Стратегия 10 Дипломатия фронтира

Глава 5 Неладно что-то у гринго

Everybody knew about that legend, and a lot of people believed it.

«Canyon Del Oro»

«The Lost Adams»

And then for a while there back in 1874, they called it…

«Mackenna’s Gold».

Конечно, все вы это помните, чай, знаменитый фильм смотрели… «Золото Маккенны» — с детства одна из моих любимых кинолент, я её буквально по кадрам изучил. Как и одноимённую книгу, что в оригинале, что в разных переводах. Она, кстати, гораздо интересней фильма.

Разобрался во всех тонкостях и деталях сюжетов, потому что на бумаге и экране они разные, только что на месте съёмок в Аризоне так и не побывал, только со стороны Мексики к границе подбирался… Хочется знать, а здесь есть своя Аризонщина?

Что ж, вот и посмотрим.

Всё, не нужен нам берег турецкий, поехали-ка мы в Америку! Первые километры трассы, которая официально называется Турецкий Тракт, уже остались за спиной. Стамбульские пограничники без озабоченности, но с некоторым удивлением сообщили, что с американской стороны сегодня не прибыл фермер-молочник. Достаточных угодий для разведения крупного рогатого скота у турок нет, чем не преминули воспользоваться предприимчивые фермеры соседей…

Стамбул дипмиссия покидала с чувством хорошо выполненной работы.

Во всяком случае, в рамках доступных возможностей, накопленного умения и опыта. Первый раз непростая экспедиция вышла из режима триллера. Мы занялись ровно тем делом, ради которого Сотников нас, собственно, и направил так далеко на восток — не ручкаться и демонстрировать флаг чисто ради обозначения присутствия страны на Платформе-5, и не для формального знакомства с власть имущими, а для создания практических выгод и преференций для экономики и политики России и Русского Союза.

Конечно, кое-что вышло коряво, как без этого… Ничего, безжалостные реалии дипломатической работы заставят, научимся.

Селезнёва, конечно, молодец.

На аудиенцию она отправилась в летнем, и потому лишь частично деловом брючном костюме, но с корректно закрытыми руками и с тончайшим, почти прозрачным шёлковым платком на голове, пусть и символически, но всё-таки прикрывающим её волосы. Это демонстративный знак уважения мусульманских традиций европейского, в общем-то, общества вкупе с подчёркнутой суверенностью представителя великой Державы. Умеет Екатерина свет Матвеевна, есть у неё школа, учили.

Сегодня она романтическая русалка, ожидающая на речном берегу удравшего от забот шального матроса, а завтра — чопорная Екатерина свет Матвеевна… Здесь примет образ отстранённой от суеты эстетки Катрин с кистью в руке, к которой без «Суриковки» за плечами и подходить страшно, а уже через час пред тобой с открытым ртом предстанет сельская простушка с вещевого рынка, которую хочется всему научить, а заодно и вывалить ей всю свою биографию.

К восточному султану Екатерина Матвеевна зайдет в подобающем наряде и с подобающей лексикой, а перед строем морпехов предстанет сексуальной валькирией, призвав их на разгром врага. Действуя от условий задачи, среды, окружения, Селезнёва умеет быть строгим начальником либо развязной оторвой из Марселя или Питера. Как боец она себя тоже проявила, кстати. Оружия не боится, воевать готова.

Ну, так и результаты налицо.

Глядя на неё, я невольно вспоминал диаметрально противоположные типажи нарочито феминистических дамочек из числа лидеров американской и европейской внешней политики. Плохо образованных и невоспитанных, бесцеремонных до изумления, навязчиво поучающих всех встречных в том, чего сами не знают, потому как этого и не существует.

На официальной встрече эти люди запросто могут сидеть, положив ногу на ногу, хихикать и озираться, вбрасывая в пространство акустический мусор, идиотские остроты и бессвязный набор диких идей. Причём проделывая всё это с полной убеждённостью в своей правоте и без допуска какой-либо дискуссии.

Мало того, продолжительный негативный кадровый отбор послушных глобалистских кукол, висящих на ниточках в руках финансовых воротил, привёл к тому, что в массе они оказались глуповаты в базисе. И политическое хамство, как инструмент. Упрямо продолжая гнуть свою линию «я поставлю вас на место и сразу покажу, кто есть кто», она топорно отстаивала мифические «убеждения», руководствуясь соображениями из серии «я великая, мне можно» просто потому, что пославшая её страна или структура и не собиралась заниматься дипломатией.

