Царство Сибирское

Глава 21

Глава двадцать первая.

Воздушное пространство. Окрестности Тулы.

После чрезвычайно успешного уничтожения британского дирижабля авиабомбой мы поняли, что этот способ абсолютно не годится, и сегодня все самолеты, в том числе и мой, несли под брюхом громоздкую неуправляемую ракету. Дожидаться боевых аэропланов не было никакой возможности, и я решил атаковать противника своим ВИП-лимузином. Теоретическая дальность такой ракеты составляла две версты, но несмотря на все мои попытки вспомнить схемы снарядов земных «Торнадо» и «Ураганов», в конце полета траектория этой вундервафли была, скажем так, гулящей, поэтому по огромной туше дирижабля надо было стрелять почти в упор.

Примитивный пороховой двигатель выбросил длинный хвост пламени, лизнувший специальную асбестовую обмазку брюха самолета, туша ракеты вырвалась из специального тубуса, в котором она перевозилась с завода, на хвосте раскрылись изогнутые крылышки стабилизаторов и подгоняемая реактивным хвостом туша ракеты устремилась к беззащитному баллону воздушного гиганта. Теперь у пилота не было необходимости судорожно рвать ручку, дабы увести аэроплан в сторону, спасаясь от осколков и взрывной волны от своего же снаряда — дистанция в двести сажен позволяла не боятся промаха или последствий взрыва.

Длинный кованный нос ракеты, как нож масло, рассек оболочку баллона, а через секунду взрыв четырех пудов пороха разорвал оболочку дирижабля изнутри, выбросив наружу разом множество баллонов с зачарованным, негорючим водородом, после чего гондолу с остатками разорванной оболочки закрутило в скоротечном штопоре и через пару минут безумного танца остатки дирижабля ударились о землю, после чего в небо ударили языки пламени и облако земли. Слава богам, обломки не долетели до окраины города почти версту, рухнув на чьи-то огороды, а то вредные последствия сорванной бомбардировки могли превысить ущерб от удачной бомбометания.

В иллюминаторе салона промелькнула пара аэропланов, успевших к шапочному разбору, а вот мой адъютант приник к круглому оконцу с другого борта, пристально вглядываясь на квадраты обработанных полей.

— Ты что там увидел, Крас?

— Что-то мелькнуло, не пойму, что?

— Может быть птица?

— Да нет, не похоже, как бы не человек?

— Черт. — сердце кольнула ледяная игла: — Крас, скажи пилоту, чтобы покружил там, где ты что-то видел и смотрите в оба.

Хитроумные британские собаки, получив информацию о засаде на дирижабли, могли предусмотреть летающего мага-контролера, который заранее выбросился с дирижабля, чтобы со стороны наблюдать за нашими мерами противодействия.

Покружив над квадратом минут пятнадцать, я понял, что проще найти иголку в стогу сена, чем затаившегося мага. Последний мог, как удирать с места боя со всех… что там у них, не ноги же, или приземлиться и спрятаться от воздушного наблюдения…да в том-же стогу и лесном околке, во множестве, разбросанном среди крестьянских и помещичьих полей, поэтому я дал команду возвращаться. О наземной поисковой операции не могло быть и речи — слишком мало у меня было людей в окрестностях города Тула, да и Крас Полянкин мог ошибаться, приняв за человека тень большой птицы, типа орла или коршуна.

Окрестности Тулы.

Падение дирижабля произвело настоящий фурор в городе оружейников. Свернувшуюся с небес «штуку» видела треть города, уже через двадцать минут вокруг горящих обломков собралась огромная толпа возбужденных горожан, количество которых постоянно увеличивалось, так что, прибывшие через два часа коляски с губернатором и членами комиссии по противовоздушной обороне еще час ждали, пока подоспевшие солдаты и полицейские оттеснят людей и освободят проезд. Трупы воздухоплавателей, разбросанные по окрестностям, были одеты в темные рабочие комбинезоны без меток производителя или прачечной, отсутствовали и знаки отличия, пуговицы не имели никаких гербов или надписей. Зато, в чудом не пострадавшей от пожара, каюте капитана были найдены фотографии мужчины в форме британского моряка с семьей, паспарту на фотографиях утверждало, что сделаны они в фотоателье, расположенном в Лондоне. Двигатели, вооружение, посуда, компасы и прочие мелочи, что взрывом разметало по окрестностям, несли клейма британских фирм производителей, что безусловно указывало…

Да ни на что оно не указывало, во всяком случае, официально. Несмотря на недружественный шаг британского правительства, потребовавшего немедленного возврата всех долгов, Российская империя пока надеялась на сохранение союзнических отношений и воздерживалась от встречных демаршей.

