Константин. Дипломатия броненосцев

Глава 16

По прошествии многих лет, когда уже не остается живых свидетелей и участников событий, история кажется застывшим монолитом, где все узловые точки незыблемы как основы мироздания. Однако когда она творится на твоих глазах, любое даже самое незначительное воздействие может кардинально изменить всю картину мира. А если таких вмешательств много?

В известной одному мне истории восстание сипаев началось в 1857 году, то есть уже после окончания Восточной войны, которую в нашей стране все называют «Крымской». Поводом к нему и впрямь стали пропитанные жиром патроны от новых нарезных винтовок, но вот выдали их индийским солдатам немного раньше.

Причиной тому стала капитуляция Союзных армий в Крыму. Прекращать войну из-за этой досадной, как им думалось, случайности правительство Великобритании не собиралось, но других подготовленных войск у него не было. Попытка прибегнуть к вербовке наёмников в Германии после налета каперов на Гельголанд провалилась, а из малых государств желание послать свою армию в далекую Россию высказала только Сардиния. И тогда достопочтенные лорды вдруг вспомнили о туземных войсках Ост-Индской компании.

Ну а почему бы и нет? Во-первых, их много. Во-вторых, их не жалко. На этом можно бы и закончить, но они еще и недурно обучены. Нет, ровней европейцам и в особенности англичанам их никто не считал, как впрочем, и русских. Так почему бы одним варварам не воевать с другими? Но для этого их следовало перевооружить в духе новейших веяний, в связи с чем винтовки Энфилда вместе с пресловутыми патронами попали на полуостров Индостан двумя годами раньше.

Одновременно с этим генерал-губернатор Индии Джеймс Эндрю Браун-Рамсей, десятый граф Дальхаузи решил немного сэкономить и урезал сипаям жалованье. Строго говоря, это нововведение касалось далеко не всех категорий военнослужащих. Отправившимся на войну выплаты должны были даже увеличить. Но как это обычно бывает, сначала урезали всем, потом пообещали вернуть, но лишь тем, кто отправится в Европу. Но совать в рот всякую гадость за половинное жалованье гордые потомки кшатриев не захотели…

Известия о начале восстания достигли Копенгагена в конце сентября. Поначалу это были маленькие заметки на последних страницах, но постепенно они перебирались на передовицы, а текста становилось все больше. И чем больше подробностей узнавала о событиях в далекой Индии читающая публика, тем меньше положительных эмоций отражалось на и без того кислой физиономии мистера Дизраэли. Тем не менее он не сдавался.

— Я обращаюсь ко всем, кто лелеет тщетные надежды, что восстание незнающих цивилизации варваров заставит Британию уступить! — пафосно провозгласил он. — Оставьте свои нелепые мечтания…

— Никогда не думал, что лорд-казначей так плохо образован, — усмехнулся я. — Неужели он никогда не слышал о походах Александра Македонского?

— Что вы имеете в виду? — блеснул глазами Бисмарк, обожавший провоцировать словесные перепалки и потом наблюдать за их развитием.

— О том, что величайший завоеватель так и не смог покорить индийские царства в те далекие времена, когда наши с вами предки еще и не думали о создании государств и бегали в звериных шкурах.

В конце концов, Горчаков сделал главе английской делегации тайное предложение, от которого он просто не смог отказаться. Мы сняли требование о предоставлении независимости Ирландии, заменив его широкой автономией. Во-вторых, немного снизили сумму репараций с Турции, точнее увеличили на 100 миллионов франков стоимость платы за Суэц и Порт-Тауфик. И пообещали незамедлительно после подписания мира вернуть без дополнительных условий всех пленных солдат Ее Величества и даже продать по сходной цене Лондону часть вооружений, в-первую очередь традиционно превосходную, но совершенно нам не нужную трофейную британскую полевую артиллерию.

Воодушевленный Дизраэли еще попытался урезать наши приобретения в Малой Азии, исключив Эрзурум и Самсун с Бафрой из текста трактата. Но тут я встал намертво. Или подписываем в таком виде, или воюем дальше. Только сумма контрибуции тогда будет уже полтора миллиарда полновесных рублей золотом. И еще я намекнул, что, если боевые действия продолжатся, наш флот вполне может оказаться у берегов Индии. Тем более что Ост-Индская компания это как бы и не Великобритания, а частная лавочка.

