Брандвахта

Фрагмент 2

3

Васёк увязался за мной. Лодка резиновая, двухместная, как раз нам можно будет удобно устроиться.

— Только на фарватере не вставайте, — напутствовал меня брат. — Навигация тут, конечно, не очень активная, но какому-нибудь буксиру, толкающему баржу, если он вывалится из-за поворота реки, тебя не «объехать». И «затормозить», как машина, он не сможет.

Сел на вёсла, двинулся к выходу из затона. По пути с парнем решили, что поднимемся в Уфу метров на пятьсот, и бросим якорь.

Приток Белой, называемый башкирами ещё и Караидель, «Чёрная Река», встретил нас быстрым течением. Куда более быстрым, чем в Белой, «Агидели». Так что пришлось налечь на вёсла. И… не рассчитал силёнки, вывернув резиновую уключину из гнезда. Видимо, пивные пары чуть притупили контроль над прилагаемыми усилиями. Ерунда, минута возни, и она снова на месте. Вот только за эту минуту лодку снесло течением снова к входу в затон.

Дубль два завершился тем же. Только поднялся на сто метров выше, хоть и старался «дозировать» усилие, прилагаемое к вёслам. И третья попытка закончилась тем же результатом…

В общем, поматюкавшись одними губами, махнул рукой.

— Поехали на брандвахту! Не мой сегодня день.

— Так может, я на вёсла сяду? У меня сил поменьше, может, ничего не выверну.

— Прямо здесь, на воде, будем меняться местами? Нет уж, для купания сегодня холодновато!

А у борта плавучей гостиницы вода кишела от мальков, которых прямо с палубы подкармливали крошёным хлебом остальные члены нашей компании.

Выяснив, в чём дело, Андрей только поржал и обозвал меня медведем.

— Я же говорил: с палубы надо было рыбачить. Вон тут сколько рыбы.

— Я такую рыбу где угодно поймаю, — фыркнул я. — Наливай!

За те полчаса, пока мы корячились, безуспешно воюя с течением, немного наладилась погода. Низкие хмурые тучи, время от времени начинавшие сыпать изморосью, уползли на восток, облачность приподнялась, и, кажется, стало даже чуть светлее.

— Ну, ухи нам сегодня явно не видать, — продолжал подшучивать брат. — Так что на мангале будем жарить сосиски, чтобы пожрать чего-нибудь горяченького.

Мангал дежурные по брандвахте соорудили знатный! Не просто железный ящик на ножках, а с «кондибобером» в виде приваренной сбоку от основной «жарительной зоны» вертикальной коробки, в которой уже горели дрова. Перегорят до углей, и из-под этой коробки угли можно будет кочергой разгрести, чтобы приготовить эти самые сосиски на шампурах.

За время нашего отсутствия Наталья сменила наряд. Теперь она была не в джинсах и какой-то кофточке, а в спортивном костюме. Причём, курточка костюма не застёгнута, позволяя полюбоваться её «верхними девяносто», туго обтянутыми футболкой. Однако, есть чем полюбоваться! Пожалуй, ближе к третьему номеру бюстгальтера. Да и «нижние девяносто», чувствуется, полностью соответствуют «стандарту женской красоты».

У Андрюхи навязчивая идея: найти мне невесту именно в Уфе, поэтому, как бы ненароком, он то моё внимание на Наталью обратит, то её на меня. Да только ведь я достаточно разумно мыслю. Ухаживать за девушкой с серьёзными намерениями, живя в трёх сотнях километров, просто нереально. Ну, приезжаю я время от времени в гости на выходные. Как в этот раз, «прихватив» понедельник, на который взял отгул, чтобы, вернувшись, отоспаться после поезда. Потому, собственно, и согласился отправиться сюда, на брандвахту: завтра, в воскресенье, вернёмся в город, приведём себя в порядок, и мне дуть на вокзал, на поезд Кумертау — Учалы, народное название «башкировоз», идущий через Уфу, кусок Челябинской области, останавливающийся «у каждого столба» и прибывающий в мой родной город уже после начала рабочего дня. На фирменном «Южный Урал» можно и за семь часов долететь, а не четырнадцать колыхаться, но небогат я пока ещё, чтобы на фирменном раскатывать. Не успел после армии прибарахлиться даже самым необходимым: на мать-то рассчитывать не приходится.

Да, безотцовщины мы с двоюродным братом. Мой отец погиб, когда он в армии служил. Его отец умер от рака, когда я служил.