Во всяком случае, председатель комиссии сообщил мне, что британские товары торгуются по всему миру, а британский офицер, выйдя в отставку, мог частным образом устроится капитаном дирижабля в любой стране мира, и он, председатель комиссии склонен видеть здесь очередную провокацию союза германских государств, пытающихся вбить клин в отношения между Британией и Россией…

Окрестности Тулы.

Оставшиеся десять дней, отведенные на испытания моего чудо-оружия в небе над Тулой прошли спокойно, более налетов не было, и напрасно моё доморощенная служба воздушного наблюдения судорожно вглядывалась в небо, а в небе, сменяя друг друга, весь световой день крутились дежурные аэропланы. После трех дней бесплодного сидения на аэродроме, я приказал готовить к вылету мой воздушный лимузин и звено боевых самолетов — мы вылетели в район Вязьмы, которую, как писали газеты, третий день штурмовали войска европейской коалиции.

Крепость Вязьма.

Черный дым, клубившийся над старинным городом был виден с расстояния в пятьдесят верст, по на восток уходили отдельные группы беженцев и солдат в форме императорской армии, ехали телеги, загруженные ранеными и каким-то скарбом. Я уже дал команду искать подходящую посадочную площадку, когда из прилегающего к Смоленской дороге леса выехали всадники, на пиках которых болтались бело-красные флажки. Не теряя времени, кавалеристы развернулись в лаву и помчались в сторону дороги, от которой, разглядев опасность, бросились разбегаться немногочисленные беженцы.

Два десятка солдат в форме императорской армии, сопровождавшие обоз, рассыпавшись цепью попытались занять оборону перед вставшими телегами, но всадники, охватив обоз с флангов, забросали защитников десятками фаерболов, после чего, запалив телеги с беспомощными людьми, бросились догонять и колоть пиками беженцев, что не успели скрыться в лесу с противоположной стороны дороги. Колона кавалеристов строилась на дороге, ожидая, когда их товарищи, пытавшиеся догнать последних гражданских у самой кромки леса, вернутся назад, когда с неба на них обрушилась смерть. Закрепленные на носу каждого моего аэроплана митральезы, хотя и имели ограниченный запас патронов, но по плотной колонне, не ожидавших нападения кавалеристов, отработали отменно. Рои пуль рвали людей и лошадей, срезая все без разбора, как коса смерти…

Картина избиения на Смоленской дороге повторилась, только вместо испуганных гражданских, в этот раз по полю метались обезумевшие от страха военные, не думавшие ни о чем, как о спасении. Пара огнешаров, взлетевших навстречу моим самолетам, никакой роли не сыграли, слишком неточно они взлетали.

К сожалению, патронов хватило только на два захода, а около трех десятков всадников успели скрыться в лесу, после чего я дал команду садиться на ближайшем же, подходящем поле.

— Грузим бомбы, набиваем в короба патроны и взлетаем. — не успели меня выгрузить из аэроплана. Как я принялся вынимать из внепространственного кармана укупорки с боеприпасами: — Механики, оружейники, берем винтовки и в мой аэроплан, полетим этих уродов добивать.

Наверное, с точки зрения тактики и стратегии я вел себя неправильно, отправив столь нужные для обороны крепости самолеты в погоню за рассеявшимися по лесу всадниками, но иначе я не мог поступить. Боевые аэропланы выслеживали мелкие группы и одиночек на лошадях, бросали бомбы и стреляли из пулеметов, а мой лимузин высаживал по направления бегства десяток бойцов, которые добивали спасшихся счастливчиков из засады залпами из винтовок. Ближе к закату в наши сети перестали попадаться даже отдельные всадники и я решил, что дело сделано, ни один из выродков не ушел от возмездия. Ну, а ночью, на позиции тяжелых батарей противника, что расстреливали старую крепость с закрытых позиций обрушилась невидимая смерть. На подсвеченные кострами позиции батарей, на мирно ужинающих артиллеристов, что чувствовали себя в полной безопасности, находясь на удалении в несколько верст от врага, с ясного ночного неба обрушились бомбы. Не скажу, что противник был полностью расслаблен и беспечен. Где-то стреляли пушки, где-то строчили пулеметы, вспыхивали и метались по небу столбы света от прожекторов, но все эти средства предназначались для борьбы с громоздкими и медлительными дирижаблями, а не с юркими аэропланами, бесшумно скользившими над землей на малых высотах.

