Стратегия 10 Дипломатия фронтира

Глава 17 Напряжение в Батл-Крик

Батл-Крик засыпал рано.

В самой приличной городской гостинице «Desert Rose», в лучшем из люксов, где обои не так сильно отклеивались лоскутами, я сидел у окна, рассматривая фотографию моложавого Полосова — тот смеялся, обняв родных на пикнике в Химках.

Дино сладко спал, свернувшись калачиком на кровати. С улицы донесся грохот — старый бортовой грузовик с включенными фарами проехал мимо, увозя в кузове что-то тяжелое, накрытое брезентом. Шофер в кожаной куртке глубоко затянулся и бросил окурок, искра на миг осветила его лицо — бледное, со шрамом от виска до подбородка.

Потушил светильник на тумбочке. В темноте городок казался ещё меньше, ещё беззащитнее. Где-то над Чёрными Горами мерцала точка — то ли костер на склоне, то ли звезда, упавшая в ущелье. Одни загадки кругом.

Я в очередной раз подумал о Полосове, о страшном ноже BUCK FRONTIERSMAN в спине русского посла, который мне любезно передал несколько странный шериф городка, и о карте, которая явно вела не к сокровищу, а к какой-то опасной тайне.

И ещё раз понял: вот ведь гадство какое, нам с Дино всё-таки придётся пойти туда, где тени становятся реальнее людей.

Проснулся тоже рано. Даже слишком.

Солнце уже вставало над прериями, разливая по горизонту золотисто-медовые полосы. Воздух был прозрачен и свеж, словно хрусталь с синевой, через который виднелись редкие облака — белые, рваные, будто клочья ваты, забытые улетаюшим вместе с непогодой сильным ветром.

С высоты второго этажа гостиницы хороший обзор — город Батл-Крик лежал передо мной, как декорация из старого вестерна: двухэтажные дощатые домики с выцветшими табличками, «тот самый» дешёвый салун с полуоторванной дверью, вдали автозаправка с ретро-колонками 50-х, где до сих пор висят ценники с цифрами в центах.

По пыльной, но всегда тенистой Авеню Буков, главной улице города, друг за другом уже третий раз медленно проплыли Chevrolet Bel Air и Ford Fairlane — блестящие, как жуки, с хромированными бамперами, будто время здесь застряло между 1955-м и днём заброса первых горожан на Платформу. Спросите, кому эти авто нужны? Это машины тех жён, чьи удачливые мужья нашли в горах нечто поважнее горсти винтовочных патронов.

Кстати, рядом с гостиницей расположен оружейный магазин «Frontier Arms», то есть «Оружие пограничья». Ещё одно место, обязательное для посещения, учитывая, что боезапас у Дино прилично истощился.

Городок оживал, но всё ещё дышал утренним спокойствием. На крыльце кожевенной лавки старик в клетчатой рубахе и соломенной шляпе медленно чистил перочинным ножом яблоко, а его взгляд, мутный, подслеповатый, следил за чужаками — с прибытием конвоя на улицах сразу стало немного живей.

У аптеки, под вывеской «Drugs Sundries», женщина в платье с цветочным принтом и фартуке вытряхивала половик. Её движения были механическими, словно кукольными, — знаете, такие, на шарнирах… Прохожие встречались редко: ковбой в стоптанных сапогах катил на тачке мешок с зерном, подросток на мотовелосипеде с дурацкими рогами антилопы на руле пронесся мимо, не поднимая глаз.

Все они казались тенями, призраками, застрявшими в ритуале повседневности, словно Батл-Крик был не городом, а музеем вестерна под открытым небом.

Визит к городским властям затянулся, хотя по итогам ничего толкового, что могло бы помочь служебному расследованию, выяснить не удалось. Лишь жиденькая пачка копий документов в знак уважения к дипломатическим работникам: заключение коронёра, опись имущества, показания свидетелей, очень расплывчатое описание подозреваемого, которого вроде кто-то и где-то заметил быстро удаляющимся по аллее…

Мрак.

