Чудный Нижний

Глава 10 Герои знакомятся с Лихо

В этом ЖК Валерке бывать не доводилось. Они с Алисой с любопытством оглядывались по сторонам. Новенький. Домики невысокие, большая часть — пятиэтажки, весёленького зелёного цвета. Дороги свежие, тротуары выложены плиткой, в центре ЖК — новая большая школа, а рядом — детский садик. Тишина и пастораль, иначе не скажешь. Домов совсем немного, около двадцати штук, а вокруг — поля. До шумного пыльного города — два километра, а здесь воздух чистый и прозрачный. Красота! Птицын даже как-то умилился, разглядывая эту картину. А вот спутники, в отличие от него, выглядели настороженными.

— Да, понятно, почему ваша охранка заприметила это место, — констатировал Радей Тихославович. — Не могу объяснить, но… чувствуете?

Валерка удивлённо посмотрел на чиновника — слишком неожиданно было от него такое услышать. А вот Алиса кивнула понимающе:

— Как будто ненастоящее, да? — спросила девушка. — Такое ощущение, что все эти дома, деревья и даже люди — картонные, а внутри — что-то недоброе и страшное. Здесь всё покрыто тоненькой-тоненькой плёночкой, вот.

— Вот-вот. Точнее и не скажешь!

— А мне нравится, — удивился Валерка. — Ничего такого не чувствую.

— Вы, князь, просто слишком толстокожи, — хмыкнул поросёнок. — Вот и не чувствуете. Совсем не удивлён — если уж вы ухитрились игнорировать зов Кащея, то здешние странности точно вас не проймут. К слову, на будущее я бы на вашем месте учитывал этот недостаток. Лучше всегда иметь рядом кого-нибудь более чувствительного, чтобы не упустить важные моменты. Вот меня, например, или уважаемую Алису.

— Буду иметь ввиду, — кивнул Птицын.

Они ещё несколько минут стояли возле машины, разглядывая местные пейзажи, потом Радей Тихославович предложил пройтись:

— Стоя на одном месте всё равно ничего не найдём, — объяснил поросёнок. — А так, может, удастся понять, откуда конкретно веет нехорошим. Не хотелось бы, чтобы во время операции нам что-то помешало. Но уже сейчас ясно — чиновники из охранки ошиблись. И Ольга — тоже. Это не проклятие.

— Согласна, — кивнула Алиса. — Проклятья… они немного другие, не так выглядят. И не так пахнут.

Птицын удивлённо покачал головой — надо же, какие тонкости в восприятии! Пахнут им проклятия, и выглядят… плёночки какие-то… Он изо всех сил пытался почувствовать, о чём говорили спутники, но тщетно. Только чихнул от напряжения, вызвав недовольный взгляд у проходившей мимо мамаши: безобразие, дитятку того гляди разбудит!

Они ещё немного побродили по дворам. Валерка удивлялся, сколько здесь детских и спортивных площадок. Даже теннисный корт нашёлся! В других частях города парень такого и не видел! По крайней мере, в таком-то количестве. Чуть ли не возле каждого дома! Троица исследователей поднялась вверх, к двум десятиэтажкам — тем, что находились в самой верхней точке ландшафта. Отсюда можно было обозреть весь ЖК. И опять — Птицыну показалось, что здесь довольно красиво.

«Не знаю, что тут за проклятья или не проклятья, но я бы здесь с удовольствием пожил. Правда, до центра далеко, да и пробки тут постоянно… Но вообще — место шикарное. У нас, в Ляхово, конечно, приятнее, но это мне. Потому что там народу ещё меньше, да и вообще — глухой угол. А кому-нибудь нормальному здесь было бы куда веселее».

Спутников, между тем, настороженное настроение всё не отпускало. Наоборот, что Радею Тихославовичу, что Алисе, становилось всё тревожнее.

— Вот что, друзья мои, — сказал, наконец, поросёнок. — Поедемте домой, мы сейчас тут ничего не высмотрим. Нужно здесь побывать ночью. Послушать, что говорят местные духи, а то и поговорить с кем-нибудь из них, если согласятся общаться.

