Стратегия 10 Дипломатия фронтира

Глава 4 Коммерческая дипломатия

Вообще-то, еда для меня — один из самых важных критериев хорошего путешествия. В Новом Стамбуле, как и в почти родном земном, меня ждал всё тот же набор примитивной древней кулинарии: много жирного, жареного или томлёного мяса, плавающего в жире, и обильно политого жиром. И терпкие, насыщенные восточными вкусами сладости, от которых что-нибудь обязательно должно слипнуться.

На третий день пребывания в турецком анклаве есть донеры и кебабы я уже не мог. С турецкой кухней нам вообще почему-то не везло — в итоге дипмиссия спасалась рыбой, тушёным мясом, а чаще фруктами и овощными салатиками. С этим, как и с турецким чаем-кофе, тут всё было в порядке.

Ну а местная продвинутая молодежь с европейским воспитанием и обликом старается посещать места со стандартно европейской же кухней. Если уж сладости, то никакого «востока».

Поэтому и не подумал на всякий случай заезжать в модное у среднего класса и отнюдь не дешёвое Ada Cafe Bookstore, а сразу рванул в демократичную кондитерскую MADO. Оставив «Ниву» чуть в стороне от трёх пристёгнутых к штакетине велосипедов, я зашёл внутрь, с удовлетворением отметив, что не ошибся. Сладкая парочка была здесь, вела тихую сладкую жизнь. Частично.

В этом заведении с двумя приметными калабрийскими соснами перед входом целый день подают «турецкий французский завтрак». Это неизменные круассаны, джем, фруктовый салат, нечто похожее на бри и апельсиновый сок. Европейский завтрак гораздо скудней английского, а французский так вообще самый скромный из всех европейских, но Екатерина уже в третий раз была в восторге, заявив: «Ты ничего не понимаешь, это же настоящая французская гастрономия!».

Если перед Екатериной Матвеевной стояла тарелка со всем этим женским счастьем, то младший был занят по-настоящему серьёзным, мужским делом. Я осторожно уселся в удобное плетёное кресло, потому что на мягком диване места мне уже не хватило, и с завистью кивнул на огромную тарелку Дино.

— Это ты ему рёбрышки с травками заказала?

— Угу-м…— сложно ответить развёрнуто с набитым ртом, понимаю.

— И кондитеры согласились? Хм… Сыночка, а ты не лопнешь?

— Всё съем, не рассчитывай! — испуганно огрызнулся младший.

— О, как… Екатерина Матвеевна, а мне вы можете по знакомству заказать точно такой же комплекс, раз уж схема налажена?

— Чтобы с двух сторон? Леди пришла в кондитерскую не для того, чтобы её прическа пропитывалась запахами баранины с чесноком! — ядовито усмехнулась начальница.

Я посмотрел на Селезневу, устремившую подёрнутый поволокой взгляд куда-то в прекрасное далеко. Словно она видела сквозь каменные стены со следами грибка не залив с пропахшими рыбой лодчонками и белыми скорлупками яхт, а расположившийся на сияющей огнями Пикадилли отель «Ритц», основателю которого принадлежит крылатое выражение «Клиент всегда прав».

А я что, не прав, выходит?

Не дожидаясь корректировки заказа, молоденькая официантка почти тут же вынесла поднос с чашечкой горячего кофе, поставила передо мной и отошла к другим посетителям.

— Катя… А ведь у меня добрые вести, — сделав маленький обжигающий глоток, многозначительно предупредил я. — Наидобрейшие, можно сказать, вести! Но меня отошьют, а тебе дадут.

Леди пристально посмотрела на подчинённого, выискивая смысловой подвох, затем картинно вздохнула, промокнув уголки рта салфеткой, нехотя кивнула и махнула рукой другой официантке, черноволосой девице с уже знакомым мне ярким вызывающим бейджиком «Мы курды!». И никто её за это не собирается хватать или штрафовать.

Хотя рано или поздно эти бейджики своё провокационное действие окажут.

Кстати, это очень важный момент.

