Брандвахта

Фрагмент 3

5

— Володя! Володя, очнись! Володя, ты живой?

— Слегка, — едва ворочая языком, смог выдавить я из себя. — Только трясти меня перестань, а то у меня сейчас голова взорвётся.

Выглядит Наташа… не очень. Лицо бледное, чем-то перепачканное, каштановые волосы до плеч всклокочены, под глазами такие мешки, что для перевозки картошки годятся. Да и сам я мордой в лужице рвоты лежу. В башке такой перезвон, что крупный монастырь даже в церковный праздник позавидует.

Кое-как уселся, пытаясь сообразить, как я оказался здесь, на полу.

— Господи, как ты меня напугал, — всхлипнула девушка, встала на колени и прижала мою голову к своей груди.

Ох, рискуешь ты, Натаха! Болит голова, не болит, а «основной инстинкт» никто не отменял.

— Я прихожу в себя, а ты прямо посреди каюты лежишь, почти голый. Видимо, как стоял, так и рухнул. И не шевелишься. Мне даже показалось, что не дышишь.

Ага. А как дышал, как дышал! Вспомнить приятно.

— Который час?

Наташа с лёгкостью поднялась с колен и постояла пару секунд, прикрыв глаза ладошкой. Значит, тоже ей хреноватенько. Потом взяла с тумбочки часики.

— Странно. Не ходят. Может, батарейка села? Хотя я её недавно меняла.

— Могли какую-нибудь залежалую подсунуть. Посмотри на моих: они механические, им никаких батареек не надо.

— Двадцать пять минут второго. А почему так тихо? С утра же должен был дядя Рустам за нами с Васькой приехать! Нас бы с тобой точно разбудили. Я помню, что пришла из туалета, скинула твою футболку, ты помчался следом за мной, мне вдруг стало плохо… И всё! Буквально за минуту до того, как тебя растолкала, пришла в себя. Слушай, а мы не отравились? Вон, и меня вырвало, и тебя. Ой, Васька! Он же ранняя пташка. Он давно был бы на ногах и к нам бы долбился, если бы меня в моей каюте не застал. С ним что-то случилось!

— Стой, — еле успел поймать девушку за руку. — Ты хоть простынёй обмотайся. Мужикам, конечно, будет приятно на такую красоту полюбоваться. Но…

В простыню замотаться не получилось. Во-первых, она была уляпана желтоватыми заскорузлыми пятнами натёкшего из нас во время секса, а во-вторых, Наталью на неё ещё и вырвало. В общем, не надевая ни плавок, ни лифчика, торопливо натянула на себя спортивный костюм, успев чуть слышно пробормотать «господи, как же от меня спермой воняет!». И вылетела в коридор. А я, кое-как «забравшись» в джинсы (благо, в туалет я ходил в трусах), с голым торсом потопал следом.

— Да прекрати ты в дверь долбить! — высунул из каюты помятую физиономию матрос. — И без этого башка разламывается.

— У тебя тоже признаки отравления? — резко повернулась к нему недавняя студентка.

— Какого ещё отравления?

— И меня, и Володю во сне вырвало. До Васьки достучаться не могу, хотя он уже давно должен быть на ногах: времени-то уже второй час.

— Который, который? У меня электронные часы сдохли: на экране вообще ничего не высвечивается. Нет, ни я, ни Венерка не травились. Она, конечно, обоссалась, сука, и башки от подушки оторвать не может…

— Володя, я уверена: с Васей что-то случилось. Надо дверь ломать!

— Млять, на хрена ломать? У Данилыча вторые экземпляры всех ключей есть? Сколько, Вовка, говоришь времени? — кивнул Сергей на мои «котлы», браслет которых я машинально натянул на запястье.

— Час двадцать семь.

— Не понял. Нас же в двенадцать должны были менять. Данилыч бы нас по-любому растолкал не позже одиннадцати. А если бы и он проспал, то сменщики нам такой тарарам устроили…

— Андрей тоже в отключке! — высунув башку из его каюты, крикнул я, после чего принялся расталкивать брата.

Тот с трудом открыл глаза.

— Максимыч, что-то стряслось?

— Фу, очухался! Извольте подняться, барин! На часах тринадцать двадцать семь!

— Сколько? — держась за виски, уселся на кровати Андрюха.

Пришлось повторить. Тот с недоверием схватил с тумбочки собственные «ходики», тоже электромеханические.

— Странно, стоят. В два сорок шесть остановились.

— Стоп! Наташа! Что показывают твои вставшие часы?

— Два сорок шесть. Андрей, нужно срочно открыть дверь каюты Васи. Мне кажется, с ним что-то случилось! У тебя же есть запасные ключи?

