Бремя власти IV

Глава 13

«Совершенствоваться — значит меняться, быть совершенным — значит меняться часто»

Уинстон Черчилль

Холодный осенний рассвет ударил в окна. Первые лучи солнца безучастно заскользили по позолоте карнизов и мрамору полов. Было зябко. Николай проснулся раньше слуг. Резким движением он сбросил с себя шелковое одеяло и встал с постели. Искусственное тело отозвалось приятной мышечной усталостью — эхом ежедневных тренировок.

Привычка вставать с первым лучом и сразу приступать к делу въелась в его новую сущность, как щелочь в сталь. Раньше, в своей прежней жизни, он бы сейчас сладко посапывал, уткнувшись носом в подушку, а через пару часов его ждала бы веселая попойка с «друзьями». Теперь же всё это кануло в Лету…

Зал для тренировок располагался в бывшем бальном флигеле. Высокие потолки, зеркала в позолоченных рамах и бархатные драпировки странно сочетались с массивными свинцовыми гирями, шведскими стенками и манекенами для фехтования. Пахло здесь всегда потом и магией.

«Начнем», — мысленно бросил он сам себе.

Сначала — база. Отжимания. Резкие, с хлопком в верхней точке. Каждое движение — выверено, каждое мышечное волокно было под контролем. Потом — турник. Подтягивания широким хватом, за голову. Спина горела огнем, но он лишь стискивал зубы и делал еще один подход. Процесс растяжки был самым ненавистным. Но необходимым…

Затем, по традиции, в строго оговоренное время появлялись гвардейцы. Двое, отобранные Рябоволовым лично. Безмолвные, как статуи, в синей парадной форме.

Спарринг был безжалостным. Они не делали скидку на его статус. Удары сыпались со всех сторон — быстрые, точные, поставленные. Николай парировал, уворачивался, отвечал. Его собственный стиль, когда-то кривой и неуверенный, теперь представлял собой причудливую смесь изворотливости Соломона и грубой силы, наработанной в теле доппельгангера. Он пропустил удар в корпус, воздух вырвался из легких.

«Слабо!» — пронеслось в голове.

Он ответил низкой подсечкой, отправив одного из гвардейцев на пол.

— Следующий этап! — скомандовал он, отряхивая руки.

На смену гвардейцам пришли маги — два суровых старика из Императорской Академии. Они подняли руки, и пространство зала сжалось, заключенное в искрящийся магический купол. Воздух загустел.

— Покажите, что усвоили, Ваше Величество, — прохрипел один из них.

Атака последовала незамедлительно. Сгусток сжатого воздуха, невидимый, но ощутимый, как удар кувалды. Николай едва успел выставить ментальный щит. Удар отбросил его на несколько шагов назад. Пол под ногами затрещал.

«Занятия с Мак в пространстве Кольца — это хорошо, — думал он, парируя очередную атаку, на этот раз ледяную. — Она — идеальный тренер. Но она не может передать этого… Веса. Веса реальности. Запаха пота и страха. Ощущения, что следующий промах будет последним».

Он контратаковал первобытным выбросом чистой кинетической энергии. Купол дрогнул. Старики-маги переглянулись — в их глазах мелькнуло уважение.

После тренировки, обливаясь потом, он, в сопровождении все тех же безмолвных гвардейцев, прошел в свои покои. Императорский кабинет давно превратился в его личную крепость. Здесь он спал, здесь он ел, здесь он правил.

Он вошел в душевую, включил воду — ледяную, без всяких поблажек. Стоя под ледяными струями, он изучал свое отражение в матовом стекле. Высокий, широкоплечий, с рельефными мышцами. Тело доппельгангера было идеальной машиной, созданной Мак и Соломоном. Но оно было чужим.

— Как все меняется… — он усмехнулся. — Раньше я мечтал о такой внешности, чтобы производить впечатление на фрейлин. А теперь… теперь я просто хочу быть сильным. Достаточно сильным, чтобы не подвести страну.

В этом стремлении он видел не просто зависть к мощи Соломона. Он видел свой долг. Единственный способ вернуть себе свою жизнь, свое тело — это доказать, что он чего-то стоит. Что он не просто марионетка.

Он вышел из душа, накинул халат и устремился в кабинет. Пахло старыми книгами и воском. Он щелкнул пальцами, и почти мгновенно появился слуга.

