– Ваша честь, я хотела бы воспользоваться своим правом обратиться к господам присяжным со вступительным заявлением, – поднялась Вэл после слов прокурора, что обвинение завершило представление своих свидетельств и доказательств. Маркхайм дал разрешение, и она произнесла: – Леди и джентльмены, прежде всего хочу подчеркнуть тот факт, что моей подзащитной вменяется совершение нескольких преступлений. Её сообщники по банде обвиняются лишь по статьям шантажа и ограблений, тогда как дело моей подзащитной дополнительно отягощено ещё двумя статьями: предумышленным убийством свидетеля и исполнением роли руководителя организованной преступной группы. Из всех участников и соучастников преступления наибольшую уголовную ответственность несёт именно руководитель. Обвинительный акт по делу грабежей утверждён Большим Жюри, но закон гласит, что обвинительный вердикт по статьям, предусматривающим назначение человеку высшей меры наказания, может вынести лишь коллегия присяжных заседателей. Так вот, господа присяжные: я намерена доказать перед вами не только невиновность моей подзащитной в убийстве Эшли Бартона, но и тот факт, что действиями банды Адама Хоупа после его ареста управляло совсем другое лицо, не обвиняемая Дина Расс!
После заявления адвоката в зале поднялся такой шум, что секретарю пришлось призвать собравшихся к порядку, а судье принять меры к быстрому успокоению самых ретивых. Окружной прокурор подскочил и взревел как раненый медведь:
– Что?! Вы намерены и в дело грабежей свои ручки запустить?! Здесь и сейчас мы рассматриваем только эксцесс исполнителя в виде убийства!
– Совершенно верно. И вы сами сказали в начале заседания, обосновывая мотивы убийства: «Дина Расс не желала, чтобы её резкому карьерному росту от мелкой исполнительницы до атаманши помешал простой человек, и без раздумий избавилась от него». Готова полностью согласиться с вами в данном высказывании, но из него же следует логичный вывод, что если моя подзащитная вовсе не стала главой банды, то у неё не было особых причин убивать Бартона. Рядовой исполнитель позвонил бы руководству с докладом о проблеме и с чистой совестью забыл бы о ней. Как раз о таком ходе своих действий Дина Расс и рассказала полицейским, но ей не поверили.
– Естественно, поскольку множество улик доказывают обратное!
– Улики мы ещё обсудим. Я говорю о том, что наличие у банды иного руководителя, нежели моя подзащитная, опровергнет наличие у Дины Расс весомого мотива к убийству. Поэтому я намерена убедительно доказать, что всеми грабежами руководила отнюдь не она. Собственно, и не своевременно скончавшийся Адам Хоуп.
– Ваша честь, я протестую против повторного рассмотрения кристально ясного дела грабежей! – обернулся к судье окружной прокурор.
Маркхайм нахмурился, упёрся в кулак квадратным подбородком и пристально посмотрел на решительно выпрямившегося адвоката, подавшуюся вперёд обвиняемую с горящими надеждой глазами, на взволнованно зашевелившихся ведьм на отдельной скамье. Тишина в зале стала абсолютной, был слышен шелест одежды каждого нервно дёрнувшегося зрителя процесса.
– Рассмотрение дела грабежей Большим Жюри не является рассмотрением дела по существу, – медленно проговорил судья.
– Да, но все обвиняемые дали признательные показания, и по соглашению всех сторон решено, что в части грабежей и принуждения сотрудников банка к соучастию в них дело будет рассматриваться без участия присяжных! – напомнил прокурор.
Его слова произвели на судью эффект, противоположный ожидаемому: демон потемнел лицом и прорычал:
– Вы указываете суду, что ему следует лишить обвиняемую законного права на рассмотрение её дела коллегией присяжных заседателей?!
На Соммерса было жалко смотреть! Он несколько раз немо открыл и закрыл рот, промокнул платком вспотевший лоб и еле нашёл в себе силы вымолвить:
– Нет, ваша честь, я не имел в виду ничего подобного.
– В таком случае ваш протест отклонён. Мы будем рассматривать все аспекты всех дел, по совокупности которых обвиняется подсудимая, – постановил судья. – Мисс Мэнс, вызывайте ваших свидетелей.