В своих действиях такие «дипломатки» и ей подобные «дипломаты» занимались настоящим убийством классической дипломатии, придуманной и отшлифованной тысячелетней практикой для поиска компромисса и сохранения взаимоуважения. И вот этого они не понимали категорически.

И речь не о том, что женщины не могут стать премьерами и президентами. Ещё как могут! Речь идет о предопределённом «борцовском подходе» к важному и весьма щепетильному делу международных отношений. Не стоит забывать, что феминизм в основе своей содержит публичный протест и борьбу.

Заняв не в уровень высокие посты, эти не готовые морально и интеллектуально политические феминистки не вырастают в государственников, как должно, а парадоксальным образом отступают на низшую ступень медийного протеста, воспринимая представившиеся возможности, как стимул к продолжению старой доброй борьбы на митингах и в пикетах. Соответственно, их статусные поступки ведут не к созиданию, а именно к борьбе, и чаще всего «против», а не «за». По-другому эти люди попросту не умеют.

Именно поэтому от каждой из таких чиновниц в любой момент можно ожидать полного и — что особенно важно — сознательного пренебрежения всеми установленными правилами приличия, потому что они всегда против чего-то. В глобальном смысле это сильно портило жизнь целым странам и международным организациям, которые они представляли.

В конечном итоге они всё-таки добирались до кабинетов руководителей по-настоящему суверенных и сильных держав, которые уже были осведомлены о негодной репутации и слабых кондициях новоявленных «дипломатов хамства» и попросту не принимали их — ни фактически, ни в расчёт. Такие страны и лидеры начали общаться и решать вопросы исключительно между собой. Собственно, так Европу собственные чиновники и выпилили из ключевых политических процессов.

Нет, братцы, дипломатия это сила, правила её вырабатывались тысячелетиями и пренебрегать ими нельзя. Что мы и делаем.

Перед отъездом вместе с Екатериной составили последнюю «турецкую депешу», содержавшую два крайне важных предложения руководству.

После того, как за шикарным ужином в честь начала славных дел руководитель судоремонтного предприятия Барыш Аталай, вслед за капитаном «Керкиры», изъявил горячее желание отправить своего отпрыска на обучение в РГУ, стало понятно, что тема приобртает системный характер. А значит, и решать её нужно системно.

Образование штука политически особая, взаимовлияний в этом деле гораздо больше, чем, например, в нашем имперском здравоохранении. Зенгер постоянно выделяет гуманитарные квоты для иностранцев, но социальное вспомоществование не даёт того пропагандистского эффекта, как и не создаёт факторов долгоиграющей мягкой силы.

Ведь все выпускники, качественно отучившись в определённой культурной среде, адаптировавшись к российским реалиям и выучив русский язык, при возвращении на родину после смены поколений, а то и раньше, будут занимать серьёзные государственные посты и коммерческие должности. Становясь при этом не просто симпатантами, а зачастую невольными агентами влияния.

Однако никаких бесплатных или льготных образовательных квот для иностранцев в РГУ и других заведениях в России не предусмотрено, это ошибка, которую нужно срочно исправлять.

Полные курсы обучения стоят очень дорого, но нужно ли нам, чтобы обучались на них исключительно дети флибустьеров, набобов и самых влиятельных людей разных анклавов Платформы-5? Обучение иностранцев это ещё и кузница заранее присмотренных, отобранных и приглашённых кадров для обучающей стороны. Это не только потенциальный, но и программируемый приток умных мозгов и умелых рук.

Впрочем, мои более глубокие измышления станут попыткой натянуть сову своего куцего опыта слишком молодого руководителя на Земле на глобус «платформенной» зрелости. Но если для столь существенных изменений в образовательной сфере требовались не дилетантские советы, а политическая воля Главного и планомерная организационно-методическая работа Минобра, то связанная, в том числе, и с этими новациями реформа дипломатической службы явно назрела.

Дело в том, что переходя к дипломатическим отношениям с соседями, Сотникову, как выясняется, явно не стоило сразу начинать с организации, где ни попадя посольств. И тут нет ничьей вины, просто никто не представлял себе реального положения дел, сил и статусов. Собственно, только с развитием дипломатической службы реальная картина и начала проясняться, чего уж там…

Для начала вполне хватило бы консульств для решения практических вопросов или миссий во главе с посланниками. В истории России XIX века посольства во главе с послами имелись только в самых важных, сильных и влиятельных странах, а в остальных — миссии во главе с посланником.