Вообще, конечно, семья у братика уникальная. Мой отец младший, а его — старший из братьев. Закончил военное училище, попал служить на Камчатку командиром пограничного катера. Во время сильнейшего шторма катер затонул. Слава богу, спасли всех членов экипажа. Но поскольку дело было зимой, получил жесточайшее воспаление лёгких, к которому чуть позже «прицепился» туберкулёз. Из погранвойск его списали по состоянию здоровья, но болячку удалось вылечить. А вот его жена так и не смогла победить недуг. И остался дядька Данила на родине супруги с двумя девчонками на руках. Ухаживать за девочками помогала вдовая сестра покойной жены, у которой тоже была дочь. На этом и сошлись. А потом и совместного сына, Андрюшку, родили. Мать, снова овдовев, вернулась «на историческую родину», в старое русское село Архангельское неподалёку от Уфы, а все дети, за исключением средней дочери, живут в столице республики. Андрюхе же после продажи отцовского дома купили «однушку», в которой он теперь и обитает.

Ему-то есть где жить. А мне, если «серьёзные намерения» удастся здесь реализовать, что делать? Согласится ли моя избранница уезжать из города с почти миллионным населением куда-то в захолустье, чтобы поселиться со мной в общаге? Так что, братец, сколько бы ты ни обращал моё внимание на разных тутошних раскрасавиц, но на большее, чем интрижка, я пока не готов.

К тому моменту, когда были готовы жареные сосиски, погода ещё улучшилась. А в просветах между облаками стали появляться кусочки чистого неба. Только… как мне показалось, не чисто голубого, а чуть отдающего зелёным. И не ровной, а как бы меняющей интенсивность, яркости. Или это у меня уже пиво в мозгах так «играет»?

— Я перед выездом по телевизору видел, что на солнце какой-то особо большой протуберанец случился, — заявил в ответ на моё замечание Вася. — Направленный прямо в сторону Земли. Поэтому два дня подряд обещают по всей Земле сильные полярные сияния даже в южных широтах. А в наших, сказали, возможны даже днём.

— Ага. В дополнение к той комете, которая нас чуть не коснётся, — покачал головой брат. — Как раз ведь на сегодня обещают, что она ближе всего будет проходить от Земли. Между орбитами Земли и Венеры.

— Между какой такой моей орбитой? — «свела в кучу» глаза подружка матроса.

— Да я про планету говорю. Интересно, а эта комета с протуберанцем встретятся или нет? Круто было бы такое увидеть, — загорелись и без того блестящие после пивка глаза парня. — Представляете, как выделение газа из неё увеличится, когда это произойдёт? Она ведь вообще может целиком испариться. А мы как раз влетим в её хвост, когда его солнечным ветром на нас понесёт.

Судя по возрасту, осенью Васька пойдёт в выпускной класс. Ему сейчас все эти научные теории и природные явления жутко интересны. Сам таким в его возрасте был, за что и считался «ботаном».

— Если к темноте небо прояснится, может, и увидим, — пожала плечами его сестра. — Те, кто в состоянии будет хоть что-то увидеть.

Ясненько. Шпилька в адрес второй представительницы слабого пола в нашей компании. Ну, откровенно не нравится Наталье мелкая, с вульгарными манерами, подруга Сергея, сумевшая «набраться» даже пивом.

— А-а! Про планету… Ну, тогда пойду я пописяю, — пошатываясь, потопала девица ко входу в гостиницу, призывно мотнув головой Серёге.

Пока её брат увлечённо теоретизировал на астрономические темы, Наташа объяснила моему брату, буркнувшему, «чего ты к ней прицепилась?» причину неприязни, обыграв имя «временной дамы сердца» матроса:

— Есть в ней что-то такое… венерическое.

— Не знаю, Серый её уже пару раз сюда приводил. Вроде, не жаловался на проблемы…

Река, тем временем, жила своей жизнью. Ушёл из затона один катерок, вернулся другой. По течению из Белой спустился буксир-толкач с баржей, гружённой песком. В обратную сторону, натужно работая винтами, прошли два других, но с пустыми баржами. Один в Белую, второй — в Караидель. Из притока главной реки Башкортостана протопала самоходная баржа с какими-то ящиками на палубе.

Из прежних рассказов брата я знаю, что суда ходят по Белой совсем недалеко, всего лишь до впадения в неё реки Сим. Кажется, что-то около восьмидесяти километров от слияния Белой и Уфы. Зато по реке Уфа — аж на четыреста вёрст вверх по течению, до самого Павловского водохранилища. Не по прямой, конечно, четыреста километров, а с учётом всех петель, которые она выписывает.

