Стратегия 10 Дипломатия фронтира

Глава 16 Путь на север

— Ты ведь не шутишь, старина, они реально русские? — в привычной американцам хамоватой манере показывая на нас указательным пальцем, уточнил у старшины конвоя Капитан Райан Дудак, бог, царь и комендант гарнизона цитадели Форт-Массак.

— Русские, русские, — покладисто согласился я, ответив за старшину конвоя. — Натуральные, из самой России.

— Поверить не могу… Американский конвой охраняет русский SPETCNAZ? — предельно удивился этот долговязый сорокалетний офицер с непропорционально крупной головой и лошадиным лицом.

— Ты не ослышался, Райан, всё так и есть, — улыбнулся старшина.

— Джерри! — неожиданно заорал во всё горло капитан Дудак, поворачивая голову в сторону, — Джерри, дьявол тебя возьми!

Стоявший неподалёку сержант средних лет, что-то настоятельно втолковывающий двум бойцам, встрепенулся и быстро зашагал к начальству.

— Джерри! Ты не поверишь! Наконец-то я выиграл в рулетку, поставив на красное! Всю жизнь только и слышал со всех сторон: «Русские идут! Русские идут!». И вот, это сбылось, они уже здесь!

Сержант что-то невнятно пробубнил в роскошные усы и пожал плечами.

— Во мне тоже течет славянская кровь, ведь мой отец был чистокровным поляком! И он говорил по-польски! — похвастался Райан Дудак с высоты своего более чем двухметрового роста, опять поворачиваясь к нам.

— Jestem z Rosji. Tej stolik jest wolny? — неожиданно произнёс Дино.

Я икнул.

— Да-да-да! Я слышу настоящие польские слова, ровно так и говорил покойный папенька! — опять возбудился капитан, засовывая большие пальцы под чуть прослабленный ремень, на котором висела кобура с торчащей из него перламутровой рукоятью тяжёлого револьвера. Неужели «Миротворец»?

— Господи, Бернадино, что такое ты ему сказал? — тихо спросил я.

— «Я из России. Этот столик свободен?», — так же негромко ответил юный полиглот. — Больше ничего по-польски не знаю.

— Ну, ты даёшь…

Тут к служивым подбежал не менее возбуждённый солдат с винтовкой на плече, ещё издали начавший показывать большой палец.

— Все байки под ремонт! — торопливо доложил он. — Но восстановить их будет несложно.

— А сколько скальпов, Генри? — поинтересовался Дудак.

— Семь, сэр, тела мы только что подтащили к дороге. Троих кроу усыпили пулемётчики на башнях, а четверых застрелил он! — Генри указал на завсегдатая варшавских уличных кофе.

— О! Отличная работа, юноша! — похвалил капитан.

— Мой сын! Его зовут Дино, — похвастался я, не желая остаться в стороне.

— Вот как? — капитан пристальней посмотрел на Бернадино и задумчиво добавил:

— Какой перспективный молодой человек…

Твою душу…

— Но почему ты носишь эту кепку, Дино! Ты же не наш повар из Дублина, спьяну задирающий всех подряд в кабаке!

— Приобрёл по случаю, сэр!

— О чём ты говоришь, сынок? Теперь ты настоящей рейнджер, которому не подобает носить на голове какую-то тряпочную нашлёпку! Эй, Джерри, сходи с этим славным парнем к интенданту, пусть подберёт для него хороший «стетсон» из офицерского запаса!

Согласно условиям контракта, детально прописанного в пунктах договора, все трофеи, возникающие в ходе движения конвоя, поступают в распоряжении старшины. А уж он согласовывает с «авторами» их дальнейшую судьбу. Как правило, добытчик, забрав себе хороший ствол и деньги, если они есть, не хочет самостоятельно возиться с реализацией остального, оставляя заботу об этом старшему, он же получает долю из выручки.

И по делу: возить битую технику и шмотки, пристраивая их неизвестно где и неизвестно кому, мало кто хочет. Я поступил так же. Ничего по-настоящему ценного у индейцев не обнаружилось, разве что Дино решил:

— Я заберу себе этот томагавк!

— Разве это томагавк… Его из всякого хлама делали дети черноногих, сидя вокруг костра! — поморщился сержант Джерри. — Хочешь, я отдам тебе свой? С рукоятью из хорошего дерева и лезвием из калёной шеффилдской стали?

— Нет, этот боевой топор добыт в бою, а не снят со стены, — резонно возразил Дино.

