ЧВК "Пересвет". Книга третья

Глава 1

Темнота. Мне плохо. Нет, не так. Мне хреново, как никогда прежде. Чувство такое, что из меня высосали влагу, всю, до последней молекулы. А потом проехались тяжёлым катком, раскатав тонким слоем то, что осталось. Даже редкие удары сердца вызывают мучительную боль, и я ловлю себя на мысли, что молю о том, чтобы оно билось как можно реже. А еще лучше, чтобы вообще его не ощущать…

Эти мысли одолевали меня все сильней, становились навязчивыми и в какой-то момент мне стало не по себе. Нет, так дело не пойдёт!

Но вдруг все начало стремительно меняться.

Тело стало напитываться влагой, возвращаясь к жизни — через вены, через поры кожи. Я возвращался к жизни, ощущая себя путником, который пересек жаркую пустыню на последнем издыхании и добрался до колодца с чистой, прохладной водой.

Вскоре болезненное состояние отступило, сердцебиение участилось, перестало доставлять мучения и вскоре стало обыденным, незаметным.

Сон обволок сознание внезапно, настойчиво. Не знаю, сколько я спал — может быть часы, может дни, может месяцы, но сновидения меня не посещали. Возможно, я был слишком слаб даже для этого.

Когда сознание начало пробуждаться, я попробовал открыть глаза. Окружающая темнота вдруг стала сереть, свет упрямо пробирался сквозь полусомкнутые веки.

Вскоре я увидел, нет, сначала почувствовал взгляды, потом смог различить лица.

Знакомые лица. Шеф, Виталик, Снежана, бородатая физиономия Демьяна… И даже лицо Виктора. У всех в глазах тревога. Но где же София?

ГДЕ СОФИЯ?

Я хотел знать ответ на свой вопрос и готов был кричать, но сделать этого не смог.

Ах, вот же она! Сильно ниже, чем остальные, ниже Снежаны, хотя они примерно одного роста… Странно это все… Но да ладно, главное, что она здесь.

— Он еще очень слаб, — сказал чей-то чужой, и почему-то гулкий голос. — Нужно время на восстановление…

Я снова оказался в обволакивающих объятиях сна. Но в этот раз он был полон сновидениями. Передо мной возникали пейзажи безжизненных пустынь, мертвых гор, расколотой земной тверди. Города без жителей, автострады без транспорта, заброшенные аэропорты, космопорты, средневековые замки, разрушенные плотины…

По этим унылым теням цивилизаций бродили существа из «дыма». Они были одновременно и живыми, и неживыми, и словно искали что-то среди мертвых земель. Отголоски тех видений, что я увидел, пытаясь выбраться из другого измерения через прорыв…

Снова сон нехотя отпустил меня. Я открыл глаза и увидел собственное отражение и мелкие пузырьки, поднимающиеся перед лицом. Во рту трубка из мягкого пластика.

«Аквариум,» — подумал я. — «Естественно, они запихали меня в чертов аквариум!»

По ту сторону толстого стекла кто-то сидел, расположившись за столиком. Мне пришлось сфокусировать взгляд, чтобы разобрать, кто именно это был. Даже такое простое действие потребовало от меня больших усилий — картинка перед глазами плыла и троилась. Наконец у меня получилось сосредоточиться и я увидел Софию.

Она сидела перед голографическим интерфейсом и создавала виртуальную модель какого-то устройства. Занята любимым делом, и это при том, что она отличный воин…

Но меня что-то смущало, что-то было не так… Я опустил взгляд ниже и оторопел.

София сидела не на стуле, а кресле-каталке! Само собой это была роботизированная модель, а не ручная, но сам факт… Значит спина повреждена непоправимо? Она останется в этом кресле на всю жизнь⁈ Это все моя вина!

Сердце моё начало бешено колотится, запищал какой-то резкий, противный звуковой сигнал. София резко повернулась ко мне, и я на мгновение поймал встревоженный взгляд ее карих глаз. Красивых глаз. А затем система впрыснула мне успокоительное.

«Ненавижу аквариум» — подумал я и уснул.

В этот раз моим измождённым сознанием завладели кошмары. Дикая смесь из переживаний, болезненных видений, страхов.

Вот та самая жёлтая «бэха», с которой всё началось, несётся по горячему асфальту, мимо мелькают разрушенные высотки, заметенные у основания песком. За рулём автомобиля тот самый здоровяк в экзоскелете, который едва не размазал меня по ржавой палубе сухогруза посреди Варшавской котловины.

