Брандвахта

Фрагмент 18

35

Я не зря упоминал про то, что барыги пытаются что-то мутить. Не «мутить», в смысле организации торговли, а воду мутить.

Гришка, когда заявил, что в одиночку замещать всю команду, численность которой на буксире положено иметь аж шестнадцать человек, кинул клич о том, что ему нужны в помощь люди, хоть как-то связанные с эксплуатацией речных судов. Ну, или служившие на кораблях срочную службу. Ну, может, не шестнадцать человек, хотя бы треть от того. А следом к нему подвалила пара «бизнесменов» (поврозь, конечно), тут же предложившие: «бросай своих лохов, переходи на работу ко мне вместе с буксиром, мы щас ка-а-ак развернёмся на доставке всяких ништяков из тех мест, где их навалом!». Мол, и экипаж тебе наберём, и компаньоном станешь. Имён этих ухарей он нам называть не стал. Просто достаточно вежливо отшил их.

— Я же не идиот: ну, сходим куда-нибудь разок до ледостава, и всё. А нахрена мне надо с вами отношения портить? У нас тут, какая-никакая, а довольно дружная банда сбилась. Всё ж не в одиночку до следующей весны мыкаться.

Короче, набралось ещё пятеро, подходящих нашему «капитану». Двое — из числа теперь живущих в районе Нижегородки, один из Старой Уфы, один из района 3-й пристани, а один — «наш», из Колонии Матросова. Троим пришлось переселяться, что они сделали с удовольствием, прослышав про наше житьё-бытьё. Не на брандвахту, в пустующие дома неподалёку от нас. Ну, а тот, который предпенсионерил в домике на улице Прибельской, заявил, что ему, в случае чего, через лесок всего-то двадцать минут к нам бежать.

Есть такая буква! Улицы Бельская и Прибельская действительно расположены от нас меньше, чем в двух километрах к северо-западу, за леском, совсем рядом от «нашего» пляжа, где я бурю пережидал.

Пристани, как таковой, на этой самой 3-й пристани уже давным-давно нет, но есть просторный пляж, к которому можно приткнуть баржу и выгрузиться. Там и забирали толпу народа, желающего запастись мукой и крупами. Со скольких домов по человеку отрядили, мне пофиг, но набрали толпу в двадцать пять рыл, которая оперативненько и загрузилась на баржу. А после этого и поплыли к пристани Мелькомбината (про то, что именно плавает, я уже наслушался!). Аж на две с половиной версты вверх по течению от места сбора людей.

Эволюции Григория по «притиранию» баржи к причальной стенке, принадлежавшей этому предприятию хлебной промышленности, конечно, его «охрана» заметила. И отрядила «бойца» с обрезом (ну, всё-таки, нахрена они портят относительно неплохое оружие, пусть и охотничье?) «кинуть распальцовку» про то, что теперь этот объект «контролируют» те, кто живёт в совхозе «Цветы Башкирии». Вот только, глянув на мою всё ещё не самую красивую из-за корост рожу, кивающую в так этим словам, «охранник» сразу понял, что его предупреждение проигнорируют. А покосившись на «укорот», сдвинутый на пузо при предложении аккуратно положить обрез на песок и отойти в сторону, спорить со мной не стал.

— Да не переживай! Ты же помнишь, что Ленин велел делиться. А, ты не коммунист, а мусульманин? Так и аллах то же самое говорил! Всё мы точно не заберём, вам останется столько, что жопой жрать можно будет.

Ещё бы! Целых ПЯТЬ огромных башен элеватора. По моим прикидкам, даже того, что в них осталось от прошлогоднего урожая к июню месяцу, когда случился катаклизм, хватит, чтобы кормить всё оставшееся население Уфы лет пять. Если не десять.

Второй охранник в будке у ворот предприятия, вооружённый уже не обрезом, а «макаровым», тоже кочевряжиться не стал, глядя на меня, Колющенко и Садыка, вооружённых автоматами. И тоже, с охами и вздохами, добровольно отдал оружие. Единственное, попросил врезать ему в глаз.

— Нас же взъе*ут, если узнают, что мы не сопротивлялись. Скажут, что проспали нападение.

— Это всегда пожалуйста, — заржал Женька. — Только учти: буду бить сильно, но аккуратно.