В американской части Платформы, как и в земном XIX веке, в период освоения Дикого Запада, растущие как грибы после дождя большие бревенчатые форты стали важными элементами защиты и контроля над территорией. Эти относительно небольшие укрепления быстро получили важнейший статус не только опорных военных баз, но и центров торговли, общения и культурного обмена. Хотя основной задачей деревянных крепостей, конечно, было, есть и будет обеспечение безопасности поселенцев, которые укрывались за периметром в случае нападения.

Большинство фортов, как и наши остроги в Сибири, имеют при себе факторию, торговый пост фронтира для оседлых поселенцев, трапперов и индейцев, где происходил обмен, продажа и скупка товаров. Со временем форты закономерно становились центрами распространения информации о местных ресурсах и возможностях для поселения. Кроме того, они служат местом сбора исследовательских экспедиций, геологических партий и железнодорожных рабочих и охотничьих промысловых отрядов перед сезонной охотой.

В общем, будь Форт-Массак размером побольше, попросторней, стал бы он Мангазеей.

Перед тем, как начать яростно торговаться со скупщиком из местной фактории об оптовой цене трофеев, старшина сообщил, что у личного состава конвоя есть пара часов на то, чтобы прийти в себя, почистить перья и перекусить в солдатской столовой.

Таким образом, у меня появилось время для обстоятельного знакомства с устройством и жизнью цитадели.

Убедившись после докладов пешей разведки и наблюдателей форта, что обстановка вокруг крепости спокойная, комендант распорядился выгнать все грузовики наружу, нечего тут дефицитное место занимать.

Место удивительное!

Форт-Массак имеет форму неправильного четырёхугольника с ромбовидными бастионами по углам. Одной стороной укрепление вплотную примыкает к речке, с трех других его охватывает сухой ров с единственным мостом, через который можно попасть внутрь.

Массивные стены с трёх сторон, кроме речной, имеют толщину в два метра. Они двойные, собранные из толстых стволов, между которыми плотно, до самого верха, ногами солдат утрамбован речной песок.

Внутри находятся две одноэтажные деревянные казармы, госпиталь с запахом рома и йода, где в горячие дни врач с окровавленным фартуком борется за жизни, порой проигрывая битвы гангрене и лихорадке. Есть церквушка, штаб с радиостанцией, клуб для офицеров и сержантского состава, прочие помещения. Просторным Форт-Массак не назовёшь. Поэтому, в военное время перед походами, часть гарнизона переменной численности может размещаться в укреплённом лагере рядом.

За воротами — мир тесноты и грубого уюта, царство суровой геометрии выживания. Казармы, похожие на длинные сараи, делят основное пространство с плацем, складскими амбарами, где лежат продукты длительного хранения: мешки с мукой и бобами, сушеная говядина и бочки с солёной рыбой. В углу дымит кузница мастерских — сердце форта, здесь изготавливается и чинятся инструмент, ремонтируется техника.

В центре двора — колодец с отфильтрованной речной водой и бассейн, источник жизни и место сплетен. Рядом с ним над чаном то и дело склонялись женщины, стирающие гражданское платье и солдатские рубахи, пока дети ползали в примитивной песочнице у стены. Резиденция капитана Райана Дудака будет попросторнее прочих построек, она наверняка хранит на столе карты с пометками «неисследованные земли» и початую бутыль виски — подношение от странствующего торговца-коммивояжёра.

Форт не является замком — он щит и кинжал одновременно. Гарнизон защищает дальние рубежи и в меру сил патрулей поддерживает порядок на трассе Санта-Фе, гасит конфликты между золотоискателями, белыми промысловиками и племенами.

Стены форта принимают потеряшек, беженцев из ранчо после набегов, в его тени заключаются устные и письменные договоры, которые ветер то и дело уносит в прерию вместе с пеплом сожжённых бумаг.

В штабе деревянной крепости планируют карательные, диверсионные и разведывательные экспедиции, но чаще — поисково-спасательные. Солдаты в камуфляже, многие из которых ещё вчера мирно ловили рыбу в бухте Додж-Сити или пахали бескрайние поля в Аризоне, учатся подкрадываться, метко стрелять, читать следы на песке обочин и отличать крики совы от сигналов разведчиков кроу.

В форте сейчас живут примерно тридцать человек, воинов и работников — людей из плоти и тоски. Мотоциклисты в рыжих кожанках, пехотинцы с увесистыми винтовками «Спрингфилд», повар-ирландец, вечно ругающийся на нехватку соли, и капеллан, чьи молитвы тонут в ругательствах игроков в покер.