Вот что делает русское посольство в Дели? Организовали его исходя из прошлого опыта, авансом, дескать, огромная страна с наибольшим населением, ну как же… Но здесь подобные звания нужно зарабатывать заново.

Китай! И там торопиться не стоит. Много ли людей на оставленной нами планете слышали о швейцарском городке по имени Базель? Риторический вопрос. Здесь же Базель — крупный узловой центр с развитой логистикой, промышленностью и торговлей и с крепкими вооружёнными силами.

Посольство из Дели нужно срочно переносить в Шанхай, где вскоре возникнет важный логистический узел и миграционный перевалочный пункт, там вообще хорошо бы транзитное общежитие предусмотреть…

Вместе с абитуриентами из разных стран поедут их взволнованные родители. Неизбежен и обратный поток отчисленных, возрастёт количество огорчённых провалом залётчиков, заливающих горе в кабаках, только успевай вытаскивать из околоточной. Кстати, на каникулы студенты тоже поедут через Шанхай… Валерий Валерьевич Стогов не справится с такой нагрузкой даже при полной поддержке своей энергичной супруги.

Не стоит забывать, что уже сейчас через Шанхай идёт казусная доставка техники из Манилы, а значит, в этот город всё чаще и чаще будут приезжать командировочные из числа технарей и коммерсантов. А с развитием русско-турецких экономических связей там хоть свой грузовой район на реке ставь!

Ну, и причём тут сонный Нью-Дели, в котором вряд ли найдётся хотя бы один русский турист?

Маниле вполне хватит консульства, а вот в крошечной Канберре с её хорошими перспективами развития обязательно нужно иметь хотя бы минимальное представительство, уж больно далеко она расположена от больших городов.

Посовещавшись, мы пришли к выводу, что нет необходимости восстанавливать посольство в Стамбуле, во всяком случае, в текущей ситуации. Селезнёвой удалось установить доверительный, и уже потому незаменимый контакт с турецким руководством, заработана репутация.

Что и как сложится в Америке, не ясно. Что если там образуются два государства? Решили, что пока что Екатерина Матвеевна будет курировать работу в двух анклавах, в конце концов, и я уже могу на что-то пригодиться. В оперативной работе. В общем, умяли мы все эти мысли в зашифрованном виде в толстый конверт, запечатали его сургучом с тесьмой и отвезли на КПП.

Да, братцы, цивилизация это почта, образование и автомат Калашникова.

Бернадино едет отдельно, вольным ковбоем — у нас теперь настоящий конвой. Попыталась, было, Катя рассказать ему про дорожную пыль, которую потом замучишься выбивать из одежды, да куда там… Хорошо, хоть защитный шлем оболтуса заставила надеть. Обретя собственный байк, сынуля стал абсолютно счастливым человеком, тем более, что гитару мы в Стамбуле всё-таки купили.

Искомый «Гибсон» в музыкальной лавке не нашёлся, хотя ассортимент музыкального магазина поразил меня до глубины души — полтора десятка гитар, и все от именитых брендов! Кто же это так расщедриться на канальные квоты? Моё недоумение развеял хозяин-алавит, честно рассказавший, что все электрогитары собраны уже здесь. Каналом он доставляет лишь фурнитуру, струны, датчики и грифы, фирменные и обезличенные из печёного клёна. Корпуса изготавливаются в его же мастерской из местного материала, потому что благородное дерево в местных лесах имеется. Ну, а дальше дело техники.

Если с электрогитарами такой фокус проходит, то акустику на коленке не соберешь; все акустические гитары «родные», фирменные, земного происхождения. Осмотрев и опробовав наличные модели, я остановил свой выбор на акустической Hofner President, легендарном инструменте, приобретённом Джорджем Харрисоном в 1958 году и ставшим, по собственному признанию, его первой настоящей гитарой. «Президент» имел f-образные отверстия-эфы, вырез на корпусе для доступа к нижним ладам, как у немецкого «гибсона» тех лет, «компенсаторный» струнодержатель и отделку «санбёрст». Гитара обслужена, мензура отстроена, лады отполированы, анкер работает, струны лежат низко — бери и играй!

