Константин. Дипломатия броненосцев

Глава 8

Десантные операции всегда считались самими сложными и опасными предприятиями, какие только возможны на полях сражений. Считалось, что высадка больших масс войск действенна против заведомо слабейшего противника, не имеющего тяжелого вооружения и всякого представления о современной войне. Ярким примером чему были регулярные высадки русских войск на Кавказском побережье.

Однако после начала Восточной войны выяснилось, что крупные десанты хоть и связаны с известным риском, однако вполне реализуемы. Примером чему были действия союзников на Аландских островах и в Крыму, а также блестящая операция русских войск в Трапезунде. Но если первые две закончились полным фиаско, то последняя не только оказалась успешной в плане выполнения поставленных задач, но и едва не привела к выходу Османской империи из войны.

Из чего были сделан простой, логичный и, как это часто бывает, абсолютно неверный вывод — успешная десантная операция возможна только при полном господстве атакующей стороны на море!

Оказавшемуся волей судьбы и великого князя Константина во главе каперской флотилии Шестакову предстояло доказать обратное. Имея чуть более полудюжины судов, просочиться сквозь завесу британских кораблей, большинство из которых превосходили атакующих размерами и вооружением, к берегам Изумрудного острова и произвести высадку довольно значительного отряда. Причем все это следовало проделать, не поднимая излишнего шума.

К счастью, на этом его миссия заканчивалась, после чего руководство операцией переходило к Томасу Френсису Мигеру — одному из вождей неудачного восстания 1848 года. Именно этому человеку предстояло возглавить революционную армию под зеленым флагом с золотой арфой, (хотя сам Мигер предпочитал трехцветное Зелено-Бело-Оранжевое полотнище, олицетворяющее основные конфессиональные группы Ирландии и мир между ними).

Впрочем, пока его армия не дотягивала и до полка. По крайней мере, по русским меркам. Подготовка вчерашних наемных рабочих, грузчиков, трактирных слуг тоже оставляла желать лучшего. Но зато все они рвались в бой, в надежде отплатить своим поработителям за столетия национального унижения!

Еще одним преимуществом было неплохое вооружение. Если сами ирландцы и их американские спонсоры предпочитали старые добрые дульнозарядные мушкеты и штуцеры, то Шестаков не поскупился и приобрел для повстанцев пару сотен «Шарпсов» и столько же револьверов. Вдобавок к этому у многих имелись тесаки или сабли, а также ножи, топоры и прочие колющие, режущие и рубящие орудия убийства.

Размышляя, как доставить всех этих без сомнения храбрых, но не слишком дисциплинированных людей на Изумрудный остров, оставаясь при этом незамеченным, Шестаков едва не сломал голову. Пока, наконец, не пришел к парадоксальному на первый взгляд решению. Не таиться вообще, а идти караваном, подняв нейтральные флаги.

Поначалу вожди ирландцев отнеслись к этой идее без малейшего энтузиазма. По их мнению, этот план был сродни самоубийству. Единственным, кто поддержал идею русского офицера, оказался Пат О'Доннелл, назначенный самопроизведённым в генералы Томасом Мигером капитан-командором и командующим военно-морскими силами «Ирландской Освободительной Армии».

— Вот что я вам скажу, парни, — без обиняков заявил он своим товарищам. — Я давно знаю мистера Шестаков и могу сказать одно. Он говорит дело! Весь прошлый год мы охотились на корабли англичан и неплохо преуспели в этом. Вы просто не представляете, на что он способен.

— И что, он приведет нас прямо в гавань Дублина? — криво усмехнулся генерал.

— Если вам туда нужно, то почему нет? — пожал плечами Иван Алексеевич.

— Хм, — растерялся Мигер. — Вообще-то мы думали высадиться на побережье Коннахта. В Слайго, Баллине или Голлуэе, а уже оттуда двинуться на Дублин. В тех краях у нас много сторонников, так что наши силы вырастут…

— От Дублина до Голлуэя примерно 200 верст по прямой или 118 миль, — прикинул Шестаков.

— Почти 130, сэр, — почтительно поправил его бывший штурман, — если считать сухопутными.[1]

— Без разницы, — пожал плечами капитан первого ранга. — В любом случае, понадобится четыре, а то и пять дней усиленного марша. И это еще при хорошем раскладе. За это время англичане не только узнают о вашем появлении, но успеют подготовиться к встрече.

