Брандвахта

Фрагмент 7

13

— Людям об этом рассказывать будешь?

— А чего ты на одного меня пытаешься ответственность свалить? — вдруг психанул брат, вынул из распечатанной пачки «Ту-134» сигарету и принялся нервно жевать её фильтр.

Я даже растерялся.

— Да ничего я на тебя не сваливаю. Просто ты сразу же принялся распоряжаться нами, и я считаю, что это правильно: всё-таки ты в дежурной смене был старший, а мы — я, Наталья, Васька, Венерка — тут вообще никто, случайные люди.

— Все мы тут случайные люди. И гонять я вас начал только затем, чтобы самому хоть как-то в себя от шока прийти.

— И ведь неплохо получилось, как я понял. Дай сигарету, мои в каюте остались.

Андрей порывисто толкнул ко мне пачку.

— «Неплохо»… Да у меня до сих пор ледышка вот тут морозом обжигает, когда вспоминаю, как Валю и Танюшку землёй закидывал, — хлопнул он ладонью по левой стороне груди. — Будь сердце послабее, Серёге и меня пришлось бы в той самой яме закапывать. Это для тебя сёстры — этакое отвлечённое понятие: ну, существовали они где-то в сотнях километрах от тебя. А я всю жизнь рядом с ними прожил, всю мою жизнь они где-то рядом были, то словом, то делом помогали. А теперь… Теперь где-то в кирпичных коробках гниют, и я не могу даже похоронить их.

И что, скажете, делать? Орать про то, что все в такой ситуации, и сам я не в состоянии отдать последний долг собственной матери, сестре, другим родственникам, которые для меня значат ничуть не меньше, чем родные сёстры Андрея для него? Кому этот ор нужен?

— Прости, сорвался, — буркнул братец, отвернув от меня намокшие глаза. — Держал, держал в себе… Не виноват ты в этом, конечно. И не принимай на свой счёт. А тут ещё получилось, что сам, того не желая, я взвалил на себя ответственность за всю эту толпу. Не знаю я, Максимыч, что мне дальше делать. Не знаю!

— Ну, начал ты всё правильно. Я тоже считаю, что надо собирать вокруг себя людей. И оружием запасаться, чтобы от беспредельщиков, которые обязательно появятся, можно было отбиться. И продукты, медикаменты, предметы первой необходимости запасать. Нам очень повезло с тем, что мы совсем рядом с городом, но на отшибе. И, в случае чего, отбиться можем от тех, кому всего перечисленного скоро не станет хватать. Да даже хотя бы отгородиться водой от тех, кто решит нас «пощупать». Правда, у кого-нибудь наверняка возникнет недовольство спартанскими условиями жизни на брандвахте, захочется каких-нибудь удобств, простора.

— Скорее всего, да. Я уже тоже думал, не занять ли нам несколько домишек на окраине. Думал, да передумал: глазом не успеем моргнуть, как зима придёт. И чем эти дома отапливать? Ни угля, ни дров не купить. Ну, соседние дома можно будет на дрова пустить. Только жил я в частном доме и знаю: геморройно это. Особенно тем, кто всю жизнь к квартире прожил. Да что тебе рассказывать? Ты и сам по деревенскому прошлому помнишь, что дом вести — не мудями трясти. И с водой задница будет: сюда же, на затон, за ней придётся бегать.

— Значит, ты тоже за то, чтобы базой оставить брандвахту? Только, мне кажется, через неделю наши дамы бузить начнут из-за того, что на ней безвылазно сидят. Только от шока начнут отходить, им сразу и станет тесно, как в клетке.

— Вот и пусть высовываются. В домишки на окраине, где, как я обратил внимание, в огородах и картошка посажена, и огородная мелочь растёт.

— Противогазы нужно будет добыть. И резиновые перчатки.

— Зачем?

Сигарета «Ту-134» горит ровно пять минут, если не торопиться её «добить». Но поскольку нас давили эмоции, а головы ещё и что-то генерировали, по второй мы закурили почти сразу, как потушили первые.

— Трупы из домов выносить. Они же уже начинают разлагаться. Лично я, если мне придётся это делать, без противогаза просто ублююсь. Ну, и руки от трупных выделений надо будет защитить. В городе вообще скоро без противогаза делать нечего будет.

— Тут ты прав. Утром наведаюсь в школу, где учился. Там в кабинете НВП противогазов под сотню хранилось. Надеюсь, не все выбросили, когда этот предмет отменили. А не будет там, так Шамильку припрягу: респираторами он точно торговал, может, на складе и противогазы были. Как, кстати, ты его воспринял?

— Как мне показалось, хитрожопый он.

