Чудный Нижний

Пролог В котором речь идет о лихо, кицунэ и фсбшниках

— Меж высоких хлебов затерялося

Небогатое наше село.

Горе горькое по свету шлялося,

И на нас, невзначай, набрело.

Она вышла из автобуса, напевая под нос старую песенку. Огляделась по сторонам и направилась к неудобно расположенному пешеходному переходу со светофором. Можно было перебежать дорогу в неположенном месте, сразу за остановкой, но она никогда не нарушала человечьих правил.

— Ой, беда приключилася страшная

Мы такой не знавали вовек

Как у нас, голова бесшабашная

Застрелился чужой человек

Да, о ней много осталось упоминаний в человеческих историях, но эта песня ей нравилась больше всего. Она помнила то село, и помнила тот случай. Забавно, что даже в песне эти люди побоялись рассказать, как всё было. И что «чужой человек» вовсе не сам застрелился.

— Суд приехал. Допросы. Тошнёхонько

Догадались деньжонок собрать

Осмотрел его лекарь скорёхонько

И велел где-нибудь закопать

Светофор загорелся зелёным, и она двинулась по переходу. Водителю большегруза, что шёл в город, пришлось резко затормозить — перед подъёмом они обычно разгоняются, и светофор этот их очень раздражает. Вот и сейчас из кабины повеяло злобой и раздражением. Лихо улыбнулась довольно.

От остановки к ЖК идти совсем недалеко несколько сотен метров по дороге, которая идёт через остатки болотца и вот, начинаются пустующие парковки. Место удобное, но жителям больше нравится, чтобы машины стояли возле домов. Лихо довольно улыбнулась. Хорошее место. От ЖК веяло глухой злобой, раздражением и немного безумием. Сладкий запах надвигающейся беды, чудесный аромат её любимой пищи.

— Я здесь определённо задержусь, — констатировала Лихо и зашагала к домам. По лицу её гуляла мечтательная улыбка. Редкие встречные прохожие ёжились, бросив взгляд на Лихо — их смущало выражение лица. Искусственный глаз смотрит чуть в сторону, отчего у прохожих возникали странные ассоциации.

— Определённо. Хорошее место, — ещё раз кивнула себе Лихо, и продолжила петь любимую песенку. Сколько лет прошло, а то сельцо она всё ещё помнила. Чего обычно хотят люди? Чтобы денег хватало. Чтобы ничего не менялось, но было лучше, чем сейчас. Того бедолагу убили, потому что он был один, и он показал деньги. Небольшие совсем, но сельчанам всё прибыток. Обычное дело — так происходит по всему миру. Человеческая жизнь стоит ровно столько, за сколько её готовы отнять. Жизнь того прохожего стоила тридцать рублей ассигнациями, половина из которых ушла на взятку. С тех пор село начало чахнуть. Ссоры, ругань, болезни, несчастные случаи. Убийство — обычное дело. А вот то, что убитого из-за обмана похоронили, как самоубийцу… Этот грех селяне замолить не смогли. Не перед кем-то, перед собой не смогли. Они сами понимали, что сотворили страшное, и это понимание медленно, но верно подтачивало их жизнь. Лихо прожила в том селе больше ста лет. Ушла уже в гражданскую войну — когда последний из жителей умер от голода.

— Новая жизнь, новое место. Интересно, как оно здесь будет?

Женщина поднялась к детскому садику, прошла несколько домов, прошла в подъезд — электронный замок пискнул приветливо, несмотря на отсутствие ключа. Поднялась на третий этаж, втянула носом воздух. Три пустующих квартиры — новостройка. Кто-то ещё не успел въехать, другие и не собирались. Но ей нужна была другая квартира — та, от которой особенно ярко тянуло ощущением разочарования.

— Да, это оно!

Ту квартиру покупатели не смогли получить. Долгострой, суды… Некоторые люди просто не приспособлены к современной жизни, и потому были уверены, что, заплатив деньги, просто получат квартиру. Ошиблись. Да, теперь на эту квартиру направлено столько эмоций… разочарование, злость, отчаяние. Ей подойдёт. Лихо вошла внутрь, осмотрелась. Совсем небольшая квартирка — кухня побольше, спальня поменьше. Совмещённый санузел.

