Стратегия 10 Дипломатия фронтира

Глава 18 Пришедшие ниоткуда, ушедшие в никуда

…Пламя керосиновой лампы плясало в закопчённом стекле, отбрасывая на стены «склеенной хижины» тени, похожие на скрюченные пальцы. Пахло прогорклым кофе и сыростью — дождь застучал в ставни, будто просясь послушать, о чём говорят люди.

Миссис Молли Блюм сидела в кресле-качалке, обхватив локти костлявыми руками. Её лицо, изрезанное морщинами, в полумраке казалось маской из воска.

— Они нашли «ту самую заброшенную двенадцатую шахту», большего я вытянуть из него не смогла… В тот день Генри вернулся поздним вечером, когда даже койоты затихли, — голос её заскрипел, словно несмазанные колёса фургона.

— Весь в чёрной пыли, Максим. Не золотой — чёрной! Как будто он копал не землю, а пепелище Геенны! Бешеный от страха. И сразу начал рисовать карту. Позже он её перерисовывал, уточнял.

Я перевёл взгляд на стену за её спиной. Там висели увесистая кирка Генри и фотография в рамке — усталый мужчина с глазами, выгоревшими от солнца и ожидания богатства. Трещина на стекле пересекала фотографию так, будто кто-то провёл ножом по его горлу.

— Генри говорил, что двенадцатая шахта древнее всего человечества на Платформе. Что она — дверь.

«Ага. Только дверей в Преисподнюю нам и не хватало…» — подумал я тоскливо.

— Ущелье Весёлого Духа… — Дино нервно провёл пальцем по рельефному краю столешницы. — Почему его так назвали, мэм?

Вдова резко закашлялась, будто более чем необычное название этого места в Чёрных Горах застряло у неё в глотке колючкой.

— Жены гуронов шептались на базаре, будто там сами камни поют на рассвете. Сперва и ты с ними смеёшься, пляшешь… Потом срываешь голос, выкрикивая проклятия. А к полудню… — Она медленно наклонилась вперёд, тень поползла по полу. — К полудню глупые смельчаки уже вешаются на ветвях горного дуба, улыбаясь окровавленными дёснами. Но это же языческие сказки, скажете вы! Ну, конечно, конечно…

По-моему, она немного сумасшедшая. Нормальные люди так не разговаривают.

Я почувствовал, как мурашки побежали под воротником рубашки-поло. За окном слабо завыл степной ветер, и на мгновение показалось, что в нём слышится хохот — высокий, женский, с ноткой безумия.

— Но ваш муж всё же пошёл туда за золотом, — вставил я, стараясь не смотреть на тень от кирки, которая теперь колебалась на стене без всякого ветра.

— Старшина артели — Джек Слаггер — говорил, что нашёл какой-то там знак или признак… — Молли дрожащей рукой налила всем кофе, чёрный как гудрон. — А мой Генри… От него уже тогда пахло смертью. По ночам он скрипел зубами так, будто грыз кости. После их возвращения…

Она внезапно замолчала, уставившись на дверь в углу — ту, что вела в спальню, где жил Полосов. Я мог бы поклясться, что щель под ней на миг озарилась красноватым светом!

— Старшину нашли бродящим возле депо. Он… — она проглотила комок, — он выколол себе глаза куском кварца. Всё твердил: «Чудовища не любят свидетелей».

Дино кхекнул и перекрестился. Я заметил, как его пальцы сжали нательный крест.

— А ваш Генри? — спросил он тише.

— Две недели он метался в бреду. Кричал, что они вылезают из штольни. Потом…

Женщина резко встала, и качалка заскрипела, будто рядом застонал лесной призрак.

Продолжить рассказ она смогла только через несколько минут.

…Джека Слаггера отправили поездом на север, к родственникам, а Генри тяжело и долго болел дома, в горячке постоянно поминая «чертей из ада», которые неожиданно полезли из шахты наружу. Судьба остальных участников артели осталась неизвестной.

Знаете, что я понял?

Не стоит верить рассказам обывателей о единично пропавших в Чёрных Горах, на самом деле их гораздо больше. Насколько? Тема ещё ждёт своих исследователей и публицистов. Почти все исчезнувшие золотоискатели на поверку оказались никому не нужны, поиски проводились всего два раза.

Закончилось всё тем, что одним тревожным вечером Генри неожиданно собрался и ушёл куда-то в прерии, чтобы уже не вернуться.

