Константин. Дипломатия броненосцев

Глава 5

Сказать, что в Копенгагене устроили для нас триумф — значит не сказать ничего. Весь город от порта и до самых окраин был увешан русскими флагами. Белыми полотнищами с косым Андреевским крестом, черно-желто-белыми имперскими, бело-сине-красными торгового флота, а также изображениями двуглавого орла. Пристань переполнена восторженной публикой, оркестры поочередно играли то гимны обеих государств, то срывались на какие-то бравурные мелодии.

Оказавшиеся в гавани датской столицы британские корабли при виде «Рюрика» не стали искушать судьбу и поспешили спустить флаги. К слову сказать, находящиеся в доках винтовой фрегат «Даунтлесс» (он же Бесстрашный 1847 года постройки) и 15-пушечный шлюп «Харриер» никто поджигать не стал, ограничившись интернированием оказавшихся на берегу экипажей. Та же судьба ждала и расчеты устроенных британцами береговых батарей. Воспрянувшие духом после разгрома английской эскадры местные власти любезно сообщили подданным королевы Виктории, что либо они сдадут оружие и согласятся в соответствии с принятыми обычаями войны считать себя интернированными, либо правительство Фредерика VII не сможет гарантировать им безопасность.

Сам король встречать меня, конечно, не стал, но послал целую делегацию во главе с премьер-министром Петером Бангом и камергером Оскаром Рердамом, выразивших всеобщий восторг и бурную радость от моего прибытия и последовавшего затем поражения британцев. Кажется, сэру Томасу удалось не просто настроить датчан против себя, но вызвать всеобщую ненависть, которую никто и не думал скрывать. Воспоминание о Кокрейне сразу испортило мне настроение, ведь еще вчера…

Надрывающий машину «Константин» никак не мог нагнать «Виктора-Эммануила». Разумеется, англичане прекрасно видели мой штандарт и понимали, кто именно преследует их флагман, но категорически не желали принимать бой. Напротив, их линкор постепенно разгонялся и расстояние между нами начало понемногу увеличиваться. Единственным способом остановить противника, было попытаться сбить ему ход из единственного на моем корабле нарезного орудия — «Баумгарта № 2» на поворотном станке. Правда для этого следовало немного изменить курс, из-за чего дистанция начала расти еще быстрей.

Самым результативным, как ни странно, оказался первый выстрел, снесший вражескому флагману одну из рей. Остальные же, хоть и поднимали высокие всплески рядом с неприятелем, так и не смогли поразить его. Между тем, вырвавшийся далеко вперед «Константин» остался совсем один. А вот британцев, помимо «Виктора-Эммануила», было еще двое: 90-пушечный «Колоссус» и 15-пушечный шлюп «Круизер».

— Ваше императорское высочество, — озабоченно обратился ко мне Беренс. — Мне кажется, в данной ситуации было бы разумнее отойти к нашим главным силам.

— Ни в коем случае!

— Но противник значительно превосходит нас в артиллерии!

— Не совсем. У них ведь нет нарезных пушек? Но ты прав, нам не нужно слишком уж сближаться. Держи их на расстоянии и долби, пока не лишишь хода. Затем подойдут наши, и можно будет поговорить по другому.

— Слушаюсь, — отозвался капитан первого ранга и отправился отдавать распоряжения.

Судя по озабоченному лицу, ему не слишком понравилась эта идея, но возражать не посмел.

— План не дурен, — едва слышно заметил Краббе. — Но что будем делать, если запоздает?

— Полагаете, командиры наших кораблей оставят великого князя один на один с врагом? — фыркнул Попов. — Воля ваша, Николай Карлович, но таких дураков среди них нет!

Судя по всему, Кокрейн и его капитаны тоже обратили внимание на изменившуюся обстановку и тут же решили взять реванш. А быть может, изначально рассчитывали на подобное развитие событий. Дальнейший бой превратился в своеобразную игру. Англичане пытались подойти ближе, чтобы взять нас в два огня, мы же в свою очередь держали дистанцию, чтобы не дать им воспользоваться своей многочисленной, но недальнобойной артиллерией.

— Вот что, братцы, — заявил я расчету нарезного орудия. — То, как вы стреляли до сих пор, никуда не годится! Где такое видано, чтобы русские артиллеристы битый час только рыбу пугали…

— Виноваты, ваше императорское высочество, — вразнобой ответили сконфуженные комендоры.

