Царство Сибирское

Глава 1

Глава первая.

Омск. Путевой дворец князей Строгановых.

«Ваша светлость, докладываю вам, что двадцать пятого числа месяца вересень в фарватере реки показалось двухмачтовое парусное судно, идущее под красным флагом с белым крестом. Знающие люди сказали мне, что это норвежская шхуна 'Полярный медведь». Выстрелом из старой пушки ядром поперек хода корабля вынудили того застопорить ход, после чего с корабля к берегу направилась шлюпка со старшим помощником шхуны и толмачом. Гости заявили, что прибыли в эти воды по договору с британской Норд-Индской компанией, которая озабочена потерей связи с торговой факторией, что располагалась где-то в этих местах, и торговым судном, ведущим в этих водах торговые операции.

Имея относительно подобных гостей конкретные инструкции Вашей светлости выполнил их неукоснительно. Гости были препровождены к месту бывшей фактории, где осмотрели обугленные головешки, а также к кресту, установленному на месте упокоения британцев, а торчащие из воды верхушки мачт фрегата, они, с это места, заметили сами. Выслушав рассказ о том, что фактория и фрегат подверглись нападению со стороны воинственного кочующего племени хаски, поводом которого стали неправильные расчеты «огненной водой» за шкуры соболя, а о трагедии мы узнали от двух, смертельно раненых, британцев, что лежат в братской могиле на самом верху. Я предложил норвежцам забрать тела иностранцев, на что они вежливо отказались и поспешили удалиться, боясь дальнейшего ухудшения погоды. В том, что гости не видели ни нашей фактории, ни артиллерийских позиций, я готов ручаться головой, так как ни один из них без наблюдения не оставался и от караулки на берегу и старой пушки никто из них не отходил. Мое предложение о проходе южнее и необходимости оплаты пошлины, для чего здесь и выставлен мой пост из десяти человек, гости отклонили, сообщив, что они полученные ими сведенья достаточны и их корабль, не медля, отправляется в Тромсе, где расположено представительство британской компании –заказчика за вознаграждением. После чего корабль ушел на Север, не задерживаясь и нигде не останавливаясь, о чем мне доложил пеший патруль.

Доклад о обороте нашей фактории от приказчика Титова прилагается. В вверенном мне гарнизоне особых происшествий не случилось. По списку тридцать пять пехотинцев и пять артиллеристов, а также три человека по интендантской части. Больных двое, незаконно отсутствующих нет. Ни в чем нужды не испытываем. Начальник гарнизона форта «Иртыш-Северный» прапорщик Васильченко'

Я аккуратно свернул письмо рапорт из северной фактории я положил его в шкатулку. Завтра секретарь заберет все прочитанные документы, внесет их в опись, разложит по папками уберет в сейф.

Стекла в двойной раме вздрогнули под порывом ледяного ветра, и я подошел к окну. Сегодня пятнадцатое октября, или, по-местному, жовтень и в очередной раз выпал снег. Завтра он стает, ну а ляжет на землю окончательно примерно числа двадцать пятого, и на просторы Сибири придет зима, а значит мне надо подумать о предстоящей зимней компании.

По-моему, операция на Севере прошла для нас весьма удачно. Внезапно атакованный пятью скоростными баржами британский фрегат, команда которого была отвлечена тушением пожара на верхней палубе, был захвачен в течение пятнадцати минут. Обозленные гибелью своих товарищей, павших в результате коварного нападения британцев во время мнимой передачи нам фактории, солдаты пленных не брали, убивая всех, без разбора. А утром, как продолжение праздника, к моим постам вышли два измученных человека, что оказались, ускользнувшим из моих рук, Саввой Никитовичем Бочкиным и его помощником, которые, в тот же день, были скоростной баржей отправлены в Верный для тщательных допросов.

