Чужая тень III

Глава 13 Своих и чужих

Широкая Лоза, по воле Триединого делящая Перекат пополам от Енориайской части Триморья, где она берет свое начало, до Холландской клешни, в этот утренний час была спокойна и укрыта плотным, хоть и невысоким туманом. Однако её журчащую тишину нарушал неестественно нарастающий бурлящий шум, будто где-то рядом огромная рыболовная сеть разом вырвала из речных недр несчетное множество спящей рыбы и те, просыпаясь, бились в истерике, хлюпали друг о друга, пробуждая остальных, пока оркестр рыбного хаоса не стал насчитывать десятки тысяч хвостов.

Из-за Уловинских холмов, быстро скользя вниз по течению, показалась маленькая черная лодка с сидящей на носу неподвижной, чуть наклонившейся вперед закутанной в плащ фигуре. Из-под широкого черного капюшона на мир смотрели полностью безумные ярко-жёлтые глаза. Увидь это судно кто-нибудь с берега, он поразился бы его скорости, поскольку так в этой части материка, да и вообще в Тёмном мире не плавал никто и ничто.

Высоко подняв нос, хлипкая рыбацкая посудина, оснащенная двумя парами живых лиан, словно растущих по бортам, буквально летела по воде. Лианы постоянно извивались, то поднимаясь в воздух, то хлопая и загребая воду назад, оставляя за собой рябь и бурлящий фонтан брызг. Геомагия не любит реки, но именно по воде лежал самый быстрый и спокойный путь к северным границам Переката — к городу-форту Лоз.

Медитативно-стремительное скольжение было прервано появившимся из-за очередного изгиба встречным кораблем. Думая совсем о другом, Яз сконцентрировался, готовясь к встрече, и чтобы не вызывать лишних подозрений хотя бы на первый взгляд, приостановил действие своего заклинания, заставив лианы опуститься в воду. Трехмачтовый легкий корабль-разведчик с гордо реющим серыми флагами, на которых был изображен желтый фрукт, шел против течения на всех парусах.

Яз звучно выдохнул и опустил голову. Королевство Холланд — а именно его лимонный флаг развевался на мачте парусника — нагло и не скрываясь чувствовало себя в водах Переката словно дома.

Официально надзорные маги не вмешиваются в дела королевств Тёмного мира, а лишь направляют и ограничивают их, следя за исполнением единой цели — непрерывности поставок в Светлый мир. Но что-то подсказывало магу, что тринадцатилетний король Шалоур II, недавно занявший трон после загадочной гибели его отца Наруза IV, дошёл до мысли об интервенции не совсем своей собственной головой. Скорее всего, не обошлось тут без надзирателя за Холландом, верховной магички Элизабет Хазле по кличке Куропатка, которая уже вечность находилась на второй ступени золотой лиги.

Мысли Ящера о маскировке разбились о его же логику. В такой тишине плеск лиан-плавников был слышен на тысячи шагов вверх и вниз по течению, и, скорее всего, на судне уже внимательно вглядывались в странно плывущую навстречу лодку. Однако когда трехмачтовый парусник взял курс на перехват и масляные палубные фонари направили лучи своего сконцентрированного линзами света в ее сторону, медитативно-спокойное настроение мага сменилось адреналиновой бодростью.

"Ну держись, Яз, — хмыкнул про себя Ящер. — Сейчас начнётся… Кто, куда, зачем, почему твоя лодка плыла так быстро, а не шпион ли ты Переката, а не опасный ли ты колдун, попрекающий святые лики…'

Судная неделя всё ещё шла, и он не слышал гонг, предвещающий приближения культиваторов, но почему-то ему казалось, что на корабле-разведчике обязательно должны находиться любимцы сфер. А раз так, значит, первым применять разрушительные массовые заклинания опасно для своей же жизни. Зацепишь носителя артефакта — снова накликаешь на свою голову зверя высшей сферы…

Под полами плаща потирали друг друга маленькие отрастающие ладошки, не больше чем у годовалого ребёнка, с мягкими несформировавшимися костями.

«Подниматься на палубу тоже нельзя, — продолжал он рассуждать. — Могу вызвать подозрения своим внешним видом, а это снова расспросы…»

Тем временем корабль поравнялся с его лодкой. Сверху потянулись длинные багры.

— Эй, на лодке! — донесся властный хрипловатый голос. Его обладателя маг не мог разглядеть из-за слепящего света фонарей. — Кто таков и куда путь держишь?

— Я монах, — соврал Яз. — Странствую и несу слова Триединого туда, где люди церквей не видели.

— А как тебя величать-то, святой отец?

«Неужели поверили? — мелькнула мысль. — Как-то уж очень быстро…» На монаха Яз уж точно не был похож, скорее уж на опытного и вселяющего ужас колдуна, не желающего тратить своё Ци на первые встречные корабли.

— Муголом величают, — ответил Ящер.

— Ну что ж, Мугол, поднимайся на борт. Поболтаем, отведаешь тёплой еды, вон, вижу, как продрог! — прокричали сверху, и в лодку упал развернутый рулон веревочной лестницы.

От такого предложения отказываться не следовало, даже если бы очень хотелось: сверху на Яза смотрели воины в доспехах, вооруженные самым разным оружием.