— Константин Николаевич, дозвольте мне к орудию встать? — выскочил как черт из табакерки, если так можно выразиться про хромоногого, Ермаков. — Уж я супостату спуску не дам! А за Николку не беспокойтесь, за ним Рогов присматривает!

— Изволь, братец. Попадаешь хоть раз с первых трех выстрелов, получишь красненькую!

— Не за деньги стараемся, — буркнул в ответ старый артиллерист, после чего вызверился на недоверчиво смотревших на него матросов. — Чего стоите, как хрен посреди поля! Заряжай!

Не знаю, подействовало ли обещание награды, или бывший квартирмейстер имел от природы талант, но уже второй выстрел разворотил «Виктору-Эммануилу» фальшборт. Затем попадания следовали один за другим, но ни одно из них не нанесло противнику решающих повреждений.

Между тем британцы отчаянно наседали, как будто всерьез рассчитывали взять реванш за все свои прошлые неудачи. В какой-то мере, они были правы. Захват или уничтожение моего флагмана позволил бы сгладить неудачу, да вот только ни я, ни мои люди не собирались давать им возможность поквитаться.

Главной ошибкой англичан стала попытка охватить нас с двух сторон. Мгновенно сообразивший это Беренс решительно провел «Константина» между противниками, «наградив» обоих полными залпами. Не решаясь отвечать, чтобы не повредить товарища, британские капитаны одновременно попытались обрезать нам корму и… едва не столкнулись! Мы же тем временем сумели немного оторваться и перезарядить орудия, после чего последовал новый разворот, и теперь мы снова гнались за врагами, только они на этот раз двигались навстречу нашим главным силам.

Сообразив это, Кокрейн приказал «Колосуссу» встать к нему в кильватер и преградил нам путь. Формально «Константин» практически не уступал в скорости своим визави, однако либо английские машины превосходили качеством, либо их кочегары умели быстрее поднимать пар, но все же ход и маневренность британских кораблей всякий раз оказывались хоть и ненамного, но лучше нашего.

Так что следующий маневр поставил нас в невыгодное положение. Пока мы обменивались бортовыми залпами с идущим концевым «Колоссусом», «Виктор Эммануил» пытался обрезать нам нос, чтобы накрыть анфиладным огнем. Беренс всякий раз отворачивал, отчего бой неуловимо напомнил мне печально знаменитое в нашей истории Цусимское сражение, когда флагман Рожественского был вынужден уклоняться от охвативших его броненосцев Того.

Правда, было одно весьма существенное отличие в виде имевшейся длинной руки — дальнобойной и мощной пушки Баумгарта. Очередной сделанный Ермаковым выстрел не просто продырявил вражеский корабль насквозь, а перебил ему паровую магистраль, из-за которой тот окутался клубами пара и резко сбавил ход. Воспользовавшийся этим Беренс обогнал успевшего нанести нам немалый урон противника и направил «Константина» прямо на флагман Кокрейна.

— Отлично! — сдержанно похвалил я удачно выполненный маневр, после чего повернулся к стоящему рядом Попову. — Андрей Александрович, будь любезен, распорядись передать Тимирязеву, чтобы он готовился к бою. Сдается мне, скоро он и его люди понадобятся.

Несмотря на то, что абордажи являются непеременным атрибутом схваток на море, до боевых марсов пока никто не додумался. Максимум посылают стрелков на реи и специальные наблюдательные площадки, с давних пор прозванные каким-то острословом «вороньими гнездами». Особенно любят это дело французы, хотя и другие не отстают. А вот я в очередной раз воспользовался послезнанием и приказал разместить там облегченные митральезы. Так, на всякий случай…

Морские пехотинцы тут же начали занимать свои места, готовясь к предстоящей схватке, а еще через минуту на шканцы примчался Рогов, держа в охапке портупею с револьверной кобурой и саблей.

— Возьмите, Константин Николаевич, — протянул он мне снаряжение. — А то мало ли…

— Благодарю, — усмехнулся я. — Как раз хотел послать за тобой… Кстати, господа, вы бы тоже озаботились. Боюсь, что если дойдет до дела, ваших кортиков окажется недостаточно.