Как известно, в земной Турции нет других национальностей, кроме тюркской. Никаких тебе черкесов, арабов, азербайджанцев, лазов и армян, в стране узаконена принудительная государственная ассимиляция. Конституционное понятие национального меньшинства отсутствует напрочь: у каждого, кто родился на территории Турции и является её гражданином, в графе «национальность» в паспорте значится «тюрок».

При этом право на сохранение собственного языка различные этнические группы могут получить лишь в случае принадлежности к какой-либо религиозной группе.

Вот так.

Однако на новом месте такой фокус не прошёл. Остальные народы и народности тоже решили начать всё заново, а власти Новой Турции не пошли на репрессии и не решились устроить кровавую кашу, которая могла бы гарантировано уничтожить анклав. Но вообще-то, курдские банды уже на поселения нападают.

Даже интересно, что будет дальше.

Подошла официантка, и Екатерина с моих слов дипломатически сделала заказ, устраивающий все стороны — барашка на кости с собой и тарелку-ассорти пирожных сейчас.

Три столика возле окон были свободны, шикарный вид открывается оттуда на Якорную бухту… Однако Селезнёва вместе с Дино решили сесть возле стены, потому что там, видите ли, мягкие диваны. Да и ладно, бог с ней, красотой залива, у меня перед глазами тоже стояли совсем другие картины.

— Ну, колись, давай, только не развози про погоду и море, — совсем не интеллигентно предложила начальница.

— Ничего, потерпите, мадам, — философски ответил я на выпад, неторопливо начиная рассказ. — Сказки длинными не бывают, это я про «Сим-сим, откройся!»… Похоже, появилась схема.

— Да-да-да! А вот я из детства помню «Сезам, откройся!» из арабской сказки «Али-Баба и сорок разбойников», это же «Тысяча и одна ночь»! — тут же откликнулась Селезнёва, пропустив мимо ушей вторую часть фразы. — Атаман сорока разбойников перед закрытым входом в пещеру с награбленными сокровищами и простой арабский лесоруб, добрый Али-Баба, женатый на бедной женщине по имени Зейнаб, бесхитростный чувак, который подслушал заклинание и решил рискнуть.

А она чертовски хороша!

Лёгкое свободное платье, приобретённое в одном из бутиков Манилы, наводило на мысль о Бегущей по волнам, Летающей фее, а может, просто намекало на способность владелицы наряда творить волшебство…

— Что уставился, как на привидение? — усмехнулась Селезнёва. Эта усмешка моментально расколотила в пыль волшебное зеркало, заставив меня совсем не романтически прошептать: «Ну, ё-моё…».

— Бабушка тоже рассказывала мне про «сезам»… — с грустью в голосе вовремя вспомнил Дино. — Говорила о волшебном растении, которое, если его попросить, может открывать замки сундуков и дверей в недоступные места… Но потом я узнал, что в Европе так называют обычный кунжут, и решил для верности научиться работать отмычками.

— О, господи…

— Ну и как, научился? — с сарказмом в голосе спросил я.

— Конечно, падре! Но у меня нет набора отмычек!

— Ничего, сыночка, папа купит… Кстати, «сим-сим» у арабов означает всё тот же кунжут, одна холера. Дверь в этой пещере должна была открываться с треском распахивающейся спелой коробочки кунжута, которая в принципе не раскрывается без посторонней помощи. Да чёрт с ними, арабами, наш «сезам» тоже распахнётся, как миленький!

— Говори уже! — нетерпеливо бросила Селезнёва.

— В Корабельной бухте функционируют два предприятия: судостроительное и судоремонт. Работают на них одни и те же спецы, которые в случае необходимости всегда могут усилить или заместить смежников… На верфи три стапеля, на которых идёт одновременная постройка мачтовых пароходов, для нашей эпохи и реалий это просто идеальный вариант… Проект серийный, уже проверенный эксплуатантами, поэтому строят они их быстро. Глубже пока не расспрашивал. Доминируют судостроители, а руководит ими, как и всем хозяйством бухты, или порта, как они называют это хозяйство, некий…

Я достал записную книжку.