«Ну а дальше, — мысленно подытожил Ящер, — допрос, хотя они назовут это дружеским разговором, попытка пленения. Спросят документы, которых, конечно же, нет, а потом покажут меня культиватору из команды, а он взглянет сквозь тени и точно скажет, кто Яз такой, и тогда плакала экспедиция в Лоз…»

Взгляд мага пробежался по теням, и Ящер облегченно вздохнул. В видимом ему секторе культиваторов не было, а значит, добрая половина страхов оказалась беспочвенна. Ручки взялись за лестницу, больше изображая покорность, а губы еле слышно зашептали, обращаясь к доскам, из которых был сделан корабль. Подогнанные под друг друга и смазанные смолой брусы тут же ожили и, затрещав, начали раздвигаться, впуская в трюм воду.

Яз успел подняться лишь на пару ступенек, как со всех сторон раздалось:

— Морской демон! Это колдовство!

— О, вы мне льстите, — прошептал маг и, пересиливая себя, продолжал подъем. Давался он ему более чем тяжело: отрастающие нежные, как у ребенка, ладошки еще не были готовы к таким нагрузкам и трению.

Пущенная кем-то стрела разорвала плащ и отрикошетила от его кожи. Следом отлетела другая, и в это время судно накренилось в сторону Ящера, делая стрельбу по нему неудобной. Смирившись с бессилием рук, маг спрыгнул с шатающейся лестницы и снова очутился в своей лодке. Не дожидаясь, пока ее накроет судно, он мысленно приказал лианам грести, вложив в свой приказ максимальное количество Ци для создания стартовой скорости.

— Демон, стреляйте в демона! — продолжали орать с корабля, когда Яз гнал свою лодку к корме.

Паника нарастала. Кто-то вопил, призывая спасаться вплавь, кто-то уже спрыгнул в холодную воду и греб к берегу, до которого оставалось не более сотни шагов.

«Нужно затопить его», — решил Яз.

Хотя он уже не был надзорным магом и плохо относился к политике, но на корабле интервентов находилось слишком много глаз и ртов, и кто-нибудь из их обладателей нет-нет да и мог рассказать о встретившимся им колдуне, если только его не примут за морского демона, по воле случая обитающего в реке. Как и многие другие существа, они являлись порождениями хищных сфер и иногда встречались на местах былых морских сражений. Еще на службе Яз слышал о таких сферах, находившихся возле острова Тур и у скал Сломанного пика. Живущие морским промыслом холландцы были очень осторожны с такими местами и слухами о них.

Заплыв за корму, Яз развернул лодку так, чтобы наблюдать за кораблем с небольшого расстояния примерно в тридцать шагов.

Заклинание и здесь оживляло корабельные доски. Парусник разваливался буквально на глазах, но верные своему долгу солдаты все еще сопротивлялась непреодолимой силе. Из открывшейся бойницы с кормовой части корабля выглянуло дуло чугунной пушки, ища свою цель.

Ящера слегка передёрнуло от нарастающей паники. Каменная кожа не спасала от пущенного почти в упор ядра, а уж о легкости, с которой оно пробьет рыбацкую лодку, стоит лишь попасть, говорить не приходилось. На суше Яз бы уже воздвиг каменную стену, которая сама собой выросла бы у его ног, но вода была не его стихией. Тем временем пушкари забили в ствол ядро и порох и готовились поднести горящий фитиль к пороховой планке.

Неожиданное решение пришло молниеносно.

Маг простер новообретенную правую ладошку к кораблю. Обретая форму заклинания обратной памяти, Ци побежала сквозь розовые детские пальчики, обжигая их и покрывая пузырями и так содранную кожу. В это мгновение пушка и ядро, выплавленные из одной руды в одной из плавилен Холланда, вдруг вспомнили своё родство и, спаявшись, стали единым целым, будто никто никогда не превращал их в податливый чугун и уж подавно не отливал их в правильные формы.

Прогремевший взрыв разметал корму, и на ее обломках тут же вспыхнул пожар. На корабле детонировал пушечный порох, кричали раненые и умирающие.

Взрывная волна сорвала с Яза капюшон, оголяя зарубцевавшиеся безволосые ткани розового цвета там, где когда-то были седые редкие волосы. Заново растущая раковина правого уха особо чутко ощущала холодок и сквозняки, и маг поспешил вновь накинуть капюшон на голову. Корабль-разведчик тонул. Те, кто мог спастись, выплывали уже без тяжёлых доспехов и оружия.

Он не был патриотом, но сейчас всё в его тени ликовало.

— Присылайте людей вровень! — ворчал себе под нос Ящер.

Был бы на паруснике культиватор хоть самого низшего ранга бронзовой лиги, он бы пригрозил магу подставиться под заклинание, и тогда Язу пришлось бы плыть себе дальше. Но откуда простые смертные могли знать о том, кто оказался перед ними? Когда культиватор-разведчик в войске, он не имеет морального права спать во время похода. Обычным солдатам этого никто не объяснил, и потому вокруг идущего с армией культиватора будут гибнуть все или почти все, пока такой дуралей не наткнется на кого-нибудь своей лиги и ранга, чтобы принять поединок, очень уж редкий в условиях глобальной войны. Это знали даже в древности. В задачу культиваторов всегда входило убивать периферию. Новая же власть Светлого мира стерла память из разума темномирцев, дав взамен религию и охоту на опасных колдунов.

Под крики плывущих и спасающихся и бурление выходящего из внутренних корабельных помещений воздуха Яз снова вывел лодку на нужный курс. Появление в этих местах холландского судна говорило не только о вторжении, но и о первой победе Холланда — падении или преднамеренной сдаче Лоза. Но Ящер должен был узнать об этом ближе к границе, поскольку желания возвращаться, брать и допрашивать пленных он не имел, как говорится, от слова «совсем».