ЧВК "Пересвет". Книга третья

Глава 22

Под нами проплывали Анды — древние горы, покрытые белоснежными шапками снега. В прежней своей жизни мне довелось побывать в горах Алтая, Урала, Крыма и Кавказа и с уверенностью могу заверить — у разных горных систем свой очарование. Алтай прекрасен своим непредсказуемым нравом, Кавказ — первозданной древностью, Урал — невероятной мощью и суровым нравом, особенно в северной его части, а Крымские горы просто прекрасны. Вот и южноамериканские Анды нестерпимо блестели в дневном свете.

У всех народов, живущих в горах и предгорьях, были свои легенды о возникновении гор, но все они сводились к тому, что пики и вершины создали боги на рассвете мироздания. И, глядя на невероятный пейзаж под крылом самолёта, я охотно верил, что так оно и было.

Перелёт над Андами занял почти шесть часов. Всё это время Дамьян управлял самолётом вручную.

— Горы — коварная штука, ваша светлость, — ответил он на мой вопрос о незадействованном автопилоте. — Нужно быть готовым ко всему.

И только когда за очередным горным пиком показался зеленый ковёр южного леса, Дамьян скорректировал маршрут и включил автоматическое поддержание курса. Убедившись, что электроника работает в штатном режиме, он с удовольствием потянулся, громко хрустнув суставами пальцев.

Мы двигались на юго-восток, к побережью атлантического океана, где под распростёртыми объятиями статуи Иисуса Христа раскинулся город Рио-де-Жанейро. Но это ожидало нас в будущем, а сейчас под нами были джунгли — бесконечный вечнозелёный южный лес, под сводами которого текли сотни и тысячи рек, самые крупные из которых брали своё начало в Андах, которые мы оставили позади.

День сменился ночью, но пейзаж оставался всё таким же однообразным, и лишь вдалеке светились редкие огни то ли электрического света, то ли костров. Природа Южной Америки вполне себе сопоставима своим негостеприимством с Сибирской тайгой и не очень-то благоволит человеческой цивилизации.

На следующий день бескрайняя зелень южноамериканских джунглей стала прерываться извилистыми полосками тёмной, почти черной водной глади какой-то реки.

— Это Рио-Негру? — спросил я у Маркуса, вспоминая школьные уроки по географии.

— Sí, Señor. Es Río Negro. El principal afluente del río Amazonas, — ответил он.

Шеф хотел было перевести ответ, но я отмахнулся — всё было понятно и так. Река Рио-Негру была главным притоком реки Амазонка. Вместе они составляли самый большой речной бассейн в мире.

— Я бы хотел увидеть место слияния Рио-Негру и Амазонки, — сказал я Дамьяну. — Грех такое пропустить, раз уж мы здесь.

— Как прикажет ваша светлость, — ухмыльнулся здоровяк и скорректировал курс.

Самолёт немного накренился, меняя направление согласно заданным параметрам.

Чем дальше мы летели, тем шире становилась Рио-Негру, обрастая многочисленными притоками, пока не заматерела, став огромной черной, словно жемчужина, рекой.

И чем шире она становилась, тем чаще на ней появлялись поселения и даже целые городки. Впрочем, нашему продвижению к Рио это никак не мешало — воздушное пространство вдруг стало довольно оживленным. Авиасообщение было тут вторым по полярности видом транспорта — нам часто встречались небольшие самолёты, по типу нашего — приспособленные для посадки на воду, и разного размера вертолёты. Но вся эта авиация не шла ни в какое сравнение с обилием лодок и катеров, снующих по Рио-Негру. Река буквально кишела ими, особенно у населённых пунктов.

На следующий день мы добрались до места, где Рио-Негру впадала в Амазонку.

— Како лепо! — вырвалось у Дамьяна при виде слияния двух рек.

Даже Шеф прилип к иллюминатору. И было из-за чего!

Чёрная вода Рио-Негру соединялась с жёлтой, мутной водой Амазонки, образуя одну реку, но при этом не смешивалась! На протяжении нескольких километров половина реки оставалась чёрной, а другая мутно-жёлтой.

