Дело скандальных ведьм

Глава 29, о тактике защиты

Первым подошёл к присяге капитан Вэнрайт и чётко последовательно изложил ход действий полиции после поступления в участок сообщения о совершении преступления и обнаружения ими тела жертвы.

– Сообщение поступило от мисс Мэнс? – спросил прокурор.

– Да.

– Вас удивило, что именно она первой оказалась в доме потерпевшего?

– Нет, не удивило, я сам дал ей адрес Бартона – адвокат хотела обсудить с ним какое-то другое дело. Что это было за дело, мисс Мэнс мне не рассказывала.

– Однако адвокат внезапно пожелала встретиться с убитым после того, как узнала Дину Расс на фотографиях подозреваемой в грабежах банков?

– Да.

Больше вопросов об обвиняемой не последовало. Прокурор знал, когда нужно отступить, чтобы оставить в умах присяжных смутные подозрения, что подсудимая была тесно связана с жертвой задолго до совершения преступления. Соммерс задал капитану массу уточняющих вопросов об осмотре места преступления и с согласия защиты присоединил к вещественным доказательствам все найденные полицейскими улики. В том числе – веточку, обломившуюся с ведьминской метлы, с остатками ведьминских чар на ней.

– Вы будете допрашивать этого свидетеля, мисс Мэнс? – обратился к Вэл судья Маркхайм.

– Нет, ваша честь, – ответила она, и капитан вернулся в первый ряд зрителей, на место поблизости от столика обвинения.

С той же доброжелательной улыбкой Вэл безропотно одобрила результаты вскрытия, представленные судмедэкспертом, долго рассказывавшем о степени мацерации* тела жертвы, на которой основывался метод определения времени смерти утопленника. Она не сомневалась в компетентности Кэтрин, а в её заключении, переданном ей следствием, не отыскала ни одного настораживающего момента. Также без единого уточняющего вопроса Вэл отпустила экспертов-криминалистов, обследовавших территорию вокруг дома убитого, позволив присоединить к вещдокам все собранные ими материалы. Без единого встречного вопроса удалились и дактилоскописты*.

– Мы сегодня совсем протестовать не намерены? – прошептал Тони на ухо Вэл, пока обвинение вызывало очередного свидетеля – полицейского, производившего арест Дины Расс, и требовало присоединить к материалам дела всё найденное во время обыска при задержании. Это требование было удовлетворено, также не встретив протестов со стороны защиты.

– Задача адвоката не в том, чтоб непрерывно размахивать кулаками, бесцельно сотрясая воздух. Хорошему адвокату, как хорошему боксёру, достаточно нанести несколько точных ударов, сразу сбивающих противника с пути к победе. В версии обвинения очень мало слабых мест, и глупо утомлять присяжных долгими прениями по тем пунктам, которые мы всё равно не можем опровергнуть. Тем более, если эти пункты ничем не угрожают моей собственной версии событий, – еле слышно ответила Вэл.

– Твоей версии не угрожают прямые доказательства того, что подзащитная была в доме жертвы, имела при себе яд и держала в руках тот стакан, из которого парень выпил потом такой же яд? – изумился личный помощник.

– Да, Тони, мы будем бить с другой стороны. С той, где оппоненты и не подумали прикрыться от ударов.

Их перешёптывание и уверенный вид улыбающегося защитника привлекли внимание обвинения и присяжных. Несколько смущённый скоростью и быстротой, с которой продвигается процесс, и необычной покладистостью адвоката, прокурор вызвал эксперта в области ядов. Аманда Карвет приняла присягу говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и рассказала о проведённом ею сравнительном анализе яда, найденного в крови жертвы, и зелья во флаконе, изъятом при аресте и обыске из сумочки обвиняемой. Химические составы двух жидкостей были идентичны.

– Флакон, переданный вам для исследований и фигурирующий в деле в качестве вещественного доказательства, был полон, когда попал в ваши руки? – спросил прокурор, указывая на бутылочку, принадлежавшую ранее Дине Расс.

– Не на сто процентов.

– Отлитого из него количества хватило бы, чтобы отравить жертву?

– Да, убитому подлили буквально несколько капель – это очень ядовитое зелье, для гарантированной смерти человека большой дозы не требуется.

– Перекрёстный допрос, – поднялась Вэллери. – Мисс Карвет, разве флаконы с зельями принято заполнять всклень? Разве обычно не оставляют небольшое пространство между крышкой и жидкостью? Как всегда поступают фармацевты с лекарствами?