— Нужно будет заказать мебель, — пробормотала Лихо. — И телевизор — обязательно. Отличное изобретение. Как и интернет. Люди — такие затейники!

Пока же отсутствие мебели её ничуть не смущало. Через две двери пьяная мать орала на маленькую дочку. Тянуло отчаянием и ужасом. Этажом ниже — старушку одновременно глодала ненависть на детишек, которые вытоптали её любовно возделанные грядки под окнами, и на соседей, которые платят за воду по нормативам, а не по счётчикам. Старушка была искренне уверена, что это ей приходится платить за этих соседей разницу. О том, что она всё лето поливала свои грядки, старушка предпочитала не вспоминать.

— Здесь очень уютно, — губы Лихо зазмеились в довольной улыбке. Хорошая новостройка. Я здесь определённо надолго. Скажем, пятьдесят лет? Или даже сто?

Кумико любила путешествовать. Характер такой, беспокойный — она никогда не могла долго сидеть на одном месте. Стоило остановиться, задержаться на пару месяцев, и её начинало тяготить то место, в котором она находится. Впрочем, неусидчивость была характерна для любого представителя её вида, и страдать от этого Кумико даже не собиралась — наоборот, всю жизнь она этой своей особенностью наслаждалась. Иногда останавливалась где-нибудь на месяц, год, или десять лет, но рано или поздно дорога звала, и она снова срывалась в путь, не испытывая ни малейших сожалений по поводу того, что приходится оставлять насиженное место. Вот и сейчас — казалось бы, всё хорошо. Уютнейший уголок в горной — и безлюдной! — местности, горячие источники, в которых так приятно расслабляться по вечерам. Чудесная охота, как на неразумную, так и на разумную дичь. Чем не уголок, который можно назвать домом? Она жила здесь уже пятнадцать лет и не собиралась пока сниматься с маста, однако в один из дней вдруг почувствовала нечто неожиданное и странное. Не зов, нет. Просто ощущение, что где-то далеко проснулось что-то… или кто-то очень близкий, родной.

Впервые её кольнуло несколько месяцев назад, но потом чувство как-то угасло, или же Кумико к нему просто привыкла. А потом всё повторилось ещё раз, и ещё… Кумико поняла, что ей не показалось. Значит, пора отправляться в путь. Тем более, она вспомнила кое-что и догадалась, откуда могло появиться это странное чувство, а значит, ей и правда пора действовать.

— Пожалуй, я засиделась, — констатировала Кумико. — Будет интересно, а, главное, полезно немного попутешествовать. Далёкая, заснеженная страна северных варваров. Кто бы мог подумать?

Сборы никогда не занимали у неё много времени. Как только решение было принято, Кумико выбралась из источника, встряхнула мокрыми волосами, огладила тело, сгоняя лишнюю воду. Плавно перетекла в лисью форму и направилась к побережью. Мелькнула короткая мысль — перебраться в верхний мир, и путешествовать там, но Кумико от неё отказалась. Торопиться ей некуда, а цель явно находится на тёмной стороне — по-другому и быть не может. У северных варваров нет переходов, так что проще оставаться на тёмной стороне. Может, и дольше, зато крюк делать не придётся.

Сказать, что Лёха был взволнован — ничего не сказать. ФСБ просто так не приезжает, тем более без предварительного запроса, без уголовного дела… да и вообще — у простого опера никаких общих дел с фсбшниками не бывает. Не того полёта птица. Была бы ещё собственная безопасность — понятно. Мелких косяков на любого накопать можно. Если бы косяк был очень серьёзный, то да, могло и ФСБ поучаствовать… вот только не таким способом. Приезжать специально для того, чтобы с ним пообщаться, аж из самой Москвы… В Нижнем, между прочим, есть своё управление, на Малой Покровке. Лёха бы понял, если бы его туда вызвали, а вот так, личный визит — это что-то из ряда вон выходящее.

— Александр Михалыч, а точно фсбшники? — уточнил старлей. — Просто странно как-то.

— Вот и мне странно, — кивнул полковник. — Но да, точно. Всё уже проверил. Из Москвы. И теперь мне очень интересно, что такого могло случиться, что к тебе аж оттуда приехали.

— Мне тоже, — вздохнул Лёха. О догадках своих полковнику он говорить не собирался. — Вроде не косячил, ни по службе, ни вообще.