Вторая ночь, безусловно, не была настолько продуктивной. Понеся чувствительные потери, особенно в тяжелых орудиях и обученной прислуге, противник показал, что очень быстро учится. Никаких десятков костров, подсвечивающих расположения вражеских частей уже не наблюдалось, но совсем без огня противник обойтись не мог. То и дело внизу вспыхивали красные огоньки закуриваемых папирос и трубок, откидывались в стороны пологи армейских палаток и шатров, освещенных изнутри тусклым светом свечей, вспыхивали фонари в руках разводящих и дежурных офицеров, а с высоты эти проявления быта войск были прекрасно видны. В эту ночь одна из бомб упала на закурившего на посту часового, в результате взлетел на воздух пороховой погреб, а утром от Вязьмы, на запад потянулись остатки артиллерийских парков, отводимых в безопасные районы от, ставшей внезапно опасной, старой крепости.

Полевой аэродром. Район Воронежа.

Визит императора на наш полевой аэродром, от которого я длительное время открещивался, начался со скандала — я наотрез отказался пропускать через КПП подавляющее количество персон из числа императорской свиты. Дамы громко возмущались, генералы ругались, как сапожники, а офицерский состав хватался за сабли и посверкивал огнешарами на кончиках пальцев. Я же в качестве аргумента выставил две митральезы, установленные в укрепленных магией пулеметных дотах.

Император услышав шум за спиной удивленно обернулся, но лишь усмехнулся и продолжил путь, направляя своего черного рысака в сторону, срочно вырытых, капониров для самолетов.

Четвероногий великан, на котором ехал император недовольно косился на смирную кобылу, которую срочно, специально для встречи с монархом, приобрели для меня. Конечно, по сравнению с конями свиты мое животное смотрелось бледновато, да и со своими негнущимися ботфортами в специально изготовленных стременах, я смотрелся как пародия на полурыцаря.

— И это есть ваши секретные самолеты, которые уничтожили два дирижабля и сорвали штурм Вязьмы?

— Так точно, они. Только не два, а три дирижабля, ваше величество…- я слегка наклонил голову, соврамши государю.

Безусловно, боевые самолеты стояли совсем в другом месте, здесь же располагалась «показательная» авиабаза, куда из Покровска перебросили в внепространственном кармане пять аэропланов самых первых, экспериментальных образцов, на которых я и первые пилоты отрабатывали взлет, посадку и полет по прямой. Да и в этой разномастной мешанине реек и полотнища, бай боги, взлететь мог только один из аэропланов, остальные вследствие интенсивной эксплуатации и износа, могли развалиться в воздухе.

Эта база служила огоньком в ночи для разномастных шпионов, коих уже отловили более двух десятков, в основном, при попытке тайно проникнуть на базу или подкупить бойцов наземной обслуги и пилотов.

— Слава генерала Подушкина не дает вам спокойно спать? — усмехнулся император.

— Ваше императорское величество, я ни коим образом не пытаюсь развенчать славу начальника зенитной артиллерии публично, а лишь конфиденциально докладываю вам, как реально обстоят дела.

— Не знаю, государь…- гоготнул командующий гвардией князь Белоногов: — У меня в детстве домик с гамаком были на дереве, так это что-то похожее.

— И это летает? — император брезгливо поджал губы.

— Точно так, ваше величество. Извольте взглянуть на небо.

Высоко, в необъятной синеве неба кувыркалась серая точка. Конечно, там был совсем иной самолет, иного технологического уровня, но вот зачем высокопоставленным лазутчикам это знать? Пусть по памяти рисуют в донесениях наши первые образцы, напоминающие детские коляски на четырех колесах, на которые закреплены тройное крыло и сложный хвост с множеством стабилизаторов и рулей высоты — творчество моей аэродромной команды, которым я разрешил не сдерживать свою фантазию.