Быт солдат суров. Условия жизни зависят от времени года и наличия ресурсов. Зимой приходится справляться с холодом и нехваткой продовольствия, а летом — с жарой и пылью. Бойцы спят на нарах, укрываясь грубыми одеялами, проеденными молью, а по утрам чистят униформу от клопов. Рацион простой, но питательный. Их пища — жёсткий бисквит, варёное с травами в огромных чанах мясо, бобы с салом и чёрный кофе, который можно резать ножом. Зимой, когда случаются заморозки, они едят юколу и солонину, заедая тоску жевательным вирджинским табаком.

Дисциплина держится на авторитете капитана и крепких кулаках сержантов — ветеранов уже не первой Гражданской войны, чей голос всегда гремит громче двух дульнозарядных башенных орудий.

Служба в гарнизоне — рутина, прерываемая вспышками ликования или ужаса, а быт протекает между скукой и ненавистным обывателю адреналином. Дни заполнены бесконечными тренировками, бегом с полной выкладкой, ремонтом стен и напряжённым патрулированием на мотоциклах и багги. Вечерами солдаты играют на банджо или гармонике, читают потрёпанные книги, чистят оружие и спорят о любимых женщинах, которых не видели уже несколько месяцев. Некоторые пишут письма, которые вручат конвою на обратном пути.

Тихо пока. Но эта тишина обманчива. Под пеленой дождя всё ближе и ближе подбираются к Форт-Массак кровожадные черноногие…

Парни на башнях ждут, они всегда готовы.

И когда с башни кричат «Бандиты на горизонте!», форт оживает как улей. Женщины и дети бегут в подвалы, солдаты занимают позиции на стенах, а командир всматривается в пыльное облако на краю света, гася в голосе дрожь: «Приготовиться к обороне!».

И вот так почти каждый день.

На Земле эти крепости-призраки не дожили даже до эпохи паровозов. Одни сгорели, другие рассыпались в труху, третьи стали городами одноэтажной Америки, где салуны выросли на месте казарм. Лишь малая часть уцелела, но в их брёвнах, хранящих засечки от топоров первопроходцев и следы тяжёлых свинцовых пуль, осталась память о временах, когда человек с ружьем и плотницким топором в руках бросал вызов целому континенту.

Они задумывались как крепости, а стали мостами между дикой цивилизацией и цивилизованной дикостью, и каждый гвоздь в их стенах звенел, как стремена переселенца, шагающего на закат.

Но то на Земле…

На Платформе-5 всё только начинается.

Конвой подошёл к штатной остановке у ручья Гурон-Крик — возле дороги предусмотрено место для транспорта, правда, всю технику поставить на площадку получится, только если конвой невелик. Есть большой навес рядом с костровищем, заботливо обложенным вкруговую тяжёлыми валунами. Под навесом две длинные скамьи и стол на пару десятков человек. Здесь возле ручья растут сосны с характерно изогнутыми раскидистыми кронами — единственные деревья на южном участке Санта-Фе.

Там же смонтирована наблюдательная площадка с лестницей — приходится постоянно контролировать небо. Рассказы о пещерниках-супергризли американцев как-то не впечатляют, здесь они крайне редко встречаются, и только в лесистой местности да на побережье. Главная страшилка Аризоны и Техаса — грифоны, так в штатах называют гаруд.

На дороге изредка начали появляться ответвления. Три слева, ведущие на запад, меня не заинтересовали. А вот те, что справа, ведущие куда-то в горы, очень даже заинтересовали. Видно их было очень плохо, потому что следов не различить. Но возле третьего правого съезда я всё-таки решил на минутку остановиться под предлогом осмотра колёс, предупредив об этом по радиосвязи старшину.

— Есть! — вскоре крикнул глазастый сынуля, присаживаясь на корточки,

— Следы нашёл? Какие? — торопливо спросил я.

— Лошадиные, — ответил Дино, показывая пальцем на отпечатки копыт на высохшей глине и не утруждая себя дальнейшими объяснениями.

— Да ладно тебе… всадники? Богатые люди тут живут.

— Или у них просто много лошадей, — смело предположил adottato.

— Ты сам-то в это веришь?

Не отвечая вслух, парень, озадаченный не менее моего, только развёл руками, а затем показал под ноги, мол, вот тебе следы копыт, и думай, что хочешь.

Вдали справа уже виднелся и с каждым километром становился всё выше мощный горный хребет. Где-то там и прячется таинственный крестик с карты Полосова.