Если подбить баланс, то под столбиками доходов и расходов северной экспедиции, в графе «прибыль», можно ставить шестизначное число, при том, что я почти честно поделился трофеями с Вандой, которая, несмотря на свое интересное положение, готовиться блистать в местном высшем обществе, благосклонно купаясь в патоке комплиментов местных аристократических самцов. Еще бы! На настоящий момент Ванда, княгиня Строганова является одной из богатейших вдовушек на местном горизонте. То, что дама пребывает в трауре и ждет, со дня на день, рождения наследника, никого не смущает. Нравы здесь достаточно либеральные и большинство соискателей руки и сердца нашей красавицы готовы подождать окончания траура, после чего соединить свою судьбу с судьбой богачки. То, что мы с Вандой живем в одном доме… Ну как доме? Трехэтажный дворец в центре Омска считался одним из путевых домов покойного мужа Ванды, земля ему пухом. Так вот, мое присутствие возле дамы никого из претендентов особо не волнует. Я считаюсь родственником, откуда-то из южных степей, которого красавица из милости взяла с собой, посмотреть столицу Сибири. То, что мои войска контролируют всю территорию, относящуюся к княжеству Строгановых, никому, кроме Ванды, не интересно, но у нее пока зубки слишком мелкие, чтобы противиться моей воле.

Как я уже говорил, британскую факторию мы перенесли на другое, укрытое от ударов с реки, место. Там у меня остался небольшой гарнизон, торговый персонал, а также артиллерийский расчет, которого достаточно для обслуживания двух морских пушек, что своим огнем, с закрытых позиций, способны перекрыть реку. Два оставшихся орудия поставлены на мои крейсера «Рюрик» и «Аскольд», а «Диру» досталась бомбарда, и сейчас это вполне серьезные корабли, хотя и каботажного плаванья. Пушки, безусловно, предварительно были обмерены и взвешены, разобраны и снова собраны. Теперь на моем металлургическом заводе мастера, и инженеры пытаются слепить их «пиратские» копии. В моих планах обустройства Севера, в недалеком будущем, переместить свой форпост намного севернее, куда-то в район поселка Сабетта, моего бывшего мира, чтобы иностранцы вообще потеряли возможность, без моего ведома, шастать в реки Иртыш, Обь, Надым и прочие водоемы. Правда, там ширина губы около сорока верст, но, думаю, что что-нибудь придумаю и при нынешнем развитии техники.

Трофейный фрегат мы перегнали в порт Верный, сняв с него мачты и обложив деревом, так что, его бы, и родная мама не узнала. Дома перебьем номера, перекрасим и будет он у нас использоваться в народном хозяйстве, плавая по озеру Зайсан. Мачты же фрегата мы, закрепив груз, притопили, так что из мутной воды торчат только их верхушки. Пусть, пока не сгниют, послужат монументом воинской славы непобедимого племени хаски, от имени которого содрогается вся тундра от Белого моря до Чукотки.

В общем все хорошо, а скоро станет еще лучше.

— Ваша светлость! — в дверь постучали, после чего на пороге кабинета показался лакей: — К вам корнет Лиходеев.

Корнет Лиходеев –незадачливый командир шестой скоростной баржи, чей экипаж не прибыл на место сбора перед броском на Север. Молодого пилота, который был временно переведен, вместе с двигателем от аэроплана, на речной флот, матерые речники, включенные в его экипаж, во время кратковременной стоянки напоили до полного изумления, так что утром его баржа осталась на приколе. И сейчас, не получив, в отличие от своих, более собранных коллег, медаль «За отвагу», молодой офицер мотается на своей барже от озера Зайсан до форта Иртыш — Северный перевозя людей и грузы. А на зиму я приготовил ему новое развлечение — будет шкипером –испытателем скоростных аэросаней, дабы связь между моими гарнизонами не прерывалась даже зимой и люди за Полярным кругом не чувствовали себя оторванными от своих. Я вообще планирую, если идея с аэросанями выгорит, сменять дальние гарнизоны зимой вахтовым методом, чтобы люди по шесть месяцев не сидели в этих медвежьих углах. Ну а пока…

— Ваша светлость…

— Присаживайтесь корнет. — я вгляделся в обветренное лицо офицера, пытаясь разглядеть в нем злость, обиду, но кроме доброжелательного спокойствия ничего там не увидел: — Как отдохнули? Готовы двигаться дальше?