Следом, по совету хозяина лавки был приобретён звукосниматель, который можно будет прикрепить к неку — нижней части грифа в тот славный день, когда вблизи появится первый усилитель.

— На новой планете должны появляться новые «битлз», так что дерзайте, молодые люди, весь мир лежит перед вами! — напутствовал нас старый алавит, бережно упаковывая битловскую гитару с документами в фирменный жёсткий кейс.

Как не послушаться такого мужчину…

Уже первые километры дороги на Форт-Уингейт стали очередным подтверждением моей давней догадки: при перемещении очередного народа на Платформу-5 Смотрящие частенько учитывают особенности исходной среды обитания.

Так, русским была предоставлена полноводная река с лесистым левым берегом и чернозёмным правым, Берлин, как и французов, поместили в натуральные медвежьи чащобы древней Европы, а египтянам и эфиопам достались оазисы посреди песков и саванн.

Для швейцарцев кураторы вообще соорудили практически идеальную копию в альпийской долине… Англичан поделом забросили на удалённый остров. Говорят, что китайцам несколько не повезло с климатом, хотя я там не бывал, не скажу… Может, у них там сплошная Внутренняя Монголия и Маньчжурия? И конкретно не повезло евреям, да что ж такое-то?

Впереди лежали Ничейные земли, странный феномен — пока что никого не интересующая территория. И так будет продолжаться до тех пор, пока население анклавов не увеличится настолько, чтобы начать обживать всё более далекие пространства, пока захваченные земли не соприкоснуться в линиях настоящих государственных границ…

Это частое явление, мало кто хочет выносить пограничные посты слишком далеко от городов и крупных поселений — теряется смысл оперативного реагирования, маневренная группа просто не успеет доехать.

В принципе, изучив обстоятельные записки погибшего русского посла, я был готов увидеть именно такую картину. Местность, по которой двигался наш маленький конвой, вполне тянула на звание Новой Аризонщины.

Разве что пока не видать характерных силуэтов отдельно стоящих высоченных скал, выжженной солнцем пустыни здесь поменьше, а лесов побольше. В том числе и с правой, пустынной стороны, где, казалось бы, на сотню миль вообще не должно быть настоящих сосен, из каменистых обнажений поднимались тёмные, длинноиглые хвойные деревья с сочной светло-коричневой корой и прямыми стволами — настоящие горные сосны. Прямо чудо!

В этих невысоких, но весьма разнообразных каменных зубах и больших валунах, в зарослях кактусов, юкки славной — испанского меча, мескита, в крохотных заплатках низкорослых, приземистых деревьев и гром-травы чувствовалась большая щедрость воображения матушки-природы.

Екатерина мечтательно щурилась и что-то непрерывно мурлыкала, высунув локоть в окно. Я мельком посмотрел на неё при столь выгодном ракурсе да при ярком солнечном освещении и вдруг впервые заметил форелевый цвет её глаз и россыпь веснушек на маленьком носике и загорелых щеках.

Ёлки, моя начальница конопатая! Прелестно, прелестно! Только бы не проболтаться.

Дино, как выяснилось, категорически не способен ехать в колонне. То в сторону вильнёт, желая что-то рассмотреть, то рванёт вперед, торопясь первым разведать местность и тут же доложить.

Он же первым въехал и в неглубокое ущелье, которое мне немедленно захотелось назвать каньоном. Турецкий Тракт потянулся вдоль типичного, как мне представлялось, аризонского ручья — чистого и ясного, порождающего по пути к равнине карликовые водопады и омуты, а порой и вовсе пропадавшего с глаз, чтобы устремляться к цели сквозь слепые пески.

На стенах и пологих склонах каньона было полно зелени, в которой, как указано в натуралистских записках Полосова, живут красивые лисьи белки, серые и черные, осторожные, и в то же время любопытные создания. Их изредка можно было заметить среди высоких желтых сосен. Высота этих деревьев и испанский мох, густо покрывающий их верхушки, делали их самым безопасным убежищем, где зверьки могли укрыться от преследователя.

На крутом повороте дороги конвой буквально наткнулся на пятиметровый водопад со вспененной зелёной водой — внизу дрожал под ударами потока небольшой гравитационный водоём — прелестное озерцо, из которого извилистой змейкой ручей убегал дальше. Его чистая вода орошала стометровую полосу мягкой травы, кое-где покрытой мелкими камешками, скатившихся со стен каньона, поросших взламывающими его жёсткими сосенками, мадроне, карликовым дубом и местным грецким орехом.

