Чертов менталист 2

Глава 4

Темно. Глубоко. Я попал в водоворот? Где-то там далеко вверху виден свет. Кажется, меня кто-то зовет. Оттуда, там, где светло. Слов не разобрать, но мне почему-то кажется, что я не должен здесь находиться. Значит, иду на голос.

Я вяз в этой массе, которая упорно не хотела меня отпускать, уговаривая отдохнуть в ее объятьях, не спешить, сэкономить силы. Но отчего-то во мне крепла уверенность, если я окончательно завязну здесь, случится что-то очень нехорошее. И мне нельзя опоздать. Поэтому я не прекращал движение.

Было безумно сложно. Я то и дело ловил себя на том, что отключаюсь, перестаю осознавать действительность. Но я не сдавался, хотя долгожданный свет, похоже, ничуть не приближался ко мне, так и оставаясь далеким маяком.

Не знаю, как долго я находился в этом безвременье, но в какой-то момент вдруг буквально по щелчку пальцев вынырнул.

«Папаша, ну наконец-то! — услышал я радостного, хоть и несколько нервического Филина. — Я уже не знал, что и сделать, чтобы тебя в чувство привести».

Я сообразил, что маска с наркозом по-прежнему наброшена мне на лицо, и я рискую вновь свалиться туда, откуда с таким трудом только что выбрался, поэтому потянулся правой рукой и стянул ее.

Дышать сразу же стало легче, но моя манипуляция не осталась без внимания хирурга.

— Это что еще такое? Ты же еще спать должен! — удивленно крякнул медик.

— Я ведь просил: никакого общего наркоза. А ты меня обманул, — я не видел смысла в расшаркиваниях с человеком, который поступил по-своему и подверг тем самым меня серьезной опасности.

— Одни проблемы с вашей семейкой, — нахмурился врач. — Вы, Птолемеевы, все, что ли, с приветом? Ты мне какую-то дичь гонишь, хотя нет у тебя никаких противопоказаний к общему наркозу. Дед твой вообще корочками тряс, служителя Всесоздателя сюда притащил, еще и требовал, чтобы он свои молитвы прямо в операционной начитывал, с трудом убедили его в коридоре остаться. В общем, руку я тебе починил, ну а дальше уже от меня мало что зависит. Сейчас тебя в отдельную палату переведут. Общайтесь там, сколько хотите, хотя по-хорошему тебе сейчас нужен крепкий здоровый сон.

Дедуля, ты просто чудо! Вот почему я всё еще не отбыл в мир иной! Николая Алексеевича остановили молитвы служителя, которого ты сюда привез.

«Долго я был без сознания?»

«Один час сорок две минуты, — тут же отчитался Филин. — Папаша, прости, но до тебя просто нереально было достучаться. Я уж и так и сяк тебя звал, эффекта ноль».

«Вот чтоб больше мне таких глупостей не говорил, малой! Я только за твоим голосом и шел все это время, получается. Просто выбраться не сразу получилось. Так что запомни этот метод и совершенствуй его. Мне нужно, чтобы ты мог меня достать отовсюду».

«Ты правда меня слышал?»

«Слышал. Только ответить не мог».

«Класс! Тогда… я буду тренироваться дальше!»

«Тренируйся. Вот уж точно лишним не будет».

Палата, куда меня перевезли из операционной, оказалась неожиданно уютной. Видимо, платная. Дед денег на единственного внука жалеть не стал. Ну а я и в мыслях не имею отказываться от такого комфорта ради сомнительного удовольствия реагировать на реплики соседей по палате и пользоваться не индивидуальным туалетом, а бегать в общий на другой конец коридора.

Дед появился буквально через пару минут. Жестом попросил кого-то пока не входить, после чего закрыл за собой дверь и подошел к моей кровати.

— Как самочувствие, демон?

— Чего это ты меня перекрестил вдруг? — удивился я. — Всегда ж чертякой называл.

И тут Игорь Семенович без сил плюхнулся на стул, сгорбился и смахнул тыльной стороной ладони некстати выступившую слезу.

— Успел. Так боялся, что всё уже зря, но успел, чертяка ты мой драгоценный.