— Дженгиз Булут! Да… Солидный мужчина лет сорока. Он больше менеджер, чем технарь. Ремонтным подразделением командует его заместитель Барыш Аталай, нормальный мужик, производственник до мозга костей… Контакт установил быстро, я в материале, вы же понимаете, с Енисея… Красноярск всегда занимался судостроением, а в моём родном Енисейске вообще был построен первый на Батюшке пароход.

— Верю, — кивнула Катя, — но давай про нашу историю.

— Ага… Самое интересное находится не на стапелях и не у ремонтников, а сбоку от ремзоны, возле высокой крутой скалы. Там на отмели стоит большой грузовой пароход компоновки «либерти» с надстройкой посередине. По размерам он чуть ли в три раза меньше типового американского парохода «Либерти». Эти самые «Либерти» стали основными перевозчиками военной техники, боеприпасов, продуктов и других грузов из Америки для союзников в годы войны. Слышали о таких? Ну, тогда в приключенческих фильмах про Кинг-Конга видели.

Я сделал ещё один глоток, теперь слушатели от моего рассказа не оторвутся.

— Порядка восемнадцати судостроительных верфей в Америке строили эти сухогрузы… Первое судно типа «Либерти» сошло со стапеля в сентябре 1941 года. Постройка первых четырнадцати заняла примерно 230 дней. Но, уже через год на постройку одного судна уходило около 70 дней, в 1944 году этот показатель достиг рекордных 42 суток. Эти восемнадцать американских верфей выдавали в день в среднем по три парохода, представляете? Всего в Америке было построено около 2700 таких судов… В том числе и для СССР.

— Знал или сегодня запомнил?

— И так, и этак, — не стал врать я.

— Пароход, что стоит в бухте, как я уже сказал, гораздо меньше размерами, но по нашим скромным меркам это всё равно крупное морской судно.

— «Сезам» пока не виден, — с намёком заметила Екатерина.

— Сейчас увидишь, без части подробностей никак, а технические я и так опускаю… В общем, это очень щедрый подарок, суперништяк из тех, что принято считать «пробросом от Смотрящих». Они материализуют некий объект в море близ берега или прячут его в затерянной бухточке, в устье, а там уж, кто найдёт, тот и счастлив! Или вообще никто не найдёт, если в сообществе нет своих Кастета с Гоблином.

Я глотнул воды, опять выпил кофе и задумчиво посмотрел на круассан… Есть-то хочется. Нет, потом.

— Интересно, что первыми получили подобное судно американцы. Но их копия «либерти» оказалась больше той, что стоит в Корабельной бухте. И янки сразу засучили рукава! Уже через полгода их первая экспедиция на Южный материк завершилась созданием американской колонии — крошечного деревянного форта с гарнизоном всего с полудюжиной человек. Тем не менее, о своём грандиозном успехе янки хвастливо раструбили на весь регион! А основной задачей этого большого парохода, без особых затей получившего имя «Либерти», стала доставка грузов в Корпус-Кристи, так называется американское поселение. Начались рейсы… Представляете, что было с турками?

— Ужас! Дежавю! «Новую Южную Америку» открыли пронырливые американцы! — ответила Селезнёва. — Остановитесь, имейте совесть!

— Так и есть! Это же мечта всех турок — возможность вырваться за пределы ближних окрестностей Анатолийского полуострова и опостылевшего Средиземноморья! Новый континент, бездна возможностей и ресурсов! Но Смотрящие милостивы, вскоре рыбаки неподалёку от берега обнаружили «свой либерти». Началась операция по буксировке в Корабельную гавань. В море вышли два парусника и небольшой портовый буксир, прямо скажем, не самый лучший вариант для работы в открытом море. Вдобавок поднялся шторм… То ли им не хватило мощности буксира, постоянно дававшего слабину, то ли плохо закрепили тросы, но пароход-подарок сорвался с привязи и шмякнулся о скалы! В результате такой катастрофы самоходные, да и мореходные свойства судна были утрачены. Турки неделю тянули добычу вдоль берега в Корабельную, но пароход страдал всё больше и больше, он просто чудом не утонул! Здесь они поставили несчастное судно на мель, стабилизировали, создали комиссию.