Посмотрев на моё лицо, Дино всё-таки добавил немного пищи для размышлений:

— Если говорить об этих горах, то ехать на коне в такую даль…

— Ты ещё и в конных экскурсиях разбираешься? — ехидно спросил я.

Сын отрицательно качнул головой. Но предположил:

— Смысл есть, если на маршруте будет участок, непроходимый для техники.

— Вариант, — согласился я.

Ладно, поехали дальше, нужно колонну догонять.

— Падре!

Бросив быстрый взгляд на дорогу, я на всякий случай оглянулся, что там? Но Бернадино, привстав, привлекал внимание, энергично указывая рукой вперёд. Всмотрелся — вдали на правой обочине показался какой-то невысокий столб.

Наконец-то снова появились следы цивилизации!

Пш-ш…

— IVAN, санитарная остановка, людям надо размять ноги и всё прочее, — сообщил в эфире староста. — Делайте свои дела, я подойду. У вас наверняка возникнут вопросы.

— Принял, WHISKEY-TANGO, останавливаемся. Позади всё спокойно, горизонт чист.

— Отлично!

«Апач» остановился в нескольких метрах от столба, экипаж полез наружу.

Табличка висит… И банка!

Прилично проржавевшая ёмкость, скорее всего из-под машинного масла вместе с табличкой была примотана к деревянной стойке, надёжно врытой в землю.

Сильно выцветшая надпись гласила:

Автострада «Санта-Фе». Платный проезд. Такса — 1 доллар

Это ещё что за новости? Но удивиться я не успел, прочитав более свежее дополнение:

В назидание всем тем, кто попытается подменить собой государство, н аписавший эти слова человек был пойман и повешен на главной площади Батл-Крик

Небрежно щёлкнув по надписи «Santa Fe Trail» пальцем, отчего фанерка задрожала, Бернадино изрёк:

— Кто-то не сумел организовать дорожный рэкет!

— Некоторые до сих пор останавливаются здесь и по привычке кидают патрон, — раздался рядом голос старшины. — Обычный дорожный рэкет, раньше такие банки ставили на всех тропах, пока индейцы не поняли бессмысленность и опасность этого дурного занятия. Здесь вот осталась, памятник… я бы тут мемориал соорудил.

Бернадино заглянул в ёмкость, качнул рукой — три пистолетных патрона звякнули на дне банки.

— Очень интересно! — крякнул он. — Они что, целый золотой бакс просили за проезд?

— Кое-где и по сей день просят… — туманно ответил старшина.

— А здесь платили?

— Место безлюдное, у бандитов был верный расчёт, что кто-то из путников испугается и заплатит, решит подстраховаться, — ответил отроку старшина. — И такие люди находились, особенно среди одиночек!

Дино что-то прикинул в голове и сказал:

— Если бы просили мелкую монету, то я бы, пожалуй, заплатил. Из-за каких-то копеек ссориться с местными… Есть правила мафии, так что из-за мелочи сразу ввязываться в драку, да ещё и в одиночку, я бы не стал.

Вот что значат уроки дипломатической службы!

Мудреет пацан. Тут ведь как в войсках: год прошёл, и не узнать человека.

— Типа подаяние… — добавил он. — Но, конечно, если целый золотой отдать… Нет уж.

— Дино, это дела давно минувших дней, — устало сказал я.

Но парень вжился в образ и продолжил фантазировать.

— Так… Единственная пригодная для стрельбы позиция вон в том ивняке, но это метров триста, не лучшая дистанция для гарантированного выстрела… Да и зачем палить по проезжающим, если можно посадить возле столба сборщика дани, будку поставить… Фишку! Я правильно сказал, падре?

Не дождавшись ответа он молча вскинул ППС и начал картинно осматривать дорогу в обе стороны через прицел. Что он там высматривает? Как мужики из кустов к грузовикам возвращаются, застёгивая на ходу ширинки?

— А вы весельчаки! Я пошёл к себе, отправка конвоя через семь минут, — прикинул по часам старшина.

— Да… Здесь не самое лучшее место для перекура, — поёжившись, решил я после его ухода. — Пора ехать дальше.

— Правильно! И кофе не помешало бы глотнуть, — признался Дино, стряхивая с головы новенький стетсон. — Там ещё осталось в термосе?

— Осталось, садись за баранку, Дино.