— Черта с два! До Дублина идет железная дорога. Мы захватим поезд и доберемся до места максимум за сутки!

— А еще там есть телеграф. Так что пока вы будете искать машинистов и захватывать паровозы, о вашем появлении станет известно всем: от королевы Виктории до последнего констебля!

— Они есть среди местных жителей. Они охотно помогут нам.

— Вы в этом уверены?

— В крайнем случае, мы их заставим!

— А если нет? Что будет, если работники железной дороги разбегутся или уведут паровозы подальше от места высадки? Или, допустим, ваши ребята встретят старых знакомых и захотят отметить будущее освобождение? Пока вы приметесь собирать их по местным пабам, англичане успеют приготовиться.

— И что же нам делать? — угрюмо посмотрели на него вожди инсургентов.

— Если в наши намеренья входит захват Дублинского Арсенала, то и высаживаться мы должны там! — решительно заявил своим соратникам О'Доннелл.

— Но эти места просто кишат патрулями красномундирников! — попытался возразить Мигер.

— Тем лучше! Значит, они нас там не ждут!

— Вот что я вам скажу, господа, — вмешался Шестаков. — Моя задача заключается в том, чтобы высадить вас в Ирландии. И можете мне поверить, на западном берегу это сделать куда проще, чем на восточном. Но также я хочу, чтобы ваша борьба увенчалась успехом. А потому предлагаю рискнуть. В конце концов, рисковать мы будем вместе.

— Скажите, сэр, — испытующе посмотрел на него Мигер. — Какой прок вам от нашего успеха? Вы ведь не ирландец…

— Все просто. У нас с вами общий враг — англичане. Поэтому мы с вами обречены на союз. Впрочем, если не хотите, можете отказаться. Я высажу вас на берег, после чего со спокойной совестью уйду в море!

— Хорошо, — кивнул генерал и протянул руку. — Я вам верю!

Как ни странно, дерзкий план Шестакова удался. Идущий под разными, но в основном британскими флагами караван парусников под охраной двух корветов совершенно не заинтересовал британские патрули. Поэтому они спокойно вошли в Кельтское море, спокойно миновали южную оконечность родного острова и направились в сторону Дублина, рассчитывая, что уже к вечеру следующего дня увидят огни «Пулбег Лайтхауса» — знаменитого дублинского маяка, стоящего на глубоко вдающемся в море искусственном мысе.

Однако, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает! Неожиданная встреча едва не сорвала их отчаянное предприятие. День перевалил за половину, когда на горизонте появились паруса, не вызвавшие поначалу у Шестакова особого беспокойства. Однако время шло, и вскоре к ним приблизился оказавшийся военным корабль.

— Это британский патруль? — мрачно осведомился Миггер.

— Флаг не видно, — пожал плечами начальник артиллерии поручик барон фон Таубе. — Но похоже на то.

— Проклятье! И что теперь делать?

— Не стоит паниковать раньше времени, сэр. Это обычный корвет, если он вздумает напасть на нас, ему же не поздоровится.

В словах офицера «Аляски» был свой резон. После памятных событий на Белом море в распоряжении отличавшегося редкой практичностью Шестакова оказалось большое количество мощных британских пушек, которыми он воспользовался, чтобы усилить вооружение «Аляски».

Не удовлетворившись этим, Иван Алексеевич попытался выбить себе хотя бы пару новейших орудий Баумгарта, полудюжину картечниц, а также несколько шестовых мин. Но получил жесткий отлуп. В особенности по поводу нарезных орудий. В тот момент их не хватало даже для спешно сооружающихся броненосцев. Мины ему тоже не дали, справедливо рассудив, что условий для хранения динамита на находящемся в дальнем плавании корабле нет, а потому дело может кончиться плохо. В общем, единственным, чего ему удалось добиться, стала пара митральез, одну из которых успели даже испытать во время абордажа.

— Но как он мог догадаться, что мы не англичане? — буквально прорычал вцепившийся в фальшборт ирландец.

— А ему и нужны англичане, — ухмыльнулся недавно присоединившийся к ним Шестаков.

— В каком смысле? — ошарашенно посмотрели на командира все присутствующие.