— Спасибо тебе огромное. Думаю, если бы не молитвы, мне бы пришлось несладко. Я ведь хирурга умолял буквально шить меня под местным наркозом, но он всё по-своему сделал. Да и сам посуди: даже если бы в меня Изюмов вселился, разве бы ты это не вычислил даже без своих детских проверок «демон или чертяка»?

— Вычислил бы, — устало подтвердил дедуля. — А потом бы стоял перед выбором, которого ни одному человеку не пожелаешь: прибить своего внука самому или сдать его коллегам на опыты. Глафире я, кстати, тоже позвонил. Оттуда и узнал, что ты о её сыне уже побеспокоился. Она очень просила завтра сообщить ей, как у тебя дела. Переживает. Хорошая девка. Умел Изюмов добрым бабам головы пудрить. Ладно. Ты давай тут отдыхай, я служителя у тебя в палате оставлю. Завтра утром его сменят, об этом я тоже договорился.

— Кстати, — спохватился я, пока Семеныч не ушел. — Две вещи интересуют. Артефакт, который был при Косыгине, с помощью которого он умудрялся уходить от внимания менталиста.

— Нашли, — подтвердил дед.

— Найдите еще и его изготовителя. Очень уже хочется с таким талантливым артефакторщиком накоротке потолковать.

— Не тебе одному, — хохотнул Игорь Семенович. — А что за вторая вещь?

— Карта банковская без имени пользователя, которую ему мать открыла.

— А вот ее не было, — нахмурился дед, резко сообразив, к чему я веду. — Могли, конечно, прикарманить те, кто тело осматривал, но… В общем, я инициирую внутреннюю проверку. Соблазн, конечно, большой.

— С твоими полномочиями ты можешь напрямую в банк обратиться, вряд ли они найдут причину отказать тебе, когда ты ведешь расследование заговора против Императора. Вот и посмотришь, когда по ней операции возобновятся.

— Изюмов специально ее в тайнике оставил в расчете на то, чтобы передать себе, когда переедет в следующее тело? Да, логично. Он всё продумал. Вот только на что он надеялся?

— Не поверишь, я задаюсь этим вопросом не меньше твоего. Вот только ответа нет. Отец, конечно, жестокий, в чем-то даже сумасшедший человек, но не настолько же, чтобы просто свести счеты с жизнью? И отсутствие карточки на месте преступления эту гипотезу подтверждает.

— Проверим. Заодно хороший повод выяснить, нет ли среди служивых крыс.

— Кстати, забрось мне завтра одежду, а то в этой распашонке красоваться счастья мало.

— Сделаю, не переживай. И вообще не привыкай к обстановке, тебе здесь не больше пары дней разлеживаться осталось.

— Да я хоть сейчас готов в общагу вернуться.

— Сейчас рано. Сначала надо убедиться, что рана нормально заживает. И я с этого твоего хирурга живого не слезу, если вдруг выяснится, что какое-то осложнение пошло.

— Он, конечно, с наркозом накосячил, но в целом вроде как грамотный специалист. Так что не перегибай палку, а то пойдут слухи, что в особом отделе по контролю за использованием магических способностей неблагодарные солдафоны работают.

— Не учи деда сало солить. Без тебя разберусь.

— Кстати, еще один такой момент. Проверь, оставил ли Ноябрь какие-то распоряжения относительно церемонии своих похорон? Может, он хотел отказаться от отпевания, чтобы дать себе побольше времени на попытки внедрения в чужое тело?

— Ты иногда что-нибудь такое сказанешь, что хоть стой, хоть падай, — хохотнул Игорь Семенович. — Вот теперь я прямо верю, что ты от наркоза не до конца отошел. Сам подумай: он в розыске был, кому и как он эти распоряжения оставить мог?

— Ну, мало ли. Я как бы не в курсе, как это делается. И кстати, вы, надеюсь, Вилюкина как уголовника крутить не станете? Он меня спас, на секундочку. И вообще он очень трепетная личность, несмотря на свои внушительные габариты. А еще сын дамы, которая возглавляет кафедру воздушников, так что мне бы очень не хотелось, чтобы мое имя ассоциировалось у Агнессы Игнатьевны с проблемами, которые образовались у ее драгоценного Евстигнея исключительно благодаря мне.