Я положил руки на торпеду и почувствовал, что у меня немного кружится голова. Давление меняется, будет дождь. Атмосферное давление всегда себя проявит, будь ты трижды молодой и здоровый. И даже самому крепкому организму требуется время для подстройки. Так что быстро наверняка не поедем.

На трассе по-прежнему было пусто, ни одной машины навстречу. Тем временем погода перестала нас баловать, с мрачных гор набежали тучи, немного потемнело. Дрожащие горизонты быстро приближались. Вскоре поднялся ветерок, на дорогу упали первые капли дождя, отчего стало ещё пасмурнее.

— Мне кажется, что никто по этим тропам не ездит, — наконец сказал мне долго о чём-то думавший сынуля.

— Мало ли, что кажется… В горах ищут золото. Всегда и везде.

— Это точно, золото, оно и в аду золото! — не стал упираться парень, и неожиданно закончил, разбивая все мои надежды на его появившуюся мудрость. — Так что нож им в ухо, а не платный проезд!

Вот, уже видно, что мы въезжаем в обжитые места. Появились знаки дорожной обстановки, целых два. Первый, что поменьше, сообщал путникам, впереди населённый пункт Форт-Манн, название нам ничего не говорило. Второй щит был гораздо больше таблички, а стоял он подальше от дороги, на двух опорах.

— Граница нейтральной территории, — отметил я.

Хотя на большом билборде было написано что-то абсолютно дикое:

Добро пожаловать на нейтральную территорию Союза Вольных Городов Америки!

Так это союз или не союз?

Или же надпись сделана опытными местными на все случаи развития событий? Хитро! Сбоку от надписи на нас глядел ковбойский человек, выполненный в мальборовском вестерн-стиле: волосатое лассо на плече, уже привычный стетсон, большой револьвер на поясе. Морда неестественно весёлая и глупая. Привычка к штампам — страшная болезнь.

— Чем дальше, тем запутанней, — промолвил сынуля с грустью в голосе. — Сталина на них нет, ты ведь так говоришь?

— Не переживай, ещё повоюют, и Сталин появится, — скупо улыбнулся я, прикрывая форточку.

Гораздо интересней была надпись, нанесённая на обратной стороне билборда:

Внимание! Вы въезжаете на территорию озёрных индейских племён! Опасно для жизни! Рекомендуем двигаться в конвое!

Здесь тоже был нарисован человечек из мультфильма. Свирепого вида индеец, замахиваясь зажатым в руке кривым костяным томагавком, летел прямо на зрителя с максимально зверским выражением раскрашенного лица.

Через пятьдесят метров после знака начинался широкий каменный мост. Река вытекала из далёкого ущелья. Полноводная, уже успокоившаяся, без торчащих из воды камней, такую ручейком не назовешь. Когда «Апач» вслед за грузовиками медленно простучал колёсами по гранитной брусчатке, я заметил у берега две стоящие на привязи дюралевые лодки, обе с подвесными моторами «Эвинруд».

Пш-ш…

— Внимание, конвой! В Форт-Манн не останавливаемся! Скорость немного снижаем, — предупредил нас старшина.

Форт-Манн лежал за мостом, как на ладони. Вот только цельного укрепления, как такового, здесь не было, нас встречал типичный киношный городок Дикого Запада, частично огороженный покосившимися остатками старого частокола. Нейтральная территория, «швейцария», блин…

На площади возле красивого крыльца мэрии сидел человек, спокойно рассматривающий проходящие грузовики через оптический прицел винтовки. Ну и хамло!

Раз уж тут так принято, то и я стесняться не буду. Пожилой блондин, с виду большой любитель пива, был одет в клетчатую рубашку и выгоревший почти добела просторный джинсовый полукомбинезон. Другой наблюдатель спрятался за бруствером из мешков с песком, уложенных дугой перед мэрией, больше людей не видно.

Бинокль показал одноэтажное здание голливудской автозаправки с безлюдным провинциальным баром. По периметру — широкий навес для тени, деревьев в поселении практически нет. Как и собственно заправки. Война!

На крыше придорожного заведения торчала высокая мачта радиостанции, там же — стандартный блок автономной системы жизнеобеспечения, состоящий из солнечной панели и двух чёрных бочек с нагретой за день водой.

Видимо решив, что информации ему хватает, флегматичный дедок, прислонив винтовку к скамье, встал и махнул конвою свободной рукой. Опыт проживания на фронтире давно научил его быстро определять, кто друг, а кто недруг, с кем нужно сразу на пальбу выходить, а с кем и на пару и вмазать не грех.

Дино махнул ему в ответ и повернулся ко мне.