— Поддерживаю, — кивнула Алиса. — Не хочется, чтобы в городе, в котором я живу, было такое!

«Да какое — такое⁈ — хотел возмутиться Птицын, но промолчал. В конце концов, может, и в самом деле ночью что-то станет понятнее?»

Ночной «Умный город» Валерке понравился значительно меньше. Как будто скрылся фальшивый блеск, и наружу вылезла истинная сущность. Не особенно страшная, просто — ничем не примечательная. Может, свою роль сыграла погода? Утром светило солнце, а под вечер небо заволокло тучами, посыпался мелкий, противный дождик. Как будто не весна на дворе, а самая что ни на есть поздняя осень. Ещё и фонари вместо того, чтобы светить как положено, моргали — то зажгутся, то снова погаснут с периодичностью раз в две-три секунды, навевая ассоциации с аварийным освещением. Окна домов светятся тускло и уныло.

— Пожалуй, согласен, — пробормотал Птицын. — Действительно, не самое приятное место.

— Бог мой, Валерий, вашей толстокожести можно только позавидовать! — поразился Радей Тихославович. — Да тут впору от тоски вены себе вскрыть, а у вас — не самое приятное место! Давайте как мы всё-таки попробуем почувствовать то, что чувствуем мы с Алисой. Давайте, возьмите меня на руки, а то уж больно велика разница в росте.

Валерка послушно подхватил на руки поросёнка, крякнул от натуги — весу в чиновнике оказалось гораздо больше, чем можно было подумать.

— Вот так, — довольно сказал поросёнок, прикладывая пальчики к вискам Птицына. — Жаль, что из меня так и не получился колдун, но кое-что и я могу. Только вы тоже, Валерий, постарайтесь мне помочь. Попробуйте прислушаться к тому, что происходит вокруг. Присмотритесь. Вдохните местную атмосферу. Вы всегда закрыты, всегда в себе, а здесь нужно, наоборот, открыться для окружающего мира, прислушаться к тому, что он хочет вам сказать.

Парень всё это тщетно пытался проделать ещё днём, но, видно, Радей Тихославович что-то умел. Неожиданно Валерка вдруг услышал. Где-то на ребёнка орёт пьяная мамаша. Годовалая малышка надрывается от крика, чем только сильнее раззадоривает мать. Водитель сбивает пешехода, проезжая это место — он просто не видит человека. Тупая злоба закрывает ему обзор. Бабушка сажает цветочки, в палисаднике не для того, чтобы порадовать людей, а для того, чтобы целыми днями следить за ними, и орать, орать на пробегающих мимо детишек, чтобы не потоптали. Хозяева дёргают за поводки собак, которые тянутся друг друга обнюхать — нельзя радоваться! Здесь — нельзя. Тяжёлая, тупая ненависть закручивается над домами огромной, мутной воронкой так, что трудно дышать, а в теле поселяется противная, мерзкая слабость.

— Но я всё равно не понимаю, что здесь не так, — призналась Алиса. — Как будто глушит что-то! Страшно и странно.

Прохожих по ночному времени почти не было — так, редкие собачники со своими питомцами. Валерка как-то привык, что они обычно кучкуются — и питомцам друг с другом интересно, и самим в процессе прогулки можно обсудить, какое средство от клещей лучше, а какой корм — вкуснее. Здесь было не так — наоборот, чуть понаблюдав за прохожими Птицын с удивлением заметил, что сторонятся друг друга. Необычно!

— Ну что? — спросил Птицын минут через пятнадцать неспешной прогулки. — Есть какие-то мысли?

— Ничего определённого, — недовольно вздохнул Радей Тихославович. — Что-то чувствую, но не могу понять, что. Как я уже говорил — злое, ненавидящее окружающих… могу сказать, что мне с таким на тёмной стороне сталкиваться не доводилось.

— Как в сказке, помните? В город пришла беда, и всё вокруг стало рушиться. Вода в колодцах портится, домашний скот умирает, люди — враждуют друг с другом или вовсе сходят с ума.

— В сказке, да… — задумчиво пробормотал Радей Тихославович, и надолго замолчал. Товарищи как раз шли по парковке на краю ЖК. Дальше — только поле, отсыпанная гравием грунтовка и стройка, в отличие от основного ЖК хорошо освещённая.