Могилу Полосова мы нашли на краю неожиданно большого городского кладбища, притихшего за дощатой оградой. В отличие от православных могил, которые все мы помним с детства — с массивными крестами, резными голубцами, вечными лампадами в оградках, — здесь стоял лишь плоский камень из песчаника.

Надпись выбита неровно: «Иван Полосов. 1969–0005. Русский. Чужестранец». Вот так. Ни иконки тебе, ни свечи, ни даже цветов — только маленький тощий кактус, проросший у основания плиты, да ветер, свистящий в щелях камня.

Дино пнул сухую ветку:

— Как будто на Платформе живут коренные… А его специально сделали чужаком. Потому что русский. Даже после смерти.

Я молчал.

В голове стучало: «Почему нож? Что за дикость? Почему здесь?». Шериф, этот меланхоличный толстяк с жевательной резинкой во рту, говорил, что убийцу пока не нашли, но политический резонанс всем понятен, следствие всё ещё продолжается, власти примут необходимые меры. Говорил, будто читал сценарий.

— Получается, что никто ничего не видел… — пробормотал Бернадино.

— Получается так, даже непонятно, откуда вообще взялось описание подозреваемого, — с досадой проговорил я.

— Из головы полицейского чина: надо же что-то положить в папку, — хмыкнул сынуля.

— Вполне может быть. Полосов совершенно точно вышел из этой забегаловки для индейцев один, следом за ним никто не двинулся.

— Ждали на улице, — констатировал парень.

— Но шума драки не было. Труп обнаружила возле входа в салун подошедшая кампания, они и вызвали шерифа. Он их сразу всех и арестовал… На теле осталось лишь удостоверение и личные вещи, все карманы были вывернуты.

— То есть, вторую карту убийца забрал! Так, падре?

— Не знаю. Если так, то дело дрянь. Да убери ты куда-нибудь этот меч гладиаторский, смотреть на него не могу!

— Мне ножны нужны, — твёрдо произнёс Дино.

— Ты что, носить его собрался? — не поверил я.

— Да. Когда мы вычислим убийцу, я его подкараулю и воткну это нож ему в грудь.

— А допросить?

— Забыл! Сначала мы его допросим, — быстро поправил план adottato.

— Ты это прекращай! — испугался я не на шутку. — Закон есть закон! Сдадим шерифу, и негодяя повесят на площади, у них так принято. Сколько можно напоминать, что мы дипломатические сотрудники, а не вашингтонские рейнджеры-диверсанты из Recon Group!

— К чёрту такую дипломатию, которая позволяет себя убивать! — взъярился Дино.

Над могилой посла пролетел леденящий ветер инакомыслия, я поёжился.

Пару минут мы молчали.

— Падре, шериф не врёт, говоря, что у него при себе не было никакого оружия?

— Я уверен, что не было, вспомни хотя бы Кострицыных… На всё посольство только красивая дубинка у садовника.

Ещё немного помолчали. Вокруг ни души, на кладбище мы были одни. Как же у них тут всё неудобно сделано… Ни сесть, ни от солнца спрятаться.

— Мы будем его перевозить?

— Пока не знаю, — признался я, пожимая плечами. — Стоит ли торопиться делать эксгумацию? Предстоит найти где-то оцинкованное железо, чтобы запаять гроб. Иначе… Проводить в Додж-Сити повторную экспертизу? Нужно договориться, организовать, а уж потом…

— Во дворе часовни похороним, — уже всё решил Дино.

— Разумно.

Ладно, пора знакомиться с новым местом действия не из окна гостиницы, суммируя первые впечатления с рассказами старшины и этой девушки на ресепшен, что так понравилась моему парню.

Первые впечатления утверждали, что нейтральный Батл-Крик — ода провинциальному спокойствию! Под этими мистическими горами, где время замедляет ход, приютился городок, будто сошедший с полотен Нормана Роквелла, пропитанный духом послевоенной Америки.

Здесь воздух пахнет сосновой смолой и свежеиспечённым яблочным пирогом, а жизнь течёт под мерное стрекотание кузнечиков и далёкий гудок паровоза. Паровоза, чтоб я лопнул!