— Классно у них!

Да? Не заметил.

За мэрией стоит наблюдательная вышка и пяток небольших домиков. Стиль тот же — жильё, похожее на сараи, и сараи, похожие на общаковые дворовые туалеты. Две большие крашеные ёмкости. Топливные танки?

Малая скорость тащившейся через унылый городок колонны позволяла водителям и пассажирам разглядеть все детали городского хозяйства.

Покосившийся склад старого барахла, что прямо написано на вывеске. Чуть дальше под дождичком в затухающем костре догорал какой-то хлам. Рассохшиеся ящики по соседству сложены ровно, их сжигать никто не собирается. Продавленный матрац, полный клопов, напротив, ожидает своей очереди на утилизацию. На Платформе-5 не принято сжигать отходы, всё идет в дело. Выходит, клопы конкретно достали почивающего на приговорённом матраце. Может себе позволить.

Ясно, община тут не из самых бедных.

Возле двух больших пластиковых баков синего цвета в компании жирных мух сидела блохастая собака, укрывшаяся от капель под навесом. К колонне псина не побежала, учёная. Глянув пару раз в сторону грузовиков, она, как ни в чём не бывало, задумчиво смотрела на огонь… Квинтэссенция собачьей тоски. Символ деревеньки Форт-Манн.

Где-то мычала скотина, плакал ребёнок, визжала бензопила. И над всем этим главенствовал всепроникающий, резкий стук дизельного двигателя электростанции, обеспечивающей Форт-Манн энергией. Длинный пластиковый шланг тянулся от берега реки к электронасосу, ещё пара уходила от агрегата к огородам.

Техника в Форт-Манн тоже имелась. Возле здания мэрии под тенью крыши замер в ожидании работы большой пикап, рядом — старенький французский седан. В открытых дверях одного из сараев по соседству стояли сразу три крутых байка — кто на них ездит, если народа почти не видно?

Как и в Додж-Сити, здесь есть «тук-туки». Конечно, эти чудо-машинки Смотрящие не из Таиланда доставляют, их клепают на месте. Малогабаритные и в то же время мощные мотоциклетные двигатели легко можно получить через терминал. В отличие от своих собратьев из стран ЮВА, где их по праву называют моторикшами, американские тук-туки и выглядят по-американски — шире и длинней, с усиленной рамой и ёмким кузовом. Для пассажиров предназначена всего одна скамья впереди; здесь тук-туки перевозят не восхищённых экзотикой белых туристов, а грузы.

Нет, ребята, всё-таки в моём представлении форт — это нечто капитальное, обязательно с крепким периметром.

А здесь… Колхоз, в общем. Хуторок в кубанской степи, если тут что-то и может ассоциироваться с укреплением, то это мешки с песком. Им бы срубы из солидных стволов, а они обходятся примитивными халабудами, собранными из досок и щитов, оставшихся после разбора тарных ящиков, протащенных через терминал донор-канала…

Я смотрел на всё это и вспоминал слова, что успел сказать перед отправкой усатый сержант.

Река эта вытекает из Ущелья Весёлого Духа в Чёрных Горах и называется Эллис-Крик, а впадает она в большое озеро Мичиган. В ней водится ручьевая форель по сезону, а само озеро круглогодично рыбное. Ещё и поэтому при любых сварах это нейтральная территория, которая кормит Форт-Манн, прибрежную деревеньку амишей Бельвью, город Батл-Крик, что примерно в шестидесяти километрах к северу отсюда, и всех индейцев и фермеров округи.

— Озёрных индейцев мы называем гуронами, хотя кроме них в набегах принимает участие сброд из мохавов… — рассказывал ветеран. — Один раз краснокожие даже захватили большой участок трассы Санта-Фе. Идиоты… Лишь их Маниту знает, что происходит в башке у индейца перед тем, как он схватит топор и отправится в набег! Затем отряд гуронов ночью напал на Бельвью. Ха! Собаки вовремя подняли шум, а амиши — не тот народец, что легко сдаётся! Потом эти морды начали нападать на Форт-Манн, первое поселение белых в районе для защиты торговцев и прочих странников на участке. Тяжёлые были времена, связь с Додж-Сити была полностью прервана. Пришлось нам проводить совместную карательную операцию! Один отряд гуронов перебили полностью, а парочку краснокожих пришлось вздёрнуть на ветке дуба…

В ходе рассказа выяснилось, что вскоре после постановки здесь форпоста переселенцы на юг пошли колоннами. Это обострило ситуацию на Санта-Фе — индейцы регулярно нападали на караваны пионеров и грабили их, уводя с собой молодых женщин и убивая мужчин.