Вася, обратив внимание, что к его умным рассуждениям почти никто не прислушивается, отправился в «ленинскую комнату», где по словам Андрея, было «и что-то про астрономию», сам брат, поглядев на часы, ушёл в радиорубку, а мы с Наташкой остались болтать о том, о сём, под негромко что-то напевающий кассетный магнитофон.

Андрей вернулся озабоченный.

— Хрень какая-то, — объявил он. — Трестовская рация совсем недалеко, а связь такая, будто где-то на пределе её дальности действия. Сплошные помехи в эфире. Три раза пришлось позывной повторять, пока меня расслышали. Говорят, сильнейшая магнитная буря, и будет ещё хуже.

4

Васька, похоже, задремал «с книжкой в обнимку». Нам тоже надоело перемежать пиво с походами в туалет, из-за которых приходилось прерывать болтовню. Так что, по совету брата, мы с Натальей взяли удочки и принялись «купать червяков».

Клевало, как и везде: задалбывала мелюзга, пытающаяся мордочками гонять поплавки. А если кто-то и цеплялся за крючок, то на такую добычу смотреть было жалко. По принципу «мелкую рыбу мы в реку выбрасываем, а крупную складываем в спичечный коробок». Не буквально, конечно. Эту «крупную» тоже отправляли в воду с напутствием «приводи родителей». Но хоть какое-то развлечение, пока Данилыч готовился к анонсированному на десять часов «ужину». Из продуктов, закупленных Сергеем и привезённых Барисычем. Наташа порывалась помочь ему, но тот только отмахнулся.

— Сиди, отдыхай! Во-первых, ты гостья, а во-вторых, мне хоть занятие какое-то есть. Не глядеть же мне на то, как вы удочки кидаете да дёргаете.

Впрочем, помощники ему нашлись. Объявившиеся после двухчасовой «секс-паузы» Серёга с чуток протрезвевшей Венерой. Матрос взялся снова раскочегаривать мангал, а его подруга «заниматься резьбой по овощам и колбасам».

Явился и заспанный Василий, снова принявшийся нас грузить рассказами про то, какие газы содержатся в кометном хвосте и какие ионы летят к нам в составе протуберанца.

А небо, кстати, действительно переливалось. Особенно это было заметно, если повернуть голову на север или северо-восток. Благо, облачность уже перешла в категорию переменной, и прогалы между облаками из крошечных превратились во вполне приличные. Даже уже низкое солнце не очень мешало наблюдать эти пока ещё слабо заметные всполохи.

— Похоже, вечером у нас будут не просто танцы, а танцы с цветомузыкой, — пошутил матрос.

Танцы, так танцы. Пусть и на четверых кавалеров всего две дамы. Разберёмся как-нибудь. Тем более, брат уже дал мне понять, что на племянницу хозяина плавучей гостиницы он не претендует.

А я? А я претендую. Не знаю, что из этого выйдет, но от моих проявлений внимания к ней она не шарахается. Ближе к ночи разберёмся.

Вместе с ушедшими на восток тучами и потеплело. Пусть брандвахту с запада и северо-запала прикрывают деревья, заслоняющие солнечные лучи, но всё равно довольно тепло. Даже с учётом того, что от воды тянет прохладой. Весьма тянет, я бы сказал.

Пусть свечи, как сказал брат, на брандвахте и имеются, но ужинать сели без них. Просто потому, что в июне в наших местах темнеет только в одиннадцать. Да и лёгкие ветерки будут постоянно задувать свечки. Ну, а потом включили лампу.

Если не считать Серёги с Венерой, так и оставшихся верных пенному напитку, все остальные «перешли на более высокий градус». Даже Васька, правда, под бдительным надзором сестрицы не пытавшийся догнать взрослых. Хотя, конечно, юному организму и половинной дозы хватило, чтобы окосеть.

А вот танцев у нас не получилось. Лихо наяривавший в магнитофоне песенку про дядю и тётю, ревнующую мужа, Александр Буйнов вдруг захрипел, а из аппарата повалил дым. Ко всеобщему разочарованию. Осталось лишь наблюдать за «цветомузыкой» без музыки.

Сияние, ставшее с темнотой особенно ярким, действительно впечатляло. Особенно — когда Андрей включил свет в паре кают, чтобы видеть на столе какой тарелке что лежит, и где стоит чья рюмка, и вырубил лампу. Переливалось небесное сияние буквально всеми цветами радуги. Сложно сказать, под какую музыку, но ритмичность в этих всполохах наблюдалось.

— Красиво-то как! — пробормотала Наташа, которую я, воспользовавшись тем, что мы сидели вплотную друг к другу, приобнял. — Васька, а где твоя комета?