— Надеюсь, ваше высочество не собирается лично участвовать в схватке? — недоверчиво посмотрел на меня Краббе.

— Сие, любезнейший Николай Карлович, не от меня зависит, — усмехнулся я. — тут уж, знаешь ли, как пойдет.

— Будьте покойны, — без улыбки заметил не первый раз оказывающийся рядом со мной в опасных ситуациях Юшков. — Без нас не обойдется.

— Ваня! — поманил я пальцем вестового. — За револьверы спасибо, а теперь дуй вниз к Николке и береги его как зеницу ока!

— Конечно, Константин Николаевич, — облегченно вздохнул матрос, вовсе не горящий желанием участвовать в перестрелках. — Нешто я без понятия? Все сделаем в лучшем виде! — и, перекрестив меня на прощание, исчез.

Я же вернулся к своим занятиям, отметив краем глаза, что ближайшие подступы к шкафуту заняли бойцы из отряда моих личных телохранителей под командой Воробьева. На душе сразу стало как-то спокойнее.

Противник, судя по суетящимся фигуркам в красных мундирах и белых блузах на его палубе, тоже готовился к схватке. Британский капитан не стал уклоняться от встречи, и скоро мы сошлись с ним борт к борту. Последние залпы прогремели уже практически в упор. Выпущенные неприятелем ядра и бомбы буквально изрешетили наш корабль, ответный огонь был ничуть не менее смертоносен, а еще через несколько минут с палубы вражеского флагмана полетели кошки, затем раздался треск ломающейся обшивки, и вскоре мы с англичанином намертво сцепились.

Английские абордажники яростно ринулись вперед, перепрыгивая со своего более высокого борта к нам на палубу. Но прежде чем эта дико визжащая волна захлестнула нас, по ней ударили митральезы с марсов. Свинцовые струи в мгновение ока скосили несколько десятков врагов, но последние оказались так многочисленны, что, казалось, этого даже не заметили.

Нападавшие рвались вперед, не обращая ни малейшего внимания на потери, но тут в дело вновь вступили морские пехотинцы из Аландской бригады. Первые ряды атакующих были изрядно прорежены из скорострельных «шарпсов», а затем начался ад рукопашной схватки.

Матросы дрались штыками, прикладами, тесаками, иной раз даже кулаками. Звенели клинки офицерских палашей и шпаг. Гремели выстрелы ружей и пистолетов. Не желавший отходить от пушки Ермаков забрался на нее сверху, отмахиваясь от наседавших противников вымбовкой. Мы с офицерами штаба оставались на шкафуте, ощетинившись в сторону неприятеля револьверами и паля во всякого, кто пытался к нам подобраться.

Наконец, нам удалось очистить палубу от нападавших и перейти на вражеский корабль. Не желавшие уступать англичане отчаянно сопротивлялись, но один за другим падали под очередями продолжавших обстреливать их митральез. Кажется, благодаря моему вмешательству, боевые марсы войдут в моду гораздо раньше, чем это случилось в реальной истории.

Поддержанные пулеметным огнем, наши моряки шаг за шагом продвигались по палубе вражеского корабля. То тут, то там вспыхивали короткие яростные схватки, звучали залпы, как вдруг наступило странное затишье.

— Что за черт? — выдохнул я, вытирая покрывшийся испариной пот.

— Константин Николаевич, вы ранены? — обеспокоенно поинтересовался Юшков.

— Кажется, нет. А что?

— У вас кровь…. Доктора!

— К черту доктора. Лучше узнайте, что там случилось?

— Британцы выкинули белый флаг!

— Что?

— Мы победили!

Некоторое время я молчал, пытаясь осмыслить случившееся. После чего задал своим офицерам вопрос.

— Где Кокрейн⁈

— Ваше высочество, — с трудом переводя дух, сообщил присланный Тимирязевым морпех. — Так что, вражеский адмирал сдаться желают! Но только вам.

— Что?

— Говорит, мол, отдам шпагу только Черному принцу.