— Выходит, он пропал без вести, а не погиб? — уточнил я. — Может, ваш муж ещё вернётся?

— Это случилось два года назад, — устало сказала хозяйка дома. — Генри не вернётся, он умер.

Следующий этап в жизни рукописной карты начался, когда Молли показала её Полосову. И русский посол чрезвычайно заинтересовался этой мистической историей, сказав, что дело там, конечно же, не в золоте.

— И вы отдали ему карту? — я едва узнал собственный голос.

— Он забрал её в тот же вечер, — кивнула она.

— Скажите, миссис Молли, — осторожно начал Дино. — Андрэ сам или с кем-то ещё ходил в Ущелье Весёлого Духа?

— Что такое ты говоришь, мальчик? Мистер Полосов был очень серьёзным, осторожным и разумным человеком! Он бы никогда не отправился в пасть самому Дьяволу, да ещё в одиночку!

— Но его всё равно убили из-за этой карты, — заметил я невесело. — Убили и забрали документ.

— Карта здесь не причём, мистер, её никто не видел и никто о ней не знал. мистера Эндрю Полософф убили вовсе не из-за неё, — решительно заявила Молли Блюм.

— Из-за чего же? — спросил Дино.

— Он начал расспрашивать всех об Ущелье Весёлого Духа, вот в чём была его ошибка! Наверняка пошли слухи. И в какой-то момент Эндрю спросил у того, к кому и приближаться нельзя было…

— И всё-таки, дорогая Молли, — въедливо не отставал я. — Почему вы считаете, что карта не причём?

Она вздохнула, оставляя допитую кофейную кружку в сторону.

— Потому что карта находится здесь. Она не покидала этого дома и по-прежнему лежит в комнате мистера Полосова, — её ноготь впился в древесину стола.

Мы с Дино невольно охнули.

— Пожалуй, я избавлюсь от этого кошмара и отдам её вам, Максим! Она пахнет серой. Вы — русские, как и Эндрю, кому же ещё… Если вы пообещаете, что не полезете в чёртову шахту сами! Сейчас.

Женщина ненадолго отлучилась, а вернувшись, положила на стол листок.

Карта. Та самая, подробная — бумага была старой, истрёпанной, неестественно жёлтой, линии рисунка будто выжжены кислотой.

В трубе внезапно завыло.

— Возьмите её! — вдова резким движением сунула мне в руки бумажный лист. — Только поклянитесь, что не пойдёте в это проклятое ущелье! Слуги дьявола ненавидят любопытных… Но уж если решитесь… — её губы искривились в подобие улыбки, — захватите серебряные пули. Или святую воду. Хотя в прошлый раз это не помогло, ведь…

Она опять не договорила.

Стук в дверь заставил всех вздрогнуть.

Негромкий, металлический — будто стучали не обычным дверным кольцом, а тяжёлым обручем от бочки. Дино вскочил, опрокинув кружку, сунул руку под куртку к кобуре. Липкая чёрная жидкость растеклась по столу, образуя очертания, похожие на когтистую лапу.

Я встал, чувствуя, как ледяной ветерок обвивает лодыжки.

— Миссис Молли? Я к вашим гостям! Увидела авто возле дома! Меня послала мама, Ребекка Линденбаум! — девичий голос за дверью был сладок, как сироп, и от этого по спине Бернадино, уверен, побежали совсем другие мурашки.

— Это я, Аурора!

— Аурора! — заволновался парень.

Поймав кивок хозяйки, я, пряча пистолет за спиной, медленно открыл дверь.

Да, на пороге стояла Аурора, владелица мотороллера Vespa 150, таким же ярким, как отблеск заката под тучами в её рыжих волосах.

Когда мы вышли из дома Молли Блюм, дождь внезапно прекратился. Над Ущельем Весёлого Духа, видневшимся на горизонте, плыли низкие серые тучи с чёрными прожилками дрожащих теней. Мне показалось, или эти кривые действительно задвигались, пытаясь сложиться в слова «Добро пожаловать»? Велика сила воображения…

А вот Костя Лунёв не рефлексировал бы, а действовал, решительно и быстро.

Ох, что-то тяжко на душе.

По инициативе одуревшей в одиночестве вдовушки, Аурора ненадолго задержалась на крыльце, ввязавшись в бесхитростный разговор с обсуждением свежих городских сплетен. Смеясь над чьей-то нелепой историей, она даже не заметила, как я ухватил Бернадино за локоть, оттянув его в сторону. Пальцы впились в его руку, словно пытаясь удержать не только сына, но и собственное нервное дыхание.