Никто этот город не обижает, не нападает, а все соглашения о мире или перемирии противоборствующие стороны заключают именно здесь. Он нужен всем. В городе, прикрытом не столько силами маленького гарнизона Форт-Манн, а традициями, репутацией и гарантиями подписанных договоров, нет войск. Силы правопорядка представляет шериф с помощниками, он же начальник полиции, который передвигается на джипе, но очень не любит выезжать за город.

Место здесь ровное, кругозор отменный.

На востоке вздымаются пирамиды Чёрных Гор, их вершины, словно зубы страшного великана, кусают низкие облака. К югу тянется гряда утёсов, изрезанных каньонами, где тени исчезают в полдень. Где-то там течёт река Хребтовая.

На севере приметны две чёрные вершины с шапками вечных снегов. Горная цепь постепенно понижается, там множество ущелий с относительно удобным доступом, и одно из них наше… Как же мне этого не хочется!

У подножия гор — море вековых елей и сосен, сползающих к долине, словно зелёный прилив. За этим великолепием петляет река, будто не решаясь покинуть уют горной долины. Ниже городка поток поворачивает в последний раз и устремляется напрямик к Мичигану, рассекая прерию уже не каменистыми, а глинистыми склонами.

На южных подступах Батл-Крик встречает гостей как старая добрая тётушка — без претензий. Поля с пугалами из фильма «Джиперс Криперс» в штопаных рубахах, огороды, ограждённые выгоревшим на солнце штакетником, сараи, на одном из которых обнаружилась табличка «Coca-Cola». Разливают в крынки, что ли?

Детишки в закатанных джинсах гоняют по улицам жестяные банки, а на окраине розовобокие свиньи греются у крылечек. Слышен редкий лай драгоценных собак и мявкание кошек. Куры, гуси, индейки… Лишь присмотревшись, замечаешь городскую суть: здание кинотеатра с киноафишами, да ратуша с флагом, чуть колышущимся на слабом ветерке.

На табличке у въезда — гордая надпись: «Население: 498», скоро юбилей… Американец обожают писать численность населения рядом с названием населённого пункта.

Здесь не спрашивают, откуда ты, — важно, зачем пришёл. Попытка узнать о корнях встретит недоумение: к чему ворошить прошлое, когда все в одинаковом положении?

Центр жизни — мощённая диким булыжником и плиткой местного производства просторная Авеню Буков, на которой старики в широких подтяжках играют в шашки под кронами исполинов, оставшихся от большой рощи, которая когда-то шелестела здесь листьями.

Пионеры, поселившиеся на месте будущего города, решили часть вековых исполиноа сберечь, и им это удалось. Местная молодёжь, так же как и наша, всё упрощает, говоря просто: «Пошли на Буки». Или «на Аллею»… Это променад, место дневных посиделок и вечерней тусни, здесь расположены два бара и пара таверн или салунов, называют их как попало.

Единственный проспект пересекают три крошечные улочки-стриты, вместо названий имеющие номера. Вот и вся городская планировка. Вечером аллея оживает: из баров «The Lucky Spike» и «St. Clair’s» льются перебором аккорды кантри, а подростки в кожаных куртках кружат на мотороллерах вокруг фонарей.

Но сердцем городка является узкоколейная магистраль стандарта 914 мм протяжённостью в три сотни вёрст, от каменной крепости Форт-Вашингтон к буковой роще. Она была проложена благодаря запасам Смотрящих, приготовивших полный железнодорожный комплект. До поры припрятанный, а затем словно в насмешку над временем вручённый, когда первые люди только появились в этих краях. Данная авансом железная артерия прогресса.

В мирное время старинный узкоколейный паровоз «Rio Grande 223», храпящий как старый пёс, тащит на север состав из шести вагонов, из которых два пассажирские. Там на ящиках с домашним сидром раскладывают нехитрую закуску фермеры в ковбойских шляпах. Каждую пятницу состав отправляется в столичный Вашингтон, увозя мечтателей о большом городе, а в воскресенье возвращает их обратно, слегка потрёпанными.

