Царство Сибирское

Глава 6

Глава шестая.

Где-то в степях Внутренней Монголии.

Вот тебе и спящий пять тысяч лет Китай! Непонятно что сейчас делать и как защищаться. Самым безопасным было бы сейчас отступить, чтобы вернуться попозже, с дымовой шашкой, типа тех, которыми в моем мире травили крыс… Если попасть такой шашкой перед строем солдат, то уверен, клубы дыма будут обтекать физические тела солдат, а ядовитая химия заставит их кашлять. Осталось только определить, куда кидать шашку, а в этом и есть проблема.

— Становись за мной! — крикнул я Ринчинову, дабы защитить его своим защитным полем в случае внезапной стрельбы и встав на колено, напрягая все силы, открыл огонь по свите чиновника, все еще стоящей у ограды городка. Под градом пуль человеческие тела брызнули в разные стороны, как кегли, видимо, такой подлости от меня не ожидали. Пространство вокруг местного начальника окрасилось красным сполохом — хоть и с задержкой сработала его магическая защита, зато примерно в сотне метров от нас, чуть сбоку, воздух пошел рябью, в которую я не преминул послать весь магазин зарядов. Видимо китайский маг-чиновник не имел большого боевого опыта и плохо умел держать одновременно щит магической защиты и полог невидимости над своими солдатами. Упала пара тел в темных халатах, один солдат, самый слабый духом, выскочил из-под защитного покрова и бросился в сторону городка, из воздуха возникли несколько вспышек и пули ударили по моей магической защите, погасло свечение на паре моих перстней, надетых поверх плотных перчаток…

— Патроны! — заорал я, и Ринчинов, матерясь на смеси многих языков, хренов полиглот, сунул мне в руку свежий плоский магазин.

Новой очереди в упор китайские стрелки не выдержали, принялись разбегаться, а я, перезарядив пулемет, двинулся в сторону городка.

От свиты чиновника донеслось несколько выстрелов, но были они не точны и разрозненны, поэтому меня не остановили. Оставшиеся метры до границы городка я пережил атаку конного взвода, который, не имея никакого прикрытия, только имитировал атаку, после чего потеряв пару человек, ускакал в степь. Потом над крышами городка появился огромный зеленый дракон, но я, полюбовавшись на него, двинулся к своей цели, так как был уверен, что драконов в этой дыре не бывает. Повисев какое-то время, пару раз хлопнув крыльями, иллюзия дракона просто исчезла, растаяв в воздухе.

Может быть, на огромное зеленое земноводное и годилось, чтобы разогнать толпу неграмотных кочевников –аратов, но чтобы напугать выпускника бытового факультета магической академии этого было явно недостаточно. Последний довод китайской империи, новейшую германскую пушку, местные артиллеристы выкатили из-за забора слишком поздно, когда мне осталось пройти всего десяток метров. Увидев меня так, неожиданно близко, местные воины бросили орудие и ящик со снарядами и, как тараканы, бросились врассыпную.

Я сунулся было за ними, но вовремя остановился — узкие, беспорядочно изломанные проулки, темные проемы входов в сараи, чье-то хриплое дыхание за углом. Я посмотрел вниз, где лежал, оскалив крупные зубы невысокий китаец, у побелевшей руки которого лежал страшного вида меч дадао, способный в умелых руках разрубить человека на две половинки. Что-то мне расхотелось идти в этот лабиринт, в поисках местного мандарина.

Я сплюнул густой, тягучей слюной и кивнул Ринчинову на ящик со снарядами:

— Тащи к самолету, уходим отсюда.

В светло-шоколадных глазах толмача я увидел полнейшее разочарование моим поступком.

— Не зыркай так на меня. — я взвалил на плечо пулемет: — Скажи, сколько воинов ты сможешь привести сюда весной?

— Э? — остолбенел мой переводчик.

— Ладно, пошли. — я зашагал вслед за, пыхтящим от веса ящика со снарядами, бурятом: — Потом поговорим. Ты в Урге кого-то знаешь?

Мой визит с столицу будущей Монголии успехов не принес — никому ничего было не надо. Русских купцов устраивало монопольное сидение на торговом пути из России в Китай, и хотя они были недовольны ограничениями и поборами со стороны властей южного соседа, ничего решительно менять они не собирались.