– Да, оставляют.

– Небольшая нехватка зелья во флаконе не могла быть связана с тем, что его изначально залили не под завязку?

– Конечно, могла. Разницу в три-пять капель я бы не заметила на глаз, даже если бы видела флакон сразу после его наполнения.

– Таким образом, невозможно достоверно установить, что количество зелья во флаконе моей подзащитной уменьшилось после того, как он попал в её руки?

– Я установить этого никак не могу – первоначальную массу флакона мне никто не сообщал.

– Однако весьма вероятно, что роковые капли попали в стакан жертвы именно из этого флакона? Того, что фигурирует в деле, и на котором имеются только чёткие отпечатки обвиняемой и больше ничьи? – напористо спросил прокурор.

– Да, это вполне вероятно, зелье то же самое, которым отравили жертву, – подтвердила Аманда.

Вэл вновь просияла улыбкой и отпустила свидетельницу. По залу прошелестели лёгкие недоумённые шепотки, во взгляде женщин-присяжных промелькнуло сочувствие к обвиняемой, адвокат которой так вяло борется за свою подзащитную. Им казалось, юристу стороны защиты следовало бы активнее вмешиваться в напористые действия обвинителей-мужчин хотя бы из чувства женской солидарности! Недовольство зрителей усилилось, когда адвокат не пожелала подробнее расспросить и сотрудников банка, рассказавших о визите Эшли Бартона в кабинет обвиняемой и об их шумном выяснении отношений, после которого бывший начальник безопасности вышел из дверей в подозрительно заторможенном состоянии.

Прокурор начал вызывать свидетелей из числа сотрудниц Хоупа, чтобы доказать прямыми свидетельскими показаниями, что смертельный яд, отравивший жертву, совпадал с производившимся лабораторией скандальных ведьм. Адвокат опять не проявила желания провести перекрёстный допрос, ограничилась лишь странными просьбами к суду.

– Обвинение уже присоединило к вещественным доказательствам метлу моей подзащитной. На заседаниях Большого Жюри, на которых рассматривалось дело ограбления банков, материалы были пополнены восьмью мётлами ведьм-налётчиц и их напарника гоблина-полукровки. Поскольку мою подзащитную судят не только за убийство, а по совокупности преступлений, прошу доставить остальные мётлы в зал суда, как часть вещественных доказательств по текущему процессу, – попросила адвокат, нарочито озабоченно перелистывая материалы дела и потрясая листком с разбирательства Большого Жюри. – И возвращаясь к полугоблину: хотелось бы дополнить заключения психиатров, касающиеся его состояния, стандартной карточкой арестованного, заполняемой в тюрьме сведениями об его имени, росте, весе, размере одежды и так далее.

Окружной прокурор пожал плечами, недоуменно переглянулся с помощником и заявил, что возражений не имеет. Судья уточнил, насколько быстро можно исполнить просьбу адвоката защиты, получил ответ, что в течение получаса, и дал своё согласие на пополнение материалов дела и доставку мётел.

– Защите необходим перерыв в заседании, пока ожидаются материалы дела? – спросил судья, и прокурор ехидно хмыкнул.

– Нет, ваша честь. У защиты нет намерения затянуть процесс, как померещилось стороне обвинения. Мистер Соммерс может продолжать вызывать свидетелей, – иронично поклонилась Вэл в сторону оппонентов.

Откашлявшись, окружной прокурор пошептался с помощником и они, видимо, пришли к консенсусу, что состав преступления доведён ими до сведения суда и присяжных заседателей достаточно ясно. Обвинению осталось добавить прямые подтверждения того, что обвиняемая находилась на месте преступления в момент его совершения. И таковые подтверждения у них имелись: в тот двенадцатичасовой промежуток времени, что патологоанатом определил как интервал наступления смерти убитого, подзащитную Вэл увидела из окна соседка Бартона. Та самая говорливая и увлечённая шпионскими сериалами дамочка, что проживала с семьёй в тёмно-сером доме.