Впрочем, для меня это явление не было чем-то уникальным. Такой же эффект можно было наблюдать по весне и в Горном Алтае, там, где река Бия сливается с рекой Катунь и начинается Обь. После объединения одна часть реки остаётся бирюзового цвета, а другая тёмного. Вот и здесь, в Южной Америке, я наблюдал такой же эффект, только совсем в другом масштабе.

Чёткое разделение воды на цвета продолжалось несколько километро, но в конце концов физика взяла свое и жёлтая муть Амазонки начала поглощать Рио-Негру, становясь на несколько тонов темней.

— Всё, довольно, — сказал я Дамьяну. — Возвращайся к прежнему маршруту.

— Да, ваша светлость, — кивнул серб и скорректировал данные в навигационной системе.

Дальнейший пейзаж оказался однообразным — реки и протоки, джунгли и топи. Ни мостов, ни дорог, ни больших городов. Этот пейзаж нагонял на меня невесёлые мысли и чем ближе мы подбирались к цели нашего путешествия, тем чаще я думал о Софии. Возможно, что эти несколько задержек в пути могли стоить ей многого, возможно, что даже жизни.

В попытке хоть как-то отвлечься, я поинтересовался у Шефа о данных с маяка, установленном на транспортном вертолёте золотодобывающей компании.

— Э нет, вашество. Маяк маяком, а кое-какое оборудование для отслеживания мне всё же нужно. Его мы сможем раздобыть только по прилёту в Рио.

— Понял, отстал, — вздохнул я и снова уставился в иллюминатор.

С этими тревожными мыслями я провалился в сон.

Я стоял на песчаной дюне. Горячий ветер обжигал лицо и трепал волосы. Пустыня окружала меня, сливалась с горизонтом в дрожащем мареве. Я знал, что мне нужно идти, двигаться вперёд, потому что бездействие означало смерть. Верную смерть.

И я побрёл. Побрёл наугад, потому что когда вокруг тебя нет ничего, кроме песка, то все пути одинаково хороши. Или одинаково плохи. Но я знал, что то, каким будет этот путь, зависит только от меня.

Ноги вязли в песке, но усталости я не чувствовал. Чувствовал только жар и то, как во мне начинает закипать кровь. Время словно остановилось и это ощущение не покидало меня до тех пор, пока я не заметил среди дрожащего от зноя воздуха расплывчатый силуэт.

Тогда я побежал. Потому что этот силуэт стал смыслом этого пути. Я взбирался на дюны, затем скатывался и повторял это раз за разом, пока очертания силуэта не стали отчётливее.

Вглядевшись, я понял, что это шагоход, движущейся ко мне на встречу. Его начищенная броня сверкала, словно зеркало. Это совершенно точно был не мираж, а самая настоящая боевая машина! Отчего-то я совершенно точно знал это.

Наконец я добрался до шагохода. Он остановился напротив меня, и я тоже замер, чего-то ожидая.

Собравшись с духом, я двинулся вперёд и когда оказался у его ног, то люк в кабину открылся. Это выглядело как приветственный жест, приглашение войти. Или как ловушка.

Только моя рука коснулась металла, как шагоход вдруг распался, превратился в чёрный прах, который сразу же подхватил ветер, закручивая в причудливые фигуры. Как в том самом разрушенном мире.

Я бросился назад, прочь от всего этого, стараясь не оглядываться. Но всё же оглянулся. За мой спиной была чернота, движущаяся за мной одной сплошной стеной. Силы вдруг покинули меня, и я остановился, ожидая, что тьма вскоре поглотит меня.

Но вдруг она начала сжиматься, уплотнятся, пока вдруг не приняла знакомый облик.

— Помоги, — прошептала София, протягивая ко мне руки.

— Вашество! Проснись! — меня с силой тряхнули за плечо.

Я от неожиданности дёрнулся и резко сел, не понимая, где именно сейчас нахожусь.

Кабина самолёта, знакомые лица, глядящие на меня с волнением. За иллюминатором была ночь.

— Хреновый сон? — спросил Шеф.

— Да. Что-то типа того, — ответил я, ища рукой бутылку с водой. — Присниться же такое…

— Ты тут в кресле метался, вашество, — сказал Шеф, протягивая мне воду. — Весь взмок.