Невообразимой красоты место!

Пш-ш…

— Останавливаемся, привал! — решительно сообщил я по рации. — В этом краю наверняка есть сотня каньонов, полных самородков и золотого песка, а рассказы об утраченных сокровищах роятся в воздухе Додж-Сити, как мухи! Ребята, мы просто обязаны здесь искупаться!

— Думаешь, к коже прилипнет? — ехидно осведомилась Екатерина.

Я лишь широко улыбнулся и глубоко вздохнул, окидывая мечтательным взором дрожащее марево полуденного зноя…

— Думаю.

— Падре! Там уже виден Форт-Уингейт! — громко объявил adottato, с заносом останавливаясь возле открытой водительской двери.

Так, значит, на этот раз он махнул рукой не зря.

— Но это не блокгауз!

— Поясни.

— Там настоящая крепость из брёвен, со сторожевой башней и заострённой изгородью!

— С частоколом? Большая?

— Нет же, совсем маленькая, башня всего одна. Флаг на длинном шесте висит. Людей не видно. А рядом что-то дымиться! Какой-то старый сарай!

— Всё не слава богу… — пробурчала Селезнёва. — Похоже, мы приносим местным несчастья.

— Но ведь нам всё равно придётся пробираться вперёд, — напомнил Дино об очевидном.

— Ты точно никого не увидел?

— Нужно ещё присмотреться.

Молчание воцарилось всего на десяток секунд, но за это время я почувствовал, что жестокая мощь солнца начала ослабевать. Скоро светило спрячется за жёлтыми горами к северу и уже не будет таким свирепым. Станет больше тени, а вечерний воздух оживит силы.

— Да, — согласился я, — думаю, ты прав.

— Долго наблюдать не получится, хорошо бы прибыть в Додж-Сити засветло… — сказал сынуля. — Предлагаю не гадать и ждать здесь полдня, а разбираться по ходу дела. Что ты на это скажешь, Катя?

— Скоро вечер, — ответила мне начальница. — Какие-то жалкие пятьдесят километров, и опять ненужные приключения… Хорошо, действуем по обстоятельствам. Но без героизма.

Песчаниковый бугор впереди сильно ограничивал обзор, пришлось подъехать ближе. Мы взобрались наверх и с этой позиции уже смогли разглядеть долину и маленькую крепость, охраняющую магистраль, ведущую в американские земли, а заодно и озерцо по соседству со странным названием Скелет.

В течение первых минут я издали изучал строение, пытаясь заметить признаки жизни, уловить принесенные ветром собачий лай, блеянье овец или ржанье лошадей, заметить дымок, поднимающийся над заострённым частоколом. Но ничего этого не было. Форт выглядел совершенно необитаемым.

Что? Мне одному послышался щелчок выстрела?

— Вы слышали?

Напарники отрицательно покачали головами.

— Максим! — нервно окликнула меня Селезнёва. — Там кто-то идет! Или бежит!

Я посмотрел в сторону указующего перста.

— А что, бинокль никто из вас не взял? — ехидно спросил Катрин.

— Подумал, что крепость совсем близко, — смущённо ответил я.

От бревенчатого укрепления в сторону ближайшего леса неторопливо ползли три чёрные точки.

Проклятье! Ни черта не вижу! Скоро уйдут!

Я резко повернулся к сыну и отрывисто спросил:

— Сможешь рассмотреть?

Известный своим прекрасным зрением Бернадино ненадолго прикрыл глаза, легонько помассировал подушками пальцев веки, медленно открыл их и, чуть подав голову вперёд, пристально посмотрел вдаль.

— Угу-м… — густо пророкотал он, настраиваясь. — Так-так-так… Двое парней примерно моего возраста и один dude постарше, он хромает. У него крупный нос… Он опасный. Все сильно загорелые, в национальной одежде с плохо читаемыми узорами и короткой бахромой, взрослый лысый, как бильярдный шар, на затылке пёстрая бандана… Возле деревьев стоят три мопеда: один серебристо-серый, другой чёрный, а третий с ободранной краской… не разберу. Хорошие мопеды, падре! И у всех за спиной большие луки! Настоящие индейские луки!

