Царство Сибирское

Глава 7

Глава седьмая.

Внешняя Монголия.

Урга.

Востоку нужна кровь и внешние эффекты. Пока на базе, под крылья аэропланов, подвешивали новые бомбы, переделанные из артиллерийских снарядов, мой аэроплан приземлился в прямой видимости китайской части города Урга — главного города Монголии.

Из лагеря тут же прикатили аэросани, которые легко тянули на буксире пару саней, из которых десяток солдат споро стали выгружать все, что необходимо ужасному завоевателю для успешного штурма города.

Мои бойцы не были обучены быстро ставить местные юрты, поэтому за моей спиной установили большую армейскую палатку, которая была окрашена золотистой краской (даже не спрашивайте, во сколько мне это обошлось). За моей спиной выстроилась небольшая свита, взвились флаги — в общем. Все было готово для продолжения битвы по высшему разряду.

Пока в тылу рота моих стрелков занималась сбором трофеев, часть остатков монгольской кавалерии рассеялась по местности, но природное любопытство детей степей взяло вверх над страхом и вскоре сотни конных зрителей усеяли амфитеатры окружающих Ургу сопок.

Китайцы, как имперская нация, перед лицом подвластного населения не могли долго отсиживаться за стенами своего поселка, поэтому, примерно через полчаса, несколько решительных командиров собрали пару сотен стрелков и попытались атаковать мою ставку.

Возле моего шатра (давайте забудем, что это палатка) стояли наизготовку несколько готовых к стрельбе пулеметов, а пушки были брошены китайскими артиллеристами на поле первого боя, поэтому я чувствовал себя в полнейшей безопасности, но показательный урок должен быть донесен до китайских властей по полной программе.

С хлопком в небе взвилась зелёная ракета, и через пару минут от моей базы показался одинокий самолет.

Если китайцы рассчитывали, что страшные птицы улетели надолго, то они жестоко ошиблись.

Шеренга китайских стрелков сейчас находилась от моей ставки шагах в пятистах, посреди заснеженной равнины. Они не успевали ни отойти обратно, под защиту городских стен, ни атаковать мой лагерь. Пока аэроплан совершал вираж, чтобы атаковать противника с фланга, китайский командир решился на отчаянный шаг — дал команду открыть залповый огонь по моей ставке.

Противник успел дать только пару залпов, когда в середине их строя взвились к небу султаны грязного дыма, и оставшиеся в живых солдаты бросились разбегаться. Из числа моей свиты от винтовочного огня никто не пострадал, лишь в нескольких местах с палатки была сбита золотистая краска, после чего китайский поселок был атакован пятеркой аэропланов.

Внешняя Монголия.

Ставка Великого князя.

Пока китайские чиновники думали над моим ультиматумом, дети степей проявили похвальную сообразительность и прибыли мириться. Несколько сотен всадников держались на почтительном расстоянии, а два десятка, из числа тех, что были одеты поприличнее, подъехали ближе, после чего спешились и осторожно стали приближаться, глубоко кланяясь на каждом шагу.

При этом десяток визитеров были туго связаны, и явно прибыли сюда не по своей воле.

— Великий золотой завоеватель…- толмач Ринчинов, стоя за моим плечом, быстрой скороговоркой переводил слова самого мордатого визитера, что осмелился подойти ближе всех к стулу, на котором я восседал: — Я, Собу-хан, владетель окрестных земель и двадцати тысяч овец, принес к твоим голову бесчестного Акару –хана, что посмел противится твоей воле, а также привел на твой суд его ближайших советников…

То, что этот Собу-хан был в свите бывшего номинального правителя Монголии, чья, оскаленная в горькой усмешке, голова выглядывала из кожаного мешка — сомнений нет, у меня хорошая память на лица. Но, Восток — дело тонкое, и я милостиво улыбнулся мордатому монголу.

— Мой повелитель ценит смелых и сообразительных воинов…- затараторил Родно Ринчинов: — Он назначает тебя владыкой княжества Монголия, что, считая с этого часа, объявляется свободной от власти Китайской империи и переходит под покровительство Великого княжества Семиречье. Договор об отношениях наших стран подпишем в моем шатре сегодня вечером. Сейчас я хочу услышать от тебя — сколько воинов ты готов выставить через два дня для похода на Китайскую империю?