— Почестей захотел? — скрипнул я зубами, с трудом сдерживаясь от желания отдать приказ, чтобы старого пирата без всяких сантиментов выбросили за борт. Но, бросив случайный взгляд на своих подчиненных, вдруг понял, что они подобного кунштюка нисколько не оценят. Нет, выполнить, может, и выполнят, но не поймут. Для них он сейчас просто пленный, с которым следует поступить согласно нынешним обычаям войны…

— Коли так, ведите его сюда. Иначе много чести…

Через пару минут к нам подвели сдавшихся британских офицеров во главе с самым прославленным со времен Нельсона адмиралом Великобритании. Следует отдать сэру Томасу должное. Вопреки всем обстоятельствам, старый пират вел себя абсолютно невозмутимо. Надменный взгляд, прямая спина, безукоризненно, как и подобает настоящему джентльмену, сидящий мундир. И лишь забрызганные кровью белые панталоны да немного взъерошенная прическа показывали, что адмирал сейчас не на приеме в Вестминстерском дворце.

Увидев меня, Кокрейн величественно кивнул, после чего одним движением руки отстегнул все еще висевшую на поясе шпагу.

— Вы победили, ваше императорское высочество, — протянул он мне свое оружие.

— Вы и ваши люди храбро сражались, — вынужден был ответить я, принимая оружие поверженного врага.

— Благодарю.

— В любом случае, мы наконец-таки встретились, не так ли?

— О да. Но говоря откровенно, я представлял эту встречу несколько иначе.

— Сказать по правде, я тоже.

— Лицом к лицу с оружием в руках? — криво усмехнулся адмирал.

— Что-то в этом роде…

— К сожалению, ваше высочество, я слишком стар для подобных свиданий. Тем не менее, наше с вами дело необходимо закончить…

— Какое еще дело? — удивился я.

— Вот это! — с неожиданным для столь пожилого джентльмена проворством сунул руку за отворот мундира адмирал и выхватил маленький двуствольный пистолет размером чуть больше моего дерринджера. После чего прогремел выстрел. Впрочем, как тут же выяснилось, сделал его вовсе не Кокрейн, а внимательно наблюдавший за церемонией Воробьев.

Выпущенная моим телохранителем пуля ударила старого пирата в грудь, заставив отшатнуться и выронить оружие. В глазах сэра Томаса на какое-то мгновение промелькнуло нечто вроде недоумения, после чего он рухнул на палубу и испустил дух на глазах всех присутствующих.

— Что, черт возьми, это значит? — прорычал я, машинально теребя кобуру с уже разряженным револьвером.

— Ваше высочество, — первым опомнился капитан «Виктора Эммануила». Лицо его побелело от ужаса, несмотря на въевшийся в кожу загар. — Клянусь честью, ни я, ни мои подчиненные не подозревали о намерениях сэра Томаса! Понимаю, вы имеете все основания для гнева, но ради всего святого, проявите милосердие…

— Честью⁈ Милосердия⁈ — прорычал я в ответ, с трудом удерживаясь от желания, как следует пнуть лежащее подле меня тело. — Да что ваша мерзкая нация торгашей и предателей может знать об этих вещах⁈

— Константин Николаевич, с вами все хорошо? — бочком вклинился между нами Юшков, явно опасавшийся, что я могу устроить расправу.

— Все нормально, — после недолгой паузы отозвался я. — Пленных разоружить и в трюм! Всех, кто попытается оказать сопротивление — за борт!

— Слушаюсь!

— Как ваше имя? — спросил я, немного отойдя, у пленного офицера.

— Кэптэн Джеймс Вилкокс к вашим услугам, милорд.

— Если вы и ваши люди проявите благоразумие, вам ничего не угрожает.

— Благодарю…

— Воробьев, ко мне! — потеряв всякий интерес к капитану вражеского флагмана, отвернулся я.

— Я здесь, ваше высочество, — вытянулся передо мной Василий.

— Благодарю за службу, прапорщик. Не забуду.

— Но я только унтер…

— Сказано тебе, прапорщик, значит прапорщик! — грубовато перебил его Юшков. — Поздравляю с первым офицерским чином!

— Покорнейше благодарю, — машинально ответил тот, не веря в случившуюся с ним метаморфозу.

Не знаю, на что рассчитывал Кокрейн, но одно точно. Если бы его затея удалась, мои матросы вырезали бы всех на борту «Виктора Эммануила» до последнего юнги — пороховой обезьянки. Но и теперь мне стоило немалых усилий, чтобы пресечь расправу. Британцы и сами поняли, как близко от них прошла смерть, и сдались без уговоров и ропота.