Судья предупредил зал, что свидетелем по делу вызывается непосвящённый человек, и напомнил о санкциях за нарушение закона секретности. Пристав сходил за женщиной в комнату для свидетелей, и она приняла присягу с таким видом, словно сбылась мечта всей её жизни – выступить с важными показаниями на громком, нашумевшем процессе. Прокурор недаром сделал ставку на эту леди: упрямое, отражающее готовность к борьбе выражение её лица доказывало, что она не отступится ни от единого слова своих показаний, как бы ни наседал адвокат защиты. Похоже, её хорошенько подготовили к выступлению – женщина, приветливо общавшаяся с Вэл, когда та заходила к ней спросить о пропавшем соседе, теперь смотрела на неё, как на кровного врага. Ознакомившись с показаниями в материалах дела, Вэл усомнилась, что женщина сразу абсолютно уверенно опознала виденную ею незнакомую девушку спустя две недели после того, как та привлекла её мимолётное внимание. Да, соседка Бартона действительно думала, что видела тогда Дину Расс, но её убеждённость в этом в прокуратуре как следует укрепили, чтобы никто не смог пошатнуть показания такого полезного для них свидетеля. К сожалению, как раз тщательно отредактированные свидетельские показания, основанные уже не столько на первоначальной убеждённости в верности своих слов, сколько на стойком самовнушении, что они безусловно верны, воспринимались присяжными с максимальным доверием.

Отвечая на вопросы прокурора, свидетельница назвала своё имя, сообщила, что занимается хозяйством и детьми, проводя дома большую часть своего времени. Её семья десять лет проживала бок о бок с Бартонами, и погибшего она знала довольно хорошо. Когда к ней пришли полицейские и сообщили об убийстве соседа, для них с мужем эта новость стала сильным потрясением.

– Посмотрите внимательно на обвиняемую. Скажите, вам доводилось видеть её ранее? Вживую, а не на фото?

Свидетельница чуть наклонилась вперёд, впилась глазами в Дину Расс, выдержала драматическую паузу и заявила в тишине замершего зала:

– Да, я её видела!

– Где?

– Возле дома Бартона Эшли.

– Когда?

Свидетельница назвала вечер того дня, что значился в заключении Кэтрин как максимально вероятное время убийства.

– Что она делала возле его дома?

– Этого я сказать не могу. Я видела, как эта девушка (выразительный тычок пальцем в сторону подзащитной Вэл) прошла по нашей улице мимо окна моей кухни и исчезла за углом моего дома. Я выглянула в открытое окно и увидела, что она свернула к крыльцу Бартона – оно у него стоит не совсем на одной линии с нашим, сдвинуто вглубь от дороги. Что было дальше, мне было не видно.

– Во что была одета обвиняемая? У неё что-то было при себе, какие-нибудь вещи или сумки?

– На ней был спортивный костюм, но не абы какой, а дорогой, очень качественный. Но при всей красоте спортивного костюма к нему мало подходила изящная кожаная сумочка, а вот мешок с клюшками для гольфа – вполне. Я только удивилась, зачем ей клюшки: у нас поблизости поля для игры нет, а Бартон терпеть не мог гольф, часто ругал этот вид спорта. Он, как и мой муж, был любителем бейсбола.

– Какого размера был мешок?

– Около метра, а сверху ещё прикрыт высоким чехлом.

Как раз достаточный размер, чтобы спрятать метлу – на это намекал прокурор, и все Иные в зале молча согласились с верностью такого вывода.

– Вы заметили, когда обвиняемая прошла обратно мимо ваших окон?

– Нет, не заметила, поскольку она не проходила, – твёрдо отрезала свидетельница.

– А вы ждали возвращения незнакомки?

– Да, я постоянно посматривала в окно. Мне нет дела до гостей соседей, но в нашем тихом, отделённом от других районе нечасто встретишь неизвестных. Однако на улице так никто и не появился, девушка ушла другим путём, не мимо нас.

– Но дорога, идущая вдоль домов на вашей улице, заканчивается тупиком, не так ли?

– Да, это так.

– То есть, если бы девушка возвращалась по дороге, вы бы не могли её не заметить?

– Совершенно верно. Я находилась на кухне больше двух часов, до самых сумерек, но она так и не появилась вновь. Я решила, сосед завёл себе новые отношения, и девушка осталась у него ночевать.

– Вы не можете рассказывать о своих предположениях, давая показания в суде, – поспешил вмешаться прокурор, пока защита не выступила с протестом. – По факту вы видели, как обвиняемая подошла к дому Бартона, и не дождались её ухода в обратном направлении, хоть держали дорогу под постоянным наблюдением. Вспомните ещё, полицейские показывали вам фотографию одной женщины, когда приходили после обнаружения тела Эшли Бартона в его пруду?