— И что комиссия? — с неожиданным интересом спросила Катя.

— Эх… Там и без комиссии всё было ясно! — резко махнул я вниз ладонью. — В результате этих потаскушек половину обшивки левого борта, словно топором снесло! И ничего нельзя сделать. Ни-че-го… Нет, дурака они, конечно, валять пытались! Советовались, спорили, решили было зашивать огромный проран деревом, но это мёртворожденная тема, скажу я… Жёсткость радикально нарушена, всё, корпус на любой волне начинает играть гармошкой. В общем, бесполезно… Что ещё? На робкое предложение Барыша Аталая, главного эксперта по ремонту начать заброс небольших листов донор-каналом губернатор лишь покрутил пальцем у виска и предложил портовым не морочить начальству голову и пустить искалеченный пароход на иголки.

— Почему? — не поняла Екатерина.

— Потому что при такой схеме поставки металла крошечными порциями донор-канал будет выключен из общественно значимой работы… Ну, не знаю… на квартал? На полгода? Это неприемлемо. Общество такого не поймёт в принципе, так и до бунта не далеко… Так что найденный в море пароход силой своего упрямства и авторитета до сих не даёт пустить на разделку только господин Дженгиз Булут, у которого осталась одна надежда — найти «металлическую» локалку. Но это очень редкая штука! К тому же, листовой металл представлен там тонким кровельным железом, оцинковкой.

Здесь, на границе лесостепной Дикой Дороги и турецкого анклава, начинаются отрезанные с севера высокими горами Тавра влажные субтропики. Леса на склонах холмов становятся всё более кудрявыми, воздух — всё более влажным и душным, а климат — непривычным. Надо же, впервые почувствовал, что потребуется акклиматизация.

Но красиво.

Я откинулся на удобную спинку, вольготно развалил на подлокотниках руки и возвестил тоном победителя сил Тьмы:

— Но тут на сцену вышел эфенди Горнаго! Заслуженный работник русского дипломатического фронта, который после обмена любезностями и воспоминаниями о прелестях курортов Антальи, Сиде и Мармариса быстро увидел всю проблематику локального судостроения интегрально и выступил с неожиданным предложением под кодовым названием «Сезам», от которого турки не смогут отказаться!

Сынуля с открытым ртом смотрел на это эстрадное представление, а Екатерина Матвеевна покачала головой и вымолвила:

— Ну, ты артист…

— Ах, оставьте! Эфенди Горнаго заявил, что Русский Союз в состоянии поставить им партию катаной стали спокойной плавки нужной толщины для обшивки в нужном количестве, а так же спецпрофиля для силовых элементов корпуса! И сделать это можем только мы!

— Только мы? Это точно? — спросила Екатерина, сразу ухватила главную мысль. Глаза её заблестели,

— «Блюминг Слябинг», красиво! Как название фильма ужасов, — невозмутимо произнёс Бернадино, напомнив ей об эпизоде в ходовой рубке, когда мы по очереди рассказывали Скуфосу о достижениях Русского промышленного района.

— Вспомнила! — громко воскликнула Катя, и некоторые посетители заведения обернулись, удивлённо посмотрев на неё. — И что, этого не у кого больше нет?

— Ни у кого, кроме нас. Пока что, во всяком случае, — подтвердил я. — Для выпуска стального листа нужно иметь очень многое: освоенное железорудное месторождение с подтверждёнными запасами, систему транспортировки сырья, доменную печь, коксующийся уголь и производство из чугуна литейной стали, прокатный стан в конце концов. Ну, не знаю… Разве что у китайцев, но вряд ли они к такому уже подошли.

— Захватывающе! А дальше?