– Я вызываю Ижен Улен, но просила бы привести к присяге всех семерых ведьм, что непосредственно исполняли ограбления банковских хранилищ, чтобы я могла обращаться с одним и тем же вопросом к каждой из них, не вызывая всех по очереди на свидетельское место. Спасибо за содействие, ваша честь. – Черноволосая ведьма, запах которой был памятен Вэл со второго раздобытого в лаборатории флакона, уселась на скамью перед адвокатом, смотря на неё настороженно-насмешливо, с чувством уверенности в своём превосходстве. – Пожалуйста, расскажите присяжным, как происходил процесс взлома хранилищ и индивидуальных сейфов в них.
Ведьма гладко и бойко изложила историю проникновения в хранилище после того, как совестными усилиями всей шайки были проделаны все подготовительные работы: вырыто подземелье, установлены поддерживающие свод колонны, обустроен выход наружу и ложный ход. Налетчицам оставалось снять защитные чары, запустить установленную бурильную установку, влететь в самый охраняемый отдел банка и вынести содержимое ячеек, взломанных их помощником гоблином-полукровкой.
– Гоблин тоже был на метле?
– Да, вон на той, тёмно-серого цвета, – указала ведьма на выставленные вещественные доказательства, принесённые в зал по настоянию защиты. – Когда-то она принадлежала его матери.
– У вас на руках имелись номера ячеек, в которых, согласно банковским документам, хранилось наиболее ценное содержимое?
– Совершенно верно.
– Вы заучивали эти номера наизусть или, прибыв на место преступления, сверялись с отпечатанным списком?
– Каждая из нас заучивала по двадцать номеров – собственная память надёжней бумаги и на ней не остаётся отпечатков пальцев, как на случайно утерянном листе, – закинув ногу на ногу, ответила ведьма. – Иные никогда не жаловались на плохую память.
Выделенный ехидным тоном откровенный намёк мерзавки Вэл проигнорировала. «Номер три», чтоб ей икалось! Интересно, мужчины тоже любят намекать друг другу, что помнят, как в прошлом они проводили жаркие ночи с нынешними девушками своих врагов или даже товарищей? Или это чисто женская черта? Ведьма знала, что мантикоры выбирают пару одну на всю жизнь, и старалась уколоть побольнее, прекрасно понимая, что прежние отношения лично для адвоката никогда не перейдут в разряд «безнадёжно позабытых».
– Как вы указывали гоблину, какие ячейки следует взломать?
– Называли номера все по очереди: вначале одна из нас, потом продолжала другая. Выходило очень быстро: Рэддон выбивал дверцы, мы скидывали в сумки деньги и ценности.
– Наличие пустых ячеек вас не удивляло?
– Не особо. Полагали, клиент забрал свои вложения за день-два до ограбления, после того как составили списки, – бывает, не повезло. То, что несколько наших девочек действовали за нашей спиной, желая поживиться на страховках, мы узнали только в полицейском участке. – Ведьма зло сверкнула глазами и зыркнула в сторону ушлых соучастниц, обещая им месть в будущем. Пусть не в ближайшем, но в том, которое обязательно наступит.
– Куда делись украденные вами наличные деньги?
– Это вы у своей подзащитной спросите, – огрызнулась ведьма, и секретарь сделал ей выговор за неуважение к суду. – Деньги и часть драгоценностей мы оставили в схронах, откуда их должна была забрать Дина и пустить в оборот. Что конкретно планировалось сделать с ними – не знаю, за финансы у нас всегда отвечал главарь.
– Вы до сих пор помните заученные вами номера ячеек? Всех трёх банков? – внезапно вернулась Вэл к прежней теме перекрёстного допроса.
– Да, могу перечислить, сверяйте с вашими списками, – самодовольно ухмыльнулась Ижен.
– Поверю вам на слово. И вы выкрикивали их гоблину, чтобы он открывал только нужные ячейки? А сами тем временем укладывали в сумки доллары и ценности?
– Да.
– Вы поступали также? – обратилась Вэл ко всем семерым исполнительницам и получила от них твёрдые подтверждения. – Вы все складывали похищенное в сумки, ни на миг не отрываясь от этого процесса? Ни у кого не было каких-то других дел?
– Мы слишком спешили, чтобы отвлекаться на другие дела, – язвительно прокомментировала Ижен Улен, пока её напарницы утвердительно отвечали на вопрос адвоката.