В общем, поговорили с ребятами, оказавшимися старше нас на четыре-пять лет. «Наезды» на их объект уже были. Но все разборки происходили на повороте с Оренбургского тракта, где «цветоводы» организовали самый настоящий блок-пост из бетонных блоков. По примеру тех, что мне доводилось видеть неоднократно, колеся за рулём по стране. Да что далеко ходить? Вон, чуть дальше по шоссе, возле аэропорта такой же. Там у них и оружие посерьёзнее, и службу какой-то бывший мент организовал неплохо. Людей достаточно: в сады, носящие имя бывшего совхоза, из города переселились очень многие. Эти, кстати, тоже жили — один на 50-летия Октября возле Центрального рынка, а второй на Аксакова.

— Ну, а чего сюда перебрались, а не в Старую Уфу или на Нижегородку? Это же вам ближе, чем сюда.

— У родителей дачи тут были… Да и разборки там часто, пацаны всё власть не могут поделить. Особенно — на Нижегородке: там же базы.

— Кто-нибудь подомнёт Нижегородку, а потом между районами власть начнут делить, — добавил второй. — А здесь, за городом, тихо. Все свои, почти мирно договориться сумели.

Это уже второй «звоночек» о том, что сельское население, пусть бывший совхоз совсем рядом со столицей республики, куда более склонно между собой договариваться, а не воевать. Я, хоть и научный коммунизм в институте не изучал, поскольку «академиев не кончал», но политинформациями нас ещё в школе задалбывали. А потом и в технаре. Так что понимаю, что подавляющее большинство войнушек возникает из-за контроля над дефицитными ресурсами. Сейчас главный спрос на три ресурса: женщин, жратву и оружие. Если выставить их в порядке остроты проблемы. Если же судить с точки стратегичности, то порядок придётся поменять на обратный: в нынешней ситуации — будет оружие, будет и еда. Будет еда, то, при наличии того же самого оружия, будут и женщины. А какие-то запасы продуктов всё ещё хранятся на базах Нижегородки.

С наступлением времени, когда уж стало можно подкапывать свежую картошку, проблема, чем просто набить желудок, отошла на задний план. Теперь на первый выйдет хлеб. Вон, на наших переговорах с соседями один уже жаловался на то, что хлеба давно не жрал. Так что скоро, очень скоро, и «цветоводам» придётся столкнуться с тем, что кто-нибудь из «городских» попытается их «взять под крышу».

И ещё одна интересная новость: мы же «на отшибе» живём, практически ничего не видим, вести до нас доходят с огромным опозданием. Пару дней назад по Оренбургскому тракту с юга прошла довольно крупная, с десяток машин, колонна бронетранспортёров.

— Военные. Говорят, на развязке повернули на «Пекинку» на запад.

«Пекинкой» в наших краях называют трассу М5 Москва — Челябинск. По слухам, появившимся ещё во время её постройки, дорогу собирались прокладывать аж до столицы Китая, потому ей в народе и дали такое название.

А это уже обнадёживает. Если появились «вояки», значит, появляется хоть какой-то шанс на то, что вскоре начнёт устанавливаться относительный порядок. По крайней мере, хочется в это верить. Весь вопрос в том, сколько времени займёт это наведение порядка.

Перетаскивание мешков с мукой и крупой заняло хренову тучу времени. Даже несмотря на то, что ребята даже показали, какой именно «газончик» на ходу (от складов и элеваторов до причала — чуть меньше километра, не таскать же мешки на такое расстояние на собственном горбу), но перегрузка всё равно очень длительный процесс. И умаявшийся народ выглядел теперь одинаково: во что бы они ни были одеты до начала операции, цвет их шмоток стал белым, «мучным». Как и волосы с лицами.

В общем, простились с «охраной» почти друзьями. И даже предложили, если будут проблемы, перебираться в район Колонии Матросова. Не на брандвахту, поскольку мы с Колющенко придерживались жёстко установленной «легенды»: да, буксир с баржей наши, но нас наняли для этой операции местные «барыги». За десятую долю награбленного.

На пляже возле улицы Прибельской нас уже ждали. Толпа тех, кто будет разгружать баржу и растаскивать муку и крупы по домам. Сошли на берег, чтобы не мешаться под ногами и мы, «боевики». А ещё — посчитать мешки, чтобы ушлые «бизнесмены» не сгрузили лишнее.

В общем, стояли, глазели, когда землю под ногами тряхнуло. Не сказать, чтобы сильно, но ощутимо.

— Сколько тут живу, а не помню, чтобы у нас землетрясения случались, — после напряжённой паузы в несколько секунд покачал головой один из «грузчиков».

— Да какое землетрясение? — нервно поправил его другой. — Ты туда посмотри!

На западе, за рекой, вверх поднималось огромное грибовидное облако. А через минуту с небольшим до нас долетел тяжёлый звук мощного взрыва.