Он хохочет, давит на педаль акселератора, а я бегу за ним следом, зная что его цель — София. Она пытается спастись от преследования на своём роботизированном кресле-каталке, зачем-то вращая колёса руками. За этой нелепой погоней наблюдают пустые глазницы окон и неподвижные существа из «дыма».

Вдалеке видна линия финиша. С одной стороны дорожного полотна стоит убитый мою «дядя», сжимая чёрный флаг в белую клетку. С другой стороны стоит Шеф, но в руках у него белый флаг в чёрную клетку.

Я знаю, что многое зависит от того, кто первым успеет взмахнуть флагом…

— Его светлость слишком долго восстанавливается, — говорит чей-то знакомый голос.

— Княжич Басманов-Астафьев находился в глубокой коме, когда его доставили. Лучшие специалисты трудились над его излечением. И я не позволю прервать процес лечения из-за каких-то там прихотей…

— Вы забываетесь, доктор!

— Не смейте затыкать меня в моём же госпитале! Зададите вопросы после того, как он будет готов. И не раньше! А теперь попрошу вас оставить палату, больному требуется покой!

Требуется покой… Да отдых мне сейчас не помешает…

В этот раз мне хорошо и спокойно. Ни кошмаров, ни странных видений. Ничего. Я просто сплю.

За окном палаты глубокая ночь. Полоска лунного света отчётливо видна в темноте. В палате только я один. Жидкость в аквариуме ни тёплая, ни холодная. Видимо, я настолько привык к её температуре, что просто не ощущаю её.

Пробую пошевелиться и у меня это выходит без всяких проблем — руки, ноги и всё прочее на месте. Значит или мне тогда, на палубе, показался треск собственных костей, или же меня уже как следует подлатали.

«Неважно! Это всё не важно!» — ликую я мысленно. — «Важно только то, что скоро я выберусь из аквариума!»

Нужно как-то подать знак, что со мной уже всё в порядке, что меня нужно вызволить из этой ёмкости, из этой палаты, из этого заведения. Ненавижу больницы!

Я хлопаю ладонью по стеклу, преодолевая сопротивление жидкости, затем ещё и ещё. Но никто не приходит.

«Наверное, не слышат!» — думаю я и начинаю бить по толстому стеклу кулаком, прилагая с каждым ударом всё больше и больше усилий.

«Да выпустите же меня! Достало тут плавать!»

Я собираюсь с силами и бью со всей дури по стеклу. К своему удивлению, я обнаруживаю, что моя рука закована в броню экзоскелета. Удар получается такой силы, что стекло разбивается в дребезги и меня выносит из останков аквариума прямо на больничный пол, аккурат под луч лунного света.

С трудом встав на ноги, я осматриваюсь и отчетливо вижу, как из бедра торчит кость, а всё остальное тело представляет собой один сплошной кровоподтёк.

Бледный свет луны вдруг становится ярким, желтым. Я поднимаю глаза и вижу, что за окном вместо луны уже светит солнце. Точнее не солнце, а только его золотистый ореол. А всё остальное закрыто луной. Полное солнечное затмение.

— Чёрт возьми! — ругаюсь я вслух. — Значит и это сон!

Я просыпаюсь от прикосновения к волосам — кто-то нежно их поглаживает, легонько перебирает пряди. Мне очень хочется, чтобы это делала София и поэтому я не спешу открывать глаза, продлевая мгновение.

— Наконец-то ты пришёл в себя, — голос и впрямь принадлежит Софии. — Не претворяйся, что спишь, я же вижу, что это не так…

— Мне казалось, что это сон, — отвечаю я.

— Нет, это не сон, — отвечает она. — Я здесь, рядом с твоей постелью.

Я чувствую её дыхание — одновременно свежее и чуточку пряное. Оно приближается и вскоре её мягкие, чувственные губы соприкасаются с моими. Поцелуй длится бесконечно, я не в силах оторваться от Софии. Мне хочется увидеть её — карие глаза, темные волосы. Открываю глаза…

— Твою мать! — я буквально отпрыгиваю в сторону прямо с места, потому что надо мной возвышается существо из «дыма» — аморфное, постоянно меняющее очертания.

— Что случилось, Максим? Почему ты выглядишь таким испуганным? — на существе проступают очертания лица Софии, смотрящие на меня пустыми, безжизненными глазами.

— Какого хрена тут происходит⁈ — кричу я, отползая всё дальше.

