Бремя власти IV

Глава 7

«Был радушным хозяином, но жажда одиночества была в нём сильнее гостеприимства»

Владислав Ходасевич

Боль в висках постепенно исчезала, уступая место холодной, ясной концентрации. Тело, изможденное перелетом и катастрофой, благодарно цеплялось за подпитку, которой со мной щедро делилась Мак. Но каждый мускул ныл предательской слабостью.

Тайга встретила нас немой, угрюмой враждебностью. Холодный и колкий воздух обжигал легкие с каждым вдохом. Он был густым и насыщенным запахом хвои, прелой листвы и чего-то древнего, звериного, что не поддавалось определению. Стволы вековых елей и пихт смыкались над головой в непроглядный полог, сквозь который лишь изредка пробивались косые, бледные лучи умирающего дня.

Мы шли за этим странным и угрюмым человеком, не сомневаясь в его лидерстве. В данной ситуации.

Коловрат двигался впереди… И без преувеличения, я мог сказать, что он был тенью и духом этого места. Такой же грозный и опасный.

Он стлался по земле. Его длинный, потертый плащ из грубой волчьей шкуры тихо шелестел о валежник. Сапоги, казалось, сами обходили хрустящие ветки и выбирали единственно верные, бесшумные точки опоры. Он частью этого дикого, ждущего своего часа мира.

А мы… Мы были неповоротливым, пыхтящим, громко скрипящим живым механизмом, который занесло в чужие, недружелюбные владения.

Отряд, таща на себе остатки снаряжения с «Соколика», пыхтел и отставал. Слышалось тяжелое дыхание, сдержанный мат Васьки, ворчание Песца, который то и дело спотыкался о невидимые корни. Я шел последним, замыкая цепь, и мои чувства, обостренные до предела, считывали каждую деталь этого зеленого буйства. Мои серые глаза (маскировку я так и не снял) видели больше, чем обычному человеку дано увидеть за всю жизнь.

И я видел смерть. Она была повсюду.

Коловрат, не оборачиваясь, резко взмахнул рукой, остановив Вадима, который сделал шаг влево, чтобы обойти гнилую колодину.

— Стоять, — его голос прозвучал тихо, но с металлической нотой приказа, которая заставила замереть всех. — Шаг влево — и останешься без ноги. Или того хуже.

Он легким движением плаща смахнул слой влажной хвои у своих ног. Под ним, едва заметно, блеснула стальная челюсть.

Капкан.

Но не простой. Его зубцы были испещрены мелкими рунами подавления. Они тушили бы любой магический всплеск, любое защитное заклятье, оставляя жертву наедине с холодной сталью и диким лесом.

— Для мелкой дичи, — бросил Коловрат через плечо и двинулся дальше, как будто показал нам цветочек на обочине.

Песец, красный от натуги и пытавшийся перелезть через огромное замшелое бревно, чуть не грохнулся с него прямо в замаскированную яму по другую сторону. Раздался его сдавленный вскрик. Коловрат даже не обернулся.

— Шумно топаешь, бандюга, — пророкотал он. — Демоны за версту услышат. Думал, тут пикник с барышнями? Иди тише. Громко не думай.

— Как ты понял, кто я? — искренне удивился Песец.

— У тебя на морде написано. — не оглядываясь, буркнул Олег.

Я с профессиональным интересом продолжал сканировать окрестности. Мои зрение и слух, пусть и не в полной мощи, раскрывали всю изощренность этого места.

Вот между двумя соснами висела почти невидимая шелковая нить — дернешь, и с дерева свалится сеть, усыпанная крючьями, пропитанными чем-то кислым и едким. Там, в дупле старой березы, пульсировало слабое магическое поле — мина-снайпер, реагирующая на всплеск эфира. Чуть дальше, под идеальным, казалось бы, участком мягкого мха, зияла яма, из которой доносилось сладковато-приторное зловоние скверны — колья на дне были явно ею пропитаны. А впереди, в темноте меж корней, шевелилось что-то живое, слизистое — «гнездо» из щупалец, готовое втянуть в себя все, что пройдет мимо.

Это был не путь. Это был сплошной смертельный лабиринт.

— Не беги впереди меня, — голос Коловрата прозвучал совсем близко. — Не отставай. Наступай туда, куда я наступил. И не смей чихать. Здесь всё, от букашки до тени, хочет вас сожрать. А я пока не решил, стоит ли вас защищать.

Я не чувствовал в его тоне угрозы. Он просто констатировал факт, как человек, давно уставший хоронить своих друзей и родных.