Время было тяжкое.

Для обеспечения безопасности переселяющихся на юг колонистов на побережье появился сначала пост, а затем крошечная морская деревенька Форт-Додж, где и состоялся массовый выход американцев на побережье Южного Океана…

Это был исторически важный момент — предприимчивый скотовод Герхард Синклер построил выше глубокой бухты крытую дёрном хижину, где могли заночевать переселенцы, пастухи и рыбаки, спасавшиеся от шторма. Это была первая гостиница Доджа. Благодаря выгодному положению, реке Арканзас и трассе Санта-Фе место стало популярным среди пионеров. Люди с севера всё прибывали, и позже автономное поселение переименовали в город, а ещё не разругавшаяся Америка стала морской державой.

Городок в степи остался позади.

Старшине лучше бы набрать скорость, световой день не бесконечен. Я всё ещё сидел на пассажирском сиденье и смотрел в окно. Может быть, где-то поблизости всё-таки расположилось боевое охранение форта. Да уж, парням не позавидуешь, потому что дождь уже вваливает в полный рост…

Из их укрытия наверняка отлично просматривается богатая на опасные приключения магистраль, с юга выходящая мимо форпоста на мост, а к северу теряющаяся в прериях. Никого на ней после прохождения конвоя не видно. Тяжёлые капли прибивают пыль грунтовки, и вся поверхность трассы испещрена крошечными кратерами…

В мирное время кроме патрулей да конвоев на Додж-Сити и обратно курсируют одиночные машины торговцев. И ничего, эксцессов почти не бывает. По Санта-Фе на квадроциклах и байках то и дело проносятся группы скаутов, — здешних сталкеров, профессионально ищущих пакгаузы с хабаром. Говорят, что в Чёрных Горах эти отчаянные парни с некоторых пор не работают — с этим надо будет разобраться.

Впрочем, вывоз хабара из дальних ущелий, если кому и посчастливится найти бревенчатую локалку, сопряжён с большими трудностями. Скорее всего, скауты рассудили, что горы никуда не уйдут.

Они постоянно воюют между собой за так называемый Золотой Треугольник — огромную ничейную территорию, зажатую между озером Мичиган, которое раз этак в шесть больше земного аналога, землями вокруг Батл-Крик и гуронов, владениями команчей с юга и турецким анклавом с запада.

С этим озером Мичиган история довольно мутная. Долгое время американцы самоуверенно считали, что даже Великий Ганг берёт начало в огромном озере, даже не удосужившись проверить это на местности. Что за озером к востоку — неизвестно, никто не смог мне ответить.

Горы всё ближе и всё выше.

Я вспомнил ещё один разговор, уже с капитаном Форта-Массак.

— Какие ещё медные руды, Макс? Не вздумай соваться в Чёрные Горы, что напротив и севернее Батл-Крик, это очень плохое место, парень… У меня приятель пропал в тех краях, — поведал мне Райан Дудак.

— Золото? — спросил я коротко.

— Оно. Проклятье этого чёртового мира. Даже на другом концу галактики от него не спрятаться… Но золота в Чёрных Горах мало, люди из Батл-Крик давно всё разведали. И они редко что-то находят, кроме обглоданных скелетов в клочках одежды и черепов… Нынче желающие отыскать золотишко отправляются в горы не на север, а на юг, к реке Хребтовой. Там много ущелий и горных долин, места перспективные…

— Там находят?

— Думаешь, тебе об этом расскажут с подробностями и покажут на месте? — усмехнулся хозяин Санта-Фе. — Находят, находят… Даже фальшивую карту могут продать в салуне. Но хорошие участки застолбили, а за новыми приходится забираться очень далеко. Рискни, если смелый.

— Ты не поверишь, но золото меня не интересует, — улыбнулся я. — Почти. Интересней перспективы обнаружения и освоения полиметаллических месторождений. Говоришь, эти Чёрные Горы…

— Дались они тебе! — повысил голос капитан. — Не суйся туда, приятель, пропадёшь! Все пропадают, и вы не станете исключением.

— Какие-то природные явления! Лавины? Камнепады?

— Камнепады везде случаются, — небрежно отмахнулся он. — Там есть что-то мистическое, колдовское… Говорят, что в длинном и тесном Ущелье Весёлого Духа живут индейские божества, хотя гуроны туда тоже не заходят. Тебе это о чём-то говорит?