— Княжич, всё хорошо! Мы спускаем жидкость из восстанавливающего резервуара, — отвечает существо из дыма с лицом Софии, но почему-то мужским голосом. — Осталось совсем немного.

— Что? Что тут происходит? — вскричал я, чувствуя, как мне становится холоднее. И, наконец, открыл глаза по-настоящему.

Со стенок резервуара медленно стекала жидкость, по своему составу больше похожая на негустую слизь. Сам же я лежал на полу аквариума, а к моему телу было подсоединено несколько десятков гибких трубочек.

В первый раз, когда я оказался в аквариуме, меня из него буквально смыло волной, да и в последующей перестрелке мне было не до ощущений. Теперь же я лежал на дне пустого резервуара, абсолютно голый и к тому же покрытый противной мерзкой субстанцией, больше всего похожей на жидкий кисель. Такое себе ощущение!

По ту строну стекла за мной наблюдало четверо пар глаз.

Самыми внимательным и заботливым был взгляд солидного мужчины, которому на вид было лет шестьдесят, может чуть меньше. Возраст трудно определялся из-за густой, ухоженной бороды, в которой отчетливо проглядывались прожилки седины.

Вторыми глазами, в которых сквозило беспокойство и некоторая нервозность, были глаза молодого человека в медицинском костюме. Именно он, судя по всему, занимался извлечением меня из аквариума.

Но вот остальные двое присутствующих, смотрели на меня холодными, расчётливыми взглядами. Я, безусловно, был важен и для них, но совершенно по другим причинам. Я сразу узнал их. Невзрачные, практичные костюмы, аккуратные, не привлекавшие внимания лица. Мне уже доводилось беседовать с этими господами после событий в Крыму, когда была ранена Снежанна. Следователи из «Специального отдела», подчиняющегося непосредственно Императору. Что ж, неудивительно…

— Вот конкретно ваши физиономии я сейчас хочу видеть меньше всего, — не удержался я от колкости, хотя даже язык с трудом слушался меня.

— Ваша светлость, мы рады, что вы наконец то пришли в себя, — сказал один из представителей Специального отдела.

— И, судя по всему, вы вполне осознаёте происходящее, — заметил второй. В его голосе проскальзывали нотки явного сарказма.

— Господа, у нас есть уговор, — вмешался солидный человек с аккуратной бородой. — Я приведу княжича в чувство, но вы приступите к своим, кхм, процедурам только после моего разрешения.

— Разумеется, доктор, — нехотя ответил второй представитель Специального отдела.

— Но не затягивайте. Мы скоро вернёмся, — сказал первый. Он бросил взгляд на часы и кивнул напарнику.

Когда следователи покинули палату, доктор кивнул медику, занимавшемуся моим извлечением, и купол аквариума начал движение вверх.

— Ваша светлость, приношу принять мои искренние извинения, — сказал доктор. — Эти люди оказались исключительно настойчивыми. Я сдерживал их напор столько, сколько мог, но мне пришлось сдаться.

— Не берите в голову, — ответил я. — Вы буквально вытащили меня с того света. И у меня есть вопрос.

— Какой, ваша светлость?

— Мне показалось, что меня приходили навестить. Или же это был сон?

— Нет, не сон, — ответил доктор. — Первым прибыл ваш отец, князь Басманов-Астафьев. Затем я разрешил визит ваших подчинённых. А одна упрямая молодая особа, которую доставили ранее, хотела и вовсе поселиться в вашей палате…

— София? — спросил я, хотя это был больше не вопрос, а констатация факта.

— Совершенно, верно, — улыбнулся доктор в бороду.

— Я бы хотел видеть её.

— Боюсь, что это невозможно. Меня вынудили ограничить ваше общение с внешним миром. Я обещал делать только то, что необходимо для вашего скорейшего выздоровления, ваша светлость.

Я задумался. Специальный отдел был очень влиятельной организацией, которая подчинялась напрямую Императору. Идти попрёк было себе дороже и позицию доктора я вполне понимал. Но ведь существуют и обходные пути. Даже данные обещания, при желании, можно толковать по-разному. Особенно, если их дали под принуждением.

— А разве положительный настрой пациента не влияет на его самочувствие?

— Да, конечно…

— А что лучше всего влияет на этот самый настрой? Разве не поддержка близких и друзей?

— Я понял мысль, ваша светлость, — доктор снова улыбнулся в бороду, однако в этот раз в его глазах промелькнула искорка озорства. — Думаю, что терапевтическая поддержка не будет нарушать данного мною обещания.