— Завтрак, — отрывисто бросил Николай. — Плотный. По-нашему!

Вскоре на его столе, заваленном картами и донесениями, стояли душистые блины с красной икрой и густой сметаной, золотистые расстегаи с рыбой, дымящаяся тарелка сибирских пельменей и глиняный горшок с гурьевской кашей. Сытная и вкусная еда. Еда, которая дает силы на долгое время…

Он ел с аппетитом, которого раньше за собой не замечал. Перемалывал зубами сочное мясо пельменей, заедал икорными блинами, запивал все это крепким черным чаем.

Левой рукой он листал книгу. Тонкий фолиант в потертом кожаном переплете. Сунь Цзы. «Искусство войны».

«Война — это путь обмана», — гласила строчка, на которой он остановился. «Поэтому, если ты и способен что-либо, показывай противнику свою неспособность. Когда ты должен воспользоваться чем-либо, притворись, что ты этим не пользуешься…»

Он размышлял над этими словами, когда дверь в кабинет с грохотом распахнулась. Ворвался запыхавшийся секретарь, лицо его было белым, как мел.

— Плохие новости, государь! Война! — молодой человек едва не плакал. — Османская Империя объявила нам войну! Их войска уже пересекли границу. Они заняли Эриванское и Нахичеванское ханства! И, по донесениям разведки, они не собираются на этом останавливаться!

Николай медленно, почти церемониально, захлопнул книгу. Помяни чёрта!

Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Мир сузился до точки. Война. Настоящая война. Не демоны, не интриги при дворе — армия, пушки, тысячи смертей.

Его первая мысль была детской и эгоистичной: «Я не справлюсь».

Вторая — уже от имени Императора: «Соломон».

Он нырнул внутрь себя, в ту тихую заводь сознания, где пульсировала его связь с Кольцом.

— Мак! — мысленно позвал он. — Мак, срочно! Свяжи меня с ним!

Пространство Кольца встретило его безмолвным сиянием. Джинниха предстала перед ним не в своем обычном игривом облике, а строгой, почти суровой. Ее фиалковые глаза горели тревогой.

— Не могу, мальчик-император, — ее голос прозвучал резко, отрезая все надежды. — Он сейчас там. В самой гуще. Сражается с тем, что древнее и страшнее любых турецких армий. Исход битвы… под вопросом. Может, он победит. А может, и нет.

— Но это война! — мысленно закричал Николай. — Ему нужно знать!

— Ему нужно выжить! — парировала Мак. — А тебе — повзрослеть! Ты не маленький мальчик, чтобы бежать за советом к старшему брату при первой же опасности! Ты — Император Всероссийский, черт возьми! Включай голову! Действуй!

— Но что мне делать⁈

— Что делают императоры, когда на их империю нападают? — ее голос стал ледяным. — Собирают совет! Отдают приказы! Воюют! А я… я сейчас ухожу. Он иссякает. Его силы на исходе. Возможно, мы оба не вернемся. Так что найди, наконец, свои яйца и решай все с Рябоволовым!

Она резко выбросила руку вперед. Сама реальность, сжатая в кулак, ударила в Николая. Его вышвырнуло из пространства Кольца, как щепку из шлюза.

Он очнулся, тяжело дыша, все в том же кресле. Секретарь все так же стоял перед ним, глаза вылезали из орбит от страха и недоумения.

Николай поднял на него взгляд. В его глазах не осталось ни растерянности, ни страха. Только холодная, отточенная решимость.

— Чего встал? — его голос прозвучал тихо, но с такой сталью, что секретарь вздрогнул. — Зови Рябоволова. Созывай Малый Совет. Будем воевать.

Ночь в Сибири давила на плечи, заглядывала за воротник, шептала на ухо древние, несуразные страхи. Валерия Орловская шла по периметру цитадели Коловрата, и каждый ее шаг отдавался глухим стуком об утрамбованную землю. Рядом, не отставая ни на шаг, шел Игорь Железный Ветер. Его золотая пуля тускло поблескивала в свете факелов.

Обход был ее идеей. Не из-за тактической необходимости — оборона была выстроена безупречно. Это было лекарство. Лекарство от томительного ожидания, от грызущей изнутри тревоги. От необходимости находиться в одних стенах с Анной Меньшиковой.