Потом, всё потом. И странное совпадение времени остановки обоих часов, и болезненное самочувствие всех, находящихся на брандвахте, и неявку дежурной смены, и так и не приехавшего за племянниками Барисыча. Сначала, действительно, надо выяснить, что с братом любовницы.

Василия тоже пришлось приводить в себя, обтерев ему лицо влажной тряпкой, смоченной в раковине.

— Как себя чувствуешь? — задал я вопрос.

— Голова очень болит. И сердце, как бешеное, колотится.

Данилыч молча кивнув, пощупав пульс у себя.

Увидев, что брат постепенно очухивается, Наташа шепнула мне:

— Пойду хоть плавки с лифчиком надену…

— Помочь? — озорно глянул я на неё, за что был награждён не менее озорным взглядом и лицезрением «комбинации из трёх пальцев».

— Не время.

Нет, пообжиматься, целуясь, мы немного смогли, когда я, умывшись, ввалился в свою каюту, где Наталья уже завершала наводить порядок с постелями. Но ласкались уже без той страсти, как вчера вечером. И я, и она прекрасно понимали, что всё закончилось. Сегодня вечером я уеду домой, она вернётся на квартиру дяди, а потом явится её мать. Может, удастся найти работу в Уфе, а может, придётся вернуться в Салават или снова укатить в Оренбург. И даже если останется в Уфе, то, скорее всего, до следующего моего приезда к брату она заведёт себе постоянного дружка: она явно созрела для регулярной половой жизни. Да и я те два-три месяца, пока снова соберусь сюда, монашествовать не намерен. В общем, маловероятно, что моя ночь любви с это шикарной женщиной будет иметь продолжение.

Постепенно на палубе за столом собрались все, включая окончательно пришедшего в себя паренька и даже более или менее ожившую Венеру. Все, как один жаловались на плохое самочувствие, страшную головную боль, не прошедшую даже после опохмела (у Серёги). А кое-кто (Вася и Андрей) на невероятно сильное сердцебиение. Стало чуть легче только от пачки анальгина, честно поделенной на всех.

Первым подозрением стало то, что мы проспали (хотя я склонялся к мнению, что это был не сон, а самая настоящая потеря сознания) всё на свете. И приход смены, и появление возле брандвахты Барисыча. Но, как верно подметил Сергей, и он, и сменщики устроили бы такой тарарам, что мёртвых подняли бы. А матрос, который должен менять Серёгу, на крайний случай, обплыл бы гостиницу и забрался на борт по лесенке с воды. Не нашлось свежих следов и на берегу, когда опустили сходню, и Серый сбегал туда поглядеть.

— А может, это на нас магнитная буря так подействовала? — предположил Васька.

— Если она на кого и действует, то, обычно, на пожилых, которых среди нас нет. А ты в своём возрасте вообще должен на неё не обращать никакого внимания, — махнула рукой его сестра.

— Ну, это на обычную. А не на такую, какую устроил тот самый протуберанец.

С моей точки зрения, вполне возможно. Сначала сгорел магнитофон, потом выключенная лампочка начала светиться. И часы, работающие на батарейках, то есть, имеющие какие-то электронные компоненты, все сдохли. Не было и электричества. Но с этим проще: вырубило предохранители-«пакетники». Щёлкнули ими, и свет появился. Зато из радиорубки пришёл растерянный Андрюха.

— Рация сгорела. Она же отключенная была… Судя по вони, пару конденсаторов пробило. Бли-и-ин! А это что за хрень?

Из Белой выносило сцепку буксира и баржи. Как бы не ту самую, что мы вчера видели поднимающейся вверх по течению. Похоже, неуправляемую, поскольку она двигалась кормой вперёд. Причём, не строго вдоль течения, а немного развернувшуюся поперёк потока воды.

— Её же сейчас в нас впечатает!

Нет, пронесло. Баржу подхватил поток воды, которую несёт Караидель, и отбросил от входа в затон.

— Андрей, а что это плавает? — указала Наташа рукой на какие-то бело-чёрные комки, болтающиеся на глади затона.

— Кажется, чайки. Дохлые чайки. А я смотрю, пока нас на палубе не было, никто со стола ничего не поскидывал. Да что же, ёлы-палы, такое происходит?

6

— Ага, — подтвердил Сергей. — Я тоже видел дохлую ворону, когда бегал следы смотреть.

— Слушай, Серый. А ты не пробежишься вдоль затона по соседям? Ну, узнать, как у них дела, не замечали ли они ещё каких странностей. Пока я в рации эти грёбанные конденсаторы меняю, — попросил Андрюха.