– Если высокий суд позволит, у нас есть видеозапись следственного эксперимента, на котором видно, как всё происходило в действительности, – вмешался прокурор. – Раз уж присяжные заседатели вынуждены рассматривать два дела вместо одного, им будет проще увидеть картинку воочию.
– Защита не возражает? – спросил судья.
– Нет, ваша честь, я и сама с интересом посмотрю запись ещё раз, – ответила Вэл.
На большом экране прокрутили тот ролик, что Вэл просмотрела многократно: в кабинете Вэнрайта и у себя дома. Попросив по окончании оставить на экране первый чёткий кадр с десятком ячеек, использовавшихся для опыта, она взялась расспрашивать свидетельницу о привычках и характере занятости гоблина в быту. Прокурор несколько раз порывался заявить протест, но его останавливал Дерек Ривз из тех же соображений, которыми ранее руководствовалась Вэл: нет смысла опровергать показания, которые ничем им не мешают.
– Послушайте, не знаю я его привычек и распорядка дня, – раздражённо сказала наконец ведьма. – Он всего-навсего глуповатый мальчик на побегушках, я с ним близко не общалась. Да, жил он в комнате при лаборатории, так что с того? У него все задачи были: подать и принести, из разряда пришёл – помог – ушёл. Зачем мне знать подробности его жизни?
– Оно и видно, что незачем. Вы даже не выяснили, насколько хорошо он знает числа, – усмехнулась Вэл, выдернула из лежащей перед ней папки лист с большой цифрой семь и подняла его над головой. Развернулась к гоблину, скромно сидящему на самом краю второй скамьи подсудимых и с детским любопытством глядящему по сторонам. – Рэддон, что за число?
– Семёрка, мэм, – густым басом ответил полугоблин.
– А это? – Вэл подняла лист с числом семнадцать.
– Семнадцать, мэм, – ответил парень после краткой паузы.
– А это? – Карточка с числом восемьдесят семь.
– Не помню, мэм. Плохо у меня с числами, учительница всегда ругалась, что я их забываю.
– Что значит «забываю»?! – воскликнул прокурор, выбитый из колеи неожиданным поворотом проверки.
– То и значит: он не видит логической связки в построении числового ряда и заучивает названия чисел целиком, каждого в отдельности, как названия цветов и животных. Так поступают маленькие дети, пока не разовьются их когнитивные способности. Рэддон не способен написать подавляющее большинство трёхзначных чисел и тем более – быстро отыскать их в ряду множества других, – объяснила Вэл, и зал взорвался изумлёнными вскриками.
– Но ты же закончил школу, полудурок! – заорала Ижен Улен, дёрнувшись в сторону гоблина, и медленно осела обратно на стул под острыми взглядами судьи и адвоката.
Крики в зале достигли крещендо, потребовав вмешательства судьи в дело наведения порядка.
– Тишина в зале или прикажу очистить помещение! – пригрозил Маркхайм.
Дождавшись установления тишины, Вэл склонилась к белой как мел свидетельнице и указала на экран:
– В эксперименте полиции на ячейки были повешены номера с первого по десятый, просто и без затей, поскольку целью было – измерить среднее время взлома одной ячейки, а не проверить познания гоблина в арифметике. Счёт до десяти он вызубрил отлично, тут не поспоришь. А вот вы могли сколько угодно выкрикивать номера ячеек в хранилище – он бы просто стоял столбом и улыбался.
– Протестую! Это самовольное, ничем не обоснованное заявление! – подпрыгнул прокурор, пока его помощник ошарашено тёр лоб.
– Которое легче лёгкого проверить, приведя Рэддона в реальное банковское хранилище со стеллажами сейфов от пола до потолка, – подхватила Вэл. – Впрочем, у меня с собой двадцать листов с числами, можем устроить облегчённый вариант проверки здесь и сейчас. Ваша честь, позволите?
– Да, раздайте листы зрителям в первом ряду, я сам приму участие в эксперименте. Рэддон, будьте добры, встаньте перед моим столом и показывайте числа, которые я назову.
Полугоблин угадал четырнадцать двузначных чисел из двадцати. По окончании эксперимента представители стороны обвинения бурно шептались, судья рассерженно хмурился, а ведьма на свидетельском месте, к сожалению, успела взять себя в руки и вернуть большую часть утерянной было самоуверенности.