При станции — целое узкоколейное хозяйство с семафорами, водокачкой и углехранилищем. И всё работает, как часы. А депо с деревянной водонапорной башней — место паломничества мальчишек, заворожённо следящих, как механик в засаленном джинсовом комбинезоне латает стальные рёбра «железного коня».

Батл-Крик не бездельничает. Все стараются заработать, и в светлое время суток люди ни минуту не сидят без дела.

Кузнец выбивает ритм блюза на наковальне, а какая-нибудь миссис Клэппер печёт пироги с вишней; аромат смешивается с запахом сосновой смолы от столярной мастерской. На крыльцах женщины в цветастых платьях шьют лоскутные одеяла — ничего не должно пропадать, их смех соревнуется с треском радио, вещающего о победах одной из местных бейсбольных команд.

Даже шериф, наводящий порядок, проезжая на своём «Рубиконе» с поблёскивающей звёздочкой на дверце, не упустит случая притормозить у лавки, чтобы купить жене ленту для волос «как у Дорис Дэй» и искупить поздний приход навеселе.

Центр города — небольшая площадь с ратушей, чьи часы отбивают время, как метроном эпохи. Магазинчики с вывесками «Open», которые ввиду дефицита электроэнергии пока не могут позволить себе неон, зовут купить прохладный лимонад за цент или свежий номер «The Saturday Evening Post».

К вечеру у церкви Святого Луки горожане собираются семьями: мужчины обсуждают урожай кукурузы, дети лижут медовые леденцы, а женщины перешёптываются о новом учителе, перебравшемся сюда из Додж-Сити. Когда загораются керосиновые фонари, площадь превращается в танцпол под мелодии Элвиса, «роллингов» и «Нирваны», льющиеся из динамика на стене ратуши.

В чём-то Батл-Крик похож на осколок рая, который нельзя унести с собой. Здесь нет публичных кинематографических драм — лишь шелест листьев на Буках, да перезвон выкупленной оборотной тары в ящике у общего склада. Батл-Крик обволакивает тебя теплом таёжной печки-буржуйки, но словно шепчет: «Останешься — станешь частью пейзажа». И каждый уезжающий на том самом паровозе, понимает — эти дни были словно глоток лимонада в знойный день: ярко, сладко, но… не навсегда.

А как же городское начальство?

В центре, как и положено, на небольшой площади находится самое красивое здание — та самая ратуша с городскими часами под самой крышей, возведенная раньше, чем большинство домов Батл-Крик.

Церковь расположена рядом с ратушей, там же находится приметный двухэтажный дом с невысокой кирпичной башенкой. Говорят, что мэр, стараясь не мешать жителям делать свои дела, обычно прячется здесь, на втором этаже. Там он слушает «Blue Suede Shoes» и мечтает когда-нибудь плюнуть на всё и махнуть на берег моря, приговаривая шёпотом: «Вот увидите, это будет совсем другая история…».

Объездив весь город и даже выкатившись в окрестности, мы везде заглядывали и осторожно расспрашивали, много покупали и обещали, что купим ещё, присматривались и прислушивались.

Настало время возвращаться в гостиницу. И по пути случилось нечто примечательное.

…Осень растворялась в персиковом закате, окрашивая фасады домов в теплые тона.

Оконные стёкла домов на окраине вздрагивали от гула «Апача», тащившегося за серебристого цвета Piaggio Vespa 150 VL1T — культовым итальянским мотороллером, производившимся с 1946 года до сих пор. Этот роллер стал символом целой эпохи, он изменил образ жизни людей послевоенной Европы, дав свободу передвижения тем, кто даже мечтать не мог о покупке авто. Особенно это касалось женщин, для которых вождение в те времена было явлением нечастым. Поэтому главным рекламным образом для «Веспы» стала девушка на мотороллере — воплощение молодости, современности и самостоятельности.

И вот теперь этот плакат я увидел наяву.

— Папа! — умоляющим голосом простонал Дино по-русски. — Сбавь скорость!

Как же тут не сбавить, и я сам обалдел.