Я потрогал лоб и шею, затем понял, что рубаха прилипла к телу. Отвинтив крышку, я жадно припал к горлышку, глотая живительную влагу.

— Долго я спал? — поинтересовался я, наконец утолив жажду.

— Да. Даже слишком, — ответил Шеф. — А потом начал метаться на своём кресле, что-то бормотать, и я решил разбудить тебя.

За стеклом иллюминатора мелькнули огни довольно крупного населённого пункта, затем ещё и ещё.

— Где мы? — во мне проснулось любопытство.

— Мы в часе лёта от аэродрома, — ответил Дамьян.

— Мы почти в Рио-де-Жанейро? — уточнил я.

— Не совсем. Мы приземлимся примерно в ста двадцати километрах от города. Наш латиноамериканский друг подсказал на место посадки, где не задают лишних вопросов, — уточнил серб.

— А ещё там можно обзавестись транспортом, — ухмыльнулся Шеф.

— Замечательно! — я довольно потёр руки. Перелёт через континент уже изрядно надоел.

Начало светать и я смог разглядеть пейзаж, расстилающийся под нами. Местность снова стала гористой, но теперь это были поросшие лесом невысокие горы, не чета белоснежным Андам. Кажется, эта горная система называлась Бразильским нагорьем.

Примерно через час мы зашли на посадку и приземлились на небольшом аэродроме, предназначенном исключительно для легкомоторной авиации — ни один крупный самолёт не смог бы поместиться на узкой полосе бетона, зажатой между гор.

У трапа нас встретили двое здоровенных негров, выглядящих не очень дружелюбно. Особенно этому способствовали пистолеты, заткнутые за пояс, которые те даже не пытались скрывать. Но увидев на трапе Маркуса, они заулыбались.

— O próprio pequeno Marcus! — один из негров сгрёб нашего спутника в объятия.

Маркус представил нам негров, а Шеф перевёл.

— Это братья Соуза. Маркус говорит, что они помогут.

— Тогда договаривайся, — улыбнулся я братьям как можно дружелюбней.

Мы направились к небольшому зданию, укрытому под раскидистым деревом. Всю дорогу Маркус и Шеф о чём-то переговаривались с хозяевами, а я просто наслаждался землёй под ногами и возможности размяться после долгого перелёта. То же самое делал и Дамьян — здоровенному сербу приходилось ещё тяжелей, чем мне.

Внутрь здания я заходить не стал, доверившись Шефу. Вскоре тот вышел, держа в руках несколько пачек местных денег — бразильских реалов. Купюры выглядели далеко не новыми и наверняка имели сомнительное происхождение.

— Деньги? Откуда столько? — я удивленно приподнял бровь.

— Самолёт продал, — пожал плечами Шеф. — Точнее обменял на тачку. С их доплатой.

— Но это даже не наш самолёт, — сказал я.

— Считай, что мы получили его в наследство. Или трофеем. Да и местная наличка нам не помешает, — сказал Шеф, распихивая пачки по карманам. — Короче, не парься, вашество.

Хозяева аэродрома проводили нас до грунтовой дороги, у обочины которой стояло несколько автомобилей. Все они были фургонами, причём фургонами далеко не новыми. Один из братьев указал нам на самый крайний, синего цвета. Судя по толстому слою пыли, стоял он на этом месте уже прилично.

К моему удивлению, завелся фургон с пол оборота.

— Я так понимаю, что лучше не интересоваться, что на них перевозили? — сказал я с сарказмом.

— Я бы точно не стал, вашество, — ухмыльнулся Шеф. Главное, что они неприметные.

Мы погрузились в наш новоприобретённый транспорт, посадив Маркуса за руль.

Дорога уходила вниз, петляя. Временами открывался вид горные склоны, поросшие лесом. Чем ниже мы спускались, тем более душным становился воздух. В конце концов даже открытые настежь окна не помогали. Шеф, сидевший на переднем пассажирском сиденьи, попытался включить кондиционер, но вместо прохладного воздуха на нас стало дуть теплом.

— Вот же суки, — проворчал Шеф.

— Зато неприметная машина.

— Да уж…

Пришлось ехать, обливаясь потом.

— Какой у нас план, ваша светлость? — поинтересовался Дамьян.