Матросу было влом, но ещё и разбирало любопытство, так что он, вздохнув, снов потопал по прогибающейся сходне на берег.

— А нам что делать? — растерянно спросила Наташа.

Ни к кому не обращаясь, поскольку ни я, ни Венерка, ни Василий ничего ей посоветовать не могли, а Андрей уже утопал в радиорубку.

— Наверное, ждать Барисыча. Не дождёмся его или дежурную смену, вместе на автобус пойдём. А уж из центра вы к дяде поедете, а я на вокзал, к поезду.

— Ну, и я с вами, — объявила Венера. — Мне завтра с утра на работу в ларёк.

— Ой, а там пожар какой-то, — ткнул Васёк пальцем куда-то на север. — Такое чёрное облако дыма…

И действительно. Над домами, виднеющимися вдалеке на возвышенной части города, была видна гигантская туча чёрного-чёрного дыма.

Венера аж ахнула, испуганно прикрывая рот ладошкой.

— Это же какой-то из нефтеперерабатывающих заводов горит! С ума сойти! Ну, всё! Снова ждите повышения цен на всё из-за того, что будет дефицит бензина.

Охотно верю. Цены задирают каждый день: то у них доллар вырос, то транспортные расходы подорожали из-за стоимости топлива. Брата жалко: его Валя работает в фирме, занимающейся продажей контрактов на поставку нефтепродуктов. И какие теперь поставки, если Венера не ошиблась? А значит, под угрозой покупка ими квартиры. Вернее, уже запланированный её ремонт после обмена двух «однушек» на трёхкомнатную.

А вот и брат, молча подошедший к столу и нервно закуривший сигарету. Как будто этого ждали, за куревом потянулись и остальные. Включая Наташу, погрозившую брату кулаком:

— Убью, если маме проболтаешься!

— Ну, что, отремонтировал? — спросил я Андрея.

— Долго, что ли, перепаять два конденсатора?

— А чего тогда такой недовольный?

— Да хрень какая-то. Радиостанция треста молчит, сколько я её ни вызывал. Там же, в отличие от брандвахты, радисты круглосуточно дежурят. Покрутил ради интереса приёмник, и никого в эфире не услышал. Вообще! Ни на одной волне. Хрен знает что! Я даже подумал, что приёмник окончательно сдох. Нет, атмосферные разряды ловит. Шум из-за этой магнитной бури стоит такой, что офигеть можно. А вы тут чего такие притихшие?

Новость о пожаре на нефтеперерабатывающем заводе заставила его подскочить, и когда тоже увидел чуть возвышающуюся над многоэтажками тучу дыма, брат выматерился одними губами.

— Представляю, что там сейчас творится! И сколько времени это будут тушить. О, а вон и Серёга бежит.

И ведь действительно бежит, хотя туда матрос уходил, лениво переставляя ноги.

— Данилыч, там такое, просто п*здец какой-то! — выпалил он, взлетев на палубу.

— Ну! — поморщился Андрей, бросивший косой взгляд в сторону женщин.

— Представляешь, все мёртвые!

— Как мёртвые?

— А так! Холодные уже. Люди, собака, что на цепи у сторожа причала, птицы, опять же. Единственный живой — это моторист Гришка, который как три дня назад ушёл в запой, так до сих пор и бухает на своей полуразобранной калоше. Только ему всё пофигу, и ничего рассказать мне он не смог. Говорит, всю ночь бухой проспал, а утром по-новой накатил, и ничего его не колышет.

— Милицию не вызывал? Там же у сторожа телефон есть.

— Хотел. Да только телефон не работает. И воняет этим… Горелым радиоприёмником. Как и переносной телевизор в сторожке.

Новости шокирующие. Уже не только Венера глаза округлила, но и Наталья растерянно ресницами хлопает. Да что там про женщин говорить, если я сам несколько прихренел. Впрочем, это ещё один пазл в мозаику, которая, кажется, вот-вот сложится во внятную картинку.

— В общем, надо в город идти, — закурив ещё одну сигарету, сделал вывод брат и повернулся к Сергею. — Венере, как я понял, уже домой хочется. Вот возьмёшь её, Вовку, и прогуляешься до конечной автобуса. Насколько я помню, там есть телефон-автомат. С него и позвонишь на «ноль два». На крайний случай, где-нибудь в магазине попросишь позвонить: ситуация-то чрезвычайная, должны разрешить. А получится — обзвонишь и раздолбаев, которые не пришли нас менять, и Барисыча. Напомнишь, что его тут Наташа с Васей ждут. Телефоны помнишь?

— Ага. Щас, только сигареты возьму.