— Э-э-э…- по тому, как побледнело круглое лицо нового правителя Монголии, на этот вопрос он не был готов ответить прямо сейчас, и я его понимал. Одно дело набраться смелости и первым подползти к сапогам нового хозяина, получив за это местные скипетр и державу, а другое дело — привести к подчинению местных владетелей, многие из которых враждуют с твоим родом десятки и сотни лет, а тем более отправиться с этим мутным типом захватывать Китай! Китай, который тысячи лет правил местными землями, а таких мутных завоевателей, как я, переварил не одну сотню.

— Мой повелитель понимает, Собу –хан, что у тебя под рукой теперь так много воинов, что ты сбился со счета и не требует от тебя немедленного ответа. Но вот тебе совет от моего повелителя — назови вечером точное число воинов, иначе Монголией будет править более сведущий в науках правитель. А теперь иди, занимайся своими ханскими делами.

Собу-хан и его прихлебатели, выслушав мое напутствие, рухнули на снег и начали шустро отползать, а я повернулся к китайской делегации, что приближалась к моему шатру от поселка.

— Это Шиян Гу, повелитель…- повернулся ко мне Ринчинов, выслушав гневную речь китайского чиновника, чья одежда была в некотором беспорядке — пыльная спина и пара небольших дырок на рукаве, после чего хладнокровно продолжил переводить: — И он спрашивает, осознаешь ли ты последствия своего… нечестного нападения на подданных Срединной Империи?

— Передай этому человеку, что если услышу от него еще хоть одно дерзкое слово, то я сотру в порошок их жалкий поселок вместе с обитателями. Две недели назад в китайском городе, расположенном южнее на две тысячи ли отсюда на меня напали китайские солдаты и завладели моей шу… моим имуществом. Я был один и был вынужден отступить. За это подлое нападение я решил наказать Китай и забрать у него внешнюю Монголию. У вас есть три дня, чтобы собрать все свое имущество, солдат и своих подданных, после чего уйти на Юг. Граница Монголии будет проходить как раз по южной окраине городка, где ваши солдаты захватили мою шу… мое имущество.

Выслушав перевод, китайский чиновник тяжело вздохнул, и опустив глаза начал отвечать:

— Вы конечно можете казнить меня, но моя смерть ничего не изменит. Чтобы вы не сделали, летом сюда придут сто тысяч воинов Срединной империи и не оставят здесь ничего живого. А еще сто тысяч воинов пойдут в то место, откуда пришли вы, и произойдет тоже самое — живых там никого не оставят.

— Ну что же…- я встал со стула: — Переговоры переносятся на завтра. В десять часов утра жду тебя здесь, оденься потеплее…

Внешняя Монголия.

Урга. Полевая ставка Великого князя.

Утром у порога моего шатра, как будто кот принес добычу хозяину, стрелки, охранявшие ставку и базу, выложили два десятка трупов смельчаков, что пытались проникнуть туда, куда лезть не стоило.

Были тут и китайцы, и монголы, видимо, не все были согласны с установлением над местными землями моего протектората, согласие на который подписал вчера вечером новый правитель Монголии Собу-хан, который все-же налег на арифметику и выдал мне цифру в пять тысяч воинов.

Я посетовал, что измельчали ныне монгольские правители, что во время седой старины измеряли свои отряды десятками тысяч, но принял его цифры к сведению, обязав быть готовыми выступить через три дня.

Китайского же чиновника, что дисциплинированно прибыл к десяти часам утра, на новый раунд переговоров, я дал команду одеть в тулуп и монгольский малахай, запихнуть в транспортный контейнер, что закреплялся на крыле аэроплана, сбоку от фюзеляжа, после чего взлетел и направил свой самолет в сторону Пекина.

Полет на крейсерской скорости до столицы Срединной империи проходил вполне штатно, если не считать, надоевшее мне, заунывное пение моего переводчика, что доносилось из задней кабины аэроплана, и периодических криков китайского чиновника, что иногда высовывал голову из контейнера, кричал, после чего прятался обратно, как робкая черепашка в панцирь.

Бомбы я сбросил на Полуденные ворота Запретного города, после чего покружился вокруг воздушного шара, что висел над Пекином на высоте около двухсот метров, до полусмерти напугав местного летуна, что сидел в плетеной корзине, после этого повел аэроплан на посадку.

Аэроплан приземлился на дорогу, заставив местных обывателей искать спасения в рисовых чеках, расположенных слева и справа от дороги. Как только пропеллер перестал крутится, я выскочил из кабины и извлек, бледного, как полотно, китайца из контейнера.

— Держи…- я сунул в руку, стоящего как истукан, чиновника, свиток своего письма: — Видишь?

Увидев дым над крышами Запретного города, чиновник упал без чувств, пришлось лить ему на лицо вонючую воду с рисовой плантации.