— Так это, — едва ворочая языком, попытался объяснить её братишка. — Она же ближе к Солнцу, чем Зе… ик… мля. Её и не видно. Ик…

— Так, всё! Тебе хватит. А ну-ка дуй в номер! Андрей, не проводишь его?

— Не вопрос. И сам пойду дрыхнуть: выпили-то, кажется всё.

— А у нас пиво ещё есть? — подала голос Венера.

— Как грязи, — гордо объявил её дружок. — Так что, моя хорошая, давай ещё по бутылочке возьмём, и тоже баиньки. Спят усталые игрушки, книжки спят. Одеяла и подушки ждут девчат…

Так и ушли: впереди Данилыч, подстраховывающий пацана, чтобы тот, мотаясь из стороны в сторону, не перевалился через ограждение, а следом Сергей с вцепившейся в его локоть Венерой. Правда, Андрей вскоре вернулся, чтобы сложить и унести в холодильник остатки еды.

— А то чайки утром тут такое устроят, пояснил он.

Чайки? Какие чайки? Нам с плотно прижавшейся ко мне девушкой было совсем не до каких-то чаек, да ещё и утренних. Нам было хорошо. И стало ещё лучше, когда по предложению Натальи мы перешли на другую сторону брандвахты с таким же куском палубы, только неосвещённым. Я обнял её со спины, и какое-то время мы стояли, задрав головы к небу. А потом она повернулась ко мне, и мы начали целоваться. Долго, страстно, гладя друг друга. Правда, она гладила мне только спину и плечи, а я вовсе не упустил шанса «ознакомиться» со всеми её прелестными выпуклостями.

— Пойдём в номер, — шепнул я ей на ухо, не забыв чуть куснуть его мочку.

— Пойдём…

За то время, пока мы целовались, Андрей успел включить на другом конце палубы лампу, а сходню ещё до начала ужина подняли лебёдкой метра на полтора вверх над бортом, чтобы никакие незваные гости не заявились к нам среди ночи. Ещё одна лампочка тускло светилась над «парадным подъездом» плавучей гостиницы. Ещё более тускло горело дежурное освещение в коридоре. Из крыла, где поселили Ваську, доносились его храп и ритмично поскрипывание кровати в каюте матроса. Так что мы, стараясь не топать, прошмыгнули к дверям моей каморки, в которую я за руку втянул ничуть не противящуюся Наташу.

Света, проникающего сквозь окошко было достаточно, чтобы разглядеть, куда опустить подхваченную мной на руки хихикнувшую девушку.

Наверное, картинка была ещё та: я стою на коленях и одновременно пытаюсь целоваться и стягивать с неё сначала куртку спортивного костюма, потом свою курточку, её свитерок, а напоследок свою футболку. Дальше пошло легче: аккуратно повалил Наташу на кровать, стащил кроссовки и спортивные штаны и сам остался в одних труселях. Лифчик, плавки… Потрясающая смуглая грудь, которую просто нельзя не покрыть множеством поцелуев.

А кровать, зараза, оказалась узкой для нас двоих. Пришлось вставать и быстро-быстро стягивать на пол матрасы с обеих кроватей. Ну, наконец-то не только моя рука там, где сейчас мокро, очень мокро и тепло, но и… Вы поняли, о чём я.

Сексом я не очень избалован. Ну, устроила мне «подарочную ночь» перед уходом в армию моя так и не дождавшаяся меня со службы подружка. Девственности ради этого не пожалела, но, распробовав, что это такое, выдержать два года разлуки не смогла. Ну, несколько раз «снимал» девчат после танцев в общаге. Но особенность своего организма — после долгого перерыва очень быстро доходить до экстаза — я знаю. Как и вторую особенность — именно в такой ситуации, не требуя перерыва, сразу продолжать «начатое дело». Так что Наташа не успела разочароваться моей «скорострельностью». Наоборот, ей очень понравилось то, что всё прошло без перерыва, и настолько страстно. Настолько понравилось, что, отдышавшись и отлежавшись под подобранным с пола одеялом, подошли к продолжению со всей ответственностью, уже не спеша, как в первый раз, а устроив просто фантастическую по используемым обоими приёмам прелюдии «вторую часть Марлезонского балета».

В туалет и душ подружка упорхнула первой. И когда я, «сходив по её следам», вернулся в каюту, увидел её неподвижно лежащей на матрасах с закрытыми глазами. Выключатель по-прежнему вырублен, а лампочка освещения светится вполнакала. В отчего-то очень тяжёлой голове только успела мелькнуть мысль, что я своей холостяцкой ненасытностью умаял девушку, как перед глазами всё поплыло, а ноги подкосились.