Впрочем, вскоре выяснилось, что покладистость англичан (а возможно, и коварный замысел их адмирала) была вызвана приближавшимися к нам на всех парах линейному кораблю «Вола» и фрегату «Мария». Но как бы то ни было, точка в сражении оказалась поставлена. К сожалению, пока мы дрались с вражеским флагманом, на «Колоссусе» успели поставить паруса и отойти подальше от места схватки. Капитан «Круизера» ушел еще раньше, здраво рассудив, что его не отличавшиеся большим калибром пушки не смогут оказать должной поддержки товарищам. Преследовать их никто не стал…

Я в тот момент находился в каком-то странном расположении духа. Казалось, мое желание осуществилось. Кокрейн не просто побежден, но и мертв. Более того, опозорен перед смертью. Но я почему-то не чувствовал удовлетворения. В конце концов, его эскадра и так потерпела окончательный разгром. Стоило ли гнаться за ним, рискуя собой, своим сыном, кораблем с людьми, наконец? — раз за разом задавал я себе вопрос и не находил ответа.

— Папа, что с тобой? — еле слышно прошептал пробравшийся ко мне в каюту Николка.

— Все хорошо, малыш, — вздохнул я, обнимая его.

— Мы победили?

— Да.

— И теперь никогда не расстанемся?

— Обещаю!

Стоит ли удивляться, что на встречу с королем Фредериком я взял с собой сына. К счастью, с ним все было хорошо, за исключением небольшой царапины на лбу, полученной по неосторожности. Что интересно, практически на том же месте, что и у меня. Сделанные судовым лекарем перевязки придали нам обоим до невозможности геройский вид.

— Ваш сын был с вами в сражении? — изумился король, не подозревая, что оказался, по меньшей мере, восьмым человеком, задавшим мне сегодня этот вопрос. И если поначалу отвечал серьезно, сейчас мне захотелось немного пошутить.

— В абордажной схватке он не участвовал, — скупо улыбнулся я.

— Э?

— Это правда, ваше величество, — с достоинством ответил мой отпрыск. — Все, что мне доверяют пока, это подносить порох!

К слову сказать, Николка ничуть не погрешил против истины. Вернувшийся после боя к роли дядьки Семен Ермаков и впрямь неоднократно объяснял ему обязанности орудийных номеров и даже разрешал участвовать в учениях. Так что таскать картузы с порохом ему действительно приходилось. А то, что это было не во время сражения, он с присущей ему скромностью просто не упомянул…

Стоит ли удивляться, что его величество тут же пожаловал моего отпрыска рыцарским крестом Даннеброг. После чего между нами состоялся доверительный разговор.

— Позвольте еще раз поздравить ваше императорское высочество с выдающейся победой! — начал король.

— Сердечно благодарю ваше величество за добрые слова.

— Я уже отдал приказ оказывать вашей эскадре все возможное содействие. Но быть может, есть что-то, что я мог сделать для вас лично?

— Вы и так сделали больше, чем мы могли бы рассчитывать, принимая во внимание требования нейтралитета, коим ваша страна неукоснительно следует. Поэтому я скажу нет. Небольшой ремонт для наиболее пострадавших кораблей моей эскадры, чтобы они могли без риска вернуться в родную гавань, и врачебная помощь раненым — это все, что нам нужно. Разве что…

— Слушаю вас.

— Ваше величество, я слышал, вы запросто общаетесь со своими подданными, не обременяя их требованиями соблюдать этикет. Все, что я хочу, чтобы вы оказали подобную честь и мне. Хотя бы в неофициальной обстановке. Я, знаете ли, не слишком жалую все эти придворные церемонии…

— Охотно, друг мой. Можете звать меня просто Фредериком. И в знак наших добрых отношений позвольте представить вам мою супругу — графиню Даннер.

Момент на самом деле был скользкий. За титулом графини скрывалась морганатическая супруга короля и бывшая балерина Элиза Расмуссен. Несмотря на то, что брак их был освящен церковью, придворные не считали ее настоящей королевой и старательно игнорировали. Но мне до местных заморочек не было никакого дела, а потому…

— Почту за честь!