— Пришел в себя? Молодец. Сейчас отправляешься в Запретный дворец и передаешь мое послание вашему правительству. Через пять дней я прилечу сюда снова, буду ждать тебя с ответом. Я тут написал, но передай и на словах, что я буду ждать именно тебя. Если тебе случайно сдерут кожу или еще что-то случится, и ты не придешь с ответом, от императорского дворца не останется ни одного целого камня. Так дворцовым евнухам и передай. Все, иди.

Все это невозмутимо переводил толмач Ринчинов, одновременно справляя малую нужду в мутную воду рисового чека.

Чиновник, глядя на нас круглыми, как плошки глазами, сжал в руках свиток послания, и, на негнущихся ногах, пошел в сторону столпившихся в отдалении крестьян.

— Готов? — я похлопал бурята по плечу: — Давай, залазь в кабину, надо взлетать. Потом, где ни будь, в безлюдном месте ноги разомнем. Нам предстояло семь часов обратного полета, если не будет никаких неожиданностей. А улететь я собрался побыстрее потому, что местные рисоводы и прочие прохожие как-то нехорошо стали к нам подкрадываться, сжимая в руках мотыги и прочие лопаты, а кто-то стал подбирать с земли какие-то камни или комья грязи. Я сунул в густую траву маленькую фигуру богини Макоши, вознес ей искреннюю благодарность и вскочив в кабину аэроплана, запустил двигатель.

Теперь для полета суда мне не нужна карта или штурман. Маленькая фигура моей божественной покровительницы будет служить мне, как путеводная звезда. Вообще, на контролируемой мной территории сейчас наблюдается просто бум популярности этой божественной сущности, который порождает усиление мощи самой богини. Каждая новая область, где появляются истуканы с женским ликом, в каждом новом доме, где в «красном углу» стоит маленькая женская фигурка, а обитатели дома обращаются к богине со своими чаяниями, усиливает могущество Макоши, которая одновременно служит моим недремлющим оком, сообщая мне о самых важных происшествиях, самых опасных заговорщиках и предателях.

Бедолага Бородаев Аскольд Трифонович, начальник моей контрразведки уже плешь проел, пытаясь понять, где квотируются его коллеги из загадочной параллельной службы, но найти их следов пока не может. Конечно, в одиночку я способен получать сообщения только о самых важных событиях, но я храню эту тайну, так как ее раскрытие лишит меня важнейшего преимущества. Ну а пока, я улетел, а маленькая фигурка осталась в густой траве, зорко наблюдая за окрестностями своими незрячими глазами.

Окрестности Пекина. Проселочная дорога. Пятью днями позже.

Повторный визит в китайскую столицу несколько отличался от первого. Я четко вышел на маленькое сиреневое сияние, видимое только мне, которое испускал истукан богини Макоши и, сбросив обороты, стал аккуратно снижаться, двигаясь вдоль неширокой проселочной дороги. Видимо, к нашему визиту готовились дорога была пуста, лишь далеко впереди наблюдалась группа ярко одетых людей. Очевидно, это был комитет по встрече.

На дорогу снижались два аэроплана, летящие друг за другом, как по ниточке. Они немного отличались внешне, но это было видно только специалисту. Крестьяне в широкополых шляпах из рисовой соломы, что замерли на рисовых чеках слева и справа от дороги, к таковым явно не относились. Вот самолеты покатились, подпрыгивая на неровностях дороги, после чего винт переднего аэроплана закрутился быстрее и биплан, подскакивая, устремился в воздух, а вот второй, не имеющий колес, продолжал скользить на дороге на брюхе, блестящем, от какой-то смазки. Но далеко прокатиться ему не дали. Из придорожных кустов полезли десятки мужчин, что стали набрасывать на второй аэроплан прочные сети, дабы не дать ему ускользнуть из засады, последовав за первым, по которому палили из ружей многочисленные «крестьяне» из рисовых чеков, чьи «мотыги» оказались винтовками и ружьями.

Осветившись несколько раз вспышками защитного поля, первый биплан упрямо продолжал набирать высоту, уходя подальше от, ставшей опасной, проселочной дороги. Но хитрые китайцы хорошо подготовились к встрече дерзкого варвара, посмевшего напасть на северные пределы империи, к тому же обладающего интересной летающей игрушкой.

