схватил ее и замахнулся на Пита.

— Ты мне теперь рыбой в штанах вонять будешь, щенок? Сначала краска, потом рыба! Нечего в меня все швырять, олухи!

Команда загоготала, я чуть ромом не поперхнулся. Пит вылез из-под стола, весь в крошках, и выдал:

— Это я проверял, свежая ли! Для капитана старался! Вдруг отрава?

— Свежая, — подтвердил я. — Только теперь ты сам как селедка.

Морган, глядя на этот цирк, плеснул еще рома и ткнул кружкой в мою сторону.

— За побег, Крюк! Ты чертовски везучий гад!

— Гад с золотом — поправил я, поднимая кружку.

Ром лился, голоса орали громче. Кит решил похвастаться — подошел к пьяному матросу за соседним столом, отвлек его байкой про русалку с тремя грудями, а сам стащил кошель. Вернулся, потряс добычей и выдал:

— Вот как надо праздновать, Крюк! Ром бесплатный — самый сладкий!

— Ну-ну, — сказал я, пряча ухмылку. — Только не попадись, а то будешь праздновать с акулами.

Он хмыкнул, а команда снова заржала. Джек, хлебнув ром, вскочил и заорал:

— А помните, как я гарпуном бочку пробил? И оно чуть за борт не ушло!

— Врешь, — буркнул Стив, вытирая руки о штаны. — Ты и в рыбу не попадешь, если она не пьяная.

— Зато пьяный я — король гарпунов! — отрезал Джек и швырнул пустую кружку в стену. Та разлетелась, а хозяин таверны высунулся из-за стойки, красный, как вареный рак.

— Эй, вы, черти морские! Платить будете или зубы считать?

— Платить, — крикнул я, швырнув монету через зал. — Только ром тащи еще, а то мои ребята стены разнесут!

Хозяин поймал монету, буркнул что-то нелицеприятное про пиратов и ушел. Ром полился дальше. А я смотрел на этот дурдом. Они веселились, вспоминая, как мы обставили Роджерса. Ром грел, шум таверны убаюкивал.

Праздник затянулся за полночь. Пит уснул под столом, обнимая рыбью голову и бормоча про сокровища, Сэм танцевал с куртизанкой, наступая ей на юбку, пока та не шлепнула его по башке, а Кит стащил еще пару монет, пока хозяин отвлекся. Морган, уже шатаясь, хлопнул меня по плечу.

— Крюк, снимаем комнаты наверху. Корабль чинят, спать там нельзя. И сундуки твои с золотом я с Стивом туда перетащил.

— Сундуки? — переспросил я, прищурившись. — Если хоть монета пропадет, я тебя за борт привяжу.

— Так закрыто же. Не пропадет, — буркнул он, икая. — Стив их охраняет, как собака кость.

Я встал, бросил горсть монет на стол.

— Ладно, ночуем тут. Только следи, чтобы эти клоуны до утра дожили.

— Доживут, — ответил он, допивая ром. — А ты куда?

— В комнату, — бросил я, шагая к лестнице. — Спать на суше. Наконец-то.

Он хмыкнул, а я поднялся наверх. Гостиница при таверне пахла старым деревом. Команда ввалилась следом, таща свои пожитки. Морган и Стив затащили сундуки — мои двести с лишним тысяч дублонов и долю команды — в мою комнату, поставили у стены. Я проверил замки, убедился, что все на месте.

Пьяные голоса команды все еще доносились сквозь пол, но уже приглушенно, как шум прибоя за бортом. Корабль чинят, так что ночевка здесь — не прихоть, а необходимость. Снова проверил замки на сундуках, потянул за крышку — держат крепко. Успокоившись, бросил мушкет и шпагу у стены, скинул сапоги и плюхнулся на кровать. Матрас скрипнул, будто жаловался на мой вес. Усталость навалилась после тавернского цирка, но спать не тянуло. В голове крутилось слишком много всего — Кромвель, золото. И книжица Дрейка, которая жгла карман.

Я достал ее, маленький кожаный сверток, потертый временем. Свеча на столе мигала, пока я раскрывал страницы. Резкий, торопливый почерк Дрейка, будто он писал под штормом. Перечитал знакомые строчки: «река, что течет на закате», «камень, что смотрит в небо». Загадки, от которых голова трещит, а толку ноль. Но последняя страница цепляла сильнее всего. Там, после слова «Барбадос», кривыми буквами было выведено: «Ищи там, Крюк».

Я уставился на эти слова.

И все же, какого черта? Дрейк умер сто лет назад, а я тут сижу, из 2025-го в 1657-м, и он мне, будто старому корешу, записки оставляет. Это что, шутка? Или я свихнулся?

Провел пальцем по строчке, проверяя, не мерещится ли. Буквы настоящие, чернила выцвели, но читаются. «Ищи там, Крюк». Прямо по имени. Дрейк не мог знать меня. Или мог? Может, эта нейросеть, что живет у меня в голове, не просто игрушка из 2025-го? Может, она тянет ниточки дальше, чем я думаю? Вежа дала мне вторую жизнь, омолодила, сует очки влияния за каждый чих — вооружился, пятьсот очков. А если она связана с Дрейком? Если это ее игра?