— На всякий пожарный, купите какой-нибудь жратвы.

— Купим.

— А мы как? — жалобно спросила Наталья.

— Сидите и ждите, когда Рустам приедет. Он вас мне поручил, ему я вас и сдам. А если у него не получается приехать, то Вовка вас проводит: ему всё равно на вокзал вечером пилить, вот и усадит вас в трамвай.

Шли довольно быстрым шагом. Настолько быстрым, насколько позволяла невысокая, коротконогая подруга Серёги.

— О, птица! Слышали? — резко остановился Сергей, когда мы уже почти прошли лесок. — Значит, всё-таки не все они передохли.

А ведь верно! Пока мы топали по дороге через лес, я не слышал ни единого щебетания, карканья или «причитания» чаек, с лёгкостью залетающих и сюда. А вот парочку трупиков птах на обочине дорожки видел.

Жилая застройка встретила нас гробовой тишиной. Ни шума машин, ни лая собак, ни петушиного пения. Из человеческих голосов — только какие-то пьяные вопли из двора одного из домов. Зато на конечной автобуса какие-то ухари споро тащили ящики со спиртным из киоска с расхлёстанным витринным стеклом.

— Вы чё, мужики, решили автобуса дожидаться? — заржал один из них, поставив ящик в багажный отсек ржавенького «москвичонка-каблучка».

— Решили. А вы не рискуете, бомбя «точку» прямо на глазах у милиции? — мотнул я головой в сторону милицейского «уазика», виднеющегося примерно в сотне метров.

— Ха-ха-ха! — заржал тот. — Ты что, с Луны свалился? Нету больше ни ментов, ни рейсовых автобусов. Да и народа в городе едва ли один из десяти остался.

— Что?

— Вот то! — посерьёзнел мужчина лет тридцати. — Вымерли все. Не знаю, что за хрень случилась, а только те, кто этой ночью бухой был, утром и проснулись. Вы ведь, небось, тоже с вечера квасили?

— Ну, было дело…

— Вот потому и живые. А все эти язвенники и трезвенники, в отличие от нас, бухариков, кони двинули. Так что, не зря один мой кореш говорит: надо пить. И пить надо всегда!

— Слушай, ты про то, что люди поумирали, не шутишь? — не поверил я своим ушам.

— Да какие уж шутки! — махнул рукой грабитель. — Вон, Зарипка на своём рыдване даже в центр с утра сгонял. Не поверишь: там даже на улицах покойники лежат. А уж магазины там бомбят на промышленной основе. Все эти ювелирки, бутики, магазины электроники обносят, только шум стоит. Идиоты! Бухлом надо затариваться, продуктами и «стволами». Мы, вон, тот самый «уазик» уже почистили. И вам тоже советуем наведаться за оружием хотя бы в школу МВД, пока народ не расчухал, что там оружейку можно бомбануть.

— А это… «вымирание» только в Уфе или в окрестностях тоже?

— Да хрен его знает. Мы ещё никого из приезжих из дальних окрестностей не видели. Говорят, на трассе жопа: куча машин с дороги слетела, побилось — море. Вон, даже в аэропорту самолёт, заходивший на посадку, вчера вечером рухнул.

— А поезда? Мне сегодня край надо уехать поездом, чтобы завтра на работе быть, — приврал я.

— Забудь! На вокзале грузовой поезд в стоящий состав влетел на полном ходу. Там сейчас такой бешбармак! И это ещё до того, как электричество в контактной сети пропало. Если по Софьи Перовской до горки дойдёте, то увидите, что на мосту через Белую поезд стоит. Я думаю, если бы это только в Уфе случилось, сюда бы уж давно гражданская оборона, вояки и омоновцы со всей России набежали. Вон, нефтеперерабатывающий завод горит, а его даже тушить некому. Тем же, кто на дежурстве в пожарной части был, пить нельзя, вот они и вымерли, как мамонты, и теперь там всё пластает.

— Всё, Лёнька! Я всё бухло выгреб, — сообщил разговорчивому грабителю напарник. — Поехали. Нам до вечера надо ещё хотя бы столько же привезти.

— Ну, бывайте, ребята. И помните: надо пить!

— Что делать будем? — спросил меня Сергей, который слышал почти весь разговор, поскольку телефон-автомат тоже не работал.

Сложный вопрос. Ситуацию мародёры, конечно, чуток прояснили. Но хотелось бы и самому убедиться, что они не соврали.

— Я в общагу не поеду! — объявила Венера. — Там хоть половина людей в субботу вечером была «на рогах», но вторая-то половина трезвая. А я покойников ужас, как боюсь.