В качестве наказания алкоголикам речникам и их незадачливому командиру, я гонял их в хвост и в гриву, давая отдых только на ремонт и техническое обслуживание баржи. Молодой офицер, сумел как-то прижать свой разгильдяйский экипаж, во всяком случае, за последние месяцы все задания ими выполняются без происшествий и в срок. Вот и вчера вечером экипаж корнета привез в Омск грузы и рапорт от прапорщика Васильченко.

— Так точно, отдохнули. — Коротко доложил офицер.

— Я хотел бы вам сказать, Антон Велемирович, что я весьма доволен вашей службой и спешу сообщить, что ваше наказание закончено. Чем бы вы хотели заняться?

— Ваша светлость, я порученную службу не считаю наказанием, так как получаю от нее удовольствие, но, если по чести, то моей мечтой было бы продолжить летать.

— Я вас услышал господин корнет…- я подошел к шкафчику, достал из бара бутылку коньяку, разлил по стопкам и одну поднес офицеру.

— Ваша просьба будет удовлетворена, весной вы вернетесь за штурвал аэроплана, но до весны…-я чокнулся с корнетом и выпил темно-золотистую жидкость: — Но до этого у меня будет к вам три просьбы. Доставьте мою супругу в Омск с величайшим бережением. После выполнения этого задания, попрошу вас стать испытателем новой техники. Это будет что-то типа вашей баржи, но подготовленной для скольжения по снегу и льду. Ну, а ближе к весне, как только вы подготовите себе преемника из числа кандидатов на офицерскую должность, что направит к вам Кадровое управление, то сможете смело переходить обратно в пилоты.

— Не извольте сомневаться. — Корнет встал: _ все выполню в самом лучшем виде.

— Не смею вас задерживать. — я улыбнулся, пожал руку на прощание и вернулся к бумагам.

— К вам господин Глинкевич. — не успела за корнетом закрыться дверь, как в кабинет вновь заглянул лакей, торжественно последовавший к письменному столу и опустил на столешницу перед мной серебряный поднос с визиткой. На небольшом квадратике бумаги было написано «Генрих Самуилович Глинкевич, коммерсант, поставщик двора».

— Зовите. Кивнул я и на пороге появился чернявый и верткий молодой человек.

— Ваша светлость, разрешите отрекомендоваться, Глинкевич Генрих Самуилович. В восторге от чести быть представленным вам и уповаю на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество.

— Присаживайтесь. — я радостно осклабился, как будто ко мне приехала любимая тётушка: — И какого двора вы являетесь поставщиком?

— М-м… Мы не хотели бы раскрывать конфиденциальную информацию…

— А мы — это кто?

— Я являюсь председателем весьма- весьма уважаемых господ…

— Господин Глинкевич, вы либо говорите, кого конкретно вы представляете, либо у меня совсем нет времени. — меня перестал забавлять этот верткий человек

— Ваша светлость, мои клиенты хотели бы выкупить у вас товар по весьма привлекательной цене.

— Товар? — сначала я даже не понял.

— Да, да! Товар. — мелкий жулик мне даже подмигнул, а я чуть ли не разнес кулаком столешницу ценного дерева.

Суки! Кто-то проболтался.

С соблюдением строжайшего режима секретности, в подвале особняка разместили меха, с огромным трудом и невосполнимыми потерями, добытые в боях на Севере. Для этих целей стены и запоры были укреплены, проведена система вентиляции, так как шкурки любят холод, всем занимались исключительно проверенные люди, и вот ко мне приходит мелкий жучок, бегающий по чужим поручениям, и предлагает скупить у меня всё. Как понимаю, цена не будет превышать половину рыночной стоимости, причем стоимости сибирской, которая сильно ниже, чем стоимость в Ярославле, не говоря стоимости, складывающейся на аукционах в Риге или Копенгагене. Конечно, было бы другое время, я бы снарядил надежный конвой и под предводительством доверенного человека, отправил бы сорока мягкого золота в Европу, но время сейчас, к сожалению, другое. В настоящее время Российская Империя воюет.