— Скажи мне, как ты смог это сделать? — внезапно нарушила молчание Валерия. Ее голос прозвучал громко в ночной тишине.

Игорь взглянул на нее сбоку.

— Смог что?

— Оставить ее. Свою Людмилу. Я видела, как ты на нее смотрел на балу. Это был взгляд… Полный любви и обожания.

Игорь усмехнулся, коротко и сухо.

— У каждого свой кодекс, Валерия. Мой долг перед Императором — вопрос чести. Я не могу строить свое счастье, зная, что обязан ему жизнью. Сперва — расквитаюсь. Потом — все остальное. А за Люду не беспокойся. Она в Петербурге наводит сейчас порядок в своем клане «Стальных Когтей». Уверен, у нее все хорошо. Она сильная. Такая же, как и ты.

— Но я убеждена, что она беспокоится за тебя, — мягко настаивала Орловская. — Женское сердце… оно не знает о долгах и кодексах. Оно просто любит и боится потерять.

— Вся наша жизнь — сплошные тревоги, — Игорь махнул рукой, словно отмахиваясь от назойливой мошки. — Охотник, солдат, император… неважно. Мы все живем в ожидании следующего боя. Ничего не поделать. К этому привыкаешь.

Они дошли до дальнего угла стены, откуда открывался вид чудесный вид на ночную тайгу. Черная, бездонная пустота, в которой таилось нечто огромное и древнее.

Валерия остановилась, вглядываясь в эту тьму.

— Я беспокоюсь за них, Игорь. За Николая и Коловрата. То, за чем они ушли… это не просто архидемон. Это нечто… более могущественное. Они могут не вернуться.

Игорь положил руку на эфес своего меча.

— Уж кто-кто, а твой будущий супруг точно справится. Если не он, то никто в этом мире не справится. Он… он ломает реальность под себя, Валерия. Как молот — хрупкое стекло. Не переживай. У них все получится…

Орловская вздохнула. Его слова были бальзамом, но тревога точила ее изнутри, как червь. Она резко сменила тему.

— Что думаешь об инквизиции?

Лицо Игоря исказила гримаса отвращения.

— Думаю, что они сейчас не на своем месте. Как сапожник, взявшийся за хирургический скальпель. Только грязь и кровь будут.

— Я тоже так думаю. Но что будем делать, когда Коловрат вернется? Они ведь попробуют его повязать…

— Тут уж как Император скажет, — пожал плечами Игорь. — Но я не думаю, что он так просто отдаст им старого медведя. Коловрат ему нужен. И не только как союзник.

Валерия повернулась к нему, и в уголках ее губ дрогнула улыбка.

— Верно! Думаю, они подавятся.

Завершив обход, они вернулись в цитадель. Двор, несмотря на поздний час, был полон жизни. У одних костров сидели охотники, чистя оружие и тихо переговариваясь. У других, на почтительном расстоянии, столпились инквизиторы в своих черных плащах. Воздух между двумя группами был густым и колючим, как взведенная пружина.

Едва Валерия переступила порог, как к ней немедленно подошла Анна Меньшикова.

— Капитан Орловская. Мне нужно поговорить с вами. Наедине.

Валерия, с трудом скрыв раздражение, кивнула.

— Тогда пройдемте в замок…

Они молча направились в ее покои — в ту самую комнату, где когда-то Коловрат прервал их с Соломоном. Комната не стала уютнее. Камин потрескивал, отбрасывая на стены пляшущие тени. Две женщины сели в кресла друг напротив друга — два полководца перед решающей битвой.

— Мне не дает покоя одна мысль, — начала Анна, сложив руки на коленях. Ее поза была идеально выверенной, но пальцы судорожно сжимали ткань инквизиторской робы. — Почему вы здесь? Вы — невеста Императора. Будущая императрица. Что вы забыли в этой богом забытой глуши, на краю света?

— Просто исполняю свой долг, — ответила Валерия. Ее голос был сухим и ровным, как пустынный ветер. — Вот и все. Я еще не императрица, а потому имею право находиться там, где считаю нужным. И где мне приказано.

Анна усмехнулась. Звук показался фальшивым, как треснувший колокольчик.

— С трудом в это верится. Женщина на войне… это одно. Но женщина, обрученная с монархом, в логове еретика… это уже пахнет дурным тоном. Или отчаянием.