– Когда я говорила, что мы называли ему номера ячеек, я имела в виду, что мы указывали на них, – исправила Ижен свои показания, и прокурор повеселел.
– Постойте-постойте, – насмешливо запротестовала Вэл. – Вы все, все семь налётчиц, дали показания под присягой, что собирали сумки, пока Рэддон ломал ячейки. Что ни у кого из вас не было других дополнительных дел. Кто же тогда тыкал ему пальцем в диктуемые номера, не имея возможности спешно паковать сумки?
– Я, – решительно заявила ведьма, крепко стиснув зубы и упрямо выпятив острый подбородок. – Простите, что не конкретизировала сразу процесс выбора ячеек для взлома. Мне подумалось, что «назвать» и «ткнуть в нужную ячейку пальцем» – не принципиально разные определения.
– А «бегать, тыкая пальцем» и «набивать сумки долларами» – тоже не сильно разные вещи, – в тон ей заметила Вэл.
– Именно так! Какая разница, если всё привело к одному итогу? – парировала ведьма.
– Ваши неточности сильно смахивают на лжесвидетельство, – гневно заметил судья Маркхайм. – Расскажите ещё раз, со всеми подробностями, как происходил процесс ограбления хранилищ.
Ижен Улен выдала отредактированную версию, в которой она сопровождала полукровку, указывая на нужные номера, он пробивал бронированные дверцы, а шесть других ведьм быстро складывали в сумки награбленное. Хмурость судьи ничуть не уменьшилась, лица присяжных тоже выражали сомнения в искренности ведьмы, но опровергающих её слова фактов в материалах дела не имелось.
– Мисс Мэнс, у вас есть ещё вопросы к этой свидетельнице? – спросил судья, не сумев подавить неприязнь в голосе при слове «свидетельница».
– О да, ваша честь, вопросы остались, – подтвердила Вэл, иронично усмехнувшись злобно клацнувшей зубами ведьме. – Собственно, мне хотелось бы понять, каким образом сумки были вынесены из хранилища. Мисс Улен, кто и как выносил сумки?
С осторожностью подбирая слова ответа, ведьма сказала, внимательно следя за выражением лица адвоката и стараясь уловить подвох в простейшем вопросе:
– Когда Рэддон закончил ломать ячейки, он стащил заполненные сумки к пролому в полу, скинул их вниз и снёс в подземный ход. Потом мы слетели в подземелье, и ушли подземным ходом, закрыв его за собой и подхватив сумки на мётлы.
– Спасибо за разъяснения. Не удивляйтесь моему неумению быстро верить в элементарное и очевидное, я не прокурор. Это обвинению достаточно двух точек, чтобы провести через них прямую, а защита всегда требует дополнительных данных. Давайте сверимся с расчётами следствия по первому банку: общая масса награбленного выходит за полторы тонны, в основной своей массе это наличные доллары в крупных купюрах. В других банках вес раздобытого добра ещё больше. Если вспомнить, что миллион долларов сотенными весит десять килограмм – неплохой улов, однако его ещё надо дотащить до дома. Сколько делали заходов, чтобы вывезти всё?
– В первом банке – два, в остальных по три. Сигнализация в банках уже визжала вовсю, но нас-то в подземном ходе с тщательно заделанным проходом никто не видел, там можно было не сильно торопиться.
– Сумки вывозили все? Как делили груз между собой? По-честному или по-джентельменски?
– По-джентельменски: гоблину побольше, нам что осталось.
– Бедный Рэддон тянул на себе больше всех?
– Раза в два, – прикинула ведьма, – уж чем-чем, а силой природа его не обделила. Он посильнее чистокровок будет.
– Согласна, у парня исполинское телосложение и мощь. Значит, вы все дружно подхватили сумки – кто больше, кто меньше – и вынесли их к выходу из подземного туннеля. Затем вернулись за остатками, а дальше?
– Перенесли всё в машины, припаркованные недалеко от точки выхода, и поехали восвояси. Полицейские вывозили нас на следственный эксперимент, мы им показывали, где стояли, они собрали там массу улик, – фыркнула ведьма.
– Спасибо за подробный рассказ. У меня предпоследний вопрос: вы ещё помните о том, что находитесь под присягой, а лжесвидетельство – тяжкое преступление?