— Дальше остро встаёт вопрос транспортировки законтрактованного металлопроката в Турцию, я здесь вижу два пути решения… Итак, первый: турки сами проходят морем вдоль побережья на запад, потому что у нас пригодных для этой цели морских судов просто нет. А там чёртовы течения и шторма у Берега Скелетов… Для сокращения плеча мы запросто можем перевозить прокат в Балаклаву, где надо будет построить склад-накопитель. Турок скользит между высоких волн и смерчей, заходит в удобную тихую бухту, а дальше дело техники. Грузоподъёмной техники.

Только сейчас я заметил, что Селезнёва, практически не глядя в записную книжку, оказывается, что-то быстро в ней фиксирует, отмечает!

— Да… По второму варианту мы доставляем прокат на перевалку в Шанхай. Там продукция грузится на арендованные по договору со швейцарцами речные суда, то есть, на одну из самоходок. Свиссы за транспортные услуги получают валюту, мы — круглогодичный маршрут и опытных шкиперов… В таком случае склад-накопитель нужно делать в Канберре, самое место, ну, ты помнишь эти огромные ангары… Далее либо турки строят пару своих «санта-марий», прицепов, и добывают в Маниле тягач, если это возможно, либо же мы пригоняем туда свой спецвоз с пулемётом и доставляем продукцию прямо в Корабельную бухту!

— То есть, сами мы никак не можем доставлять металл морем, вдоль побережья?

— Большой риск и ещё больший геморрой для нас, участок от устья Ганга до Волги впервые прошёл Маурер, а вот к востоку побережье в принципе нам незнакомо. Белое пятно с пугалками, какой тут бизнес, одна сплошная… — вместо окончания фразы я широко развел от пояса руками — дескать, здесь все разумные люди.

Екатерина Матвеевна задумалась настолько основательно, что молчала минуты три.

— Слушай, Макс… Объясни мне, женщине с гуманитарным образованием, предельно просто, почему мы сами не можем построить эти чёртовы пароходы?

Теперь немного помолчал я.

— Хорошо. Катя, мы, без всякого сомнения, сможем построить этот «чёртов пароход». Лет через пять. А то и через вдвое больший срок. Нужно где-то взять новые или отвлечь от чего-то важного старые кадры, накопить компетенции и наломать дров, постоянно упираясь в адскую себестоимость… Сейчас наши верфи заняты обеспечением сугубо речных перевозок, потому что в зоне жизненных интересов Союза целых три крупные реки: Волга, Шпрее и Сена. И мелочь вроде Донца, Щитовой и Луары. Нет никакого сомнения, что по мере открытия северных земель список рек пополнится, подконтрольный бассейн увеличится. И, конечно же, нужно выполнять заказы ВМФ! Да, мы строим вторую двухмачтовую шхуну для разведки и прибрежного каботажа, потихоньку начинаем клепать маленькие речные паровые буксиры… Но у нас, насколько я знаю, даже в планах нет разработки большой паровой машины для морского «либерти»… Мы пытались наладить взаимодействие по строительству небольших речных судов с Манилой, но ничего не получилось. Не тянут они, не хватает технического уровня, оснащённости, производственных мощностей… Пока что у нас с Шанхаем и филиппинцами, по большому счёту, только фестивали и олимпиады хорошо мутить получается. Вот в футболе они мастера! Ох, что-то я устал уже рассказывать… Рюмку хлопнуть, что ли?

— Нет уж, ты продолжай! Рюмку ему… когда всё разберём, сама налью.

— Да? — обрадовался я. — Лады, катим дальше.

— Подожди. Чем турки будут расплачиваться за такое счастье?

А я ждал этого вопроса, Екатерина Матвеевна!

— В том-то и дело, что нам на хрен не нужна оплата всякими фантиками, а в конкретном случае даже золотом, тем более, что в таких количествах он его не найдут. Нам нужно, чтобы они строили серийные грузопассажирские «либерти»-пароходы и для нас! — я торжествующе посмотрел на присутствующих, хотя adottato смотрел на меня уже с некоторой тревогой, как доктор-психиатр на пациента.