— А они и не по службе, — сказал Александр Михайлович. — Сказали — по личному делу.

— Угу… по личному. Только через начальника.

— Короче, беседовать будете в моём присутствии. Пошли, чего тянуть — просто так они не исчезнут.

Начальник был во всём прав, так что Лёха только кивнул. Расположились гости из Москвы в кабинете для совещаний, обычно пустующем. Выглядели… Лёха бы сказал, что комично. Один — маленький, толстый, лысый, с доброй улыбкой. Второй — высокий, худой и лысый. Только что цвет кожи обычный, а так — Весельчак У и Глот из мультфильма «Тайна третьей планеты», один в один. Лёха несмотря на нервное состояние едва сдержался, чтобы не фыркнуть — настолько велико оказалось сходство.

Одеты «космические пираты» были в неумирающую классику — костюмы. У Весельчака — синий, у Глота — серый. Без галстуков, но рубашки из-под пиджака выглядывают кипенно-белые. Лёха себя к любителям такого стиля одежды не относил — костюмы навевали ассоциации либо с похоронами, либо со свадьбой, либо ещё с какими-то мероприятиями столь же утомительными и бессмысленными. К тому же на нём самом такая форма одежды выглядела совершенно неестественно. Вот вроде бы в джинсах и рубашке — приличный человек, полицейский даже. А стоит надеть костюм — и всё. Бездомный наркоман, который нашёл где-то приличные шмотки с чужого плеча, не иначе. Старлей даже немного завидовал тем мужчинам, на ком такая одежда смотрится прилично.

Господа фсбшники расположились друг напротив друга с самого краешка Т-образного стола для совещаний, сидели оба довольно вальяжно, однако при появлении Александра Михайловича и Лёхи со своих мест поднялись — чтобы поприветствовать.

— Здравствуйте, товарищи, — по-старорежимному поприветствовал «Весельчак У» вошедших. — А вы, надо полагать, Алексей Романович Макеев?

— Так точно.

— Да вы не переживайте, Алексей Романович. Мы к вам, можно сказать, по личному вопросу. Никаких претензий к вам не имеется ни у государства вообще, ни у нашей службы в частности. Просто хотелось бы обсудить некоторые неясные моменты… В общем, консультация ваша необходима.

— Чем могу, — пожал плечами Лёха. Что тут ещё ответишь?

— Очень вам благодарны. Только, видите ли, дело достаточно приватное, потому…

— Мой сотрудник на вопросы будет отвечать только в моём присутствии, — тут же возмутился полковник.

Глот и Весельчак глянули на Лёху, но тот только плечами пожал. Дескать, посылать начальство из-за каких-то мутных москвичей, пусть даже фсбшников, он не собирается.

— Ну, пусть так, — кивнул Весельчак. Вид у него был не слишком довольный, но и не сказать, чтобы сильно разочарованный. — Тогда, Алексей, позвольте для начала представиться: Меня зовут Антон Иванович Ползунков, а это Михаил Владленович Максимов. Оба состоим в чине подполковников, но, поскольку мы здесь не совсем по делам служебным, подробности опущу. А дело к вам у нас простое: позвольте поинтересоваться здоровьем вашей… племянницы, кажется? Олечка ведь её зовут, правильно?

— Всё хорошо, — удивился Лёха. — Сестра недавно звонила — никаких следов заболевания не осталось. Ещё какое-то время будет наблюдаться у онколога, но пока всё вроде бы хорошо. А причём здесь моя племянница?

— Видите ли, в чём дело. Девочка после перерыва вернулась в школу, и у неё начались некоторые сложности с одноклассниками. Точнее, с одним из одноклассников.

— И всё равно не понимаю, — покачал головой Лёха. Он в самом деле ожидал совсем другого разговора. Например — что вылезет та история с людоедами, которых они прикончили. Или ещё что-нибудь, связанное с проводником и тёмной стороной. Хотя, конечно, Ольга нынче тоже связана с тёмной стороной — в конце концов именно там её и лечили. Однако об этом девочка ничего толком не помнила. Лёха пару раз навещал ребёнка уже после того, как её вылечили, даже осторожно расспрашивал, но Ольга только молчала и загадочно улыбалась. И в целом производила впечатление очень счастливого ребёнка. «Хотя, — подумал Лёха, — проблемы в школе по сравнению с тем, от чего ей удалось избавиться, в любом случае выеденного яйца не стоят. Вряд ли она всерьёз на что-то такое станет обращать внимание, по крайней мере, сейчас, когда воспоминания о болезни ещё свежие». — Что там за проблемы у неё, что аж два подпола приехали разговаривать. Тем более — с дядей, который девочку видит два раза в месяц от силы.