Где-то за спиной, за чертой горизонта, Чёрные горы высились, словцо изломанные клыки, окутанные сизой дымкой — даже отсюда их очертания пульсировали угрозой.

— Запомни, — прошипел я, наклоняясь так близко, что он отпрянул, — отныне мы вообще не интересуемся этими грёбаными Чёрными горами, Ущельем Весёлого Духа и даже долинами реки Хребтовой!

— Конспирация? А-а… За нами будут следить враги? — догадался отрок шёпотом. Его пальцы сжали овальную пряжку ремня, а взгляд метнулся в сторону хребта.

— Вот именно! — Голос сорвался, и я невольно обернулся, поймав краем глаза движение в окне соседнего дома — штора дрогнула, или это ветер? — Золотые россыпи, пропавшие старатели, вся эта мистика… — забудь. Ни с кем, ни звука, мы не будем повторять ошибки Полосова! Тут вообще, спаси господи, слово лишнее промолвить… придётся рвать когти в ускоренном темпе. Это понятно?

— Ещё бы! Не хочется получить удар тесаком в спину! — Дино фальшиво рассмеялся, но глаза округлились. Наконец—то до него стало доходить, что все происходящее вовсе не захватывающее приключение.

Кисть его сама потянулась к рукояти подаренного ему капитаном Райаном Дудаком томагавка с клинком из шеффилдской стали и старых индейских легенд. В виду сложной международной обстановки, Дино его носит постоянно, засунув страшноватый нож BUCK FRONTIERSMAN под водительское сиденье пикапа.

Но сегодня в привычном жесте сквозила паранойя, будто металл, заточенный в тишине прерий, шептал о тенях, крадущихся за нашими спинами.

А топор и впрямь был знатный!

Не просто инструмент на все случаи жизни, а воплощённая душа мастера-кроу, чьи глаза помнили каждый изгиб земли, каждую кривизну реки, что когда-то текла сквозь земли племени. Качественно сделанное, продуманное до мелочей орудие убийства, — знающий человек ваял! В меру тяжёл. Не очень широкое лезвие томагавка правильно посажено на чуть изогнутой длинной рукояти, вырезанной из древесины плотного горного ореха, что столетиями рос на границе ныне священных земель. Дерева, вобравшего в себя терпкость корней и горьковатый дым костров, в руке шершаво-тёплое, как кожа старейшины, рассказывающего легенды детям.

Металл, тёмный от времени и дымовых обрядов, отливал синевой, а заточенная кромка хранила две зарубки — немые письмена побед и потерь.

Ни тебе резных ликов, ни пошлых перьев, ни пёстрых лент — лишь несколько нитей бисера у оголовья, сплетённых в узор «след медведя». Белый, чёрный, кроваво-алый — цвета пути воина: чистота намерений, тьма сомнений, цена крови. Эти бусины вокруг рукояти, туго сплетённые не для красоты — чтобы хорошо держала рука, вспотевшая в бою.

Баланс — вот что пленяет в этом оружии, капитан вещь подарил! Лезвие, чуть склонённое к топорищу под углом, превращало удар в продолжение мысли. Отдача? Её почти нет. Лишь лёгкая дрожь, будто томагавк делится с рукой древней силой. Дуб таким, конечно, не свалить, а вот вражескую башку…

Бернадино любит ковырять ногтем по обуху, ощущая шрамы металла — царапины от выпрямленных наконечников стрел. Каждая — история. Томагавк кроу не столько убивал, сколько работал. И теперь, висящий в кожаном чехле на поясе молодого парня, он ждал. Ждал, когда рука хозяина, дрогнув от ярости, снова станет частью вечного боевого танца.

Я кивнул.

— Запомни ещё. Мы приехали сюда для того, чтобы узнать о ходе расследования, забрать личные вещи покойного и попробовать решить вопрос о транспортировке останков в Додж-Сити. А также узнать что-нибудь о судьбе таинственной троице русских. Или русскоязычных, что входит в задачи диппредставительства, — предупредил я. — И только!

— Можно показать наш интерес к торговле! — решил проявить инициативу adottato. — Как будто мы решили замутить здесь какой-нибудь бизнес!