— Ваше воображение слишком пылко, сестра.

— А что за человек ушел вместе с Коловратом? — резко сменила тактику Анна. Ее глаза впились в Валерию, как шипы. — Я видела, он был не один, когда покидал цитадель. Я видела две фигуры.

Валерия сохраняла ледяное спокойствие. Она даже позволила себе улыбнуться.

— Один талантливый маг. Из наших.

— Мне нужно его имя, — настаивала Анна, наклоняясь вперед. — Он может быть замешан в делах Коловрата. В его… практиках.

— Безусловно, может, — парировала Валерия. — Но, повторюсь, вы, инквизиция, занимаетесь ерундой. Здесь, в Сибири, висит портал класса «Икс», угрожающий поглотить пол-империи, а вы преследуете людей, которые десятилетиями, в одиночку, ведут борьбу со скверной. Это похоже на охоту на мух в горящем доме.

— В этом месте пропало очень много талантливых магов, — голос Анны стал тише, но опаснее. — Именно в этой цитадели. Я видела могилы во дворе. Вы — тоже их видели. Интересно, кто убил всех этих людей? Может, сам хозяин сего гостеприимного места?

— Коловрат? Исключено, — фыркнула Валерия. — Он многих не выдерживал, это да. Но убивать своих учеников… в этом нет логики.

— Мы нашли на его складах вяленое мясо тварей из Запределья, — выдохнула Анна, и в ее глазах вспыхнул огонь триумфа. — Это уже не просто ересь. Это — преступление против человеческой природы! И вы, капитан, можете пройти по этому делу как соучастница. И все ваши охотники!

Тишина в комнате стала звенящей. Валерия медленно подняла руку. Щелчок ее пальцев прозвучал громче любого выстрела. В воздухе, с шипением замерзающей влаги, материализовались десятки ледяных игл. Они висели в сантиметре от лица Анны, сверкая в огне камина.

— И что вы мне сделаете, сестра? — голос Орловской стал шепотом, полным смертельной угрозы. — Запрете меня в камере? Будете пытать? Будущую супругу Императора?

Анна и глазом не повела. Ее собственная рука дрогнула, и в ее ладони вспыхнул и заплясал яростный огненный шар.

— Не так уж вы ему и нужны, Валерия, раз он вас отпустил в такую глушь! — прошипела она. — Ему никто не нужен! Он использует всех! Смиритесь с этим!

Улыбка охотницы стала шире, почти издевательской.

— Сильно в этом сомневаюсь.

— КТО? — голос Анны сорвался на крик. — КТО ПОШЕЛ С КОЛОВРАТОМ?

Валерия откинулась на спинку кресла. Ледяные иглы и огненный шар растворились одновременно.

— Сам Император, — сказала она с притворной легкостью. — У нас, понимаешь ли, своеобразный медовый месяц. А после свадьбы, обещал, будет еще один. Более традиционный.

Анна застыла с широко раскрытыми глазами. Ее рука, все еще сжатая в кулак, дернулась, будто для нового заклинания, но она вовремя остановила себя. Дыхание ее сбилось.

— Невозможно… Как? Он… он здесь?

— Когда он вернется, — Валерия поднялась с кресла, давая понять, что разговор окончен, — я с огромным удовольствием посмотрю, как ты, сестра, предъявишь ему обвинения в ереси и симбиозе со скверной. Зрелище, я уверена, будет незабываемым. А теперь прошу, прочь из моей комнаты. Я устала.

Анна, не в силах вымолвить ни слова, побледневшая и совершенно раздавленная, молча вышла. Дверь захлопнулась за ней с тихим, но окончательным щелчком.

Я мгновенно очнулся в цитадели своего духа.

Это место было моей крепостью, моим святилищем. Оно всегда принимало форму, успокаивающую мой разум. Сейчас это были гигантские заснеженные пики, уходящие в сияющую высь. Между ними, с оглушительным ревом, низвергался водопад чистой, первозданной магии. Я стоял на одном уступе. ОН — на противоположном.

Мой разум, пытаясь осмыслить немыслимое, придал ему форму: Рыцарь в латах из спрессованной ночи и космического холода. В его руках сверкал гигантский меч, похожий на обломок погасшей звезды.