— В самом прямом, — вздохнул Иван Алексеевич, после чего продолжил немного менторским тоном. — Удивляюсь вам, барон. Нет, я понимаю, что ракурс не самый удобный, но все же…

— Да чтоб меня! — выругался артиллерист, сообразивший, наконец, что именно его смущало, но было поздно.

Проявивший столь явную агрессию корвет повернулся к ним бортом, продемонстрировав развивающийся на флагштоке Андреевский флаг, и сразу же после этого выстрелил из пушки, приказывая судам каравана лечь в дрейф.

— И что же теперь делать? — растерянно спросил по-прежнему ничего не понимающий Мигер.

— Выполнять законные требования русского рейдера, — развел руками Шестаков.

Из всех балтийских корветов, отправленных осенью 1854 года в океан для уничтожения британской торговли, самым неудачливым, без всякого сомнения, стал «Аскольд». Неприятности буквально преследовали построенный в спешке корабль. Машины постоянно ломались, котлы текли, из-за чего он большую часть времени был вынужден проводить под парусами. Значительная часть взятых с собой продуктов оказалась некачественной, следствием чего стала эпидемия дизентерии, отправившей добрую половину экипажа в лазарет, а восьми морякам стоившей жизни.

Будь на месте командовавшего корветом капитан-лейтенанта князя Вадбольского человек другого склада, он возможно бы сдался и увел свой корабль в нейтральный порт, чтобы интернироваться и провести остаток войны в относительном комфорте и безопасности. Однако потомок древнего рода решил не поддаваться судьбе.

Сначала отличавшийся редким упрямством и целеустремленностью князь лично провел ревизию оставшихся припасов и приказал выкинуть за борт все, что внушало хоть малейшие опасения. Затем отправился в нейтральный португальский порт Масамедиш на Юго-Западном побережье Африки, где хоть и не без труда смог пополнить запасы. После чего, чудом избегнув встречи с посланными для его поимки британскими фрегатами, снова ушел в море.

Дальнейшее плавание не принесло многострадальному экипажу особых успехов. Английские и французские суда встречались редко, да и те оказывались, как правило, мелкими и не несли особо ценных грузов, что не слишком благотворно сказывалось на количестве призовых. Нет, отдельные удачи, конечно, случались, однако на фоне свершений прочих рейдеров, о которых Вадбольский и его люди узнавали из безбожно врущих газет на досматриваемых ими парусниках, было далеко.

Узнав о разгроме британской эскадры у Свеаборга, князь решил возвращаться, но перед этим хорошенько хлопнуть дверью. Для чего и проник в самое сердце Кельтского моря…

— Рад видеть, Михаил Владимирович! — поприветствовал с помощью рупора немного ошарашенного встречей князя Шестаков. — Какими судьбами?

— Попутным ветром, — мрачно отвечал тот, без особой приязни взирая на самого удачливого рейдера русского флота.

— Охотитесь?

— Пытаюсь. А вы, позвольте осведомиться, куда таким табором?

— Да есть тут одно дело. Не желаете ли присоединиться?

— Хотите взять на абордаж всю Великобританию?

— Нет, только один из ее городов, зато вместе с арсеналом и банком.

— Даже так… А знаете, с удовольствием!

Несмотря на то, что до войны Англия вполне заслуженно считалась «Владычицей морей», лорды Адмиралтейства никогда не забывали и об обороне собственных берегов. Для чего, собственно, и был изобретен новый класс или, если точнее, подкласс линейных кораблей — «блокшипов». Для этого на довольно старые, но еще крепкие корабли ставили паро-силовые установки, превращая, таким образом, чистые парусники в парусно-винтовые.

И хотя машины были довольно слабыми, а запас топлива откровенно невелик, получившиеся «кадавры» приобретали некоторую независимость от ветра и должны были охранять берега «Туманного Альбиона». Но потом началась война с Россией, и предназначенные для нужд береговой обороны блокшипы начали массово включать в состав экспедиционных сил, надеясь, что против русских варваров их будет довольно.

Однако коварные московиты вместо того, чтобы склониться перед мощью флота королевы Виктории, начали активно защищаться, из-за чего практически все эти старички либо отправились на дно, либо, что еще хуже, оказались захвачены.