— То есть родители вам ничего не сообщали, и ни на что не жаловались? — уточнил Весельчак У.

— Нет, не жаловались.

— Тогда вот взгляните, если не трудно. — Весельчак протянул телефон с открытым видео на паузе. Лёха запустил.

На экране был школьный класс во время перемены — парты, разноцветные рюкзаки, первоклашки в школьной форме. Перемена — учителя в классе нет, зато веселье в самом разгаре. Какой-то парнишка куда-то несётся с воплем, сшибая стулья, за ним — девчонка с косичками. И с тряпкой в руках. Но оператору это не интересно, он сфокусирован на небольшой группе мальчиков и девочек, собравшихся в кружок вокруг драки. Ничего опасного или даже серьёзного — обычная школьная драка, каких Лёхе самому довелось пережить множество. В первом классе они ещё безобидные чем может навредить маленький ребёнок даже другому такому же ребёнку? Максимум, пару синяков наставить. Тем более, когда дерутся один на один. Двое детишек сцепились между собой, даже не бьют, просто пытаются друг друга повалить.

Оператор, девочка, что-то возбуждённо бормочет в микрофон — драка кажется ей очень интересно. Правда, телефон в руках трясётся, звук нечёткий, различить что-то невозможно. И тут в круг врывается Ольга.

— А ну прекратить! — кричит племянница. — Разошлись! Ты, — она ткнула пальцем в одного из дерущихся. — Ты проклят! Уходи! Иди в свою школу, где все такие же проклятые! И не смей больше сюда возвращаться, из-за тебя мы все станем такими же!

И повторила:

— Уходи! Прочь! Забудь дорогу в нашу школу и в наш класс!

Окружающий гам вдруг будто замирает, отчего слова Оли кажутся гораздо весомее, чем просто возмущение какой-то первоклашки. Драчун вдруг опускает плечи, идёт к своей парте, хватает рюкзак и выходит из класса под восторженный комментарий операторши, высказанный, почему-то, шёпотом:

— Вот это да! Как его Олька заколдовала!

Видео прервалось, Лёха вернул телефон.

— Ну да, — пожал плечами старлей. — Нехорошо получилось, обидно, тащ полковник. Но я всё равно не понимаю…

— Понимаете, Алексей Романович, у парнишки после этого случая проблемы начались. Он не может найти дорогу в класс. И в школу — тоже, но туда его родители возят… возили.

Лёха всё так же непонимающе пожал плечами, хотя внутри похолодел.

— Ну, есть же специалисты. Мозгоправы всякие, детские психологи и прочее. Я-то здесь причём? Или вы чего, хотите сказать, что Олька его в самом деле прокляла? Тогда, извините, товарищи полковники, но это уже вам надо к специалистам.

— Да, господа фсбшники, — вмешался начальник. — Я что-то тоже не совсем понимаю…

На этом разговор и закончился. Весельчак с Глотом задали ещё пару вопросов, но уже так, без огонька. И попрощались. Начальник искренне недоумевал, зачем они приезжали, и даже начал сомневаться, что это в самом деле были фсбшники, а не какие-нибудь ряженые.

— Хотя какие ряженые… Из Москвы они, я пробил специально. Чертовщина какая-то!

Лёха примерно догадывался, какая чертовщина. Ему очень хотелось поскорее навестить двоюродную племяшку, а ещё сильнее — позвонить Валерке. Если не сам проводник, то кто-нибудь из друзей, обязательно прольёт свет на эту странную историю. Однако звонить Лёха никому не стал — а ну как его теперь слушают? А вот к двоюродному брату твёрдо решил съездить после работы. Но не получилось. С трудом дождавшись конца рабочего дня, парень направился в сторону дома — сегодня он без машины, а до племяшки далековато ехать. Возле пешеходного перехода затормозила БМВ, дверь открылась:

— Алексей Романович! Садитесь, мы вас подвезём. Вы ведь домой?