— Вот это уже лишнее, — я резко нахмурился. — Никаких «бизнесов»! — Добавил уже жёстче, ловя его попытку улыбнуться.

— Тогда вот такое предложение. А что, если…— начал было он, но я перебил, снова повышая голос:

— Не стоит!

— Ясно. Тогда, может быть, нужно…

— Не нужно.

— Понятно… Разреши хотя бы…

— А вот над этим подумай! И доложи. Ты парень инициативный, тебе и карты в руки! Эх, Дино, надо бы тебе показать фильм «Бриллиантовая рука»!

— Хороший?

— Что ты, классика, это же школа контрабандиста! — пробормотал я.

— Ладно, буду думать, как контрабандист, — выдавил он, пытаясь шуткой снять напряжение, но улыбка вышла кривоватой.

Рука, потянувшаяся было потрепать его по плечу, дрогнула, и я спрятал её за спину.

Ветер с гор донёс запах грозы, где-то в Ущелье Весёлого Духа глухо прокатился последний гром. Бр-р… Я зябко дёрнулся, с омерзением чувствуя, как капля пота скатывается за воротник. Настроение, признаюсь, было несколько подавленным.

Развеять мозговые тучи помогла солнечная девочка, которая на живительном позитиве быстро ввела нас в курс дела. Её приёмная мать, узнав, что в город приехали русские, да не простые, а из посольства, возжелала нас увидеть.

Из короткого пояснения Ауроры выходило, что именно с её матерью некий господин по имени Дарий Квачин, командир русской группы, пришедшей из ниоткуда и ушедшей в никуда, общался чаще всего.

Конечно же, столь удобный случай упускать было нельзя — Центр всё ещё не дал ответ относительно данных по этой троице. Поэтому я немедленно воспользовался приглашением, и мы поехали в гости, по-нашему говоря… Если точнее, мне пришлось ехать в пикапе одному, в то время как Дино с готовностью забрался на мотороллер позади красавицы, обняв её за талию. Повезло, так повезло!

Однако глаза его, когда adottato оборачивался на меня, были бешеными. «Где мой крутой мотоцикл, отец? Почему я не могу во время самой важной на свете встречи с самой красивой девушкой Платформы-5 нормально повыпендриваться перед ней и этим сонным городком⁈».

Ох, и наслушаюсь я ещё…

Ребекка Линденбаум, которая некогда весьма близко, до приятельских отношений, сошлась с Дарием Квачиным, оказалась хозяйкой магазина стройматериалов и бытовых мелочей «Милый дом». Очень энергичная женщина. Залётного русского, главного в троице, эта известная в городе бизнес-леди частенько называла по фамилии, придумав еврейский вариант интерпретации фамилии Квачина — Квечман. Хм…

Надо же, у нас уже есть Дарий Квечман, ёлки, разрешите познакомиться!

Всего через полчаса общения я уже мог составить её портрет по первым впечатлениям.

Это невысокая, обманчиво хрупкая и очень энергичная особа сорока трёх лет — живая иллюстрация к поговорке «мал золотник, да дорог». Горожане за глаза зовут её Мышкой Бекки, и не столько за миниатюрность, сколько за умение внезапно материализоваться за спиной, словно Тень из романов Диккенса.

Её серый костюм из плотной ткани, напоминающий униформу авиамеханика, усеян просторными накладными и врезными карманами, словно тайными ловушками для нерешённых технических задач. Наблюдая в ходе разговора, как Ребекка, не глядя, достаёт из нарукавного кармана то карандаш, то пакетик семян чиа — завтрак «для мозговой турбины», как она пояснила, — я поймал себя на мысли, что её стиль — смесь прагматизма пионера авиации, американской писательницы Амелии Эрхарт с безумием Чокнутого Шляпника.

Волосы цвета воронова крыла с седыми прядями были собраны в два небрежных жгута, закреплённых красными канцелярскими резинками и обрывками шпагата. Заметив наши взгляды, она, смеясь, сравнила свою причёску с «гроздьями подсохшего винограда на ветру» — дескать, практично и отпугивает скучных ухажёров.

Но под этой клоунской маской, как сообщила Аурора, скрывается недюжинный ум, способный в считанные секунды легко разложить квартальный бюджет по полочкам, как импровизирующий Моцарт фугу.

Поставщики и оптовые покупатели, сражённые её молниеносными расчётами, шепчутся, что она, должно быть, потомок тех самых еврейских менял, что кредитовали королей.