Девчонка с рыжими волосами улыбалась, чувствуя, как ветер играет подолом её красного в белый горошек платья, а мотороллер, словно живой, виляет между трещин на брусчатке. Она явно обожала это негромкое рычание двигателя, напоминавшее кошачье мурлыканье. «Свобода, — читалось в её образе, — это когда тебе шестнадцать, на шее бренчит цепочка с подвеской в виде ключа, а вместо банального велосипедного седла под тобой — легенда».

Пикап приблизился.

Дино открыл форточку, и я поймал запах духов. Сынуля постарался сделать челюсть максимально квадратной, быстро глянул на меня с вечно мятежным взглядом, высунулся в окно.

— Эй, stellina! — крикнул он, перекрывая шум мотора. — Ты так летишь, будто за тобой сам дьявол гонится! Или… это я?

Бормоча что-то про «дурацкие гормоны», я сбавил скорость и поехал вровень. Stellina, то есть «звёздочка», приподняла очки на лоб, бросив взгляд через плечо:

— Дьявол? — ухмыльнулась она, нарочито медленно прикусывая вишнёвую жвачку. — Не думаю. У него был бы Lamborgini Huracan! Хотя бы.

Дино хмыкнул, опершись локтем о раму окна. Его рубашка-поло расстегнулась до третьей пуговицы — летний dress code Додж-Сити.

— Меня зовут Бернадино! — крикнул он в ветер.

— А я Аурора! Ты итальянец?

— Наполовину, если делить с сербами… Но вообще-то я русский из Доджа!

— Русский? Из Додж-Сити? Не врёшь?

— Не вру. И признаюсь: я просто хотел увидеть, как твои веснушки и волосы сливаются с этим закатом. — Сынуля сделал паузу, заговорщицки наклонившись в опасной позе. — Спойлер: это волшебно!

— Ого, да ты поэт! — красавица притворно закатила глаза, но уголки губ дрогнули. — Всем девчонкам такое говоришь, или я особенная?

— Только тем, кто обгоняет мою жизнь на полторы секунды! — Дино опять выдержал паузу, будто сочиняя строчку на ходу. — Может, остановишься? Купишь мне соффиони, а я научу тебя не путать Lamborgini Huracan с тем, что действительно быстро едет!

Она резко притормозила, заставив его откинуться в салон.

— Сначала научись догонять! — бросила она через смех.

— Забыл сказать, красный тебе идёт! — крикнул Дино.

Рыжая бестия плавно притормозила, чтобы их лица поравнялись:

— Это не красный, dude, это «rosso corsa», — поправила она, имея ввиду «гоночный красный», международный цвет гоночных автомобилей, представленных командами из Италии. — Выучи, прежде чем комплименты раздавать!

— Signorina, я готов сдать экзамен! Допустим, завтра. В восемь. С латте и моим очарованием в нагрузку.

Уже въезжая на авеню, где под сенью буков старики играли в бочче, девушка улыбнулась. Махнула рукой и неожиданно свернула направо, исчезая за поворотом в сумеречном мареве.

— Встретимся завтра на пьяцце! — крикнул он вдогонку, уже не надеясь, что она услышит.

Я хмыкнул, успев мельком подумать о том, конец ли это романтической истории или только начало.

— Падре! — в отчаянии взвыл Дино, пару раз торопливо оглянувшись. — Ну почему ты не разрешил мне взять «харлей»⁈

— Молчи лучше, казанова… Пять раз говорил: ради первичной разведки не обязательно возить в кузове туда и обратно лишние двести килограммов. Или ты предпочёл бы встретиться с клыкастой стаей в седле, а не в кабине? Может, ты из автомата смог бы так удачно стрелять?

— Зато сейчас бы я… Эх!

— Нормально, Дино, не переживай, удача любит тех, кто не торопится.

В номере я достал карту — пожелтевший листок с меткой «Х» где-то в массиве Чёрных Гор.

— Клад? Особой ценности RV, какой-то секретный архив? — загадка не давала парня покою. — Может, он не просто интересовался, а уже что-то нашёл и спрятал…

— Или кого-то, — я прищурился.