Так случилось и с охранявшим некогда вход в гавань Дублина «Пембруком», после чего задачи береговой обороны были возложены исключительно на береговые батареи, пушки которых помнили времена Наполеоновских войн, а некоторые еще и Кромвеля. С началом войны их, разумеется, привели в порядок и даже провели пару учений, но в то, что здесь появится русский флот, никто по-настоящему не верил. Более того, главным врагом, по мнению большинства представителей британской администрации, были не далекие русские варвары, а жившие по соседству с ними «пэдди». [2]

Для приведения в покорность последних предназначались солдаты нескольких пехотных полков. Часть подразделений которых располагалась в построенных еще в начале XVIII века Королевских казармах, а остальные были расквартированы по территории всех графств, в самых разных местах, от маленьких ферм до придорожных трактиров.

А поскольку особым благонравием навербованные в Англии и равнинной Шотландии красномундирники никогда не отличались, местное население их тихо ненавидело. Нужна была лишь искра, чтобы поджечь этот горючий материал, и Шестаков её высек…

Было раннее утро, когда в гавань Дублина вошли сразу восемь больших судов. Пять из них были парусниками, два явно военными винтовыми пароходами, а один колесным.

Пока парусники, один из которых шел на буксире за колесным пароходом под командованием командора О'Доннелла, подходили к берегу, корветы, не торопясь, заняли позиции у береговых батарей, после чего сменили Британские флаги на Андреевские и обрушили всю мощь своей артиллерии на совершенно не готового к сопротивлению противника. Особенно отличилась «Аляска», мощные бомбы которой буквально разворотили древние каменные парапеты.

А пока русские громили береговые укрепления, к пристани устремились шлюпки, переполненные злыми и решительными парнями в форме Освободительной Ирландской армии — зеленых куртках и шапках под изумрудным знаменем с золотой лирой.

Первыми жертвами освободительной борьбы стали ничего так и не успевшие понять портовые чиновники и таможенники. И пусть большинство из них было местными уроженцами, для горящих местью фениев это не имело ни малейшего значения. Молох свободы жаждал крови, и он ее получил.

Пока главные силы десанта были заняты портом и доками, флагман О'Доннелла — колесный пароход под гордым названием «Святой Патрик» и идущий за ним на буксире барк «Нордвинд» вошли в устье реки Лиффи и устремились по ней к мосту Карлайл [3].

На борту этих двух судов находились самые боеспособные части ирландцев — батальон 69-го ополченческого полка и рота стрелков капитана Майкла Коркорана, получившая в память о его давнем предке прозвище «Дикие гуси». Почти все бойцы этого соединения имели хоть какой-нибудь боевой опыт и вооружены карабинами «Шарпса» и револьверами. Одни были участниками предыдущего восстания, другие успели за лето отметиться в операциях каперов. Случались даже ветераны войн с индейцами, хотя последних было немного.

Несмотря на то, что не слишком полноводная Лиффи успела к осени изрядно обмелеть, О'Доннелл умудрился, отчаянно хлюпая колесами и скребя днищем по илистому дну, подойти практически к самому мосту и высадить десант на набережную святого Георга. Это был самый центр города. Буквально в двух кварталах от моста Карлайл располагались Тринити Колледж и Ирландский королевский банк, а еще в шестистах ярдах на запад высились каменные стены знаменитого Дублинского замка, всю историю своего существования олицетворявшего английское владычество над Ирландией.

— Мистер Коркоран! — подозвал к себе командира стрелков генерал Мигер. — Спуститесь со своими людьми до Дам-стрит и направляйтесь к замку. Ваша задача арестовать британскую администрацию и в первую очередь лорда Говарда. Не теряйте ни минуты, иначе эта хитрая лиса сможет улизнуть, и тогда нам придется несладко!

— Слушаюсь, сэр! — криво усмехнулся Майкл, и хотел было отдать приказ о выступлении, но тут его взгляд зацепился за стоящие возле банка кэбы, извозчики которых с явным интересом и безо всякой опаски поглядывали в сторону вооруженных людей в зеленых куртках.

— Эй, парни, есть среди вас ирландцы?

— Кто ты такой, чтобы спрашивать? — довольно дерзко ответил ему самый рыжий из них.

— Я капитан Коркоран, — ухмыльнулся командир повстанцев, — и прибыл, чтобы освободить Ирландию от чужеземного ига! И мне нужно срочно повидаться с лордом-наместником.