36

— Бля-а-а! Это что? Проклятые американцы нам ещё и атомную бомбу бросили?

Честно говоря, у меня при виде «гриба» та же самая мысль возникла. Потом вспомнил то, что нам рассказывали про признаки ядерного взрыва (служил-то в таком месте, куда ядрён-батоны в первую очередь полетят). Ментовская рация, кажется, не загнулась. Значит, мощнейшего электромагнитного импульса, характерного для такого взрыва, не было. «Грибок» не светится продолжающимися реакциями деления и синтеза ядер. Значит, что-то не то.

Правда, немедленно начавшуюся панику уже не остановить. В армии почти все служили, команду «вспышка» хорошо знают, как исполнять. Лежат, уткнувшись мордами в песок. А вместо ударной волны — небольшое сотрясение воздуха. Акустическое. Не дождались ничего более серьёзного. Кто-то кинулся прочь, в направлении домов, и лишь немногие продолжили таскать мешки: радиация, как они думают, нескоро придёт.

— А где это шарахнуло?

— Ты что, не местный?

— Нет.

— Похоже, в Алкино: там зенитно-ракетная часть дислоцирована.

Судя по мощности «бабаха», это явно не сотни килотонн, как могло бы быть при прилёте типовой американской боеголовки. Сотни тонн — может быть.

— А хранилище ракет там у них есть?

— А как же!

Понятно.

— Похоже, кто-то доигрался с этими ракетами…

Другого объяснения относительно этого взрыва у меня просто нет.

— Ты хочешь сказать, это не американцы?

Глаза у Садыка квадратные, но, в отличие от сбежавших «прятаться от радиации», он не суетится. Изложил ему свои доводы. Да ещё и добавил, что после сотни килотонн нас ударной волной с ног сбило бы, а не по барабанным перепонкам очень нежно шваркнуло. И «подсветку» этот взрыв устроил бы недурственную.

Это у своих я имею какой-то авторитет, а для прочих обитателей «полуострова» просто молодой парень со свежими шрамами на морде: большинство их старше меня. Кое-кто даже вдвое. Так что слиняли почти все, кроме двух «предпринимателей», в которых жадность победила страх перед мифическим «радиоактивным заражением». Ну, и ещё семь человек, объявивших:

— Да нам после всех этих фенольных выбросов в водопроводной воде уже никакая радиация не страшна. Да и кто её чувствует, эту радиацию?

Ну, да. Есть такая буква: с конца восьмидесятых, когда «Меченый» гласность объявил, в Уфе из-за этих самых выбросов фенола скандал за скандалом. И радиация действительно не воспринимается органами чувств. Это потом, когда организм накопит достаточную для запуска необратимых процессов дозу, начинают отказывать его органы. Как рассказывал один из наших офицеров, участвовавших в ликвидации последствий Чернобыля, в Киеве в пик заражения нашлось полно молодых идиотов и идиоток, которые под соусом того, что они никакой радиации не чувствуют, целыми днями лежали на днепровских пляжах.

— А потом стали массово склеивать ласты…

Но у нас, слава богу, не ядерный взрыв!

Данилыч, когда мы вернулись в затон и отчитались ему о случившемся (в том числе — и на Мелькомбинате), тоже засомневался:

— Ты уверен, что это не бомба рванула?

Кстати, они на брандвахте никакого толчка не почувствовали: как я понял, вода сдемпфировала.

— Уверен. Вспомни поражающие факторы ядерного взрыва. Никакого электромагнитного импульса, который выжег бы всю электроники в радиусе доброй сотни километров, не было.

Тем не менее, сомнения у него остались. И рассеять их можно было ровно одним способом: замерить радиационный фон.

— Чем? У нас же дозиметра нет.

Пожалуй, его непреклонность (и тихая истерика, начавшаяся среди некоторых из наших впечатлительных девчонок) несколько поколебали мою уверенность.

— Найдём. Собирайся.

Сука, шлагбаум на въезде на «нашу» территорию открыт, блок-пост пустует, а у домов на улице Пугачёва в полном разгаре суета: обитатели заканчивают грузить в машины пожитки, часть их уже выехала из района. Пока крались по нашей части частного сектора, было видно, что на мосту через Белую движется достаточно плотный, по меркам даже до «доапокалиптического» времени, поток машин. Но нам туда не надо. Мы достаточно быстро проскочили на «волжанке» по Менделева, а потом по улице 50-летия СССР выскочили на проспект Октября. А вот там машин было дофига. Народ, видимо, из Старой Уфы и Нижегородки ломился в Черниковку, чтобы уехать на север, по Янаульской дороге, подальше от мегаполиса. Бывшего мегаполиса. Представляю, что творилось бы сейчас тут до того, как город вымер!