— Наверное, да, — задумался я.

— Мой приятель вообще как-то заявил, что в Чёрных горах живут чудовища… Поначалу там исчезли две группы искателей сокровищ, потом ещё одна не вернулась. Тот отряд из четырёх человек, в котором был мой приятель, как раз вернулся! Парни были возбуждены, они очень торопились, так что после пополнения припасов отправились в путь снова. И это была дорога в один конец…

Вот такие разговоры, вот такое настроение.

Но что связывало солидного русского чиновника Андрея Артемовича Полосова с этими чертовски тревожными Чёрными Горами, где ущелья и распадки устланы скелетами и следами чудовищ? Страшновато, но придётся туда сунуться. Хотя вряд ли гадский крестик намалёван на скале яркими масляными красками.

В таких раздумьях и скупом обмене мнениями и прошёл остаток пути.

Пустыня, словно побеждённый соперник, отступила, уступив место бескрайним классическим прериям. Под свинцовым небом, прошитым дождевыми нитями, просторы дышали жизнью: ковыль колыхался, словно шкура гигантского зверя, а ветер с Чёрных Гор нёс в себе дымчатый аромат сосновых смол и горьковатый запах багульника.

У дороги, где пыль смешалась с каплями дождя, алели маки, синели люпины, и золотилась полынь, будто сама земля вышила рубец цивилизации пестрыми нитями. Осень здесь, как старая индейская песня — грустная, но щедрая.

Я достал кармана уже изрядно потрёпанный смартфон — странный амулет в этом царстве ковбоев и степного ветра — и запечатлел эту красоту, что просилась если уж не в легенды, то в отчёт о проделанной работе точно. Но прерия — коварная соблазнительница. Её просторы, сперва пленившие душу, скоро стали утомлять, как бесконечная дорога под колёсами идущего впереди грузовика. Однообразие резало глаз: ни холма тебе, ни скалы, лишь трава да небо, сшитые в один бескрайний покров.

Скучно, монотонно, как-то без огонька.

Мы с Дино уже были готовы проклясть эту равнину, как вдруг на западе поднялась чёрная туча. Не та, что несёт ливень, а живая, клокочущая. Идущее в нашу сторону стадо бизонов. Сперва лишь тень на краю света, словно сама земля вздыбилась против небес. Без бинокля они казались тревожной дрожью горизонта, но, прислушавшись, можно было различить рокот тысячи копыт.

Через линзы старого полевого бинокля, пахнущего кожей футляра, мир ожил: гиганты с головами, словно высеченными из гранита, шли тяжёлой поступью. Рога их, готовые рассечь и отбросить что угодно, вздымались в небо, прикрывая затылки, мощные, как утесы. Тонна мышц, ярости и древней гордости в каждом звере!

Трахома… Сердце невольно ёкнуло; знал, что местные не трогают их ради жёсткого мяса, лишь шкуры идут на ремни для машин Платформы-5, где паропанк слился с дизельным дымом в симфонии шестерёнок и звуков выхлопа.

Охота на бизонов? Да я вас умоляю!

Нет уж. Тут даже безумец с отличным ружьем не рискнёт пешим выйти против этой лавины. Разозли стадо — и быки-охранники сотрут тебя в кровавую пыль, оставив лишь пятно на растрескавшейся земле. Команчи и апачи, хранящие секреты древних загонных навыков, бьют их с байков, что ревут, как раненные ягуары. Рельеф гладок, будто брюхо гремучей змеи — хоть на старой «фордине» лети, колёса не споткнутся.

Я с интересом наблюдал, как чёрная река огибает невидимое отсюда озеро Мичиган, и размышлял о том, как хрупок человек перед силой диких прерий. Здесь, где воздух пропитан излишне опасной свободой, а то и смертью, даже время течёт иначе — медленно, как кровь из раны, и вечно, как шёпот ковыля.

Батл-Крик встретил конвой холодным ветром и звуками далёкой перестрелки — тревожной аурой войны. Поэтому той тревожной ночью в стиле вестерн, проведённой после посещения бара в главной гостинице Батл-Крик, я, глядя на сопящего рядом Дино, поначалу думал не столько о загадке Чёрных Гор, сколько о гораздо более надёжном укрытии в военной базе Форт-Массак.

Война не меняется — ни на Земле, ни на Платформе-5. Она одинакова и лишь меняет маски. Завтра у людей фронтира снова будет пыль, сталь и выбор: стрелять или стать мишенью.

А пока — перемирие, мать его.