Чертов менталист 2

Глава 7

— Ай, черт, больно! У тебя что, иголка в пиджаке? — завопил Юрий, едва коснувшись моего плеча.

Есть сработка. Очередная ювелирная иллюзия: как только кто-то кладет руку на мою одежду, чувствует весьма болезненный укол. Воображаемый, естественно, но от этого не менее неприятный. Обожаю свою стихию! А уж с учетом того, как я в ней продвинулся за последние годы… Прошлый опыт, помноженный на новую практику, дает потрясающий результат!

— Странно, — пожимаю я плечами. — Портной клялся и божился, что убрал все булавки до единой.

И продолжаю свой путь как ни в чем не бывало.

— Ты что, не понял? Ой! Током бьется! — это уже Шафиров словил воображаемый разряд от наэлектризовавшейся одежды.

Еще раз поворачиваюсь к компании, с сомнением их осматриваю.

— Парни, вы какие-то мутные, вам никто этого не говорил? Один иголку нащупал, которой там быть не должно, другой вообще меня с розеткой перепутал. Я понимаю: хорошо вчера погуляли в последний день лета, но и берега видеть надо. Давайте вы сначала протрезвеете, а потом уже будете навязываться мне в друзья.

— Во наглый! — восхитился Илья, единственный, кто пока не пострадал, поскольку не распускал свои клешни. — Парни, он реально думает, что мы к нему в приятели рвемся⁈

— Предупреждаю сразу: я интроверт со сложившимся кругом общения. И чем дольше я на вас смотрю, тем меньше вы в него вписываетесь, ребята. Поэтому давайте уже прекращать этот цирк. Ищите себе другой полигон для развлечений, — в моем голосе зазвучали жесткие нотки.

— Ты че такой борзый? — всё, у Кутайсова сорвало предохранитель, и на сцену вылез внутренний гопник, окончательно задвинув куда-то на задний план наследника далеко не последней дворянской семьи.

— Охолони, болезный! — пристально смотрю в глаза Юрия, сопровождая это ювелирным давлением на его неразвитый дух.

Ну а специально для его подпевал делаю шаг вперед, чтобы им было, о чем впоследствии рассказывать. Кутайсов нервно отпрыгивает от меня и едва не падает.

Всё, а теперь остается небрежно развернуться и уйти подальше от этой компашки, пока Шафиров с Головкиным расспрашивают Юрия, с чего это он так перетрухнул отчаянно, когда я всего лишь на него надвинулся с грозным видом. Я ведь даже кулаки ведь не сжимал. Просто хмурил брови и сделал шаг. Всего лишь шаг. А обо всём остальном, что осталось за гранью понимания, вам, детишки, знать не нужно.

Но в целом ситуацию, конечно, приятной не назовешь. Надо бы выяснить, на каком курсе они сейчас. Если второкурсники, то с ними придется разбираться и побыстрее. Прицельно внушать каждому мысль, что связываться со мной — а) неинтересно, б) чревато неприятными последствиями. Ну и замыкать петлю воспоминаний как раз на первое сентября, будто бы решение совместно было принято ими по результатам первого общения со мной. Дальше пусть думают, что еще разок попробовали подъехать-наехать, убедились, что я несъедобен, да и спустили все на тормозах.

Раньше я считал, что как только у человека по биологическим причинам отрастает мозг — он резко умнеет. Именно по этой причине я бы лично никогда не пошел преподавать в школу. Ценю выдержку и терпение учителей оттуда и честно признаю: я бы так не смог. Даже тех же первокурсников, к моему большому огорчению, регулярно приходилось жестко строить, давая им понять, что вольница осталась позади, а в Университете придется жить по местным правилам. Ну а если хочешь их систематически нарушать, штраф один — исключение из альма матер. И никак иначе. Если не научили родители, научит жизнь.