Это, конечно, был чистой воды блеф, но обескураженные предыдущими поражениями англичане готовы были ждать от меня что угодно, вплоть до высадки десанта на Аляске для последующего захвата земель, управляемых Компанией Гудзонова залива. [1]

А вот операция по снабжению Зеленого острова оружием произошла на самом деле. Все началось с того, что мне удалось убедить брата не принимать на вооружение трофейные британские и французские винтовки, а передать их восставшему ирландскому народу. Не забесплатно, конечно. В общей сложности, поставленное нами вооружение и боеприпасы обошлись президенту Мигеру втрое выше номинала. И если учесть, что нам они достались практически даром, а золото уже лежало в наших хранилищах, то сделка получилась более чем удачной. Всего было отправлено три транспорта, сумевших благодаря непогоде проскользнуть сквозь плотную завесу британских боевых кораблей.

Еще одним фактором давления для Лондона стали не прекратившиеся ни на день атаки наших рейдеров по всему простору Мирового океана. Каждое известие о захвате торговца приносило Британии не только материальный, но и моральный ущерб. Почуявшие наживу американцы тут же начали вытеснять англичан и французов на угрожаемых маршрутах. Следом за ними потянулись другие нейтралы. Шведы, датчане, неаполитанцы. Так что лучше других знавшему о финансовых потерях Великобритании лорд-канцлеру волей неволей пришлось поставить подпись.

— Надеюсь, теперь-то ваши пираты прекратят свои бесчестные нападения? — процедил сквозь зубы Дизраэли, бросив на меня неприязненный взгляд.

— Во-первых, милостивый государь, — ничуть не более приветливо отвечал я. — Извольте выбирать выражения, когда говорите о моряках Русского Императорского Флота. А во-вторых, хочу заметить, что до момента ратификации этого договора наши страны де-юре будут находиться в состоянии войны. И только когда ваши коллеги в парламенте и ее величество королева Виктория утвердят документ, я смогу отдать своим подчиненным приказ о возвращении домой. Но не ранее…

— А до той поры ваши каперы будут захватывать мирные корабли и подвергать насилиям их экипажи?

— Тем больше у вас поводов поспешить с возвращением в Лондон, чтобы немедля выступить в палате общин и лично убедить состоящее из ваших политических противников — вигов — большинство в необходимости покончить с войной!

— Непременно последую вашему совету, принц, — вернув себе самообладание, изобразил легкий поклон Дизраэли.

— Мое почтение! — небрежно отозвался я и собирался откланяться, но тут моего противника прорвало.

— Сегодня вы торжествуете, — прошипел он, — но запомните, придет время расплаты!

— Жду с нетерпением! — отозвался я, еще не зная, как отразится этот договор на карьере моего визави. Уничтожит ли ее совсем или же придаст ей новый импульс.

А вот с главой французской делегации мы попрощались куда более сердечно.

— Надеюсь на скорую встречу, — со значением в голосе сказал де Морни, когда мы остались один на один.

— Я тоже. Нам с вами еще многое предстоит обсудить. Кстати, не хотите принять участие в одном старинном обряде?

— Если только он не совсем скучный.

— Честно говоря, не стал бы на это рассчитывать. Жители Голштинии собираются принести присягу моему сыну. Впрочем, затем вроде бы намечается бал…

— Могу представить себе тамошних дам, — поморщился Морни, слывший несмотря на свою более чем обширную лысину большим ценителем женской красоты. — Нет уж, благодарю покорно. К тому же я думал, что вы поспешите вернуться в Петербург, чтобы получить все причитающиеся вам почести там.

— Помилуйте, Шарль, на кой черт мне это нужно? Я и без того скоро оглохну от славословий в свою честь.

— В таком случае, приглашаю вас в Париж! Уверен, император и его супруга будут рады принять вас в Тюильри. Брат мне о своем желании лично познакомиться с вами, мой друг, уже писал.

— А знаете, я совсем не против. Как не уважить главу Франции и императрицу Евгению. Разве что сначала получу от своего брата высочайшее соизволение и согласую цели и задачи моего сугубо частного визита.