— Вежа, — позвал я вполголоса, глядя в потолок. — Ты тут замешана, железная девица? Это твоя шутка с книжицей?

Тишина. Ни звука. Молчит, как рыба на песке. Значит, не хочет говорить. Или не может? Я фыркнул, откинулся на подушку. Ладно, пусть молчит. Но мысль засела крепко: Дрейк, Вежа, Эльдорадо — все это слишком странно, чтобы быть случайностью. Перевернул книжицу, потряс, надеясь, что выпадет еще какая подсказка. Ничего.

Если Дрейк знал обо мне, то что он знал еще? И зачем мне это оставил? Золото? Силу? Или ловушку, в которую я сам лезу?

Снизу донесся вопль — кажется, Пит опять что-то уронил и Сэм орал, что прибьет его рыбой. Я ухмыльнулся.

Барбадос — ключ, это ясно. Но что искать? Дрейк писал про реку и камень, а тут одни пальмы да песок. Может, он спрятал что-то на острове, а я должен разгадать его ребус? Или это просто бред, а я сам себя накручиваю?

Я взял книжицу снова, перечитал последнюю страницу.

«Ищи там, Крюк».

Прямо приказ. От этого становилось не по себе, будто кто-то смотрит из-за плеча. Я даже обернулся — никого, только сундуки в углу да тени от свечи. Фыркнул, отгоняя дурь. Дрейк мертв, а я живой. Но если он знал, что я приду, то, может, знал и про Кромвеля? Про пиратов, которые идут по моему следу? Или про Вежу, играющую со мной?

— Да что ты вообще хотел, старый пес? — пробормотал я, глядя на книжицу. — Золото мне суешь или петлю на шею?

Ответа не было, конечно. Положил ее обратно, потер лицо руками. Надо спать. Завтра вернусь к Пьеру, если этот француз соизволит явиться. А пока — пусть Дрейк сам разбирается со своими загадками где-нибудь в аду.

Я провалился в тяжелый и мутный сон. Золотые города мелькали перед глазами, тени с саблями гнались за мной, а голос Дрейка шептал из темноты: «Ищи там, Крюк». Сквозь этот бардак пробивался храп команды — Пит с Сэмом устроили дуэт, от которого стены гостиницы при «Рыжем Коте» дрожали.

Но тут все оборвал резкий стук в дверь. Глаза распахнулись, рука метнулась к шпаге у кровати. Свеча догорела наполовину, за дверью кто-то пыхтел, как загнанный бык.

— Крюк, открой, — раздался хриплый голос Филиппа.

Я встал, босые ноги шлепнули по холодным доскам. Шпагу взял с собой — мало ли, что этот дворянчик притащил посреди ночи. Отодвинул засов, распахнул дверь. Раскрасневшийся Филипп ввалился в комнату. Коридор за его спиной тонул в темноте, только храп команды доносился из соседних комнат.

— Ты чего? Спать надо по ночам, — буркнул я, отступая к кровати.

— Крюк, дело серьезное. Я спросить хочу. Почему мы на Барбадосе?

Я нахмурился, опуская шпагу, но не выпуская ее из руки. Филипп не из тех, кто ломится с пустяками. Но этот вопрос — про Барбадос — застал меня врасплох. Сел на край кровати, глядя на него.

— А тебе зачем? Ром из головы не выветрился?

— Да не в роме дело, — он потер шею, шагнул к столу, где лежала книжица. — Ты нас сюда притащил. Но что дальше? Ты молчишь, как рыба, а я понять хочу. Это из-за Дрейка же?

— Дрейк — часть этого дела, — ответил я, выбирая слова. — Барбадос — место, где ниточки сходятся. Но тебе не надо думать об этом.

— Ниточки, — он хмыкнул, глядя на меня сверху вниз. — А если эти ниточки нас в петлю затянут? Ты уверен, что Барбадос — не ловушка?

— Уверен, что сижу тут с золотом, а не в трюме у Кромвеля, — отрезал я, вставая. — А ловушка или нет — узнаем, когда она щелкнет. Хватит гадать, Филипп. Что ты хотел?

Он замялся. Шагнул к сундукам, постоял, глядя на них, потом повернулся ко мне. Глаза его сузились.

— Ладно, Крюк, не хочешь про Барбадос говорить — твое дело. Но я кое-что видел в таверне. И это тебе точно не понравится.

— Ну, выкладывай, — буркнул я. — Что видел? Шпионов Кромвеля?

— Хуже, — он сделал паузу, глядя мне в глаза. — Сын Томаса Блэквуда. Сидел в углу, пялился на меня.

Я замер, будто мне в грудь гарпун воткнули. Томас Блэквуд. Тот самый, у которого была часть карты Дрейка. Он продал ее семье Филиппа за долги, когда тот был еще сопляком. Сын Блэквуда здесь, на Барбадосе, следил за нами в таверне? Это не просто совпадение. Знает ли он про карту? Про золото? Или про то, что я иду по следам Дрейка?