Алиса вдруг замерла, принюхалась, схватила спутников за руки.

— Смотрите! — шёпотом сказала девушка.

Валерка пригляделся и увидел… лису. Животинка крадучись выбралась на парковку, часто замирая и прислушиваясь, пересекла открытое пространство. Добралась до мусорных баков, затаилась… резкий рывок — и в пасти лисы бьётся здоровенная крыса. Довольная лиса бодро потрусила обратно в поля.

— Бедная, — жалостливо протянула Алиса. — Ей здесь совсем не осталось места. Приходится в человечьем жилье охотиться… А ведь видно, как ей тут страшно! Это место совсем не для неё, оно её гонит, но голод — сильнее.

— Вот оно! — сообразил поросёнок. — Алиса, вы молодец! Я бы сам не догадался. Хорошо, что вы её заметили.

— О чём вы, Радей Тихославович? — не понял Птицын.

— Дикие животные его чуют, а домашние — нет. И ещё — сказки. Лихо одноглазое, вот что это такое! Нет, ну надо же! Кто бы мог подумать!

Про лихо одноглазое Валерка, конечно же, слышал. В детстве все читали сказки, и он — не исключение.

«Ну, в принципе, да, — подумал парень. — Если другие сказки оказались правдой, то чем эта хуже?»

А вот Алиса, на удивление, смотрела на Радея Тихославовича с недоумением.

— Это очень старые сказки, Алиса. У нас их переврали давно, так что даже имя это нынешней молодёжи незнакомо. А вот мне, в моём детстве, доводилось слушать прабабкины рассказы… Валерий, вам ведь это имя знакомо?

— Ну, конечно, — кивнул Птицын. — Лихо одноглазое. Олицетворение беды. Питается оно всякими страданиями и прочими ужасами. Иногда представляют, как огромного великана, а иногда — как страшную женщину. Но обязательно с одним глазом.

— Вот! — назидательно поднял лапку Радей Тихославович. — Всё потому, что на тёмной стороне этой беды давно не встречается, а вот здесь, она, видно, до сих пор гуляет. Забавно получилось, что мир, в котором вроде бы не осталось ничего волшебного, настолько богат на всякие потусторонние сущности! Поэтому тот мальчишка оказался так податлив к проклятиям. Эта сущность здесь всем естественную защиту убивает. Ох, всё-таки верхний мир полон сюрпризов! Надо же какие интересные вещи здесь можно узнать! — Радей Тихославович выглядел крайне довольным. Валерке даже завидно стало — он сам никогда не мог получить такого удовольствия просто оттого, что решил какую-то загадку. Разве не обидно?

— Так, а нам-то что с этим делать? — спросила Алиса. — Как это Лихо изгонять?

— Понятия не имею, — пожал плечами поросёнок. — У нас-то такой беды давно не появлялось, так что откуда мне знать?

— Но нужно же что-то делать! — возмутилась яломиште. — Люди ведь страдают, и даже не знают, из-за чего! Так нельзя! Мы должны его найти и прогнать!

— Полагаю, искомая сущность должна быть там, где происходит что-то плохое, — не слишком охотно ответил Радей Тихославович. Он уже всё для себя выяснил, и теперь ему было совершенно неинтересно. Главное — предстоящей встрече со столичными властями местные особенности никак не помешают, а уж что тут творится… Ладно бы это место входило в его зону ответственности. Радей Тихославович явно был не из тех, кто любит выполнять работу просто ради работы. Да и на судьбы чужих людей ему по большому счёту наплевать, и Валерка не мог его в этом винить. Проблема в том, что сам Птицын ответственность за местных жителей чувствовал. Привык уже воспринимать Нижний и окрестности своими территориями, и считал себя обязанным защищать граждан от всяких потусторонних угроз.

— Давайте искать, где происходит плохое, — вздохнул Валерка. — Если потребуется — сами это плохое устроим. Машину там кому-нибудь разобьём, или стёкла побьём. Потом ущерб как-нибудь оплатим…

Однако столь радикальных мер не потребовалось. «Плохое» случилось само, без помощи проводника. Вопли и крики друзья услышали издалека.