— Ты доигрался, Соломон, — его голос заскрипел, как трущиеся грани мироздания. — Хваленная героическая душа… Подумать только! И в этой дыре! Мне доложили о твоём… повышении. Твоя смерть вознесёт меня на вершину Бездны!

С этими словами он выставил свой клинок вперед, и тьма пошла в атаку.

Это было что-то из антиматерии… Чистый ноль. Волна небытия накатила на мою скалу и сбрила её верхушку, как нож масло. Я полетел вниз, камнями сыпались обломки моей же души, но я сумел перегруппироваться в падении и приземлился на воду. Поверхность держала меня, как упругий, но податливый лед.

Рыцарь спрыгнул рядом. Его приземление было подобно падению астероида. Вода под ним вскипела и испарилась с оглушительным шипением, обнажив дно.

— Ну что, начнём? — я выдохнул, и в моей правой руке, шипя и потрескивая, вспыхнул клинок из солнечной плазмы.

Спящий рванул ко мне со скоростью болида, и мы сошлись в хаосе и ярости.

Я парировал его первый удар, и от столкновения у меня в ушах зазвенело, а по руке побежали мурашки. Он тут же нанёс второй, я едва увернулся, и лезвие его меча рассекло скалу за моей спиной. Он швырнул в меня с десяток чёрных, острых как бритва глыб льда. Я ответил залпом «Солнечных Игл» — яркие стрелы пронзили лёд, он треснул с громким хрустом, но брызги жидкой тьмы обожгли мне лицо и плечи.

Мы носились по воде, как два смерча, оставляя за собой рваные шрамы в реальности. Горы вокруг осыпались, водопад то замирал, зависая в воздухе, то с яростью бил в обратную сторону. Я нанёс удар в плечо, он блокировал, я перешёл в низкую подсечку, он отпрыгнул, и тут же его меч прочертил в воздухе передо мной линию, из которой хлынули тени-призраки.

А потом я ошибся. Всего на миг, на одно неверное движение. Его меч, парируя мой выпад, скользнул по моему клинку, сорвался… и пошёл по касательной. Прямо в мою левую руку.

Послышался противный хруст. Рука от локтя и ниже просто отделилась и бесшумно упала в воду, исчезнув в пучине. Из культи хлынуло что-то тёплое, светящееся и невыразимо болезненное. Боль ударила в мозг, белая вспышка резанула глаза. Я рухнул на колено, едва не теряя сознание, мир поплыл.

«Всё. Это конец.» — мысль была простой, ясной и неоспоримой.

— Хозяин! — в висках застучал знакомый яростный голос. — Выпусти меня! Дай помочь! Дай врезать этому уроду!

Мак! Я просто кивнул, распахнув для неё последний щит.

Воздух рядом со мной порвался со звуком рвущегося полотна. И она появилась. Шаловливая джинниха приняла боевую форму. Её белые волосы встали дыбом, фиолетовые глаза полыхали нечеловеческой яростью, из висков торчали острые рога. За спиной трепетали огромные крылья из живой подвижной тени.

— Руки прочь от моего Соломончика! — просипела она и, не раздумывая, врезалась в Рыцаря, как пушечное ядро.

Бой вспыхнул с новой силой. Теперь мы дрались втроем.

Я, истекая светящейся сущностью, швырнул в гада пульсар — сгусток собранной в комок ярости размером с дом. Он с ревом отбил его, но в этот момент Мак, изворотливая как змея, облепила его щит чёрной, разъедающей слизью. Броня на его руке задымилась и начала пузыриться. Он взревел от гнева и боли, и тогда начал всасывать в себя всё вокруг — свет, воду, воздух, сам пространство, превращаясь в растущую чёрную дыру.

— Удержи его, Мак! Хоть на секунду! — крикнул я, поднимаясь на ноги.

Она, не колеблясь, ринулась вперед и вонзилась прямо в его пульсирующее ядро, обвивая его своим телом, сковывая его чудовищную силу ценной своей собственной.

У меня же не осталось ничего. Ни сил, ни громких слов. Только я и оголённые нервы… Я поднял уцелевшую руку, сжал её в кулак и выжал из себя всё, что только мог.

— Свет…

В центре чёрной дыры, прямо в сердцевине, вспыхнула крошечная, но невыносимо яркая белая точка. Тьма вокруг неё затрещала, пошла трещинами и начала осыпаться, как чёрное стекло.