– Протестую! – не выдержал прокурор. – Это злонамеренный намёк, имеющий целью подорвать доверие присяжных к словам свидетельницы!
– Протест принят, – неохотно поддержал судья. – Адвокат Мэнс, впредь удерживайтесь от такого рода провокаций.
– Да, ваша честь, я просто никак не могу понять, каким образом сумки вывезли из туннеля. Пояснения свидетельницы окончательно меня запутали. – Картинно всплеснув руками и горестно вздохнув, Вэл с выражением полнейшего недоумения на лице развернулась к столику обвинения: – Господин прокурор, может, вы мне как-то разъясните этот таинственный секрет?
– Прекратите балаган, адвокат! Что тут непонятного?! По восемьсот кило груза на заход, это где-то 90 килограмм на ведьму и в два раза больше на сильного гоблина. Лично я не вижу тут никаких противоречий и очень ясно представляю себе всю картину происшествия!
– Не могу сообразить, что вам помогает в ваших представлениях, господин прокурор... математику я исключаю сразу.
Громких смех зрителей разбил напряжённую тишину в зале. Несмотря на то, что многие Иные, по примеру прокурора, недоуменно пожимали плечами, веселью это не мешало. Судья стукнул молоточком, выразительно посмотрел на адвоката и потребовал объяснений.
– Если уважаемый суд обратит внимание на представленные обвинением вещественные доказательства в виде ведьминских метел, то заметит, что у них у всех одинаковая грузоподъёмность: двести пятьдесят килограмм. С учётом, что средний вес ведьмы шестьдесят кило, а указанный в тюремной карточке вес гоблина сто шестьдесят кило, то никто и никогда не мог видеть, как он тащит на такой метле в два раза более тяжёлый груз, чем ведьма. По моим расчётам он мог взять груз в два раза меньший. И мой последний вопрос к свидетельнице: вы действительно видели, собственными глазами, как полугоблин нёс по воздуху на метле самый большой груз из всех?
Ижен Улен выпрямилась. Обвела взглядом зал и скамью присяжных. Сложила руки на груди и заявила:
– Я отказываюсь отвечать на вопросы.
– На каком основании? – разозлился судья, вокруг него даже воздух огненными искрами трещать начал.
– Я отказываюсь отвечать на вопросы, – упрямо повторила ведьма.
Маркхайм перевёл взгляд на её соучастниц – на их лицах застыло точно такое же испуганно-упрямое выражение, как на лице предводительницы. Посмотрел на адвоката.
– Мисс Мэнс, что происходит?
– Ничего особенного, ваша честь, просто талант к правдоподобной лжи – это на самом-то деле очень, очень редкий талант. Когда человек придумывает не существовавшие события, то опирается на силу привычки. Все ведьмы Хоупа часто видели, как полугоблин таскает по лаборатории тяжести. Они привыкли оценивать его способность к переносу тяжестей куда выше своей, и, придумывая фальшивую версию ограбления, автоматически описали то, что видели раньше, не учтя нюанс фиксированной грузоподъёмности метлы. Не учтя как раз потому, что никогда не видели полугоблина, летящим с грузом на метле. Точно также они никогда не видели полугоблина, действующего под диктовку чисел, но в силу привычки подсознательно не сомневались в том, что благополучно окончивший школу человек как минимум знает числа, даже если считать его толком не научили. Вообразить достаточно сложные события, которые ни в чём не противоречили бы ни логике, ни физике, ни математике довольно трудно. У Ижен Улен и её подруг, как видите, не вышло.
Пока судья и все собравшиеся в зале осмысливали слова адвоката, Соммерс с яростью обернулся к капитану Вэнрайту:
– Почему полиция сразу не учла грузоподъемность каждой метлы, расследуя ход дела?!
– Мы-то всё учли! – возмутился капитан. – Полторы тонны с гаком в два захода можно отлично вывезти на восьми мётлах с учётом веса пассажиров. А заявления, что парень нёс более тяжёлый груз, чем ведьмы, раньше никем не делались!
– Потому что никому не задавали соответствующих вопросов, стимулирующих напрягать фантазию и описывать то, что не происходило в реальности, – улыбнулась Вэл.
– Не у всех получается так ловко придумывать наводящие вопросы, – проворчал Вэнрайт. – Чёрт побери, я опять не понимаю, кто и как ограбил банки!