Два года готовились к европейской войне, копили силы, готовили резервы, доводя полки до штатов военного времени, укомплектовывая их четвертыми и пятыми батальонами и переводя в статус бригад. В ожидании ухоженных территорий Польши и германских княжеств, выводили свои силы из пыльных южных пределов, негласно отдавая их под влияние Великобритании, под обещание общего покровительства и беспроцентный кредит от банкиров лондонского Сити. И война началась — Турецкая империя спровоцировала горцев Северного Кавказа на совершение набегов на Российскую территорию, высадила десант под Азовом и двинула колоны янычар к Воронежу, причем и там, и там турки шли под флагом крымского ханства, чья легкая конница лавой катилась с юга, разоряя все на своем пути.

Весь сентябрь шли ожесточенные бои, но, потом наступила осенняя распутица и турецкие войска, не взяв ни одного крупного города, откатились в Крыму, частично эвакуировавшись в метрополию. Татарская конница по-прежнему крутилась на южных рубежах России, разоряя поместья и мелкие городки, «играя в догонялки» с гусарами и уланами, а молодой государь, вместе с отмобилизованной армией двинулся на юг, для укрепления рубежей и возобновления боевых действий весной. Европейские правители потребовали у России проведения мирных переговоров с Турцией, с разграничением границы по линии фактического соприкосновения, а при получении отказа, объявили «моральное неприятие», сопроводив это закрытием границ и прекращением любой торговли. И теперь моя светлость зависла посреди Сибири с кучей ценного меха и минимальными шансами его продать за вменяемую цену. А у меня жена на сносях, не работает и пособие не получает и еще куча иждивенцев, которые привыкли за последний год кушать три раза в день и не только сухую корку из смеси ржи и жмыха. Да еще каждый день приносят счета за платья, ткани, прически и прочие муфточки за сделанные Вандой покупки. А пару раз оплатил, после чего пошел в беременной даме, с вопросами, является ли она фигурой самостоятельной или находиться полностью на моем попечении и иждивении. Конечно, княгиня Строганова купилась на такую постановку вопроса, заявив, что она фигура исключительно самостоятельная… больше она ничего не говорила, хлопая глазами на кучу неоплаченных счетов от куаферов, сапожников и портных. В тот раз мне удалось сбежать без скандала, а все последующие попытки сделать из меня кошелек на ножках проваливались. А скоро в Омск приедет моя благоверная и уверен, Ванда, в присутствии Гюлер, не посмеет даже намекнуть, что я должен оплачивать ее расходы. Моя супруга, хотя и глубоко беременная, своих привычек не оставила, ежедневно упражняясь со своей любимой винтовкой и ей все равно, кто — мужчина или беременная женщина покушается на наше семейное благополучие. С юмором у моей благоверной не очень.

— И сколько, уважаемый господин Глинкевич ваши партнеры готовы мне предложить? — спросил я просто так, перед тем, как окончательно расстаться с назойливым посетителем.

Глинкевич торжественно озвучил цену, на что я поинтересовался — это цена за что? Десять сороков?

— За все. — торжествующе и нагло улыбнулся мне мелкий жулик, в довершение всего, вынимая из кармана мятый листок, на котором были подробно расписаны все мои меховые позиции.

Не знаю, кто послал сюда этого типа, но сделал это человек небольшого ума. Они хотели показать, что я нахожусь у них под плотным колпаком, а добились прямо противоположного. Эти сведения неизвестные мне пока перекупщики могли получить только у Ванды. Только у Ванды или человека из самого близкого ее круга. Дело в том, что никто из многочисленной обслуги или охраны не имел доступа к полным спискам мехов. Все поступало частями, и учет вел лично я. Полный список в виде заявки на участие в меховом аукционе составил тоже я, готовя товар к аукциону и отдал его на подпись Ванде, так как она являлась формальной владелицей всего этого богатства. Так как Ванде в этот вечер было плохо, я не стал настаивать на его немедленном оформлении, а оставил бумаги в спальне княгини, а получил его, уже оформленный утром следующего дня, а потом началась война, санкции и прочие неприятности, и список лег в мой личный сейф до лучших времен. Не то, чтобы я был уверен в том, что мой сейф нельзя вскрыть, не бывает таких замков, но он находился под присмотром моего маленького идола моей божественной покровительницы Мокоши, которой я доверял, как самому себе. И шкатулка Ванды находится под аналогичным присмотром — никто, не будь на то воля владельца, открыть, ни сейф, ни шкатулку, не может, чтобы в моей голове не прозвучал сигнал «Тревога». Следовательно, количество подозреваемых уменьшилось до четырех человек, кои обычно вхожи в спальню княгини, но без ее согласия никто из подозреваемых список увидеть не мог. Или эти люди не виноваты, а Ванда ведет какую-то свою игру.