— Со своей стороны могу заверить, что мне будет значительно лучше после этого сеанса, доктор.

Меня уложили в больничную кровать, обтёрли от остатков слизи, затем ещё раз прошлись сухими полотенцами, хотя мне больше всего хотелось залезть под обычный горячий душ. Но когда моя нагота скрылась под больничным одеялом, я почувствовал себя гораздо уверенней.

Вскоре меня оставили в одиночестве, облепив целой кучей датчиков, а спустя полчаса дверь в палату отворилась, и я увидел Софию.

— Значит это был не сон, — вырвалось у меня. Она и впрямь передвигается на кресле-каталке.

— Ненавижу эту штуковину. Но врачи говорят, что без неё никак, — сказала София, объезжая мою кровать.

Когда она остановилась рядом с моим изголовьем, то вдруг привстала с кресла и обняла меня.

— Максим! Как же я соскучилась! — сказала София. — Ты так долго болтался в этом аквариуме, что мне стало не по себе…

— Снова разглядывала мою голую задницу, да? — не удержался я.

— И не только задницу твоей светлости! — ответила София в своей манере.

Мы рассмеялись так, как смеются люди, испытывающие чувство облегчения. Затем она перебралась ко мне на кровать и устроилась рядом.

— Значит с твоей спиной всё хорошо? — спросил я.

— Конечно. Просто врачи перестраховываются и заставляют меня перемещаться в этой хреновине, — ответила София, хлопнув ладонью по рукояти своего кресла. — Но, когда никто не видит, я хожу на своих двоих. Скорей бы свалить отсюдова!

— И не говори… Слушай, а долго я плавал в этом аквариуме?

— Прилично. Сегодня шестнадцатый день, — последовал ответ. — Говорят, что на тебе не было живого места… Одни сплошные переломы и гематомы. Словно тебя грузовик сбил. Ну или ты грохнулся на дно ущелья со стометровой высоты…

— Довольно аналогий, — мне пришлось прекратить этот парад сравнений. — Я вполне помню, как трещали мои кости. Но что было потом?

— Виталик и этот бородатый шумный серб рассказали, как вытащили тебя с баржи. К тому времени к Варшавской котловине подошли первые части наших войск. Они-то и организовали твою эвакуацию сюда, в Минск.

— Что было потом?

— Потом наша Империя оказалась в шаге от новой войны. Этот прорыв, точнее «червоточина», стала настоящим объектом вожделения для британцев и их сателлитов. Они тоже ввели войска в Серую зону и заняли север и запад котловины. Под нашим контролем находятся юг и восток. Пока дипломатам удаётся сдерживать конфликт, но Запад настаивает на том, что именно мы уничтожили их разведывательные отряды на берегу котловины.

— Я собственноручно уничтожил оборудование на той барже, — сказал я задумчиво, намеренно игнорируя слова Софии о перестрелке на берегу, устроенной ЧВК «Затмение». Мне вдруг показалось, что разговор на эту тему может быть небезопасным, прежде всего для неё. — Какой смысл враждовать из-за никому не понятной хреновины?

— Не знаю. Но всех наших, включая серба и того молодого учёного, допрашивал Специальный отдел.

— И ко мне они приходили, — усмехнулся я невесело. — Скоро и меня ожидает любопытный разговор…

Мы ещё некоторое время лежали, разговаривая на разные темы. София упомянула визит князя и что тот был сильно обеспокоен моим состоянием, потом рассказала, как проводила ночи в моей палате, потом похвасталась, что придумала интересную модификацию для наших бронированных экзоскелетов, но подробности утаила, заявив, что это будет сюрпризом.

Когда она ушла, точнее укатила на своём кресле-каталке, я ещё некоторое время лежал, размышляя над услышанном. Незаметно я провалился в сон. В этот раз по-настоящему спокойный сон.

Проснулся я от того, что меня кто-то настойчиво трясёт за плечо. Открыв глаза, я увидел лица следователей из специального отдела. Они дежурно улыбнулись мне и один из них сказал:

— Ваша светлость. Мы рады, что вчерашняя терапия пошла вам на пользу. Теперь мы зададим вам вопросы и очень рекомендуем не скрывать правды. Поверьте, у нас есть множество способов узнать правду, но все они не очень гуманны.

— Что же вас интересует? — я устроился поудобней, подложив подушку под спину.

— Всё. Но больше всего события, что произошедшие после вашего прыжка с вертолёта на палубу сухогруза.