– Да, показывали, и я им сказала, что такой девушки никогда не видела, но на предыдущей неделе видела другую – симпатичную и тоже черноволосую незнакомку, околачивавшуюся возле нашего дома. А девушка с фото полицейских – вон она, на скамейке с другими сидит.

Дамочка указала прямо на «номер три», ведьму Ижен Улен, чьими усилиями пострадавшему Бартону был устроен скандальный развод.

– Это лишняя информация, прошу вас отвечать строго на поставленные вопросы, – пожурил свидетельницу прокурор. Однако у Вэл не зародилось ни тени сомнения, что предыдущая её фраза была отрепетирована для подчёркивания хорошей памяти свидетельницы и безошибочности её показаний. Как и предыдущие «драматические паузы» и обвиняющие указывания пальчиком. – Когда полицейские стали вас расспрашивать о подсудимой?

– Много позже, когда её уже арестовали. Мне рассказать о газете?

– Да, расскажите.

– Я увидела фотографию обвиняемой в газете, в статье о грабительницах банков. Знаете, это была такая большая статья, на две страницы и в разворот цветное фото главы криминальной шайки. Я как глянула в газету, сразу сказала мужу, что девица на фото похожа на ту, что приходила к соседу. А вскоре пожаловали полицейские, и я сказала им то же самое.

– Благодарю вас. Перекрёстный допрос, – обратился Соммерс к столику защиты.

Вэл поднялась и подошла к свидетельнице.

– Вы так и сказали мужу: «Похожа»? Вы не сказали ему, что она – та самая девица? – акцентировала она внимание на нюансе показаний. – Вы не закричали взбудоражено: «Гляди, я её видела!!! Это та странная брюнетка, что приходила к убитому соседу!!! Точно-точно, это она!»

– Не имею обыкновения кричать, – огрызнулась свидетельница, откровенно недовольная, что её чуть-чуть подловили, пусть и на такой малости.

– Даже когда абсолютно убеждены в своей правоте?

– Даже тогда! Я всегда всё говорю спокойным тоном, особенно – если абсолютно убеждена в своей правоте.

– Хорошо, – располагающе улыбнулась Вэл. – Итак, вы видели, как девушка прошла под вашим окном, свернула на обочину и пропала из поля вашего зрения, скрытая углом дома. – Свидетельница подтвердила слова адвоката, и Вэл внезапно спросила совершенно о другом: – Где в это время был ваш муж?

– Вопрос несущественный и неправомерный! – подскочил прокурор. – Муж не является свидетелем по делу!

– Откуда такая убеждённость? – пожала плечами Вэл под вопросительным взглядом судьи. – Был вечер, когда большинство людей уже возвращаются с работы, и пока свидетельница кашеварила на кухне, увиденная ею девушка вполне могла встречаться с её мужем, скрытая углом дома от взоров ревнивой супруги.

– Это оскорбление! Мой муж работал в саду и ни с кем не встречался! – побагровела свидетельница, мигом переходя на визгливый повышенный тон.

– Вы уверены, что девушка заглядывала к соседу, а не поджидала за углом вашего собственного мужа? – напористо подступила Вэл, и свидетельница гневно завопила:

– Разумеется, я уверена!!!

Вэл развернулась к присяжным и отвесила им изящный поклон:

– Обратите внимание: когда она действительно уверена, она кричит.

Зал грохнул хохотом, Дерек Ривз удержал свидетельницу от того, чтобы наброситься на адвоката с кулаками. Присяжные оживились после утомительного заслушивания множества малопонятных экспертных заключений, на их лицах засверкали весёлые усмешки.

– Прокурор может сколько угодно пыхтеть и наливаться злостью, но показания его свидетельницы безнадёжно скомпрометированы, – прошептал Тони, довольно потирая руки. – Одной фразой, шеф! Это было незабываемо!

– Главное, чтобы стало незабываемо для присяжных, – прищурилась Вэл. – Готовься к битве, Тони. Непосвящённую дамочку увели, мётлы доставили – наступила наша очередь расспрашивать свидетелей, и одними театральными эффектами мы успеха не добьёмся. Надеюсь, Уильямс прибудет в суд к самой кульминации представления.

.

­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­___________________________________________________

* Мацерация – размягчение тканей тела из-за длительного воздействия на них жидкости.

* Дактилоскопист – специалист по снятию отпечатков пальцев и их исследованию.