— Вас подбросить, сэр? — сообразил один из кэбменов.

— И моих парней тоже!

Обычный «хэмсомовский» кэб [4] вмещал двух, максимум трех пассажиров и одного кучера на скамье позади крыши. Однако на сей раз в пяти мобилизованных экипажах разместилось в общей сложности восемнадцать вооруженных повстанцев, которых они и, хоть и без особого комфорта, доставили к зданию британской администрации. Остальным стрелкам отряда «Диких гусей Коркорана» пришлось следовать за ними бегом.

Охранявшие замок солдаты, конечно же, слышали канонаду, но никому из них и в голову не могло прийти, что на Дублин напали враги.

— Какого черта там творится? — мрачно поинтересовался начальник караула — штаб-сержант Блэк — крупный представительный военный с апоплексическим лицом, заросшим густыми курчавыми бакенбардами.

— Полагаю учения, сэр! — постарался как можно более браво ответить ему стоявший на часах солдат, по имени Тимми Гарфилд.

— Вот как? Почему же нас не предупредили?

— Не могу знать, сэр!

— Странно все это… — поморщился старый служака, не любивший сюрпризов.

— Боже правый, что это? — изумленно спросил второй часовой — веснушчатый блондин из Южного Эссекса, имени которого сержант так и не вспомнил.

Обернувшись, Блэк увидел перед собой самую странную картину, которую ему только приходилось наблюдать за всю жизнь. К воротам замка подъезжало несколько экипажей, буквально увешанных вооруженными людьми в зеленых куртках. Одни сидели внутри, другие забрались на крышу, третьи висели на подножках и только чудом до сих пор не свалились.

Впрочем, будучи человеком опытным, сержант сразу сообразил, что ничего хорошего от вооруженных ирландцев ему ждать не приходилось, и попытался поднять тревогу. Однако прежде чем он успел что-нибудь предпринять, их стали окружать повстанцы.

— Сдавайтесь, сукины дети! — весело выкрикнул рыжий кэбмен, размахивая кнутом.

— Стреляйте, черт вас возьми, — попытался отдать свой последний приказ Блэк, но тут же рухнул с простреленной грудью.

Видя его судьбу, часовые тут же бросили свои ружья, оказавшиеся к тому же незаряженными, и подняли руки вверх.

— Лорд-наместник в замке? — осведомился у них Коркоран, поигрывая кольтом, ствол которого все еще дымился после выстрела.

— Да, сэр! — выбивая от ужаса зубами дробь, ответил Гарфилд.

— И где же он?

— Полагаю, у себя в кабинете…

— Ты можешь нас отвести к нему?

— Но я не зна…. — начал было Тимми, но заметив, что капитан начал взводить курок револьвера, тут же поправился. — Да, сэр! Конечно, сэр! С большим удовольствием, сэр!

— Ты точно знаешь, где его кабинет? — недоверчиво посмотрел на него Коркоран.

— Я найду!

— Мы найдем, сэр! — поддержал его молчавший до сих пор товарищ.

Впрочем, долго искать лорда-наместника им не пришлось. Как оказалось, лорда Говарда тоже удивил шум артиллерийской канонады, и он даже отправил одного из слуг справиться, в чем, черт возьми, дело? А когда тот не вернулся, а выстрелы стали слышны совсем рядом, сам вышел навстречу своей судьбе.

— Кто вы такие и что происходит? — невозмутимо поинтересовался он у окруживших его незнакомых людей с оружием.

— А вы кто? — вопросом на вопрос ответил Коркоран.

— Я Джордж Говард граф Карлайл!

— Здесь происходит революция, милорд! — охотно пояснил ему капитан. — А вы теперь арестованы.

— Боже правый, — помрачнел наместник, немало сделавший для умиротворения вверенной ему королевой страны. — Вы хоть понимаете, скольких жертв будет стоить это новое восстание Ирландии?

— Главное, чтобы она стала свободной! — с ненавистью глядя ему в глаза, отвечал командир повстанцев.

[1] Британская статутная миля составляет 1609,3 метра.

[2] Пэдди — презрительная кличка ирландцев, от наиболее распространённого среди тех имени — Патрик.

[3] Современное название — Мост О'Коннелла

[4] Хэмсомовский кэб — самая распространённая разновидность английского кэба, названный в честь изобретателя Джозефа Хенсома.