Местный правитель Акару-хан хотел полной власти, но боялся, а глава духовенство от прямого ответа на мои вопросы старательно уклонялся. С китайцами, которых в Урге было в два раза больше, чем местных, я не общался. Через две недели я ушел в сопки, где посменно охраняли самолеты корнет Лиходеев и толмач Ринчинов, и мы взяли курс на Покровск.

Омск.

Арендованный дворец.

— Докладывайте, молодой человек. — мне кажется, что омский юрист, которого я был вынужден нанять, так, как все остальные сутяжники в городе имели устойчивые связи с местным купечеством, по документам был меня старше, но я относился к нему, как к неопытному пацану. Да и связался я с ним только потому, что он приехал в Омск за две недели до моего появления в городе, и ни под чью руку попасть не успел. Пока местные купцы «мариновали» молодого человека, чтобы он потерял всякую надежду устроиться и просил меньшее жалованье, я подсуетился, и купил парня с потрохами.

— Как наш суд против купцов?

— Отказали нам, ваша светлость. — правовед отвел глаза.

— И почему? — я даже не был удивлен.

— Суд указал, что показания всяких оборванцев, пусть их даже пару десятков будет, совершенно недостаточны, чтобы осудить уважаемого члена городского сообщества…

— И что, в Своде законов так и сказано? — поразился я.

— Нет, ваша светлость. Сорок лет, как эту статью отменили…

— Еще раз расскажи мне, чем занимаются мои недоброжелатели?

— Прохоров Знат Колыч занимается всем, что копеечку приносит. У него три парохода, баржи, пристани на Иртыше. Есть две паровые мельницы, макаронная фабрика, рыболовецкие участки, винокурня, золотишко и уголь роют недалеко от города. Питейные заведения имеются, публичный дом, доходные дома, скупки и ломбард, ломовая биржа…

— Понятно. Апелляцию на решение суда подали?

— Да, ваша светлость.

— Хорошо. Тогда ждем решения вышестоящего суда, а пока приготовьте мне, пожалуйста, полный список того, чем владеет этот господин и его прихлебатели.

— Слушаюсь, ваша светлость. — юрист, поклонившись, вышел, а я достал большой блокнот и принялся за расчеты.

— Чем занят? — зашедшая в мой кабинет госпожа Вера Игоревна Бухматова положила руки мне на плечи.

— Считаю количество имущества, которую мне в Ургу надо за месяц доставить…- я поцеловал руку даме и взглянул ей в глаза снизу-вверх.

Да, господа. Проведя два дня в Покровске, с женой, я улетел в Омск. Вчера, после позднего ужина, посвященного моему приезду, когда мы с госпожой Бухматовой остались в столовой одни, женщина просто взяла меня за руку и отвела в свою спальню. Почему я пошел за ней, как бычок на веревочке? Не знаю. Вероятно, слишком застыла моя душа после недель, проведенных в ледяной монгольской степи, с ночевками либо в тесных юртах, либо в стылой палатке, в обществе моих спутников. Человек слаб, и я позволил себе быть слабым.

— Ну и как?

— Получается плохо. Баржи туда не пройдут, а аэросани слишком слабые, много саней за собой не утянут… Даже не знаю, что делать. А у меня война на носу…

При слове война Вера вздрогнула, прижалась ко мне грудью, после чего зашептала в ухо, смешно щекоча своим горячим дыханием:

— Олег…Александрович, я тебе подарю наше семейное заклинание… Никому его не говорила… Просто, моего отца за него конкуренты долго пытали, а потом убили. Мама мне его сказала, заклинала никому не рассказывать, но мне кажется, если не тебе, то, кому?

Оказалось, что несколько поколений семейства Мотовых (такова была девичья фамилия Веры) занималось транспортировкой грузов, пока двенадцать лет назад, менее удачливые конкуренты, не заманили отца веры в ловушку, где с применением нечеловеческих пыток, пытались вызнать у несчастного секрет его успехов. После жуткой гибели отца, груз, который он подрядился перевести, обнаружен не был. Владельцы пропавшего груза потребовали погашения убытков, все имущество семьи ушло с молотка, мать и вера были вынуждены бежать с Урала, где проживали, в том, в чем были. Вера впоследствии вышла замуж за гвардейского офицера, который почти сразу погиб, а мать, напуганная на всю жизнь, скромно жила в одном небольших городков на Волге, под личиной скромной мещанки, не думая ни о возмездии, ни о восстановлении рода.