— Чего-о? — не поверил я. Нет, конечно, мы в Аризонщине, но не так же сразу!

— Вот этого нам только и не хватало! — уже традиционно простонала начальница.

— Да нормально, Катя, не нагнетай раньше времени, — поморщился я. — Пальбы-то нет.

— Ты же слышал?

— Щелчок или треск, это не точно.

— А дым?

— Да он почти угас. Сейчас разберёмся.

— Ага, ну ты тогда скомандуй, будь добр, когда мне можно будет нагнетать…

— Нормально будет, — повторил я упрямо. — Дино, отложи ружьё и возьми ППС. Катя, садись за руль.

Зараза, пока что нет ни единого признака, что этот чёртов Форт-Уингейт обитаем. На радиовызовы обитатели форта раз за разом не откликались. Попробовал менять стандартные фиксированные частоты, бесполезно. Непонятно, отчего загорелась дверь амбара, но дальше огонь по обмазанному глиной дереву не пошёл. Неужели подожгли зажжённой стрелой? Настороженные царившей вокруг тишиной, мы подъехали к высоким двустворчатым воротам.

Я с силой надавил на доски плечам, крикнул и снова надавил. Нет, ворота надёжно заперты изнутри. Над ними висела широкая, чуть вогнутая сплошная доска из доброго ствола с выжженной надписью. Ну да, это Форт-Уингейт… Тогда какого рожна?

В целом строение напоминало мне типичный енисейский острог или острожное зимовье, которые, начиная с XVI века, массово возводили по берегам великих северных рек. Только размером поменьше. Хотя для зимовья, в котором хранилось в ожидании сдачи немалое количество мягкой рухляди, самое то.

Прямоугольник двадцать на тридцать метров, в центре высится башня, в которой есть и бойницы, и небольшие оконца. С каждого уровня огонь могут вести двое или трое, На флагштоке неподвижно висит флаг с угадываемой геральдикой Конфедерации.

— Они всё-таки разделились, — тихим голосом констатировала Селезнёва. — Это плохо!

Да уж, сложностей в работе это прибавит.

— Подожди, Катя флаг может оказаться частной самодеятельностью, — промолвил я неуверенно. — Сама знаешь, даже у нас, помнится, лепили эти флаги конфедератов, куда ни попадя.

— В государственной структуре, которой является пограничная служба? — парировала Селезнёва.

Она права. Вот мы и приехали…

Остаётся только привыкнуть, что этот пограничный пост охраняет границу не всей Америки, а лишь одной её противоречивой части.

Прихватив АКМ, я пошёл вдоль стен высотой не меньше четырёх метров и быстро обогнул наружную стену вокруг. Почему пограничники, построив солидный форт крепостного типа, не пользуются им?

Укрепление совсем новое, сразу заметно. Было видно по свежим срезам на бревнах. Может, на обитателей не просто напали те самые индейцы во главе с лысым чуваком в бандане, но перерезали всех до единого? Может, внутри нас ждут одни мертвецы?

Нет, сложно поверить в нулевую квалификацию здешних рейнджеров.

— Падре, подгони машину к стене, — тихо попросил Дино.

— Только краску не поцарапай.

Да, в нашей группе спецназа с делом преодоления неприступных стен всё уже отработано. Поднявшись под моим ревнивым взглядом по лесенке на крышу, сынуля осторожно выпрямился и ловко ухватился за колья. И через несколько секунд оказался на внутреннем карнизе, стоя на высоте четырёх метров над землёй.

Огляделся.

— Тут что-то типа казармы, падре, стойла для лошадей или гараж и кухня! — крикнул он сверху. — Есть две бочки для воды, лавки и кузница. Наверное… Всё целое, но кругом ни души! Я думаю, что никакой резни здесь не было, как и настоящего нападения!

— Ты поразительно мудр для своих юных лет, hombre! — вдруг сказал кто-то с высоты резким и громким голосом. — Отчего это? Хорошие учителя? Стойте, где стоите, господа, я сейчас спущусь и открою ворота!

Дино ничуть не испугавшись гласа небесного, с самым независимым видом небрежно сдвинул ирландскую кепку на нос, пренебрежительно сплюнул на землю внутрь форта, после чего мягко спрыгнул вниз и сразу перетянул автомат со спины на грудь.

Этот форт всё-таки обитаем.