— А! — обрадовался Радей Тихославович. — Даже стёкла бить не нужно. Давайте подойдём поближе. Если мои предположения верны, мы должны его там встретить.

Сцена, что разворачивалась на улице, была более чем безобразна. Валерке отчего-то вспомнилось детство — тогда такие картины можно было увидеть достаточно регулярно. В девяностые вообще много народу от доступной наркоты с катушек слетели. А вот здесь и сейчас разворачивающееся действо выглядело неуместно и неорганично. Голый мужик — толстый, обрюзгший и бородатый лупил топором чью-то машину. Стёкла уже были разбиты, и теперь псих принялся за крышу. Немногочисленные наблюдатели помешать ему не спешили, и Птицын их отлично понимал. Лезть под руку к психу с топором — гарантированно получить проблем. Либо от самого психа, либо от компетентных органов, если вдруг смогут его остановить. Кто-то кричал с почтительного расстояния, чтобы тот прекратил, кто-то звонил в МЧС.

Смотреть на такое «представление» было отвратительно. В другой момент Валерка постарался бы поскорее пройти мимо, но сейчас нельзя. Нужно искать загадочное лихо. Откровенно говоря, Птицын не верил, что у них что-то получится. Ну, в самом деле, какое лихо? Сейчас, встретят страшную всклокоченную даму с одним глазом, конечно! Тем удивительнее было, что именно он его и нашёл. Точнее, её.

Отчего он уцепился взглядом за эту женщину Валерка сначала не понял. Обычная барышня, даже не старая, причёска аккуратная — хвост на затылке. Так обычно делают девушки, которым нужно выбежать куда-то ненадолго, и причёску делать лень. Одежда тоже современная — джинсы, кроссовки, приталенная куртка. Наверное, сначала Птицына покоробило выражение лица. Ни тревоги, ни раздражения — только плохо скрываемый восторг. Как будто она в самом деле любуется интереснейшим представлением.

Валерка пригляделся к женщине чуть повнимательнее и заметил, что у неё косит глаз. Смотрит чуть в сторону. Вот псих закончил расчленять крышу и принялся за капот. Женщина перевела взгляд, но двигался только один глаз. Второй так и остался неподвижным. Если бы у неё было просто косоглазие, второй глаз бы тоже двигался.

— Радей Тихославович, Алиса. Вон на ту даму посмотрите, — Валерка кивком указал направление. — Как думаете, она?

Спутники посмотрели на женщину. Алиса только пожала плечами, а вот Радей Тихославович сунул лапку в свою сумку, порылся там, достал какой-то окуляр самого стимпанковского вида.

— Князь, дайте-ка я за вами спрячусь, — попросил поросёнок, и скрылся у Валерки за спиной. — Ох! Это действительно она!

Алиса тут же потребовала прибор себе, тоже спряталась за Птицыным и тоже охнула.

— Да что там? — не выдержал парень. — И что это за штуковина?

— Это прибор для выявления маскировки, — пояснил Радей Тихославович. — Широко настраиваемый. Но в данном случае я использовал обычное зеркало, другие способы отчего-то не работают. Взгляните, только осторожно, пока она не заметила.

Валерка глянул на женщину через окуляр, и тоже чуть не выругался. На месте аккуратной современной дамы стояла жуткая, покрытая язвами старуха. Глаз у неё был только один — в центре лба. По губам стекала слюна, лицо щерилось в довольной улыбке. И от современной одежды ничего не осталось — вместо неё обнаружилась какая-то старинная рубаха, причём в совершенно отвратном виде — сплошные лохмотья.

— Думаю, прямо здесь её изгонять будет неуместно, — сказал Радей Тихославович. — Нужно проследить, и заняться делом, когда она останется одна.

«Угу. Остаётся только понять, как это вообще делать!» — задумался Птицын.

— А как её изгонять? Или нужно убить? — спросила Алиса. Голос её дрожал от азарта. Или, может, от страха?