Сейчас понимаю, что в чём-то был не прав. Шесть ли лет ребенку, восемнадцать ли — ничего не меняется в юной голове, если нет подпитки должным воспитанием. И факт рождения в дворянской семье тут роли не играет совершенно. Как собираются наименее развитые звереныши в стаи, так и дальше продолжают тем же промышлять. Вместо развития мозга занимаются прокачкой личного аппарата принуждения. А он по факту так легко ломается…

Осталось выяснить, кто из троицы проживает в городе, а кто, как и я, воспользовался услугами общежития. Попытался сначала вспомнить сам, потом понял, что разленился и заниматься мне этим неохота. Ну и призвал Филина с целью освежить мою недавнюю память от того дня, когда я перелистывал журнал учета Евстигнея Вилюкина.

Вышло так, что ребята выбрали общежитие. Три комнаты рядом с друг другом на четвертом этаже. Ну хоть не близкие соседи, и то радует. И заехали, похоже, вот буквально накануне, потому что до этого я с ними ни разу не пересекался.

А из побочных приятных новостей — Милана Эдуардовна Сонцова жила буквально рядышком: я в двадцать седьмом, она в двадцать шестом номере. Не сказать, что она зацепила меня с первого взгляда, но… сами понимаете. Ностальгия — страшная штука. А мне всегда импонировали такие вот как она: русоволосые, с горящим взором… и умные.

Знаю, у коллег вкусы блистали разнообразием, но я давным-давно вычислил: моя женщина должна отличаться нестандартным подходом к чему бы то ни было, быстро соображать в сложной ситуации, не истерить без повода. С ней должно быть просто и легко болтать что на профессиональные, что на бытовые темы. Единомышленник. Соратник. Соучастник, если уж на то пошло.

И… что-то в этой Сонцовой, определенно, было. Притом, что стопроцентной красоткой её не назовешь: волосы зачем-то убраны в тугой конский хвост, на лице печать подозрения, будто ко всему миру у нее категорически нет доверия. Вот нет и всё. Но взгляд… у дурочки такого быть не может. По крайней мере не встречал подобного курьеза за всю свою богатую прошлую жизнь.

Ладно, в любом случае у меня нет в ближайших планах никаких амурных историй. Тут бы выжить для начала и не вылететь с позором после первого же семестра. И что-то мне подсказывает, надеяться на качественную прокачку магии воздуха в текущей ситуации довольно глупо. Вилюкина одна, её на всех не хватит. Начнет тот же Добросвет истерить, что его вниманием обделяют, Агнесса Игнатьевна бросится к нему со всех ног, напрочь позабыв про меня. Сколько раз уже я такое наблюдал раньше. А значит, надо пусть по крохам, но самому выгрызать себе базу. Любыми путями и досрочно изучить всё, чем, по идее, должны владеть учащиеся первого курса. Поэтому первой ходкой иду в библиотеку и собираю всю рекомендованную литературу по списку. Что-то уже сбросили в электронном виде на мой профиль, но интуиция, помноженная на былой опыт, подсказывает, что самое вкусное осталось именно в печатном виде в небольшом количестве экземпляров. Особого смысла торопиться нет: я и так единственный студент на первом курсе, бояться конкуренции не стоит. Но и затягивать не надо, а то кто-то из старшекурсников захочет освежить память и заберет у меня из-под носа последний экземпляр.

Еще минут через сорок я перся через весь студенческий городок с изрядной стопкой книг в руках. В такие моменты безумно жалею о том, что Филин — исключительно ментальный конструкт, к физической работе не годный. Библиотекарша оказалась женщиной понимающей, к моей настоятельной просьбе отнеслась со всем тщанием, так что под честное слово, что не поврежу и верну в исходном виде, выдала мне на руки практически всю литературу, что не обнаружилась среди той, что нам отправили по электронке. Стопка совокупно весила килограмм семь, не меньше, а тащить ее пришлось крайне аккуратно, чтобы случайно не уронить в лужицы, оставленные на асфальте утренним дождем.

Хм, всё-таки проблема с факультетом воздушников кроется явно не в низовом звене. Тут как раз полный порядок: что библиотекарь, что комендант никакого предубеждения к студентам не выказывают. Сама же Агнесса Игнатьевна выглядит предельно загнанной и измученной. И это еще только самое начало учебного года! Что же будет дальше? Кто и зачем доводит её до такого морального износа?