Горы на горизонте напоминали спину спящего дракона — угрюмую, покрытую чахлым кустарником. Хостес в гостинице шёпотом рассказывала, что там пропадали золотоискатели. А в народе говорят об огнях, блуждающихт по ущельям, о Тени, которая «съедает следы». В кафе бармен, вытирая пивные кружки, рассказал нам про частную экспедицию позапрошлого года: шестеро мужчин ушли в горы за «жилой серебра», а вернулся один. Он сошел с ума и угодил в вашингтонскую психушку, что-то бормоча про «чертей» и «камни, которые светятся».

— Давай-ка спать, сын. Завтра отправимся к хозяйке, у которой три раза останавливался Полосов.

— Но почему он не жил в гостинице? — с недоумением спросил Дино.

— Светиться не хотел, — сказал я первое, что пришло в голову.

— Он же не светлячок, — буркнул парень.

— Зато у кого-то есть очень хороший фонарь.

«Переулок Секретов, Батл-Крик, осеннее утро, 0005 год, Платформа-5» — так мне нужно будет озаглавить этот эпизод в дневнике?

Пикап оставили у обвалившегося колодца, стены давно заросли бурьяном. Пешком пошли по кривому переулку, а затем свернули налево. Оружейный магазин «Frontier Arms» стоит в таком же переулке, кстати. Заехал туда, а развернуться не могу… Пришлось корячиться задним ходом, стараясь не задеть кормой какую-нибудь, прости господи, хибару, прикидывающуюся нормальным домом. Народ тут резкий, сначала пальнёт из винтовки сгоряча, а уж потом «здрасьте» скажет.

Вскоре adottato внезапно остановился, вглядываясь в нарисованную схему:

— Смотри, вроде бы этот!

На табличке было написано «Molly Bloom», как и на схеме проезда. Я провел пальцем по отметке, чтобы почувствовать текстуру старой фанеры.

— Может, это ловушка? — Дино сглотнул.

— Засада, — поправил я и огляделся вокруг. Никого. Где-то вдали завыла сирена — то ли полицейская, то ли призрачная.

…Дворик был выжжен солнцем. Палисадник, если его можно было так назвать, состоял из двух кривых кактусов и ржавой бочки с протухшей дождевой водой. Дом, склеенный из кривоватых брёвен, досок, разномастной фанерной тары и дощечек от патронных ящиков, стоял, будто пьяный: стены перекосило, крыша из жести горбилась волной. Над дверью висел на шнурке подковный гвоздь — для удачи, но удача явно задержалась в каком-то другом переулке.

Хозяйка открыла не сразу.

Сначала в щели мелькнули глаза, влажные и красные от бессонницы или болезни, потом дрогнула цепочка. Её платье, некогда синее, выцвело до серости, аккуратные красные заплатки на локтях напоминали струпья. Лицо — мелкие морщины, как трещинки в техасской земле, волосы, собранные в тугой пучок, седина, будто пепел. Но в распрямившихся плечах чувствовалась упрямая сила, как у тех кактусов.

— Мы предположили, что вы нас ждёте, — от волнения сбиваясь и путая слова, я начал было объяснять причину визита на английском, но она перебила, резко качнув головой:

— Можете говорить и по-вашему. Я немного понимаю русский.

Голос — скрип несмазанных колёс.

Дино осматривал двор, глаза его горели нетерпением, жаждой поиска. Шагнул вперёд. Ну, куда ты⁈ Сейчас окрикнет. Учим его в посольстве, учим… Не суетись, будь спокойнее, тише, внимательнее; но парень в том возрасте, когда даже страх пахнет приключением.

Представились, я показал удостоверение, в Новой Америке они имеют большую силу, не привык здешний народ к канцелярской бюрократии.

— Проходите.

В доме пахло жжёным кофе и какой-то сухой тоской. Чисто, но мебели почти нет. Над окном — распятие из можжевельника, их продают на Буках, на столе — банка с полевыми цветами и кружка с трещиной.

Она не предложила сесть.

Мы почему-то замерли.