— Прошу в палатку, господа.

Мы спешились у просторной палатки, я провел гостей под полог и предложил рассаживаться у стола, после чего разложил перед присутствующими десяток фотографий.

Фотопулеметов у меня не было, а вот присутствие фотографа на борту аэроплана во время охоты на вражеские дирижабли я велел обеспечить, и сейчас потрясенные визитеры рассматривали качественные снимки падающих к земле дирижаблей. Не знал, что искусство фотографии достигло в Империи таких высот, но мастер умудрился в мельчайших деталях зафиксировать катастрофы воздушных гигантов.

— Булатов, мне нужны эти ваши…- император в сильном возбуждении пощелкал длинными пальцами: — Самолеты! Сколько вы можете мне поставить в течение месяца? Я заставлю эти воздушные колбасы сидеть на земле, чтобы они боялись даже высунутся…где там они прячутся? И тогда я…

— Ваше величество, до конца месяца я могу вывести к линии фронта около двухсот самолетов, но надо обговорить условия…

— Какие условия, Булатов? Ты сейчас, о чем? Враг у ворот столицы, все висит буквально… — император замолчал, видимо не хотелось ему озвучивать действительное положение войск.

— Ваше императорское величество, к сожалению, я являюсь правителем иностранного государства — Великого княжества Семиречья, соответственно, я могу только продавать вам эти летательные аппараты, которые стоят очень дорого, не имеют аналогов в мире, да и их разработка обошлась мне в копеечку.

— Булатов, я же дал тебе этот смешной титул…- император захихикал: — Царь Сибири, что ли?

— Ваше императорское величество, к сожалению, как показали мои взаимоотношения в вашими губернаторами на местах, одного вашего указа совершенно недостаточно, чтобы выстроить устойчивую вертикаль власти за Уральскими горами…

— Как ты сказал — «вертикаль власти»? Мм-м. — Император несколько раз повторил фразу: — Ну а что? Звучит солидно, по-государственном. И что там у тебя с губернаторами?

— Губернаторы, все, как один, заявили, что вашего указа для этого титула совершенно недостаточно. Пока вы не совершите в отношении меня акт коронации и не возложите мне на голову царский венец, полномочий у меня для перевода тыла на военные рельсы нет. Я, конечно, мог бы принудить губернаторов силой, но уж больно не хочется разорять вверенные мне провинции…

— Тут ты прав, не надо пока ничего разорять. — погрозили мне высочайшим указательным пальцем: — И губернаторы в чем-то правы. Будем искать компромисс. Давай, ты мне в счет налогов поставишь самолеты, а я…

— Ваше императорское величество, в Омской губернии вы мне уже передали налоги на десять лет на откуп, за счет поставленной уже продукции, а остальные губернии не желают…

— Да понял я тебя, Булатов, понял. — император подхватил со стола фотографию с разваливающимся в небе дирижаблем: — Ладно, будет тебе корона, но чтобы сразу после коронации, по обычаям вассалитета, буквально на следующий день, полтора месяца твои двести самолетов…

— Тут еще одно дельце, ваше императорское величество. Так сложились дела, что все мои двести офицеров-пилотов, подданные Великого княжества Семиречья, а, как вы знаете, мой вассал не является вассалом моего суверена, а, следовательно, им надо платить и платить щедро.

— Слушай, Булатов, а не слишком жирно, что всадник вот этой этажерки у тебя офицером является? Давай я дам тебе сколько хочешь гвардейских гусар или драгун…

— Ваше величество, каждый пилот обучался шесть месяцев, при этом, в процессе обучения разбили несколько самолетов, люди погибли. Ну какие гусары или драгуны? Или можете выкупать у меня самолеты и садить на них кого хотите, если не жалко…

— Ладно, я подумаю. — Император встал и все вскочили вслед за ним: — Не провожай меня, я дорогу до ворот найду. Как приму решение, сообщу себе.

На следующий день фельдъегерь привез мне приказ письмо от императора, приглашающую меня на мою коронацию ставку. А вечером доставили записку, что на коронации необходимо присутствие моей супруги.