Признаться, в прошлом я любил почитывать Конан Дойла, Агату Кристи, Эрла Стенли Гарднера и прочих столпов детективного жанра. Но и помыслить себе не мог, что мне придется идти по стопам их литературных героев. Я ни разу не сыскарь! В этом смысле я живой потребитель! Я сообщил властям — в моем случае дедушке или Карпу Матвеевичу — что произошло такое вот и такое. После чего готов выждать некоторое время, чтобы мне рассказали, чем закончилось дело.

Но нет же! В поисках моего не-до-конца-мертвого-отца особисты ничуть не преуспели, чему свидетельством моя ноющая левая рука. Я рассказал им о том, как глушат и множат на ноль кафедру воздушной магии в центральном филиала Государственной магической академии — и что мне было ответом? Хочешь — разбирайся сам. Ладно, звучит как вызов. Значит, и действовать при этом буду в рамках собственных понятий о процессе, а не ваших норм и правил. Если вы делали ставку именно на это — похлопайте в ладоши, вы угадали.

Только хрен вы что докажете, хе-хе. Я принял правила игры. И я действую максимально осторожно и аккуратно, чтобы никто не смог связать меня с каким-то конкретным казусом. Вы сами когда-то подписались в этом мире под тем, чтобы запретить менталистов, а вместе с ними и проверки на наличие запрещенных воздействий. Теперь пожинайте бурю. Потому что силами сотрудников особого отдела по контролю за использованием магических способностей вы меня не вычислите. Кроме того, там обо мне и так знают, увы. Но ровно потому, что дед решил подтвердить коллеге его догадку. Иначе бы фиг бы меня кто спалил.

Я с определенным трудом таки добрался до своего номера. Учебники сначала сбросил на кровать, затем аккуратно расставил на полочке. Потом подумал и рассортировал. Факультативные вправо, жестко предписанные программой влево. Посередине влепил стакан, который мне вынесли в качестве бесплатного комплимента в одно из посещений очередного кабака в торгово-развлекательной части Академии. В него книги и упирались, изображая собой сложную икебану, до которой я в здравом уме вряд ли бы додумался.

Что дальше? Я скачал себе расписание занятий, лениво пробежался по нему взглядом. Так… а вот уже одна проблема нарисовалась. Из-за того, что мои занятия по магией воздуха проходят совместно со вторым курсом, я не смогу посещать лекции по истории развития магии. А кто у нас там преподаватель? Правильно! Максим Петрович Одоевский. Тот самый влюбленный в мою математичку мужичок, что решил поскандалить в ресторане, и с которым мы чудом разошлись бортами. Что делать? Оставить ситуацию как есть, или же…

Или же. Если чему и научила меня моя прошлая жизнь, так это виртуозно прикрывать свою задницу кучей бумажек. И делать это загодя. Я ведь даже о той же Арамейцевой, пусть ей икается аккуратно, заранее рапорт подал во внутреннюю службу по вопросам этики. Дескать, так и так, я весь из себя правильный и праведный профессор, о чем отдельно девушке сообщил неоднократно, а она всё равно пытается всячески проверить крепость моих границ. Думаю, об этом рапорте все хором вспомнили только после того, как меня силами ее дружка спровадили на тот свет. Но тем не менее: хотя бы мое честное имя в той ситуации не пострадало.

Отвлекшись от грустных воспоминаний, я быстренько нашел форму обратной связи с администрацией Академии и изложил там проблему. Разумеется, сделал это так, чтобы не прилетело Вилюковой. Вообще ее имени ни разу не поминал. Всё, теперь едем дальше.

Ненадолго призвал к себе Филина, чтобы конструкт отчитался: что-где-чего-как. Получил в ответ то ли «на западном фронте без перемен», то ли «в Багдаде всё спокойно». Отправил обратно шпионить за студентами-некромантами. Как там говорят? Обжегшись на молоке, на воду дуют? Вот мне уже хватило одного Косыгина с того факультета. И очень хочется убедиться, что больше никто по мою душу из жителей студенческого городка не заявится.