Мы победили…

Обессилившая Мак подошла ко мне и прошептала на ухо:

— Готово… В следующий раз не геройствуй! И призови уже, наконец, других джинов! Ее тело замерцало и она исчезла в Кольце.

Я стоял на коленях, тяжело дыша, и смотрел на то, что осталось от моей руки. Это было очень плохо… Мне срезали часть души…

Спустя минуту я открыл глаза в реальности.

Я лежал на холодном камне. Разум казался выжженным полем. Но это было ничто по сравнению с тем, что происходило внутри.

Оно ворвалось в меня.

Энергия Спящего. Не отфильтрованная, не усмирённая. Багровая, адская, хаотичная. Первозданная мощь Хаоса. Она ударила в мой источник, как кузнечный молот по раскаленному металлу. Это была боль, по сравнению с которой все предыдущие муки казались легким недомоганием. Она выжигала душу, перемалывала кости, разрывала плоть.

Я закричал. Голос сорвался в нечеловеческом вопле. Я почувствовал, как у меня удлиняются клыки, как они впиваются в губы. Из глаз хлынули струйки живого пламени. Моя кожа покрылась багровыми узорами, мои вены почернели и вздулись. Я превращался в монстра. В нового Князя Бездны.

В поле моего зрения возникла фигура Коловрата. Он стоял надо мной. В его руке был кривой нож. Острие он приставил к моему горлу. Холод стали был единственным реальным ощущением в этом хаосе агонии.

— Держись, царь, — его голос прозвучал где-то очень далеко. — Или умри как человек.

Его взгляд был тяжелым, как гиря. В нем не было ни жалости, ни злорадства. Только холодная готовность исполнить свой долг. Долг Стража.

Я сжал зубы до хруста. Нет. Я не позволю. Я не стану этим. Я — Царь Соломон. Я повелевал духами. Я был Героической Душой. Я — Император, которому миллионы доверили свои жизни.

Я обрушил всю мощь своей воли на бушующий внутри ураган. Чтобы подчинить окончательно. Чтобы обуздать. Взять под контроль.

Это было похоже на то, как если бы я пытался вручную остановить несущийся на полной скорости поезд. Каждая частичка моего существа кричала от напряжения. Но я не отпускал.

И понемногу, миллиметр за миллиметром, бешено крутящаяся энергия начала замедляться. Ее хаотичные всплески стали упорядочиваться. Багровый свет угас, сменившись ровным золотистым сиянием, пронизанным темными, как ночь, прожилками. Я вправлял себе душу, как кость.

Боль отступила. Клыки исчезли. Пламя в глазах погасло. Я лежал на камне, обливаясь потом, дрожа от напряжения, но… целый. И невероятно, невыразимо сильный. Такой мощи я не чувствовал со времен битвы на Грани Миров. Источник внутри меня гудел, как натянутая тетива, готовый выпустить стрелу, способную пронзить само солнце.

Я медленно поднялся на локте. Коловрат все так же стоял надо мной, но его нож был уже убран.

Мы смотрели друг на друга несколько секунд. Тишина между нами была красноречивее любых слов.

И тогда этот «медведь» сделал нечто, чего не делал, наверное, лет сто.

Он опустился на одно колено. Его исполинская фигура склонилась передо мной. Он поднял голову, и его глаза, всегда полные льда и ярости, теперь смотрели на меня с безоговорочным, животным признанием.

— Мои пращуры… — его голос был хриплым, но чистым, как горный ручей. — Они всегда мечтали об этом дне. Дне, когда угроза будет не просто сдержана, а повержена. И вот… он наступил.

Он склонил голову еще ниже.

— Отныне я признаю тебя, Николай Соболев. Ты — мой Царь! А я… — он выпрямился, и его взгляд стал твердым, как сибирская сталь, — я твой слуга. С тобой — хоть в ад!

Я встал на ноги, чувствуя, как по моим жилам течет не только моя кровь, но и кровь поверженного божества. Я положил руку на его плечо.

— Встань, Олег. Ты друг мне! Ад мы, может, и посетим. Но сперва предстоит одна небольшая война.

Он поднялся, и на его лице расплылась настоящая волчья ухмылка.

— С войны, царь, обычно все и начинается.