— О, как ты за друга заступаешься! Хвалю! Не думаю, что ему что-то реально грозит, но вопрос проконтролирую отдельно. Дуболомов везде хватает. Ладно, будет день и будет пища, — подвел черту под нашей дискуссией дед. — А теперь отдыхай и набирайся сил. Говорят, крови ты успел потерять изрядно.

Он наклонился, поцеловал меня в лоб, как маленького, после чего открыл дверь, призвал служителя, который сразу же занял кресло в углу палаты, а сам вышел.

Честно скажу: впервые отдыхал в условиях беспрестанной молитвы. А нечего, даже успокаивающе звучит. И слова хорошие. Судя по тому, что служитель шпарит безо всяких бумажек-подсказок, он реально неплох в своем деле, творит молитву от сердца, а не повторяет механически старые формулы. И где только Игорь Семенович такого обнаружил, да еще и уговорил помочь?

Спать, понятное дело, я не стал, ушел в состояние растворения. Рисковать по-глупому как-то не хотелось. Филин отдельно отчитался, что он на посту и всячески бдит, и даже только при намеке на появление духа Николая Алексеевича на всякий случай немедленно поставит меня в известность.

Всё-таки ментальный конструкт — бесконечно удобный напарник. Бодрствует круглосуточно, еды и зарплаты не требует. Похоже, я свалял дурака, когда в прошлой жизни решил не тратить силы на его создание. А то бы, глядишь, не пал жертвой ревнивого дружка Арамейцевой, Филин бы стопроцентно предупредил меня, что на ступенях Университета ошивается парень с оружием, настроенный ко мне крайне негативно. Ну да что уж теперь. Фарш невозможно провернуть назад.

Но отдохнуть мне не дали. В палате появилась медсестра со шприцом.

— Что это? — осведомился я.

— Ой, да не волнуйтесь, я всё сделаю аккуратно, вы и не заметите, будто комарик укусил, — защебетала она, даже и не собираясь отвечать на мой вопрос.

Пришлось провести поверхностное сканирование ее мыслей. Так и есть: в шприце дивный купаж снотворного и успокоительного. Видимо, привет от хирурга, который счел, что только пациент с лабильной психикой в состоянии сильного стресса способен самостоятельно вынырнуть из медикаментозного наркоза. Не-не, мне такое счастье и даром не нужно.

Пришлось еще немного повозиться, но в итоге свой шприц с лекарством она оставила в верхнем ящике тумбочки, а сама удалилась в полной уверенности, что свою миссию исполнила. Служитель же ни на секунду не прерывал своей молитвы и вообще делал вид, что он ничего не заметил, исполняя функции живой радиоточки.

Так-то лучше. Не люблю обстоятельств в стиле «то измена, то засада». Но дед прав: как только смогу убедиться, что с раной всё хорошо, сделаю отсюда ноги. Не нравится мне эта медикаментозная атака, имеющая целью усыпить меня любой ценой. Вот когда угодно, только не сейчас. Слишком многое стоит на кону.

Как ни странно, но организм меня всё-таки победил, и из состояния растворения я скатился в крепкий сон безо всяких сновидений. Когда проснулся и потребовал у ментального конструкта отчета, как он посмел такое допустить, Филин убедил меня, что все было под контролем, супостат рядом не крутился, а мне действительно требовалось отдохнуть и не расходовать попусту драгоценные силы.

Что ж, возможно, именно наличие служителя под боком и подарило мне эту возможность полноценного отдыха. Он, кстати, успел смениться. И новый человек опять творил беспрестанную молитву безо всяких вспомогательных книг или записей. Удивительно, конечно. Впрочем, я отдаю себе отчет в том, что крайне мало знаю о религии, которая по сути является еще одним магическим направлением, где тоже есть деление на одаренных и нет, как среди всех прочих людей. Передо мной, без сомнения, очередной одаренный служитель. А вот неодаренный не смог бы обойтись без костыля в виде молитвослова.

Я потянулся к дальфону. Тревожить звонками меня никто не стал, зато сообщений скопилось эге-гей сколько.