С убогих домиков, раскинувшейся поодаль от дороги, деревни, слетели крыши из соломы и оттуда высунулись десятки стволов артиллерийских орудий, установленных на специальных деревянных каруселях, что позволяло задирать жерла к зениту. Пушек к месту засады китайцы стащили несколько десятков, самых разных калибров и эпох, и сейчас мимо меня пролетали тучи какого-то мусора, от новейших шрапнельных пуль до каменного щебня. Пушки стреляли куда-то в небо, вот только было их очень много, а мой курс проходил прямо через деревню…

Самолет два раза тряхнуло, он затрещал, на крыле, у огромной дыры заполоскали на ветру рваными тряпками обрывки тканной обшивки, но двигатель продолжал тянуть, и я постепенно, как говорится, на честном слове и на одном крыле, стал удаляться от «кусачей» деревни. А потом на дороге, с фальшивой «делегацией», и сотней бойцов, что успешно закидали сетями безмоторный планер «Колода — 1», что выглядел сейчас, как огромный сом, вытащенный рыбаками на берег, разверзся ад. С неба, со стороны солнца, на дорогу спикировал десяток серых аэропланов, сбросив на засаду два десятка бомб…

Где-то в окрестностях Пекина.

Аэродром подскока.

Так как мой аэроплан был существенно поврежден каменной дробью, выпущенной из, зеленой от старости, старинной бронзовой пушки, возрастом около двухсот лет, то вместо налета возмездия, куда отправился десяток моих аэропланов, принявших на нашей временной базе новые авиабомбы, я решил отдохнуть в своей золотистой палатке, и сейчас общался во сне с хихикающей богиней, которая докладывала мне подробности.

О наличии засады нам заблаговременно доложила маленькая куколка, оставленная мной у дороги. Правда, соседнюю деревню куколка богини не видела, мал у нее радиус контроля, поэтому появление десятка пушек, да еще и в, пусть примитивном, но зенитном варианте, стало для нас сюрпризом. Для китайцев же стало сюрпризом, что вместо боевого биплана со мной любимым, на дорогу приземлился учебный планер «Колода −1», не имеющий двигателя, а вместо винта имеющий прибитую к носу крестовину, сколоченную из двух кривых палок. Планер, с закрепленными органами управления, прибыл на место рандеву на буксире, послушно следуя за моим самолетом. Вторым сюрпризом для китайцев стало то, что после того, как планер был остановлен сотней китайских мужиков с сетями и веревками. Из его кабины выскочили и бросились в кусты два напуганных барсука. Не знаю, каким заклинанием богиня смогла удерживать диких зверюшек в кабине до момента посадки, но зная любовь китайцев ко всяким лисам и енотам-оборотням, надеюсь, что весь пекинский гарнизон ловит по местным зарослям мохнатых «пилотов». А планер сгорел полностью, мгновенно вспыхнув через пару минут после того, как большинство китайских солдат бросилось ловить улепетывающих зверушек.

Десяток воинов пытались потушить крылатую машину, таская воду в соломенных шляпах, но все было тщетно — н одной целой детали от планера врагу не досталось.

Скоро я дослушаю восторги развеселившейся богини, проснусь и пойду организовывать налеты на дворец коварного китайского императора. Пока же мои самолеты отправились бомбить пушки, которые, я уверен, именно сейчас китайцы пытаются вывезти из той злополучной деревни, ибо наш опыт показал, что даже старые пушки в руках этих хитрых людей игрушками не являются.

Жаль времени у нас совсем мало. Мы приземлились на поле с какой-то растительностью в верстах пятидесяти от китайской столицы, разогнали местных пейзан, после чего я выгрузил из своего магического «кармана» боеприпасы и прочее армейское имущество, и мы полетели к месту засады. То, что нас скоро обнаружат и погонят отсюда, собрав местный гарнизон, я не сомневался, поэтому и гнал своих пилотов в полет, надеясь за короткий промежуток времени нанести противнику максимальный ущерб…

— Тебе пора…- Макоша хлопнула меня по плечу, и я вынырнул из сна, поднялся с походной кровати и выскочил из палатки, в тот момент, когда аэропланы уже заходили на посадку. Вернулись все, вот только… Я недоуменно воззрился на замыкающую машину, что плохо держала курс, а ее хвост был обуглен и изуродован, хотя авиационная обшивка моего производства не должна гореть по определению.

— Командир…- ко мне приближался командир авиагруппы подпоручик Лиходеев Антон Велемирович, бывший штрафник и командир скоростной баржи: — нарвались на магов, которых китайцы подняли в небо на воздушных шарах, прапорщику Лепешкину огненным шаром в хвост попало, еле дотянул. Но задание выполнили, обоз с пушками разбомбили. Какие будут указания?

— Указания прежние — готовитесь к новому вылету.