Ей бы крупной торговой сетью руководить, а не провинциальным магазином товаров для обустройства жилья… Впрочем, вполне может быть так, что на Земле примерно такой ранг у неё и имелся.

Своё вдовство она носит, как опытный енисейский таёжник походный рюкзак — без жалоб, с достоинством. История о муже, взорвавшим «шушпанцер» северян у Чёртова моста, давно обросла легендами: в баре «At the powder keg» клянутся, будто он использовал бомбу с часовым механизмом, спаянным из сломанных смартфонов, а в день годовщины его гибели Бекки неизменно кладёт у кассы букет полевых маков — алый штрих в монохромном мире прайс-листов, размноженных через копировальную бумагу.

Её хромированный револьвер, поблёскивавший у пояса, не просто оружие, а символ, словно выхваченный из вестернов Серджио Леоне. Это впечатляет, Дино вообще смотрит на неё с полным восторгом. «Смит-Вессон» — лучший собеседник для тех, кто забыл, что договор уже подписан', — усмехается ковбойская дамочка, поправляя прядь волос.

А ещё она, насколько я понял, обожает играть в сваху, будто компенсируя недосказанность текста собственной судьбы. Трём «невестам для Квечмана» она дала прозвища: «Циля-Маргарита» — местная зануда-поэтесса с приданым в виде библиотеки, «Лея-Торнадо» — акушерка с глазами как у газели, и «Ривка-Калькулятор» — бухгалтер, умеющая танцевать танго.

— Квечман… — ворчала она, скручивая очередную косу, — он был упрямее мула с Чёртова моста! Ну, когда же вы поймёте, что брак — это просто merger acquisition с романтическим НДС?

И я, пряча улыбку, думал, что Бекки — единственный человек, способный превратить деловую сделку в притчу Соломона, а кобуру — в аргумент последней инстанции. Хорошо, что она такая болтливая в часы разгрузки.

Аурора, естественно, на свою приёмную мать совершенно не похожа, но что-то общее, как это частенько бывает при родственных отношениях, даже если они искусственные, — со временем появляется. Проблема детей в семьях, кроме тех немногочисленных счастливых, кого перенесли на Платформу в полном составе, давно решена практически. Их нужно либо родить и вырастить уже здесь, либо же усыновить, восстанавливая справедливость бытия — и это не просто нормальная практика, а поощряемый обществом обычай.

— Фортуна! Дарий где-то далеко отсюда, скорее всего в южных долинах Хребтовой, нашёл большой бревенчатый пакгауз с красками, растворителями и лаками марки Benjamin Moore Co., вам наверняка хорошо знаком этот американский бренд… — рассказывала хозяйка.

Я деликатно повёл плечами, что можно было истолковать двояко.

Понятно, речь идёт о ресурсной локалке.

— Так мы и познакомились, Дарий привёз мне партию отличных нитроэмалей! Я сразу купила этот товар! Потом он начал привозить следующие партии, реализовывал где-то ещё, но скажу так: большая часть красок и лаков прошла через «Милый дом»!

— Отличная сделка! — похвалил я.

— Что вы, Макс! Покупатели смели всё подчистую! Хотя Квечман сильно переживал за своё сокровище… Почти две недели он с товарищами перевозил всю лакокраску в Форт-Манн, на хранение к этому пройдохе полковнику Маллету, а уж оттуда в город, или куда там ещё… Конечно, дело пошло бы гораздо быстрее быстрей, найми он дополнительных работников, но выдавать местонахождение даже пустого пакгауза ему не хотелось…. Кстати, фамилию Квечман можно перевести, как «разговаривающий тихо».

«Зато ты готова говорить громко, долго и пространно…».

— Дарий боялся, что кто-нибудь другой обнаружит и вывезет товар, а сам дом разберёт на брёвна! Но я сразу сказала ему так: Дарий, ты можешь не опасаться за свой пакгауз и его содержимое. Вряд ли кто-то захочет жить в горной глуши, где нет ни одного соседа, а разобрать и перевезти его на равнину пока что никому не по силам. Скажу по секрету, всего в десяти милях от Форт-Манн стоит отличный пакгауз, давным-давно опустошённый ещё первыми бродягами-скаутами… Полковник Маллет не может найти подходящую технику поблизости, а аренда с доставкой из Доджа или Вашингтона очень дорого обойдётся.