— Нюанс в том, что «либерти» это не только тип судна, но ещё и технология судостроения, которая используется до сего времени. Основной идеей американцев было максимальное удешевление и ускорение процесса постройки грузовых кораблей. Американские судостроители решили отказаться от клёпаного корпуса и заменить его цельносварным, что в то время было весьма передовой идеей, существенно экономившей время и деньги. Необходимый эффект они получили, правда спешка и новый сварной метод сыграли на крупных и тяжелых корпусах свою негативную роль: Девятнадцать пароходов развалились прямо в море, представляешь? Ошибки учли, производственный процесс улучшили, а себестоимость одного парохода снизили практически в два раза! Понимаешь, почему я говорю о компетенциях? Турки занимаются серьёзным кораблестроением уже четыре года, у них огромный опыт.

— Ты меня ошарашил, Максим! — призналась Екатерина Матвеевна.

— Я старался. Ну и напоследок. Представь, что турки серией строят пароходы «один к трём». Или к четырём, это дело экономистов и менеджеров. Один нам, три себе. И мы получаем для начала два мореходных грузовоза, которые начнут совершать челночные рейсы по маршруту Балаклава — Полуденные острова — Форт Росс! Это же совсем другой уровень освоения Южного материка! А турки пусть осваивают свою часть. Но это уже про геополитику.

Увлечённо рассказывая Селезнёвой о сути вопроса, я приводил упрощённые схемы и примеры, стараясь не перегружать Екатерину технической информацией, личными соображениями и мечтаниями. Ведь далеко не факт, что в случае успешной сделки турки будут строить нам именно уменьшенные версии «либерти». Своё веское слово на совещаниях ещё не раз скажут имеющие огромное влияние речники и логисты. Насколько нам нужно делать акцент на морских перевозках с непонятным грузооборотом, если сейчас идёт экспансия на севера?

После окончания Великой Отечественной войны Советский Союз остро нуждался в транспортном флоте. Новые суда необходимы были стране для вывоза за границу природных ресурсов — в обмен на них СССР получал то, без чего невозможно было восстановление промышленности — машины, станки, оборудование.

Увеличение числа грузовых судов потянуло за собой потребность и в техническом флоте. Так, судостроителям было поручено построить буксиры общей мощностью 230 тысяч л. с. Ленинградским СКБ «Балтсудопроект» в 1948 году был разработан последний советский пароход — морской паровой буксир проекта 730 типа «Аян», предназначенный для буксировки несамоходных судов в открытом море с удалением от берега до 100 миль. Кроме того «Аяны», имеющие длинную палубу и ёмкие трюмы, без балкера за кормой вполне смогут в качестве грузопассажирских пароходов перевозить требуемые объёмы грузы в Форт-Росс. В то же время, такой тип судна перекрывает многие потребности речников практически на любой дальности.

— Как ты думаешь, швейцарцы могут, рассуждая так же, как и ты, упасть нам на хвост и вписаться в тему взаимозачёта? — неожиданно спросила Катя. — Предложат ещё и им строить такие пароходы в обмен на речное транспортное обеспечения?

— О-па… Даже и не знаю… Не думал о таком варианте, — растерялся я.

— А нам это нужно? — добавила неопределённости Селезнёва.

Я опять пожал плечами.

— А про американцев ты специально забываешь?

— Понимаешь, дорогая Кэт… — замялся я. — Что касается американцев, тот тут есть какая-то загадка, тайна, насчёт которой турки не колются. Что-то они скрывают.

— Это нормально, скоро сами узнаем.

— Ну да. Я тебе вечером всё подготовлю и распишу: справку, предложения, тезисы, термины… Кать, подумал вот, что неплохо было бы загнать начпорта Булута вместе с его корешем Аталаем в резиденцию губера за час до аудиенции, чтобы вы зашли к Кадиру Экинджи вместе с уже готовым предложением.

— Что ты, что ты! Ни в коем случае! — Селезнёва в панике привстала и испуганно замахала руками. — Только что обрядившемуся посланнику заходить к восточному деспоту, губернатору и кемаль-паше вместе с его подчинёнными, с которыми без его одобрения русские уже закрутили какие-то макли? Да он их на кол посадит, а нас выдворит с позором!