В общем, после часа занятий я смог овладеть заклинанием, которое дало мне власть над…скажем так, «внепространственным карманом», в котором я мог перемещать, не испытывая никаких неудобств до двадцати тонн грузов…

— Вера… — я поцеловал воспитателя моих сестер в шею, отчего она вздрогнула и прижалась ко мне: — А не хотите ли сменить род занятий?

Омск.

Арендованный дворец.

Я лежал в своей спальне и бездумно глядел в потолок, где на темном фоне тускло посверкивали магические звездочки, своим узором повторяющие схему созвездий ночного неба. Вообще, это детская игрушка, но я, когда увидел эту красоту в комнате девочек, потребовал и себе такое же чудо. Из своей спальни Вера Игоревна Бухматова безжалостно изгнала меня сразу после нашего разговора, когда я предложил ей стать командиром или товарищем командира транспортного полка. С того момента мы уже второй день периодически ругаемся, в бесплодных попытках доказать друг другу свою правоту. Я конечно благодарен барышне, за то, что она открыла мне свою семейную тайну, но особого прока мне с этого, безусловно, полезного заклинания нет. Двадцать тонн груза в условиях современной войны — слишком мало, а заниматься ежедневными челночными перевозками для руководителя государства — такое себе карьерное достижение. Все мои доводы, что Вера, надев офицерский мундир сможет помочь государству выиграть войну, наталкивались на слезы и обвинения, что я воспользовался девушкой. Завтра будет последний разговор, сделаю ей предложение, от которого она не сможет отказаться. Да- да, нет — нет. Нет у меня больше времени уговаривать мать моей дочери.

— Вера Игоревна…

— Олег Александрович…- Бухматова изобразила книксен.

— Посмотрите бумаги на столе. Это мое последнее предложение. — я кивнул на стопку бумаг, включающую офицерский патент и пожалованную грамоту.

— А разве эти земли вам принадлежат? — барышня ткнула пальчиком в карту окрестностей города Омска: — И этот карьер.

— Формально — нет. Но, по окончанию военных действий эту формальность я исправлю…

— Простите, Олег Александрович, но когда окончатся военные действия? Может быть, вы, как Аттила, захотите захватить весь мир? А это десятки лет.

— Нет, я таких задач не ставлю. — я подтянул к себе бланк контракта и дописал пару слов: — Пять лет — это крайний срок вашей службы, если сами не будете настаивать на продлении наших отношений.

— А ребенок? Кто будет…

— Вера, ты забыла, что это, и мой ребенок тоже? Наша дочь в любом случае ни в чем нуждаться не будет.

В общем Веру я уговорил, правда в свою спальню ее больше не пустил. Ну, неправильно это, что главнокомандующий своих офицеров… ну вы поняли.

Окрестности города Урга.

Провинция Внешняя Монголия.

Мое приведение под свою руку Монголии началось весьма буднично.

К городу Урга, столице китайской провинции пришел поезд из нескольких аэросаней, которые тянули за собой по паре саней, груженых личным составом. После разгрузки, солдаты приступили к сборке щитовых казарм, аэросани двинулись в обратный путь, а самолет, имея на борту поручика транспортной службы Бухматову, полетел в сторону города Верный, за новой партией военного имущества. Любопытные, как дети, местные пастухи уже на следующий день попробовали проникнуть в появившийся, как будто из воздуха, поселок пришельцев с Севера, но наткнулись на заграждение из колючей проволоки и злых часовых. Официальная делегация от Акара –хана прибыла на третий день. Вышедший к передовому пикету моих солдат переводчик, надменно сообщил, что за колючую проволоку может пройти сам Акара-хан, в сопровождении десятка приближенных, остальным следует ждать на почтительном расстоянии. Попытка свиты князя прорваться за «колючку» пресекла очередь в воздух из пулеметного гнезда.