— Убить, скорее всего, не получится. Это же бессмертная сущность, она всегда была и всегда будет. — Покачал головой Радей Тихославович. А вот как с ней быть — не знаю. Предлагаю для начала дождаться, когда она останется одна.

Долго ждать не пришлось — наркоман, наконец, расправился с машиной и спокойно убрался в подъезд рядом стоящего дома.

— Утомился, видать, болезный, — прокомментировал поросёнок.

Лихо дожидаться приезда полиции не стала — не торопясь направилась прочь. Троица экзорцистов двинулась следом. Одноглазая женщина обошла вокруг школы, поднялась к десятиэтажкам наверху, сошла с тротуара побрела к ветрозащитной посадке. Дёрн вокруг недавно построенного ЖК так и не сформировался, так что земля была грязной и раскисшей, но Лихо грязь совсем не смущала. Кое-где встречались следы собак, но вообще здесь было безлюдно.

— И куда она идёт? — недоумевал Валерка. Впрочем, это скоро выяснилось. Лихо дошла до ряда берёз, развернулась назад и поманила троицу хищным и изящным жестом. Экзорцисты держались на расстоянии — метров триста. Однако перепутать было нельзя — кроме них тут никого не было.

— Ну, пойдёмте, — пожал плечами Радей Тихославович. — Пообщаемся. Хотя мне это жутко не нравится. Если то, что я о ней знаю — правда, нам с ней не сладить.

Теперь можно было не скрываться, так что Валерка ускорил шаг, и через минуту они уже приблизились к ожидавшей их женщине.

— Ну, привет, гости дорогие. С чем пожаловали? — проскрипела женщина.

— Да вот, хотим тебя отсюда изгнать, — честно признался Птицын. — Не подскажешь, как это сделать?

— Ммм, твари тёмной стороны, да ещё и в компании с проводником, какая честь! — хмыкнула женщина. — Не ожидала. Зачем же вы хотите изгнать бедную старую женщину?

— Потому что ты принесла этим людям беду, — Валерка кивнул на оставшийся позади ЖК. — А я считаю этот город своей зоной ответственности. Так что-либо ты прекращаешь тут пакостить, либо уходишь.

— Ого! Какое резкое заявление, — женщина не выглядела ни напуганной, ни удивлённой. Говорила как будто по обязанности, будто зачитывала текст давно надоевшей и затверженой до оскомины пьесы. — А сможете, изгнать-то? Сам ведь сказал, что не знаешь, как?

— Ну, вообще, я предпочёл бы по-хорошему договориться, — признался Валерка. — Договариваться всегда лучше, чем воевать, так ведь? Или тебе это нравится?

— Нет, я люблю спокойную жизнь, — сказала Лихо. — Противостояние — это не для меня. Но мне нравится, что ты не бросаешься в драку сразу, мальчик. Потому скажу. Уходить отсюда я не буду, и ты ничего с этим сделать не сможешь, даже если очень захочешь. Даже твои предки не смогли бы, потому что моё место — здесь. Я не сама пришла, меня сюда позвали. И отправить меня прочь могут только те, кто позвал. Ни ты, ни кто-либо ещё не справится.

На словах о предках Радей Тихославович удивлённо покосился на Валерку.

«Чёрт, — сообразил Птицын. — Вот эту тайну ему лучше бы не знать. И ведь наверняка запомнит, он внимательный!»

— А кто тебя сюда призвал, ты, конечно, не скажешь, — поспешно ответил парень.

— Отчего ж не сказать. Скажу. Вот эти люди, которых ты взялся защищать без спроса, они и позвали. Хочешь, я расскажу тебе сказку, юный проводник? Твои спутники тоже могут послушать, но они эту сказку не поймут. Другой культурный код, если говорить умными словами. Вы родились и жили в разных местах, для них будет непонятно.

— Хочу, — кивнул Птицын. — Расскажи.

— Давным-давно в этом самом месте было поле. И на этом поле люди друг друга убивали. Это была не большая битва, обычная стычка с разбойниками. Одни ограбили село, захватили полон. Другие их догнали, и убили. Полон вернули, да не весь. Одна полонянка осталась. Жених так спешил, чтобы её спасти, но не успел — она была уже порченная. Такая она оказалась жениху не нужна. Та девица удавилась в овраге, здесь, недалеко. Душа её ушла туда, куда и положено уходить душам, но обида была страшная. Уходя, та полонянка оставила обиду здесь. Не захотела нести свою ношу.