— Мистер Полосов… тоже иногда вот так стоял. Нервничал, карту на столе теребил… — прошептала она, гладя ладонью столешницу, будто искала на ней следы от ножа. — Как-то сказал: «Вот здесь загадка, миссис Блум!». Будь прокляты все загадки! В этих местах правда губит всех.

— Какая правда, мисс? — у Бернадино вырвалось раньше меня.

Женщина чуть вздрогнула, но вдруг улыбнулась — первой теплой трещиной в льду.

— Мальчик… Твой молодой отец тоже пришел за этим проклятым «крестиком»? — Она повернулась ко мне, и в глазах её заплясали тени. — Тот крест — не клад, даже не думай об этом! Когда мистер Полосов впервые увидел эту карту и начал меня расспрашивать, я сразу ему сказала, что там спрятано. Шахта № 12!

— Что за шахта, мисс?

— Миссис.

Я излишне резко шагнул ближе, и она отпрянула к печке.

— Эту шахту затопило? Там произошла авария?

— Не спрашивай. Вы же хорошие люди… Уезжайте! Они убьют и тебя, и твоего сына. Мистер Андре думал, что посольство его защитит… Ха-ха! — Её пальцы сжали край стола так, что щёлкнули суставы. — Он хотел эту карту отправить к своим, но кто-то из…

Она оборвала себя, закусив губу. Дино потянул меня за рукав:

— Падре, смотри!

На подоконнике лежал красивый обломок горного хрусталя. Она бросилась к нему.

— Уезжайте же! — она вдруг зашипела, пряча камень в карман фартука. — Они наверняка следят за мной! Если узнают, что вы здесь… Кто вам дал адрес?

— Шериф.

Она побледнела, как полотно.

— Чёртов маршал… Я думаю, что и он с ними, — шёпотом, но я расслышал. — Уходите через заднюю дверь и бегите в горы. Если найдете шахту… Оттуда лезут создания из ада, сожгите там всё!

Крепко же её ушибло!

Дино схватил мою руку и сжал её. Где-то за стеной закаркала ворона. Батл-Крик молчал, как это всегда бывает в начале дня, когда все расходятся по рабочим местам. Но теперь в этой тишине был слышен скрип лебёдок, скрежетание проржавевших рудничных вагонеток и сатанинский вой.

Старая шахта? Чья, где? Черти? И почему именно двенадцатая, здесь что, был горнодобывающий комбинат? Бред.

— Быть такого не может…

— Может! — она приблизила лицо так, что я увидел безуминку в её глазах.

Нет, так дело не пойдёт. Её нужно успокоить.

— Вы хорошо знали Андрея Артемовича?

— Я? Хорошо ли я его знала? — даже удивилась она, успокаиваясь. — Мистер Полосов подобрал меня на улице, когда я потеряла сознание! Он привёз меня домой, уложил на кушетку и согрел воду. Потом Андре привёз доктора, а это большие деньги, скажу я вам! И это не всё, он по рецепту выкупил лекарства в аптеке, благодаря чему я только и поднялась на ноги! Хорошо ли я его знаю? Да этот русский был лучшим человеком из всех, кого я встречала!

…Вот в этой комнате он жил, — она махнула рукой в сторону двери в соседнее помещение. — Там всё осталось в неприкосновенности…

— Но почему не в «Desert Rose»?

— Андре решил перебраться ко мне, потому что в отеле слишком много ушей, — ответила хозяйка.

— Так, понятно… Давайте сделаем паузу, — предложил я. — Тот рецепт, я надеюсь, сохранился? Отлично! Дино, поезжай в аптеку и привези всё по списку. Обязательно возьми успокоительное. Затем загляни в пару магазинов, возьми готовой еды, продуктов и вина, сам разберёшься. Пикап поставь возле дома, развернуться здесь можно… Миссис Молли! Я готов на неопределённое время арендовать у вас эту комнату. Знаете, вполне может быть так, что нам тоже придётся сбежать из «Desert Rose»… И вот ещё! Мы с сыном не успели позавтракать, а я умею не только греть воду, но и помогать в готовке!