Через какое-то время мы вышли на плато. Ветер, который внизу лишь игриво трепал верхушки елей, обрушился на нас со всей яростью сибирского хозяина. Он не свистел — он выл, завывал тысячами голосов, заходя со всех сторон, пробиваясь сквозь слои одежды и вымораживая тело до самых костей. Он вырывал из легких остатки тепла с каждым выдохом, превращая дыхание в клубы пара, которые тут же разрывало в клочья. И в этой ледяной, пронизывающей душу атаке перед нами предстала древняя цитадель.

Она чем-то походила на оскал. Оскал времени, вцепившийся в скалу. Монументальная, почерневшая от бесчисленных пожарищ и въевшейся в камень копоти, ГРОМАДА. Ее силуэт на фоне хмурого, свинцового неба был рваным, неестественным. Половина зубцов на стенах давно обвалилась, превратившись в осыпи битого камня у подножия. Оставшиеся косились под немыслимыми углами, словно гнилые, расшатанные зубы в гигантской черепной коробке. По темному, почти черному камню зияли глубокие трещины — шрамы от древних и недавних сражений, каждая из которых могла бы рассказать свою кровавую сагу. Высокие дымовые трубы молчали, из них не валил жирный, спасительный дым, не было видно ни отблесков огня в узких бойницах, ни признаков движения. Царило полное, абсолютное ощущение заброшенности, немого укора и смерти. Смерти, которая ждала своего часа.

— И… это всё? — сорвался с губ Валерии сдавленный шёпот. В её словах звучало лишь чистейшее, обездвиживающее шоковое недоумение.

Она, видевшая порталы и лики демонов, не могла поверить, что ЭТО — обитель живого человека да еще и легендарный форпост, удерживающий тварей из портала высшей категории многие десятилетия.

Коловрат, не удостоив её взглядом, тяжело уперся плечом в створку гигантских, скрипучих дубовых ворот, сбитых из бревен толщиной в два моих обхвата. Дерево почернело и потрескалось от возраста. Они поддались не сразу — с протяжным, мучительным скрежетом, словно ворота в преисподнюю. С грохотом отъехав внутрь, они обнажили щель, из которой пахнуло запахом столетий: сырого камня, старой пыли, тлена и чего-то ещё — горьковатого и дикого.

— Дом, — бросил Олег сиплым, лишенным всяких интонаций голосом, шагая внутрь. — Родной дом. Проходите, гости дорогие. Не стесняйтесь.

Мы вошли во внутренний двор, и картина, открывшаяся нам, была немногим лучше. Пространство, бывшее когда-то плацем для построений, теперь представляло собой хаотичное кладбище былого величия. Все было завалено буреломом, обломками скатившихся с крыши камней, ржавым, бесформенным железом непонятного назначения.

Прямо по центру, как укор всему миру, лежал полуразобранный, архаичный на вид паровой голем, его металлические части сгнили и почернели от ржавчины, а треснувший энергетический модуль покрылся толстым слоем мха.

Из темных глазниц бойниц свистел и завывал тот самый ледяной ветер.

— Начинайте разгружаться, — скомандовал я, скидывая с плеча свой отяжелевший рюкзак. Мой голос прозвучал неестественно громко в этой давящей тишине. — Быстро и организованно! Ящики с патронами — туда, под тот навес, если он не рухнет. Провиант — вглубь двора, под защиту стены. Аптечки и инструмент — вон к тому сараю!

Все молча, покорно засуетились, охваченные чисто спартанским, животным порывом хоть как-то обустроить этот хаос, внести в него крупицу порядка, чтобы не сойти с ума. Заскрипели ящики, застучали приклады о камень, зашуршали сапоги по щебню. Люди носили ящики, по-двое откатывали в сторону огромные бревна, сгребали ногами мусор. А Коловрат наблюдал за этой суетой, прислонившись к каменному косяку ворот и безостановочно жуя длинный стебель какой-то горькой травы. Его бесстрастный, тяжелый взгляд скользил по нам, будто мы были муравьями, внезапно заполонившими его личную вселенную, и он решал, давить нас сапогом или проигнорировать.

Комичный, хоть и до мрачности чёрный момент случился с Игорем и Васькой.

Они, кряхтя, поволокли тяжеленный ящик с патронами к одной из немногих уцелевших башен. Дверь в нее была низкой, дубовой, почерневшей. Она поддалась с неохотным, скрипучим стоном, словно не желая впускать живых. За ней оказалась маленькая, темная каморка. И прямо на пороге, в луче света из-за наших спин, лежала аккуратная груда истлевших до серости костей и старого, слежавшегося праха. Небольшой череп сунул к ним свои пустые глазницы, сквозняк засвистел в его жуткой ухмылке, будто мертвец сипло рассмеялся.

— Э-э… Кто-то уже тут жил? — растерянно спросил Игорь, резко бледнея.

Коловрат, проходивший в этот момент мимо, даже не остановился. Лишь хрипло, уже из полумрака коридора, бросил через плечо:

— Нет. Это мои прошлые «ученики». Прислал мне их… один старый друг. Не справились с наукой.