Дверь в квартиру Андрея была выломана. Как, в общем-то практически все двери в том подъезде. Похоже, мародёрка тут, в районе Восьмиэтажки, была поставлена кем-то «на промышленную основу». Только самое ценное по нынешним временам брат вывез сразу же. Так что, даже несмотря на следы лёгкого погрома, грабители вряд ли нашли что-то достойное их внимания. По словам братца, упёрли так, мелочи: содержимое кухонных шкафчиков да кое-какую одежду. Даже его «радиопринадлежности» трогать не стали.

Среди них-то он и нашёл небольшую невзрачную чёрную коробочку с крошечным дисплеем.

— Барисыч в девяносто первом мотался в командировку в Киев и там из любопытства купил. А потом, когда «наигрался», мне подарил.

— А что это?

— Бытовой дозиметр.

Заряд в батарейках, на удивление, ещё теплился, и приборчик, «подумав» несколько секунд, высветил на экранчике цифру «16». Микрорентген в час.

— Раза в полтора выше, чем раньше, — пожевал фильтр сигареты Андрей. — Но всё равно в пределах естественной нормы. А ты говоришь, не было никакого ядерного взрыва…

— Это у нас не было, — огрызнулся я. — А где гарантия, что после катастрофы нигде в Европе, Америке или даже в бывшем СССР никакая АЭС не рванула?

На выходе из подъезда к нам, нагрузившимся вещами (включая те самые «радиопринадлежности»), которые Андрюха решил забрать на брандвахту, попытались привязаться какие-то резвые пацанчики:

— Э, мужики! А чё это вы тут лазите? Этот район мы контролируем. Здесь всё наше!

— Ты, сука, будешь ещё вякать из-за того, что я что-то из собственной квартиры забрал? — опустив на асфальт сумку, взялся за кобуру брат.

Ну, а я, тоже освободив руки, передвинул «укорот» из-за спины на пузо.

— А, так тут твоя квартира была? Ну, извини, мужик, мы не знали, — тут же «переобулся в прыжке» заводила этой парочки, сообразивший, что сейчас может случиться. — А мы смотрим, машина нездешняя, какие-то ухари шмотки выносят… Слушайте, а вы не знаете, чё за кипеш творится? Народ, как бешеный, из Центра куда-то в сторону выезда из города ломится.

— В Алкино что-то очень сильно рвануло, — достал из кармана мятую пачку «Ту-134» Данилыч. — Очень сильно, вот они и решили, что это была ядерная бомба, которую туда сбросили. Подальше от возможного радиоактивного заражения бегут.

Пацанчики переглянулись.

— А вы этой радиации не боитесь?

Я хотел уже рот открыть, чтобы опровергнуть слух, но брат меня опередил:

— Боимся. Нахрена нам нужно, чтобы член перестал стоять? Поэтому и заскочили сюда остатки вещичек забрать. А теперь тоже ноги будем уносить куда-нибудь на север или на юг, чтобы под радиоактивный след не попасть.

После слов о нестоящем «хозяйстве» у пацанчиков сразу возникли какие-то срочные дела. Минута — и их, как будто дед Пафнутий х*ем смёл.

— Город без них чище будет, — пробурчал Андрей, укладывая шмотки в багажник «Волги».

Свежие батарейки-«таблетки» для дозиметра нашли в ближайшем взломанном киоске среди кучи хлама, сброшенного грабителями на пол. И новые замеры радиации дал примерно те же результаты: от 14 до 16 микрорентген.

— Короче, пока едем домой, каждые пять минут меряй фон, — вручил мне коробочку брательник.

Вот, блин, Фома неверующий! Ему, блин, нескольких замеров мало было! Хотя мне не сложно раз в пять минут ткнуть пальцем на пару кнопок.

А потом машин на главной магистрали, соединяющей северную и южную часть города, не иссякал. Похоже, сплетня о радиоактивном заражении продолжала распространяться, вызывая панику. Машины, чаще всего, забитые шмотками или людьми, продолжали тянуться по проспекту Октября. А поскольку светофоры не работали, нам даже пришлось с полминуты стоять ни перекрёстке, чтобы свернуть на 50-летия СССР, пропуская их вереницу.

Самое же неприятное то, что уже за шлагбаумом, на Пугачёва, нам навстречу попался «рафик», за рулём которого сидел Латыев, а рядом с ним — Ольга.