Глафира писала, что Емельян спал спокойно, а князь Асатиани был столь добр, что разделил с ней эту бессонную ночь, охраняя покой мальчика. Хм, не буду я лезть в личную жизнь мачехи, но что-то мне подсказывает, глаз они с Леваном не сомкнули отнюдь не по озвученной мне причине.

Эраст настрочил целую простыню текста о том, как его опрашивали о случившемся, как ему посреди ночи позвонил отец и потребовал рассказать, что у нас там, черт подери, происходит, а когда узнал, неожиданно быстро свернул разговор.

Ну да. Если Глафира рассказала ему о том, что дух покойного мужа ищет себе тело кровного родственника, а я ничуть не сомневался, что именно так она и поступила, было немудрено, что Асатиани мигом сложил два и два и понял, что переполох случился не на ровном месте.

Даже Евстигней написал короткое сообщение, что задерживать его не стали, только временно изъяли помповик как вещественное доказательство. И он уже мысленно даже готов с ним проститься навсегда, лишь бы только не оказаться задержанным, бесконечно огорчив тем самым маму.

Дед предупредил, что появится после обеда и завезет мне вещи, а до тех пор простите-извините мне придется щеголять в своей распашонке. Зато, — ехидно добавил он, — это гарантирует, что я не стану покидать палату и ввязываться в очередные приключения на свою голову.

Будто бы я прямо-таки рвался погулять по больничному садику, или что у них тут есть на территории. Я и впрямь чувствовал себя несколько подразбитым, так что ничуть не возражал против того, чтобы еще поваляться в кровати.

Хотя встать все-таки пришлось по понятным причинам. До ванной комнаты дошел с некоторым трудом, придерживаясь за стены и ловя вертолетики. Сделал свои дела, заодно осмотрел повязку. Вроде не кровит, и на том спасибо. Пальцы сжимаются-разжимаются, онемение есть, но не такое сильное как вчера. Прямо повезло, что я правша, а удар пришелся по левой руке. Мне же через неделю придется конспекты писать. Раненой рукой я бы точно не мог этого делать.

Меж тем мне привезли завтрак. Увидев выбор блюд, я нервно икнул. Бутерброд с красной икрой, бутерброд с черной икрой, тартар из лосося с авокадо, отварное филе бедра курицы, стакан бульона — видимо, всё из-под той же курицы, и чай с плиткой шоколада. Не «Пижоны», конечно, уровень ощутимо пониже, но подход к снаряду схожий.

Хотя с шоколадкой я пролетел. Это оказался красиво упакованный гематоген. Впрочем, я не имел ничего против. В прошлой жизни, пока был подростком, с огромным удовольствием им лакомился. Вот заодно и вспомню его вкус.

Разомлев после сытного перекуса, я настроился на отдых, но не преуспел в том, поскольку ко мне на осмотр и перевязку явился лечащий врач. Не тот хирург, что меня шил, а какой-то молодой интерн. Впрочем, возражений против его кандидатуры у меня не было ни малейших. Вопросы задавал грамотные, садистскими наклонностями не отличался, общался вежливо и с юмором. И ни полслова не сказал против присутствия в палате служителя, который так и продолжал начитывать молитву. Видимо счел, что у богатых своих причуды, раз из-за ранения, не несущего никакой угрозы для жизни, дед пациента позвал такого специфического специалиста.

После его ухода я вновь сделал попытку расслабиться, как дальфон предупредил меня о новом сообщении. Я лениво потянулся и прочел:

«Какой кошмар! Я только что узнала, что ты едва не погиб из-за какого-то маньяка. Я еду к тебе и не собираюсь ни на минутку от тебя отходить. Только сейчас я поняла, насколько мне дорог, и какой я дурой была, что едва тебя не потеряла».

Да вашу Машу! Василькова, я зачем, по-твоему, пристраивал тебя в заботливые руки Карпа Матвеевича? Чтобы ты мне весь отдых испортила? Да и Давыдов хорош: куда смотрит, спрашивается? Вот понадейся на человека, ага…

Я тут же черканул Карпу записку, призывая его остановить безумную девицу. А затем написал Марии, что меня крайне тронула ее забота, но я прошу дать мне время прийти в себя под надзором медиков и без крайней необходимости не прерывать процесс моего восстановления.

Но тут дверь палаты распахнулась, и я понял, что категорически опоздал…