— Есть такое. Но пока он с нами, эта хитрожопость можно на пользу нам использовать. А эти? Туристы…

— Кажется, нормальные ребята. Пока в растерянности. А что дальше будет — увидим. Захотят они с нами оставаться, не захотят? Но тут уж больше от Натальи зависит, чем от нас: мы для них совершенно чужие, а она землячка. Кстати, они тут уже подсказали одно «ноу-хау», используемое туристами. Как долго мясо хранить без холодильника. Порезать кусочками, слегка отварить в жире или, на крайняк, в подсолнечном масле, потом расфасовать по мешочкам и залить тем же самым жиром. Говорят, месяц без проблем хранится, даже при уличной температуре. Потом его хоть вари, хоть жарь, хоть туши. А если в воде эти герметично упакованные мешки держать, которая по определению холоднее воздуха, то намного дольше. Это к тому, что вполне можно ещё замороженного мяса привезти, а тушняк на более поздние времена оставить.

— Отлично. Там же, на комбинате, не только коровьи туши есть, но и свиные. Сало вытопить, и в нём можно будет отваривать. Только газовыми баллонами надо запастись. Но это пока тоже не проблема: уж на такую херню народ точно не сразу внимание обратит. А насобирать эти баллоны можно и в Горгазе, и на дачах, и кое-где в частном секторе. Только тебе, Вовка, на день задание будет: эту нашу «живую» сходню переделать в нормальный крепкий подъёмный трап, чтобы не рисковать каждый раз, бегая по ней. Досками для укрепления разживёшься в частном секторе, инструментом для этого — тоже. А нам с мужиками опять целый день мотаться по городу: в Горгаз, на консервный комбинат, по аптекам, на продуктовые базы в Нижегородке.

Это, насколько я помню, почти на берегу Белой в районе вокзала, за железнодорожными путями. Там вообще самых разнообразных баз — прорва. Как туда попасть, не знаю, но Данилыч и особенно Мусихин — в курсе.

— Ты сколько людей с собой возьмёшь?

— Как обычно: я, Серёга, Шамиль, Виктор и кто-нибудь из туристов. И эта… аптеркаша нужна будет. Но только во второй половине дня: сначала мы на мясоконсервный комбинат скатаемся, пока там всё не раздерибанили. Я же только анальгин, аспирин, парацетомол да трихопол знаю. Да не смотри ты на меня так! Он же ещё и при желудочных проблемах применяется, а не только для лечения венерической дряни.

Может быть. Тьфу-тьфу-тьфу, сам с подобными болячками никогда не сталкивался, но о препаратах, которыми «намотанное на винт» лечат, от дружков слышал: пока у тебя только случайные связи, никакой гарантии от того, что эти лекарства не понадобятся, нет. Во всех остальных «серьёзных» лекарствах наш молодёжный коллектив вряд ли в скором времени будет нуждаться. Чисто в силу молодых организмов. Ну, может, антибиотики для лечения травм. Ага! «У вас несчастные случаи на производстве были?» «Нет». «Будут!». К сожалению. Поскольку от них, проклятущих, никак не уберечься.

Июнь, ночи короткие, пока мы говорили, почти рассвело, но до восхода солнца ещё почти час.

— Люди! Эй, люди! — послышался на берегу грубый голос. — Я точно знаю, что вы там есть.

Оба высунули носы в окошко. Там какой-то очень небритый тип в замызганном, перепачканном мазутными пятнами тельнике, размахивал выкрашенным в красный цвет характерным топориком, явно снятым с пожарного щита.

— Кто это?

— Григорий, моторист с катера. Тот, про которого Серёга говорил, что он в запое. Золотые руки у мужика, но только пока не запил. Видно, бухло закончилось, пошёл побираться.

Андрей не ошибся, поскольку следующей репликой бухарика было требование:

— Дайте выпить! Барисыч, я знаю, что у тебя есть… Сука, если не нальёшь, я, бл*дь, и тачку твою сожгу, и твой курятник на этом корыте! Вместе со всеми вами. Мне похеру, мне выпить надо!

14

В коридор, помимо нас с братом, вывалили уже и Евгений с Садыком, и Виктор. В приоткрытую дверь подслеповато щурился Шамиль без очков. Сергей, окна каюты которого выходят на затон, похоже, устроенного переполоха не слышит.

— Может, помочь его отоварить? — предложил Женя. — Я всё-таки десантник, рукопашке обучен.

Ну, основам рукопашного боя нас тоже немного учили. Только наш инструктор говорил: чтобы применить эти приёмы на практике, нужно «пролюбить» автомат, нож, каску, ремень, а также найти точно такого же раздолбая на ровной площадке без единого камешка.