Неправильно истолковав мое молчание, глупый человек, сидящий напротив решил припугнуть меня.

— … очень не хотелось бы, чтобы такой чудесный товар просто пропал без следа. Сами понимаете, у нас такое бывает. Закон — тайга, прокурор — медведь.

Цена, озвученная Глинкевичем составляла примерно десять процентов цены моих мехов. Такую цену предлагают только совсем конченому человеку.

— Вы знаете, господин Глинкевич, я вынужден отказаться. — я грустно улыбнулся и нажал под столом кнопку звонка.

— Хорошо, меня уполномочили сделать вам последнее предложение и добавить еще десять процентов, но это край. — строго заявил мне гость непрошенный: — Других предложений не будет. В том смысле, что вообще не будет, на территории Сибири вам никто ничего не предложит.

Славно! Неизвестные мне жулики снизошли до великого князя и предложили мне одиннадцать процентов от минимальной стоимости товара.

— Падите вон, милейший, пока я не вызвал лакея.

— Предложение действует до двенадцати часов ночи следующего дня. — этот идиот продолжал угрожать мне, неторопливо идя к выходу.

Отходя от ворот дворца, Глинкевич поднял голову и встретился со мной, глядящим на него, глазами, после чего насмешливо помахал рукой. Если он думал, что я буду прятаться за тяжелую штору, то он ошибся. Но, с другой стороны, мне обидно — со мной здесь не считаются. Даже какой-то мелкий жулик смеет угрожать мне… Видимо, пришла пора взорвать местное сообщество, заставив сильных и богатых вздрагивать при произнесении моего имени.

Омск. Путевой дворец князей Строгановых. Вечер.

— Таким образом наружное наблюдение довело фигуранта, коему присвоена кличка «Щегол» до ресторана «Набережная», где Щегол проследовал до закрытого кабинета и находился в нем около тридцати минут. По поведению и словам Щегла при появлении в ресторане, был сделан вывод, что он является его завсегдатаем, поэтому наблюдение с Щегла, когда он покинул кабинет, было снято. Через сорок минут вышеупомянутый кабинет покинули два господина, коим были даны клички «Пес» и «Ворон». Пес на выходе из ресторана сел в вызванную швейцаром пролетку, и, в сопровождении двух молодых людей, ожидавших его в общем зале, коим были присвоены клички «Крыса» и «Ёрш», проследовал до дома…

Я слушал представителя службы контрразведки при моей ставке и благодушно кивал. Всего немного времени прошло, и поручик Бородаев Аскольд Трифонович наладил, с моей помощью, службу. Не скажу, что идеально, но таких ляпов, как в самом начале, сотрудники больше не допускали.

— Передайте бригаде наружного наблюдения мою благодарность. Позже занесите мне бумаги, я их изучу, а потом, по получении полной информации, с вами решим, что будем делать с этими господами. Благодарю за службу, не задерживаю вас больше.

Мои слова, конечно, потом обретут вид звонкой монеты, проходящей в строке «Премия», но представитель конторы глубокого бурения, судя по глазам, доволен и завтра представит мне «установку» на всех фигурантов, в том числе и Глинкевича, если он конечно Глинкевич. Правда, Глинкевичем ему осталось быть недолго — через несколько дней его тело, после интенсивного допроса, отправится с течением Иртыша в сторону океана, ибо угрожать, пусть и самопровозглашенным, но правителям страны, маленькой и гордой, вредно для здоровья.