— О нет. Если вы прибудете во Францию, вас встретят со всем почетом. И как генерал-адмирала Русского флота, и как члена монаршей семьи и принца.

— Если вы, Шарль, думали меня этим обрадовать, — изобразил я на лице кислое выражение, — то ошиблись. Вы не представляете, как утомляют меня все эти официальные церемонии и необходимость соблюдения этикета. Ей богу, иной раз мне хочется убраться куда-нибудь на край света подальше от фальшивой и лицемерной цивилизации.

— C'est la vie! — захохотал жизнерадостный граф. — Крепитесь, мой друг, ибо это участь всех высокорожденных особ! Мне в этом смысле живется намного проще, ведь я бастард уже в третьем поколении. Впрочем, не пугайтесь раньше времени. Этикет при Парижском дворе вовсе не такой строгий, как в Вене или Петербурге. Мой брат очень прост в обращении и недаром называет себя социалистом.

— Император-социалист? — хмыкнул я. — Бог мой, какая нелепость!

— Не стоит колебаться, — продолжал граф. — С вашего позволения, я немедленно извещу императора о предстоящем визите.

— Думаю, с этим не стоит торопиться…

— Нет-нет, это решено! Даже если вас не отправят как официальное лицо, я лично приглашаю вас, просто как своего друга. И отказа уже не приму.

— Хорошо, Шарль. В конце концов, у меня не так много настоящих друзей, чтобы пренебрегать их приглашениями. Но за это вы составите мне компанию.

— Это жестоко!

— А кому легко, мой дорогой граф?

Пока я оставался в Дании, окончание боевых действий вызвало в деловых и правительственных кругах России неподдельный энтузиазм. Все разом вспомнили старинную мудрость о том, что худой мир лучше доброй ссоры, а торговать гораздо прибыльнее, чем воевать. Купцы и чиновники жаждали налаживания отношений, поставок товаров и возможности, как и прежде, весело прожигать жизнь в Париже и Лондоне. Хотел было добавить и на «Лазурном берегу», но такой моды среди русской аристократии пока нет. Более того, столица будущей русской Ривьеры — Ницца все еще находится в составе Сардинского королевства.

Впрочем, если с Францией мы действительно подружимся, то вот с Англией наше противостояние будет продолжаться всегда. Просто знают об этом пока не все. Они в меру сил будут вредить нам на Кавказе, в Средней Азии и на Дальнем Востоке, а мы… Собственно, а почему нет?

Разгоравшиеся в далекой Индии события при правильном подходе могли стать не только сиюминутным фактором для давления на переговорах, но и способом для дальнейшего шельмования островной монархии вообще и ее военщины в частности. Не то чтобы я питал какие-либо иллюзии на счет моральных качеств индийских борцов за свободу. Но на войне как на войне, не так ли?

В общем, незадолго до отъезда я вызвал к себе недавно произведенного в капитаны второго ранга Кострицына. Русская эскадра на рейде Копенгагена к тому времени довольно сильно сократилась. Первыми датскую столицу начали по одному покидать броненосцы. Затем за ними последовали линейные корабли и фрегаты. В конце концов остались только несколько корветов и судов поменьше, а также предназначенный к передаче датчанам «Трасти», которым как раз и командовал Виктор.

— Прибыл по приказу вашего императорского высочества! — громко отрапортовал мне появившийся на моем пороге Кострицын.

— Проходи, садись, — приветливо кивнул я. — С господином Трубниковым, полагаю, знаком?

— Конечно. Константин Васильевич и его репортеры о нас много лестного написали.

— Вот и славно. Ведь дальше вам придется сотрудничать.

— Как это? — удивился капитан второго ранга.

— Не бойся, — усмехнулся я. — Писать статьи никто тебя заставлять не будет. Для этого есть специально обученные люди. У меня для тебя другое поручение.

— Готов выполнить любой приказ! — снова вытянулся Кострицын.

— Это, конечно, хорошо. Но ты сначала все-таки подумай. Уж больно дело непростое и деликатное. Ты, верно, слышал про восстание в Индии?

— Сипайский бунт? Конечно. Смею заметить, что нам это выступление пришлось на руку.

— Есть такое, — не стал отрицать я. — Больше того, есть надежда извлекать из этого восстания пользу и далее.