Со стороны Песца вырвался странный, задушенный звук — не то легкая истерическая икота, не то сдавленный стон ужаса.

Мы молча продолжили расселение по холодным, пропахшим плесенью и тоской комнатам, где сквозь дыры в прогнивших потолках зияло то самое хмурое, безразличное небо. Ни о каком комфорте не могло быть и речи. Это был не дом. Это был голый, выжженный форпост на краю бездны. Передняя линия обороны между жизнью и смертью.

Примерно через час, когда стемнело окончательно и в крепости воцарилась кромешная тьма, нарушаемая лишь парой наших керосиновых ламп, раздался голос Коловрата:

— Ужин. Через полчаса. В тронном зале. Еду свою берите. У меня… диетическое питание.

Мы переглянулись. Тронный зал? В этом склепе?

Но он повел нас по темным, пропахшим плесенью коридорам в огромное, пустое помещение. Высокие своды терялись в темноте. Где-то наверху зияли дыры от выбитых витражей, через которые лился холодный лунный свет. В центре зала стоял один-единственный объект — грубый, высеченный из цельной глыбы черного камня трон. Вокруг — горы мусора, паутина, птичий помет и противный хруст под ногами. Я посмотрел вниз — пол был усыпан мелкими косточками.

Все в молчании расселись на том, что нашлось — обрубках бревен, перевернутых ящиках. Достали свои скудные припасы: армейские консервы, черный хлеб, сало. Царила гнетущая атмосфера. Мы ели при свете двух ламп, а наши тени плясали на стенах, как призраки.

Коловрат молча обошел наш круг. Он подошел к Песцу, выхватил у него из рук почти полную бутылку пива.

— Это мне подношение, — заявил он и, запрокинув голову, отпил половину одним долгим залпом. Затем он залез рукой под свой каменный трон, покопался там и вытащил огромный, черный кусок вяленого мяса. От него несло мертвечиной, серой и чем-то невыразимо древним и зловонным.

Воцарилась напряженная, оглушительная тишина. Все смотрели на этот «ужин» с откровенным ужасом. Мухтарыч, сидевший рядом со мной, мрачно бубнил себе под нос:

— Господи помилуй… Это ж… одна из тех тварей, что мы в Питере гасили? Из «мелкой дичи»?

Коловрат с громким, оглушительным хрустом откусил кусок этого мяса. Он жевал, смотря на нас своими бесстрастными, черными глазами. Вадим поперхнулся своим бутербродом и закашлялся.

Я почувствовал, как рядом со мной напряглась Валерия. Ее рука непроизвольно потянулась к пристрелянному револьверу у бедра. Надо было что-то делать. Этот абсурдный ужин мог закончиться массовой истерикой.

Я усмехнулся. Звук вышел тихим, но он прошил тишину, как пуля.

— А где ваши повара, хозяин? — спросил я, глядя на Коловрата. — Неужели вы питаетесь тем, что поймаете?

На его каменном лице, освещенном дрожащим светом лампы, на мгновение дрогнули мышцы. Было почти невозможно разобрать — ухмылка это или оскал.

— Экономлю на продуктах, столичный шут, — прорычал он в ответ. — И приучаю гостей к местной кухне. Понадобится. А что до поваров… Не проходят испытательный срок…

Обстановка слегка разрядилась. Кто-то нервно хихикнул. Я решил рискнуть и задать вопросы, ради которых мы сюда и приползли.

— Расскажи о портале. О том, что мы нарушили. О том… Кто там дрыхнет.

Коловрат, с набитым ртом, нехотя взглянул на меня. Казалось, он взвешивает, стоит ли на это тратить слова.

— Порталов тут несколько, — буркнул он, сгрызая еще один кусок мяса с костью. — Старые, древние Иксы. Один, самый мерзкий, находится прямо под Скалой, что на севере отсюда. Я его два века назад запечатал. Думал, намертво. Сложный ритуал тогда вышел. Он должен был кружить на месте, никого не трогая и никого не выпуская. Должен был энергию в никуда сливать. Хороводом. А ты своей возней, своим сиянием… — он ткнул в мою сторону обглоданной костью, — ты нарушил баланс и сорвал мою печать. Тот, кто находится за пределами врат, проснулся. И потянулся на запах добычи. То бишь к нам.

— Два века назад⁈ — хором воскликнули охотники.

Но я перебил их удивление следующим вопросом:

— Снабжение? Деревни?

— Люди из дальних сёл, — он махнул рукой куда-то в сторону тайги, — раз в месяц привозят самое необходимое. Порох, соль, пиво, медикаменты. Дань уважения, так сказать. И страх. Они знают. Пока я тут — они живы. А земля эта… моя. Родовая. — В его голосе впервые прозвучала нота, отличная от ледяного равнодушия. Что-то глубокое, почти животное. — Миссия у меня простая — мочить погань. Всю. Без разбора. До конца.