Графиня оказалась довольно приятной сорокалетней дамой, черты лица которой еще носили следы былой красоты. Не могу сказать, что мы подружились, но неизбалованная вниманием высшего общества женщина по достоинству оценила мою галантность. А когда я на торжественном обеде провозгласил тост в ее честь, и вовсе растрогалась. Оказалось, придворные никогда этого не делали.

— Не знаю, чем заслужила ваше доброе отношение, принц, — едва не всхлипнула она. — Это потому, что вы с Фредериком родственники?

В зале повисло напряженное молчание. Дело в том, что бабушка датского короля и впрямь была двоюродной сестрой русского императора… Иоанна Антоновича! Так что да, кое-какое родство у нас определенно имелось.

— Скорее потому, что мне нравятся статьи некоего господина Рассмусена, — улыбнулся я. — Вы случайно с ним не родственники?

— Весьма дальние, ваше высочество. Говоря по чести, еще три года назад я даже не подозревала о существовании кузена. А вы читаете датские газеты?

— Иногда.

Впрочем, все это случилось позже. А пока мы с королем занялись обсуждением политических вопросов. Как и следовало ожидать, больше всего датчан интересовал так называемый «Готторпский вопрос».

Дело в том, что Пруссия страстно желала отторгнуть от Датского королевства земли герцогства Шлезвиг-Гольштейн, некогда переданные той ни кем иным, как императрицей Екатериной Великой. Семь лет назад из-за этого уже случилась война. В тот раз поддержанная великими державами Дания смогла устоять. К слову, Костя командовал в ту пору фрегатом «Паллада», участвовавшим в блокаде Прусского побережья.

— Фредерик, вы позволите мне быть откровенным?

— Это меньшее, на что я рассчитываю, Константин.

— Нравится вам это или нет, но Пруссия гораздо сильнее Дании и рано или поздно снова попытается отнять у вас эти провинции.

— Но ведь они не имеют на них никаких прав!

— И когда это кого-нибудь останавливало? К тому же, и вам это хорошо известно, немцы составляют в тех краях большинство населения. А сейчас этот народ просто охвачен национализмом.

— И что же нам делать?

— Увы, я не политик и не дипломат. А потому скажу прямо, если за вас не вступятся великие державы, дело кончится плохо.

— Раньше вы уже оказывали нам поддержку.

— Верно. Но, боюсь, что после недавних событий Великобритания не станет заступаться за вас.

— Но почему? Все, что мы хотели, это соблюдения нашего нейтралитета!

— Англичанам плевать на всех, кроме самих себя. Вы осмелились им возражать, и этого будет достаточно. На французов я бы тоже не стал надеяться. Конечно, императору Наполеону III не выгодно усиление Пруссии, но воевать за вас он не станет. Поэтому вашим единственным возможным союзником остаемся мы.

— Что вы хотите?

— Договор о взаимной безопасности между всеми Балтийскими державами. Гарантией, которой может быть военная база России, скажем, где-нибудь рядом с Килем. Держу пари, что если там появится русская крепость с сильным гарнизоном, пруссаки никогда не решатся на новую военную авантюру.

— Это официальное предложение Российского императора?

— Господь с вами, Фредерик! Я, слава Богу, не император и никогда им не буду. И у меня нет полномочий делать официальные заявления подобного рода. Это просто мое мнение как частного лица, заинтересованного в добрых отношениях между нашими странами. Я прекрасно отдаю себе отчет, что и вам лично и всему датскому народу будет не просто принять его. Но если вы возьмете себе труд посмотреть на дело непредвзято, то поймете, что это единственный шанс для вас.

— Я подумаю над этим, — вздохнул король. — А сейчас давайте вернемся к более насущным делам. Как долго вы планируете оставаться в наших водах?

— Как я уже говорил, не более чем этого потребует подготовка е безопасному плаванию. Мы вовсе не собираемся злоупотреблять вашим гостеприимством.

— Ремонт вашего флагмана не займет много времени. А броненосцы, кажется, и вовсе не пострадали. Кстати, а где ваши остальные корабли? Мне докладывали, что у вас еще, по меньшей мере, четыре линкора и дюжина пароходо-фрегатов.

— О, не стоит беспокоиться. Я отправил их в небольшую экспедицию. Полагаю, они уже на месте.

— И куда же направились ваши люди?

— Да есть тут один небольшой архипелаг в Северном море…