— Судя по всему, этот Дарий оказался предприимчивым малым, — провоцирующе вставил я.

— О, это верно! Я уверена, что он-таки чуточку еврей — или не очень уж глубоко в крови, или по воспитанию правильными, умными людьми! — охотно подхватила королева красок. — Учти, Дар, сказала я ему, Ребекка Линденбаум всегда готова принять на реализацию твою следующую добычу! Даже если это не относится к профилю магазина.

Хозяйка мило улыбнулась.

— Скажу откровенно: он мог бы стать неплохим бизнесменом. Наблюдая за ним, я думала, что в этом и состояла главная цель Квечмана… Предлагала ему консультации и даже совместные проекты… — Ребекка значительно посмотрела на меня, невольно обозначая уровень личного интереса к этому человеку.

— И что же? — живо спросил я.

— Дарий три раза признавался, что ищет русский анклав. Но, согласитесь, как-то странно искать Новую Россию вблизи Вашингтона!

— Причём здесь Вашингтон? — не понял я.

— Где же ещё? Он собирался ехать на север, пока отчего-то не поменял планы… На этой самой машине! Где вы её нашли, интересно?

Таиться не было смысла, и я в двух словах рассказал, как купил «Апач» в Диксоне у шерифа Джеми Кэсседи, которому Дарий продал пикап перед непонятным бегством.

— Квечман уехал на Южный материк? — всплеснула она руками. — Поверить не могу, это же полная глупость!

— Мы и сами не всё понимаем, мадам. Но в силу выполнения служебных обязанностей я должен найти следы русского подданного, вдруг ему нужна наша помощь? — тут я и слова неправды не сказал.

— Это-то как раз понятно…

— Но разве они не с севера приехали? — не выдержал Дино, задав самый главный в этой ситуации вопрос.

— Конечно же нет! — без тени сомнения ответила ему хозяйка «Милого дома». — С юга, из Додж-Сити, это совершенно точно! Откуда же ещё…

В ту же секунду я пристально уставился на сынулю, стараясь невербально передать всю энергетику команды «Молчать!», и мне это удалось — Бернадино успел вовремя прикусить язык.

— И первым, кого он здесь увидел, был этот хитрюга полковник Маллет из деревеньки Форт-Манн к югу отсюда, которую он упрямо называет «укреплением». Учтите это и не связывайтесь с ним! Он сразу попытался вцепился в банки с краской, но я смогла его переиграть! Уверена, что этот чёртов Полковник сбил молодого и перспективного русского с пути истинного, из-за чего Дарий и пустился в морские авантюры… — она вздохнула, с грустью о чём-то вспоминая, а затем риторически спросила:

— Разве ему не хотелось стать богатым, знаменитым, как я, и иметь такой дом?

Всё ещё расстроенная Ребекка обвела рукой роскошный зал на втором этаже большого дома.

Что тут скажешь? Думаю, что Дарию хотелось. Но только не здесь, вот в чём загвоздка, мадам. А вообще… Я вспомнил свою холостяцкую келью в Берлине и понял, что и мне хочется. Но непременно с женой и пятью детьми, не меньше.

Богатый у неё дом, ничего не скажешь. Правда, интерьер гостевого зала четы Линденбаум дышал противоречиями, как сама техасская земля Новой Америки. Массивный дубовый стол, вытесанный под стать фортам Южных Штатов, стоял на фламандском ковре с выцветшими розами — родом из какой-то локалки предмет, сразу видно.

На стенах — кремовые обои с позолотой, потрескавшиеся у карнизов, а над камином, рядом с чучелом головы лося, висел выписанный с Земли портрет приехавшего из Германии перед Первой Мировой прадеда в сюртуке, держащего в руке Тору. У некоторых получается заказывать сюда копии семейных реликвий.

На резном буфете из ореха красовался дрезденский фарфор, а рядом — серебряная менора, пылившаяся с Хануки. В углу тикали куранты с маятником, а на подоконнике лежали две ковбойские шпоры, брошенные как попало. В воздухе смещались запахи лаванды и кожи — будто Европа и прерии спорили, чей дух сильнее…

Ребекка поправила кружевную салфетку на подносе с песочным печеньем и обвела взглядом зал, ловя последний луч заката в витраже секретера.

— Какая жара стоит… Как вы перенесли дорогу? — голос ее звенел, как фарфоровая чашка. — В такую погоду даже грешники в аду надели бы шляпы.