Акару –хана я встречал в просторной юрте, сидя в высоком резном кресле, под флагами Семиречья и желтого знамени с монгольской символикой «соёмба». Желтым было не только одно из знамен за моей спиной, но и шитый золотой нитью халат, в который я облачился перед визитом местной знати.

Разговор с местным ханом не получился — он отказался присесть на заготовленные подушки, отверг араку, которую поднесла прислуга, громко выкрикнул, чтобы я немедленно убирался, иначе завтра от моего лагеря не останется даже головешек, развернулся и вышел прочь на улицу. Ну что-же, раз Акару –хан не желает разговаривать со мной, значит я подберу себе нового собеседника.

На следующий день, около полудня, из Урги начали выходить и строиться в колонны кавалерия, а из китайского поселка, расположенного в паре верст западнее — колонна пехоты, которая бодро двинулась в сторону нашего лагеря. Так как пространство для маневра войск ограничивалось с юга речками Туул и Дунг Гол, а с Севера — сопками, то вражеские войска собрались достаточно кучно, так что было любо-дорого смотреть. Китайцы, под желтыми и зелеными флагами с драконами и тиграми, сблизившись, достаточно умело принялись перестраиваться из колонн в шеренги, с фланга которые прикрывались новейшими немецкими пушками, а вот монгольская кавалерия обходила мой лагерь с Севера, чтобы, глубоким фланговым охватом, не дать уйти никому из пришельцев.

Бой начался с артиллерийской пристрелки — всполох огня и пламени взвился за оградой нашего лагеря, второй снаряд ушел с перелетом, а вот третий не успел вылететь из ствола орудия… На западе, в небе показалось несколько точек, которые быстро приближались…

Пять аэропланов, выстроившись в круг, закружились над нашим лагерем, жужжа, как сердитые осы, а шестой, окрашенный в ярко-красный цвет, на минимальных оборотах и скорости, граничащей со сваливанием, двинулся в сторону монгольской конницы. К ужасу степных воинов, они разглядели, как между крыльев красной птицы стоит человек, в развивающемся на ветру, желтом халате, который что-то высматривал на земле.

— Акару –хан…- загремел голос с неба. Ринчинов, спрятавшись во второй кабине аэроплана старательно выкрикивал отрепетированные заранее слова:

— Ты предал свой народ, ты отказался дать ему свободу, ты отверг руку помощи, которую протянул тебе владыка Севера! Ты никчемный правитель, Акару-хан, поэтому ты умрешь!

Человек в желтом халате громогласно захохотал, а после чего бросил в группу монгольских военачальников и вождей банку из которой повалил дым черного цвета, цвета смерти.

Акару –хан заорал, монголы открыли беспорядочный огонь по аэроплану, что прибавил скорости и отлетел в сторону. Стрелы не долетали до небесной птицы, а отдельные пули, долетавшие до самолета, отклонялись в сторону моим магическим щитом.

Пока народ пытался подстрелить меня или мою птичку и выслужиться перед Акару-ханом, светло-серый аэроплан вырвался из круга и, тихо скользнув в сторону группы монгольских вождей, сбросил на них пару авиабомб, переделанных из артиллерийских снарядов. Черные султаны взрывов встали на том месте, где, только что, крутились всадники в богатых шубах и торчали трёххвостые флажки самых разных цветов, после чего три аэроплана, снизившись до минимально возможной высоты ринулись на сбившихся в кучу степняков. Этого не всадники, ни их полудикие кони уже не выдержали, и местное воинство бросилось врассыпную, а я направился в сторону выстроившихся китайских шеренг. Тут противник был, конечно, серьёзней. В мою сторону палили из ружей, летели огненные шары китайских магов. Рявкнули залпом в небо немецкие пушки, но все это добро летело куда угодно, только не в мой маленький аэроплан. Зайдя сбоку, он пронесся над китайскими шеренгами, куда устремились новые дымовые шашки. Пять боевых аэропланов встали на боевой курс и сбросили в густое построение пехоты десяток бомб, после чего, развернувшись за спиной китайских солдат, пошли на новый боевой заход. Черный дым, сопряженный с невыносимой вонью, смерть, летящая с неба, серые неуязвимые птицы, которые зашли во фланг и перестроившись в цепочку, снова пошли на цель… Этого солдаты уже не выдержали и бросились врассыпную, ломая строй и не слушая командиров.