— По-моему, ты нагнетаешь.

— Нет! — Екатерина Матвеевна упрямо выпятила губу и покрутила головой. — Так не делается, Горнаго, сначала нужно получить принципиальное добро от Наисветлейшего, если он уже не новый Ататюрк… Дождаться наимудрейших решений. Понимаешь ты это своей головой⁈

— Да ладно-ладно, просто предложил!

— Напугал! — поправила меня Катя, выдыхая. — Надеюсь, ты им ничего лишнего не пообещал?

— Просто предложил на время твоего визита быть у телефонного аппарата и держать под рукой транспорт.

— А вот это правильно. На аудиенцию пойду вместе с Кострицыным. Если всё сложится в нашу пользу, то далее курировать вопрос придётся Дмитрию Николаевичу… Но ты будь наготове! Где-нибудь поблизости.

— В степь на тачанке удирать будем? — деловито поинтересовался я.

— Всё может быть, Макс, мы всё-таки на Востоке.

Я легонько хлопнул охреневшего от всего этого Дино по плечу и назидательно сказал: по привычке подняв вверх указательный палец:

— Видишь, сынка? Дипломатия, мать её…

Подготовку материалов я закончил далеко за полночь, и потому не выспался, конечно. Что не помешало мне подхватиться пораньше. И настроение бодрое, и реальные дела есть.

К открытию городского блошиного рынка я отправил Дино на шопинг, искать кассеты и диски для магнитолы, потому имеющиеся в бардачке, уже до смерти надоели. Магнитола работает, считай, постоянно, когда тише, когда на полную мощность. Это штатное средство борьбы с подвыванием раздаточной коробки.

Всем, кто имел дело с «нивами», хорошо знаком этот гул. Кто-то в пути поддерживает рычаг раздатки, кто-то выдерживает определенные обороты двигателя, ну а все остальные ездят с музыкой, иной раз на всю катушку, лишь бы не слушать этот надоедливый звук. Если уж спорить о комфорте в салоне легендарного внедорожника, то нужно честно признать: восемьдесят процентов дискомфорта на трассе в этой автомашине составляет шум раздатки, а не слабый двигатель или задняя подвеска из прошлого.

Лично мне, опытному дипломату, а в прошлом профессиональному водителю сухопутного крейсера ПАЗ-3206, у которого прямо в салоне род капотом справа работает бензиновая «восьмерка» Заволжского моторного завода, этот звук ничуть не мешает. А вот Екатерине свет Матвеевне мешает. Хотя и она, как мне кажется, уже привыкла, как опытный экспедиционер и покоритель диких дорог, не менее дикого бездорожья, а иногда и просто направлений.

Попутно я выдал юному рокеру трёхчасовой мандат на проведение свободной охоты, предупредив, что отныне он после каждого продуктивного в плане разведки дня будет вечером писать подробный отчет о подмеченном, обнаруженном и подозрительном.

— Потому что работа дипломата, сына, это тебе не расслабление на приёмах и званых ужинах со свечами и виолончелями, кто бы ещё позвал… Прежде всего наша задача в разведке, в добыче ценной информации, — важно сообщил я.

— Это ты в книжке про дипломатию прочитал? — с уважением уточнил Бернадино.

— Нет, — вздохнул я. — Это мне Селезнёва целую лекцию прочитала. Давай уже, и про карту города не забывай.

На беспечного ездока возложена ещё одна важная задача — уточнение имеющейся карты городской части анклава с нанесением на неё всех заведений и организаций, лавочек и мастерских, в общем, всего, что имеет вывеску над входом. Карту Кострицын составил хорошую, однако, будучи домоседом по жизни, в вывесках он ориентируется неважно.

После инструктажа вольный охотник и будущий герой-любовник нацепил вместо кепки бандану, вылил на себя жалкие остатки моего одеколона, прыгнул на свой питбайк, который он упрямо называет эндуро, и умчался по улице на рынок добывать кассеты и картографические сведения, скрывшись с горизонта за считанные секунды.