Лихо повернулась и посмотрела куда-то в сторону города. Там, дальше, можно было увидеть холм, центр которого разрезал длинный овраг. Валерка мог разглядеть только самое начало этого оврага, а дальше он поворачивал.

— Это была только присказка, сказка впереди. Обида таилась долгие столетия. Пропитывала землю, но наружу не выходила. Здесь паслись коровы, они втаптывали её своими копытами в землю. Большой белый пёс каждый день делал обход по соседним деревням, охраняя это место от той обиды. А недавно сюда пришли люди. Коров прогнали. Пса — убили. Говорили, что этот пёс пугал их детей, но на самом деле им просто хотелось выместить свою злобу. Пёс родился снова, и снова вернулся на свой пост, но его опять убили, а больше он не захотел рождаться. Земля лишилась охраны, а людская злоба разбудила старую обиду. И тогда сюда пришла я. Я всегда являюсь на людской зов. Я очень отзывчивая.

Лихо улыбнулась. Валерка подумал, что не хотел бы ещё раз увидеть эту улыбку — очень уж неприятная.

— Это всё демагогия, — отрубил Птицын, хотя его покоробило упоминание об убийстве собаки. — Не бывает такого, чтобы люди сами звали беду. Они не знали, что делают.

Вот теперь Лихо расхохоталась. Искренне, и совсем не зло.

— Ты ещё очень маленький и очень добрый мальчик, — пояснила женщина. — Люди всегда знают, что делают. И моё присутствие их ничуть не тяготит — оно им нравится, разве ты не заметил? Те, кому здесь плохо — уезжают. Я ведь никого не держу. Люди прекрасно чувствуют то, что здесь происходит. Кому не нравится — уезжают. Те, кто не хочет ненавидеть окружающих просто за то, что они есть — уходят. А на их место приедут другие. Люди будут проклинать друг друга, радуя меня, но и сами будут питаться этой злостью. То, что творится сейчас — это только начало. Дальше будет гораздо, гораздо интереснее. Со временем это место превратится в настоящий рассадник тупой ненависти, а потом умрёт. И поэтому ты не сможешь меня прогнать. Для этого тебе пришлось бы переделать людей. Ты ведь не станешь утверждать, что сможешь изменить людскую природу?

Они так и ушли. Валерка отчего-то без всяких доказательств чувствовал, что Лихо говорит правду. Таким существам, он уже понял, не свойственно лгать — они для этого слишком старые.

— Я останусь тут до тех пор, пока это место не умрёт окончательно, — напоследок сказала Лихо. — А потом уйду туда, куда меня позовут. Не стоит беспокоиться об этом месте, и об этих людях. Они живут той жизнью, которая их устраивает. Я не забираю у них ничего, кроме того, что они хотят мне дать.

— Мы в самом деле так ничего и не станем делать? — грустно спросила Алиса.

— Вам решать, — вздохнул Радей Тихославович. — Но эта сущность не лгала.

— Кто она вообще? Кто-то из древних, вроде Яги или Кащея? — Валерке на самом деле было не слишком интересно. Сказал просто чтобы поддержать разговор — всё лучше, чем идти в тягостном молчании. На душе было неприятно, как будто это он виноват, что люди сами накликали беду.

— Нет. Поименованные вами были рождены. Лихо — никогда не рождалась. Это… скажем так, персонификация беды. Кто знает, когда она появилась? Наверное, позже, чем первые бактерии — у бактерий не бывает бед, для этого они слишком простые. Для этого нужен мозг… думаю, она в тысячи раз старше человечества. Хотя в этом виде и в этой форме она ровесница человека. — Задумчиво пробормотал Радей Тихославович. — Было бы интересно поговорить с ней на отвлечённые темы, но она не станет. Это не разумное существо в том смысле, к которому мы привыкли. Просто функция, которая для собственного удобства приняла форму человека.