Уже возле двери неуёмный Дино, которому не терпелось сразу распутать все обнаруженные узелки, не выдержал и спросил, напугав меня до смерти:

— Миссис Молли! Один вопрос? — и, не дожидаясь разрешения хозяйки, выпалил:

— А откуда взялась эта карта?

Сама непосредственность!

Я в ужасе прикрыл глаза, готовясь к тому, что сейчас нас выметут отсюда поганой метлой и запустят вслед треснувшей кружкой.

Однако гнев небесный на нас не снизошёл. Молли Блум пожала плечами и совершенно спокойно ответила:

— Это карта покойного мужа, он сам её нарисовал. Генри вообще много рисовал, пожалуй, это единственное, что у него получалось хорошо.

Бернадино открыл рот и вытаращил на меня изумлённые, абсолютно растерянные глаза, ожидая какой-нибудь команды. И она последовала.

— Мальчик, поезжай и привези всё необходимое. Всё остальное потом.

Золотая лихорадка в Чёрных Горах начиналась точно так же, как она начиналась в енисейской Золотой Тайге или в Калифорнии. Безумие, вспыхнувшее в поймах рек огромного горного массива, опять стало символом авантюры и человеческой алчности. Ветер гнал пыль прерий над палатками и балаганами, собранными наспех из жердей, как карточные домики.

Полевые лагеря-призраки вырастали в глуши за сутки. За этот же срок крошечный Батл-Крик, как и местечко Форт-Манн, могли прирасти населением вдвое, обзаводясь лавками скупщиков и салунами, где звенели монеты, сыпались на весы граммы золотого песка, жизни ставились на кон, а виски лился рекой.

Здесь мечты людей мерцали, как золото в лотке: ярко, но мимолетно. Ковбои в стетсонах, индейцы в цветастых банданах, мексиканцы с кирками и даже невесть откуда взявшиеся китайцы в соломенных шляпах, — один за одним брели к горам, и каждый верил, что удача коснётся именно его.

Сюда приезжали многие, но не всем находилось место. Быстро сформировавшееся и неплохо организованное сообщество ветеранов дало решительный отпор командам из Вашингтона, не пустив их на перспективные земли. Такой же приём ждал и жителей Додж-Сити.

Эти люди хотели оставить всё золото себе.

Но за блеском скрывалась тень. Ручьи, изуродованные канавами, горные рощи, вырубленные ради брёвен, распадки, изрытые обвалившимися примитивными штольнями… Надежда гасла быстрее костра: одни увозили унции золотого песка в мешочках, другие — болезни и пустые котомки. Лихорадка пожирала слабых, сеяла алчность, хоронила под пеплом сгоревших шалашей судьбы экспедиций, артелей и самоуверенных одиночек.

Это была симфония контрастов: звонкий смех удачливого старателя и тишина заброшенной старицы; пестрота языков и ксенофобские «законы фронтира»; величие нетронутой природы и шрамы на её лице. Золото, как мираж, манило людей к остроконечному абрису, оставляя им лишь легенды… и дощатые таблички с выцарапанной ржавым гвоздём надписью: «Здесь был Джек. Не повезло».

В этой гонке за эфемерным и рождался Батл-Крик — будущая нейтральная территория, выкованная из мечтаний, пота и пепла.

Генри Блюм, муж миссис Молли, вписался в гонку за сокровищами в самом начале золотой лихорадки, вступив в старательскую артель, старшина которой решил найти свой, особый путь. Практически все старатели, подобравшись к Чёрным Горам, поворачивали на юг, направляясь в обширные долины реки Хребтовой.

Артель, в которой состоял Генри, решила попытать счастья в Ущелье Весёлого Духа, в которое опасались заходить даже гуроны.

Молли была резко против, но поражённый золотой лихорадки супруг и не думал её слушать. Другие артели то и дело возвращались домой с удачей, отмечая её в кабаках, а эта безрезультатно топталась на месте, принося домой только синяки и ссадины. Правда, деньги у них откуда-то появлялись.

Странная и страшноватая история.