Лишь бы на красивых девчат шибко не отвлекался, это вредит делу, Хотя…

Вскоре и я занялся делом. Сначала отвёз Селезнёву «на волосы и маникюр», затем к установленному сроку отвёз представительную русскую делегацию в резиденцию губернатора. Напряжение чувствовалось, но Екатерина старалась сохранять спокойствие.

— Далеко не уезжай, Макс, на всякий случай будь поблизости, мало ли.

— Буду в черте города, тут всё поблизости. Дмитрий Николаевич, вы свою рацию взяли?

— Да-да! — он показал мне маленькую синюю коробочку дешёвой «моторолы».

— Вас услышат, — пообещал я. — Но пока выключите. Как только сделаю дела, припаркуюсь здесь. Хотя что-то мне подсказывает, что ваша аудиенция затянется. Хоть сразу портовых пригоняй.

— Твоими бы устами… — вздохнула Катя.

После этого я поехал в местную оружейную мастерскую, где сдал трофейный АКМ на обслуживание — почистить, проверить, привести к нормальному бою, а заодно восстановить воронение.

Как и ожидалось, парочка ушлых турецких оружейников тут же начала умело разводить меня на частичный тюнинг, путем демонстрации «сами лучи в Стамбуль» телескопического приклада с подщёчником от израильской Fab-Defense, что в ходе разговора должно было плавно превратиться в тюнинг полный, включая установку планок, пары прицелов и прочего тактического обвеса.

Но я на провокацию не поддался, сообщив, что уже давно не занимаюсь загонной охотой на пещерников, не имею отношения к спецназу, как и к славному клану охотников за головами. И вообще, стоковый приклад из родной берёзовой фанеры дорог мне, как память о далёкой Родине. Разве что лаковое покрытие восстановить, вот это оплачу.

А если сказать по совести, то впереди Америка. И никто не имеет такового опыта тюнинга «калашоидов», как американцы. Подумаем, посмотрим.

Договорившись забрать оружие завтра вечером, я заглянул в пару мест, чтобы купить кое-какой мелочёвки, а затем отправился ждать начальство.

Когда Селезнёва в сопровожденим Кострицына вышла из дверей резиденции губернатора Кадир Экинджи, я сразу понял: клюнула крупная рыба. Вид у начальницы был уставший, но довольный.

— Начало положено! — выдохнула она. — Попить что-нибудь есть?

— Дмитрий Николаевич, там слева на сиденье лежит бутылка с водой. Ага, спасибо… Катя, так что там? — с нетерпением спросил я.

— Мальчики, давайте заедем в консульство, я переоденусь. Мокрая вся…. А потом поедем в какой-нибудь хороший ресторанчик, нам есть, что отпраздновать! Это наша первая дипломатическая победа!

— Чёрт! Ну, хоть что-нибудь-то скажи!

— Губернатор отправляет к нам делегацию из двух представителей, дипломатического и торгового. Или не торгового, а кого-то из портовых, они там сейчас решают… Ну и охрана. Надо проработать маршрут, написать письма… Всё, хватит! — отмахнулась Катрин. — Остальное при свечах и под хорошую закуску.

— Товарищи! Но я никак не могу под закуску, у меня язва! Кроме того, Ольга… — разволновался наш консул-подкаблучник.

— Ольгу Евгеньевну надо уважить, это, вне всякого сомнения, веский аргумент! — с невообразимой лёгкостью бытия согласилась Екатерина.

— Что поделать, придётся провести анализ операции при свечах в усечённом составе… — с сумраком в голосе пробурчал я, сокрушённо покачав головой. — Справимся, Екатерина Михайловна?

— А что делать…

Стамбул город контрастов.

Домой мы возвращались через пустыри и лабиринты верхней части города, лавируя по кривым улочкам под звуки призыва к вечерней молитве. Кошки неторопливо бродили между кучами мусора, ветер этот мусор гонял по улице, чем, видимо, крепко злил одинокого дворника. Он что-то недовольно прокричал нам, бросил метлу и вдогонку кинул в «Ниву» смятой пластиковой бутылкой.

Действительно, контрастно и колоритно.