— Пошли, — махнул рукой Андрей.

Опустили сходню и цепочкой сбежали по ней. Кто в чём был: брат в спортивных штанах, майке и тапочках, я — с голым торсом, в трусах и кроссовках.

— А, бл*дь! Испугались! Я говорил, что у вас есть бухло. Не, это не Барисыч, — мотнул мужик башкой, разглядев светло-русого туриста, одетого тоже в тельняшку, но десантную, после чего указал пожарным топориком на меня. — Я ни этого, ни этого вообще не знаю.

Охранник Нефтеоргсинтеза разговаривать не стал. Как шёл, так и прилепил бузотёру кулаком куда-то чуть ниже уха. В воздух взмыл шлёпанец, отлетел в сторону топорик, а Геннадий грохнулся плашмя на спину. Как говорится, куда говно, куда ботинки.

— Не прибил? — поинтересовался Андрюха.

— Не, — потёр кулак Женя. — В сонную артерию прилепил. Десять минут отключки гарантировано, после чего придёт в себя. И ла-асковый будет.

Не соврал.

— Вы чё, мужики? Я же только выпить спрашивал.

— А ну, мля, потопал на брандвахту!

— Да ладно. Ну, нет у вас бухла, значит, нет. В другом месте спрошу.

— Топай, я сказал, — отвесил ему пенделя брательник.

— Андрюха, да я же с вашей сходни е*нусь.

— На четвереньках доползёшь!

И ведь пополз, покосившись на разминающего кулак десантника. А в каюте, куда его втолкнули, рухнул на кровать и мгновенно вырубился.

— Ну, теперь можно пару месяцев не беспокоиться, что забухает. Его потому и не гнали со службы, что если в начале навигации у него запой случился, то практически до её окончания он «в завязке». Ходил штурвальным на теплоходе, учился на штурмана, все эти катерки и буксиры знает, как пять своих пальцев, но скатился до того, что его на берег в ремонтники списали. Правда, и перебрать мотор у него получается так качественно, что никто другой не сделает.

В общем-то через полчаса все успокоились и снова разбрелись по каютам досыпать: до нормального времени, когда можно будет подниматься ещё дрыхнуть да дрыхнуть. А утром пришлось собирать всех мужиков и рисовать график ночного дежурства, чтобы подобные побудки (а ещё хуже того — действительно пробуждение в горящем «ноевом ковчеге») не стали неожиданными сюрпризами.

Гриша проснулся, когда ребята уже укатили на мясоконсервный комбинат. Хмурый, с трясущимися руками. Его покормили жирным горячим супчиком, сваренным на основе консервов «завтрак туриста» и, как велел Андрей, снова загнали спать. Спорить со Светланой, кажется, имеющей опыт общения с подобными «штемпелями», он не стал.

Ну, а мы втроём — я, Наташа и Васёк — потопали к ближайшим в городе домам. Искать приличные доски для того, чтобы соорудить из нашей гнущейся, как сопля, сходни нормальный трап: что ни говори, а если мужики действительно привезут с комбината не только коробки с консервами, но и пару замороженных туш, то загрузить их на борт брандвахты вряд ли удастся. Да и газовые баллоны тоже.

Честно говоря, Наталья нам там была совершенно не нужна. Но уже так безвылазно насиделась на борту, что у меня не хватило мужества отказать ей.

С собой я решил взять «четырёхзарядку» и оба запасных магазина к ней. На всякий пожарный. А чтобы не оставлять Садыка, которому выпала очередь «нести караул», пришлось доставать СКС и разбираться в его устройстве: оружие, всё-таки, редкое, по нынешним временам использующееся лишь во всевозможных почётных караулах да «вохрой». Но разобрались и как заряжать его, и как с предохранителем обращаться.

Дорожка до крайних домов улочки мне хорошо знакома. Можно сказать, «родная», пусть сейчас и в лужах после ночного дождя. А вот на дома, которые взирают окнами на совершенно пустую улицу, я толком обратил внимание в первый раз. Поскольку окраина города, заборы, в основном, добротные, замучаешься перелезать. И доски на них, если это доски, а не листы крашеной оцинковки, плотненько подогнаны. Правда, это богатство далеко не у всех. Кое-где сетка-рабица, сквозь которую хорошо видно и грядки прополотой картошки, и какие-то посадки огородной мелочи. Но меня интересует не это, а какое-нибудь строительство хозпостроек. Ну, сарая какого-нибудь или бани…

И ведь нашёл! И забор оказался не очень плотным, и, самое главное, в его щели видна хорошая такая стопка струганной доски-сороковки. Аккуратненько сложена вдоль стены скатанной, но ещё не перекрытой бани, с кубометр примерно.