— Хотите послать меня в Южные моря?

— В общем, да. Не одного, конечно. Господин Трубников направит с тобой несколько своих корреспондентов. Доставишь их к месту, окажешь, если понадобится, помощь. Остальное будет их задачей. Ты, кстати, английский язык знаешь?

— Учил в гимназии, — осторожно ответил Кострицын.

— Понятно. Читаешь со словарем. Ну да ладно, путь неблизкий, успеешь подтянуть. Сам понимаешь, в тех краях по-русски вряд ли кто изъясняется. А какие никакие контакты с местными навести придется.

— Ты же, брат, — обернулся я к Трубникову, — отбери людей потолковей. Не обязательно из наших, можешь и иностранцев привлечь. Главное, чтобы смогли задокументировать подавление восстания. Пусть опишут и сфотографируют все жестокости, массовые расстрелы и прочее.

— Помилуйте, Константин Николаевич, — удивился директор РТА, — кто ж им позволит фотографировать-то?

— А вот это уже не мои трудности. Пусть ухитрятся, не смогут снимки сделать, тогда зарисовывают. Но вообще, думаю, ты зря сомневаешься. Европейцы вообще и англичане в частности туземцев за людей не считают, а потому едва ли станут стесняться.

— Прошу прощения, — подал голос внимательно прислушивающийся к нашему разговору Кострицын. — Правильно ли я понимаю, что в данной экспедиции мне следует ограничиться наблюдением?

— А чем же еще? — удивился я. — Не знаю, что ты себе надумал, но, по крайней мере, официально война закончилась. Поэтому да, абсолютно мирная экспедиция с исключительно научными целями. Осмотришься, может, остров какой удобный на будущее приметишь. Или еще чего. Будет возможность, загляни на Мадагаскар. Составишь мне обо всем этом подробную записку.

— Слушаюсь!

— Да не кричи так, чай не на плацу. После того, как покрутишься у Индии, отправишься на Дальний Восток в распоряжение графа Муравьева. Забот у Николая Николаевича в тех краях много, а хороших кораблей, напротив, мало. Пароходов же и вовсе не одного. Так что пригодишься.

— Позвольте вопрос, ваше…

— Виктор, давай уже без чинов, обращайся по имени отчеству.

— Есть. Константин Николаевич, а на чем же я туда отправлюсь?

— Ох ты. Самое главное-то я чуть не упустил. Значит так, возьмешь своих подчиненных и отправишься в славный город Гамбург. Там на приколе стоит бывший корабль Бромми — «Ганза». Представляешь, этот прохиндей умудрился передать его нам в казну, в счет положенных выплат!

— Как это?

— Если честно, сам ума не приложу, как так получилось. От флота акт подписал адмирал Шанц, от министерства финансов Рейтерн. Причем ни тот ни другой, как ты сам понимаешь, пределов Отечества не покидали. Но и это еще не все. Согласно полученным документам корвет прошел тимберовку, чистку котлов и восстановительный ремонт машины.

— А что, так можно было?

— Но-но-но! Дайте срок, я с этими гешефтмахерами еще разберусь. Ты же с парой офицеров пока отправляйся в Гамбург, да все хорошенько проверь. Если корабль и впрямь в хорошем состоянии, отправишься на нем. Если же нет, куда деваться, купим тебе другой.

— Может, лучше выбрать что-то из захваченных во время войны призов? Цены на них сейчас самые скромные, а суда имеются вполне порядочные.

— Нет, брат. Они ведь потому дешевы, что здешние коммерсанты их брать не решаются. Боятся английских исков после войны, дескать, неправомочно захвачены. А ты у нас в дальнее плавание идешь, так что лишние проблемы тебе не надобны. Отправишься, к слову, не один. Вместе с тобой пойдет «Громобой» капитан-лейтенанта Шиллинга. В прошлый раз он от крейсерства уклонился, пусть теперь понюхает, каково океаны пахнут. Он же доставит твой экипаж до Гамбурга. Командир отряда в любом случае — ты!

— Благодарю за доверие, Константин Николаевич.

— Пока особо не за что. В общем, вы тут готовьтесь, а мне пока надо в Голштинию отлучиться.

[1] Нынешняя Британская Колумбия.