Он замолчал и уставился на меня. И в этот миг я поймал его взгляд и увидел в этих глазах, лишенных жизни, то, что знал слишком хорошо сам. Одиночество. Чужого в этом мире. Обещание, данное самому себе. Войну без конца и без надежды на пощаду. Мы были разными. Он — диким зверем, вцепившимся в свою кость на краю мира. Я — царем, затянутым в паутину имперских интриг. Но пламя, которое горело в нас, было одного порядка. И он это чувствовал. И я это чувствовал.

Трапеза, если ее можно так назвать, подошла к концу. Коловрат поднялся с своего места, швырнул обглоданную кость в темный угол зала. Мы услышали, как там что-то зашуршало и затрещало, радуясь угощению. Приглядевшись, я увидел самого настоящего волка. Гигантского…

Остальные проследили за моим взглядом и потянулись к оружию. Я резко поднял руку, мол «отставить суету»!

Но Коловрат будто не заметил этого:

— С завтрашнего утра начнем, — его голос гулко отозвался под сводами. — Мой старый друг, — он бросил взгляд, полный такой немой и яростной ненависти, что стало понятно — речь шла Рябоволове, — очень просил меня чему-то вас научить и закрыть все порталы в округе. Посмотрим. Выживет ли из вас хоть что-то путное. Если нет, то удобрите тайгу и оставите компанию черепушкам в одной из башен.

Он глубоко, по-звериному, втянул носом воздух, принюхиваясь, как бык перед грозой.

— До завтрашнего вечера тихо будет. Спокойной ночи, гости дорогие. Не шумите. А то ночные жители подумают, что я для них новых друзей привел.

Его авторитет был абсолютен. Ни у кого не возникло и тени сомнения или желания возразить. Безропотно, как завороженные, все потянулись из «тронного зала» в свои холодные каморки. Его фигура, освещенная его же лампой, еще некоторое время стояла в центре зала, неподвижная и грозная, как тот самый черный трон за его спиной.

Наша комната была такой же, как и все — каменный мешок с дырявой кровлей, через которую был видны кусочки звездного неба. Холодно, сыро, пахло пылью и временем. Но мы были вдвоем. Впервые за долгие дни — абсолютно одни.

Валерия, сбросив с себя пыльный плащ, с облегчением выдохнула. Я сбросил свой. Мы молча начали обустраивать наш «быт» — постелили на старую, скрипучую кровать припасенные на «Соколике» походные одеяла и подушки. Движения наши были медленными, усталыми, но между нами пробежала та самая искра. Тот самый ток, который прошибает любую усталость, любой холод.

Шанс. Первый за долгое время шанс побыть просто мужчиной и женщиной, а не Императором и Воительницей, не солдатами в бесконечной войне.

Мы синхронно засмеялись, сбрасывая с себя напряжение этого тяжелого дня, счищая пыль дороги. Наши руки встретились, коснулись друг друга, и в этих прикосновениях было больше слов, чем во всех речах на свете. Я обнял ее за талию, притянул к себе. Она не сопротивлялась, ее глаза блестели в полумраке, отражая звезды в прорехе потолка. Ее губы были так близко…

И в этот миг дверь в нашу комнату с грохотом распахнулась, ударившись о каменную стену.

На пороге, залитый светом своей проклятой лампы, возник Коловрат. Он смотрел на нас своим бесстрастным, каменным взглядом, не выражающим ни смущения, ни интереса.

— Ты, — он ткнул пальцем в меня. — Пойдешь со мной. Надо поговорить. Прямо сейчас.

Его взгляд медленно, оценивающе скользнул по Валерии, по ее полураздетому виду, по смущению, которое она пыталась скрыть. И тут на его лице, на этом куске гранита, произошло нечто невероятное. Уголки его губ дрогнули и поползли вверх. Проступила ухмылка. Самая настоящая, живая, хриплая ухмылка старого волка. Он одобрительно цыкнул языком и показал мне большой, толстый, чумазый палец вверх.

— Молодец, столичный, — хрипло бросил он. — Не теряешь время зря. Уважаю. Ладная девка!

И дверь с тем же грохотом захлопнулась.

Я стоял посреди комнаты рядом с Орловской. О ласке можно было забыть.

Кулаки мои сжались сами собой. В висках застучала кровь. В глазах вспыхнули раскаленные угли, заметались яростные молнии.

— Вот гад…

Мысль, острая и четкая, пронеслась в моем сознании, затмив все на свете: «Убить его прямо сейчас… или сперва повыдергивать ему все ногти, а потом убить?»