То, что дом «выморочный», ясно сразу. Стоило подойти к калитке во двор, как из приоткрытой форточки напахнуло смрадом разлагающейся плоти. Железная калитка, как и ожидалось, закрыта изнутри на замок. Да и вон она, личинка английского замка выглядывает из аккуратно вырезанного под неё отверстия.

— Значит, придётся доски в огороде ломать.

Одно дело сказать, а совсем другое — сделать. Там ведь не сопливые штакетины, кое-как приколоченные, а для себя хозяин старался. Но справились. Нашёл на улице какую-то палку и, используя её как рычаг, сорвал гвозди сначала на одной, а потом на соседней с ней доске. Ну, а там и вообще лаз расширил, чтобы бока не ободрать, выбивая то, что мешается, уже из огорода.

Хозяин только начинал крыть пол, поэтому на крылечке бани нашлись ножовка, ухоженный топорик, молоток и мешочек с гвоздями-«сотками». Не считая прочей строительной мелочи, вроде складного метра, рулетки, набора стамесок, уровня, уголка, гвоздодёра и тому подобного инструмента, сложенного в плотницкий деревянный ящик с ручкой. Это хозяйство в первую очередь отправилось за забор. Пусть мне придётся лишний раз сходить, но я это богатство не брошу.

— А зачем ходить? — пожал плечами Васька. — Будут Андрей или Шамиль ехать, к ним в машину и положим. И доски можно на грузовике перевезти.

— Можно. Но за забор всё равно таскать придётся. Так что ты старайся аккуратнее шагать, чтобы картошку не потоптать: нам её всю зиму жрать придётся.

Его сестра всё это время рыскала по грядкам, оценивая, чего насадила хозяйка, и насколько оно уже подросло.

— Володя, это мне показалось или действительно что-то пищит?

Я прислушался. Нет, кажется моей красавице не почудилось. И звуки доносятся откуда-то со двора.

Это с улицы ворота стальные с добротным замком, а на огород выходит какая-то старая деревянная дверь, как это сплошь и рядом принято в деревенских домах, закрытая на обыкновенную «вертушку» — вращающуюся на гвоздике плоскую палочку. Но щели в проёме имеются, и ничего не стоит сквозь одну из них повернуть сей «запор» ножом, найденным в плотницком ящике, так, чтобы он не мешал калитке отвориться.

Распахнул дверь и обомлел: перед ней лежит на брюхе щенок. Крошечный, едва ли проживший даже месяц. И по следам видно, что истощённый собачий ребёнок полз от будки, из которой торчит цепь, на звуки человеческих голосов.

Пока Наташа ахала «Бедненький!», я содрал с себя куртку, надетую по утренней прохладе после ночного дождя: невероятным чудом выжившую в катаклизме псинку, ползшую по мокрому двору, бьёт мелкая дрожь.

— Держи, только аккуратно, — вручил я женщине драгоценную ношу, а сам двинулся к будке.

Так и есть: мёртвая сучка, довольно крупная дворняга с овчарочьими примесями, и ещё два мёртвых щенка. Заодно глянул и на замок в калитке. Увы, никакой защёлки, открыть можно только ключом, который в доме, у таких же мёртвых хозяев.

Щенок, ощутив себя в тепле, кажется притих.

— Дуй на брандвахту. Покормите ребёнка чем-нибудь тёпленьким. Да тем же бульоном, которым Гришку кормили, только чуть разведите, чтобы кишечник выдержал. И совсем немного дайте. Нельзя ему сейчас объедаться.

Пока провожал Нату на дорогу, вдалеке послышался звук мотора. Но не «волгоского». Точно! Старая, ржавенькая белая «копейка». Учитывая, сколько сейчас брошенных машин, не удивлюсь, если наши прихватили и её для каких-нибудь нужд.

Нет, не наши. Машина встала метрах в тридцати, и из распахнувшихся дверей вывалилась троица молодых парней. Лет по восемнадцать-девятнадцать. Характерные для «братковских» шестёрок кепочки и спортивные штанцы. Да и сами на понтах, как на шарнирах.

— Оба-на! Какая бикса! Мужик, не одолжишь чувиху? На время. Чесслово вернём. Как это нет? А если в *бло?

— Слушай, Ленур, а ведь это, кажется, именно та самая шмара, про которую Венерка говорила. И мужик тот самый. А вон и пацан в огороде. Очень уж под описание подходят. Удачно это они тут оказались: выковыривать её с их лохани не придётся.

— А ведь точно. Эй, сучка, а ну иди сюда, если не хочешь, чтобы мы твоего братца за компанию с мужиком кончили!