— Нам необходимой найти некого Константина Корнеева. Это сыщик, которого София наняла для поисков своей сестры, — ответил я. — Это наша единственная ниточка.

— И как мы должны найти этого Константина Корнеева в Рио-де-Жанейро? Город не маленький, — серб сделал резонное замечание.

Шеф вздохнул и достал из кармана записную книжку. Наслюнявив пальцы, он перелистнул несколько страниц и проворчал:

— Что бы вы без меня делали…

— Выкладывай, — подбодрил я его. — Что там у тебя?

— Список гостиниц, само собой.

— И с чего ты взял, что этот Корнеев остановился в одной из них? — спросил я с недоверием.

— С того, вашество, что в этих гостиницах персонал обучен говорить по-нашенски, — ответил Шеф. — Большинство верноподданных нашего Императора останавливаются там, где их нормально понимают.

— Я бы точно не стал селиться там, где не говорят ни по-русски, ни по-сербски, — поддакнул Дамьян.

— Согласен, — кивнул я. — Огласите весь список, пожалуйста.

— Тааак… — протянул Шеф. — Всего гостиниц девять… Две пятизвездочные… Четырёхзвёздочных четыре, а остальные все трёхзвёздочные.

— Думаю, что пятизвёздочные можно вычеркнуть сразу, — сказал я.

— Это ещё почему? — удивился Дамьян.

— Потому что билеты на самолёт были не первого класса, если мне не изменяет память. София оплачивала не туристическую поездку, а деловую.

— Допустим, — Шеф сделал пометку в блокноте. — Остаётся ещё семь.

— Давай ещё исключим гостиницы на пляжах. Или хотя бы уберём во вторую очередь.

— Как скажешь, вашество, — Шеф сделал ещё несколько пометок. — Остаётся две гостиницы. Одна на три звезды, другая на четыре.

— Отлично, — сказал я довольно. — Вот с них мы и начнём поиски.

Тем временем мы проехали очередной поворот и перед нами открылся вид на Рио-де-Жанейро.

Огромный город расположился на берегу залива Гуанабара и расползался на соседние долины, взбирался на окрестные горы, и даже на другою сторону залива. Для этой ползучей экспансии даже построили специальный мост. Строго говоря, все это было большой агломерацией городов, расположенных рядом друг с другом, а Рио-де-Жанейро был самым большим и густонаселённым из них. И самым известным. Поэтому в представлении иностранца вся эта махина из небоскрёбов, особняков, исторических зданий и фавел была одним большим городом.

Очередной поворот и вид на город скрылся за склоном горы. Несколько минут езды по грунтовке, и мы выехали на асфальтированную двухполосную дорогу. Движение по ней было не особо интенсивным, но вскоре мы добрались до большой развязки и оказались на оживленном шоссе, плавно спускающимся к побережью.

Транспортный поток оказался на удивление разнообразным. Помимо множества тягачей, везущих грузы, на шоссе двигалось множество откровенного старья, состоящего по большей части из ржавчины; старые кабриолеты с откинутым верхом, новенькие спорткары; внедорожники разной степени крутизны; мотоциклы и мопеды.

Рядом с нами промчался роскошный серебристый седан, резко мечущийся по полосам, а за ним по пятам следовали две полицейских машины с орущими сиренами и включенными мигалками.

— Meu Rio! — проговорил Маркус. В этой фразе чувствовалась ностальгия.

Через десяток километров Дамьян указал на довольно крутой склон одной из соседних гор и воскликнул:

— Смотрите!

Часть горы, обращённая к заливу, была покрыта тысячами зданий, построенных из подручных материалов и ютящихся друг над другом. Доски, кирпич, листы железа, шифер, каменные блоки… Всё это напоминало исполинский муравейник, вот только вместо насекомых там жили люди.

— Essa é a favela da Vila Cruzeiro. Um dos lugares mais criminosos do Rio, — сказал Маркус, заметив нашу заинтересованность.

— Он говорит, что это одно из самых криминальных мест в городе, — перевёл Шеф.

— Знаменитые фавелы, — кивнул я. — Никогда не думал, что увижу их живьём.

— Надеюсь, нужный отель находиться не в этом районе, — хохотнул Дамьян.