Немедленный стук в дверь был мне словно щелчок по носу. Ага, размечтался! За дверью, разумеется, обнаружился удивительно недовольный Эраст.

— Только не говори, что ты решил манкировать нашим пари! — воскликнул он. — Я настолько зол, что без Сашкиных коктейлей сегодня просто не обойдусь.

— Что случилось? — с тревогой поинтересовался я, поскольку ни разу не видел Эраста в таком встрепанном состоянии.

— Случилось то, что кто-то умный наплевал на все мои предварительные договоренности с кафедрой, и поставил мне занятия ровно в тот день и час, когда я должен быть в медицинском институте! А я физически не смогу быть и там, и там.

Я заставил себя промолчать и не говорить банальности, типа: ну, этого следовало ожидать, чего же ты хотел, пытаясь преподавать и учиться одновременно. Вместо этого спросил:

— Может, поискать коллегу, кто тебя подменит? А ты подменишь его в свою очередь?

— Единственный, с кем бы этот номер прокатил, мне не помощник. У него тоже пары назначены на те дни недели, когда я должен быть не здесь.

— А с остальными что не так?

— Они только порадуются, если узнают, что я в пролете, — грустно вздохнул Миндель. — Старая школа. Закоснелые и замшелые в своей парадигме люди, которым ничуть не близок мой будущий путь. Ладно, не парься. Это моя проблема, и я что-нибудь обязательно придумаю.

В ответ я тоже поделился новостью, что мне теперь хочешь не хочешь придется прогуливать занятия по истории развития магии. Эраст задумался, вытащил свой дальфон, залез в какое-то приложение…

— А ты посмотри, какая интересная вещь выходит, — ткнул он пальцем в экран. — У меня ведь тоже проблемы из-за занятий со вторым курсом. И если бы их сдвинули на день, как и планировалось изначально, что ты, что я забот бы не знали. Кто же нам с тобой так красиво подгадил?

Я не стал ничего говорить, лишь сочувственно похлопал приятеля по плечу. А про себя подумал, что лично у меня все больше и больше вопросов появляется если не к ректору лично, то к его административному аппарату так точно. Осталось лишь понять, это целенаправленное вредительство, или элементарное раздолбайство человека, ответственного за составление графика занятий?

— А ты не можешь напомнить еще раз про свои договоренности? Вдруг просто кто-то о них забыл?

— Если бы, — вздохнул Эраст. — Разумеется, я первым делом бросился к нашему заведующему кафедрой. Он-то мне и сказал, что увы, ничего здесь сделать нельзя.

— А кто у вас зав? Уж не Леопольд ли Дамирович?

— Он самый, — оживился Миндель. — А что?

— Да то, что мы с ним, мягко говоря, в контрах после того, как я заявил, что буду учиться только на воздушника. Мы с тобой нашей дружбы не скрываем, так что насолить моему приятелю — почему бы и нет?

— Да ладно! — воскликнул Эраст, но как-то не слишком уверенно.

— Всё, хорош переливать из сита в решето, айда в «Сморчка»!

Бармен нас не подвел. Минделю намешал чего-то забористо-хвойного на основе джина, а мне вновь безалкогольный коктейль на основе то ли отваров, то ли настоев и овощного сока. Честно признаться, его сегодняшний выбор меня несколько шокировал, и я, улучив минутку, спросил Александра: мол, почему? Я бы, пожалуй, и от чего-то покрепче не отказался. Ответом мне было:

— Приходи сюда перед закрытием. Вот тогда тебе действительно понадобится что-то подобное.

И вот как хочешь, так это и понимай. А с учетом, что его силу духа я вообще считать не могу, не засветившись при этом перед ним самим… В общем, загадка на загадке.

После «Сморчка» мы разошлись кто куда. Миндель отправился в преподавательский корпус готовиться к завтрашним лекциям. Я же к себе в общежитие. Стоило полистать учебники, чтобы хотя бы в общих чертах представлять себе, насколько далек мой нынешний уровень от требований Академии.

Улегшись на кровать и стянув с полки одну из книг, я принялся было читать, как в соседней комнате раздался пронзительный девичий визг. Милана?..