Я сдержанно улыбнулся:

— Спасибо, миссис Линденбаум. В машине есть кондиционер, да и ветер из окна — как благодать. Кое-кто половину пути высовывался по пояс.

Я кивнул на Дино, который, не зная, куда деть руки, теребил воротник рубашки.

Хозяйка заметила его взгляд.

— Аурора, — Ребекка повернулась к дочери, прятавшей руки в масляных пятнах за спиной, — покажи Дино коллекцию чайников.

Девушка хмыкнула.

— Ты же гордишься ими?

Аурора опустила глаза на свои светло-синие джинсы, которые были обрезаны выше щиколоток, будто в спешке, и фыркнула во второй раз:

— Это не коллекция… Просто мама скупает все, что «похоже на нормальную цивилизацию».

Дино засмеялся невпопад и поправил волосы:

— Когда я жил в Базеле, то у нас цивилизацией считалась доставка пиццы в тонких деревянных коробках, — вспомнил он. — А у вас в чём доставляют «маргариту»? Или такого сервиса в этой провинции ещё нет?

Ребекка захохотала.

Аурора ненадолго растерялась, но потом скосила глаза на его ботинки, покрытые дорожной пылью, и придумала ответ:

— А у нас цивилизация — это если роллер Vespa 150 заводится с полтыка!

Пауза повисла, как паутина.

Какие они глупые. Неужели совсем недавно я и сам был таким?

Я поднял бровь, а Ребекка смягчила неловкость, подливая мне кофе:

— В «Милом доме» скоро появятся отличные моторные масла Вашингтонского НПЗ. Может, Аурора станет его консультантом?

— Консультантом? — Девушка сунула руки в карманы. — Я знаю только, что если стучит — надо громче включить музыку в наушниках.

Дино фыркнул, на этот раз искренне, и Аурора невольно улыбнулась.

Ребекка подала печенье, шепнув мне:

— Молодость. Словно спички — боятся вспыхнуть, но тянутся друг к другу.

За окном, где прерии сливались с сумерками, завыл койот. А в доме, среди европейских безделушек и техасской выносливости, кофе специально для молодых источал аромат надежды на то, что вечер только начинается…

Хозяйка звонко хлопнула в ладоши:

— Дино, вы должны прокатиться за вином! Аурора — королева здешних дорог.

— Королева? — Аурора покраснела, как закат за окном. — Только если королевство — это пара миль до заправки.

— Мой «харлей» легко проедет без заминок хоть до самого Вашингтона! — торопливо выпалил Дино и тут же сглотнул, будто хвастливые слова обожгли глотку.

— У вашего сына есть такой мотоцикл⁈ — в полном изумлении повернулась ко мне девчонка.

— Так точно, — подтвердил я. — Единственный в Додж-Сити и окрестностях крутейший Harley-Davidson Street 750, мы его случайно забыли в Додж-Сити… Это моя вина. Но обещаю, что в ходе следующего визита Бернадино непременно прокатит вас на чёрном красавце.

Дино с чувством глубокой сыновней благодарности посмотрел на меня и добавил:

— Мы вместе куда-нибудь съездим! Ты мне покажешь интересные места?

— Всё, дети! — не дожидаясь ответа дочери, хозяйка опять хлопнула в ладоши. — Брысь за вином! У вас есть целых сорок минут. Аурора, на этот раз возьми хорошее, дорогое контрабандное с юга, а не эту северную кислятину у Барни.

— Хорошо, мама!

Возбужденный молодняк укатил, хозяйка отправилась доставать откуда-то наборы немецких открыток, на которые мне непременно нужно было взглянуть, а я покорно сидел в зале, ожидая, когда на столе появится то самое контрабандное вино и соответствующая закуска.

В голове крутилась и развивалась, обрастая подробностями, одна и та же дикая сцена, в которой неуловимый паразит Квечман рассказывал корешам свой хитрый план: «В Батл-Крик мы всем скажем, что приехали из Додж-Сити, а в Додже — что приехали с севера! А сами выпрыгнем из самолёта на парашютах где-нибудь посередине, вместе с 'Апачем»!

На что члены шайки авантюристов дружно отвечали ему: «Шикарный план, шеф!».

Как такое может быть, чёрт побери?

Я почесал затылок и посмотрел в окно, словно отыскивая ответ там. Чёрные горы молчали, но их молчание было громче любого предупреждения.