Бокс-офис

Глава 22

Кончился март, начался апрель.

Всё ближе была премьера нашего дебютного фильма. Первый кинотеатральный показ планировался двадцать пятого апреля, в четверг — сразу по всему миру. В Азии фильм прокатывала студия Квона-старшего напрямую, через свою сеть кинотеатров. В Америке и Европе за дело брались местные сети, им полагалась доля от выручки.

А тем временем я сочинял роман.

Это не была пока интенсивная работа над текстом — только наброски плана и пробные отрывки на страницу-другую. А в основном — обдумывание концепции и сюжета.

Идея проросла из моих размышлений в марте насчёт того, писать ли книгу нон-фикшн. А ещё — из рассказов Рози о её съёмках в историческом фильме.

Невольно я сам задумался об истории Нью-Пасифик, в которой хватало удивительных поворотов. И даже сходил в городскую библиотеку — без практической цели, просто захотелось освежить в памяти информацию.

Проторчал там до вечера — зачитался.

До девятнадцатого века гигантский остров, больше Гренландии, оставался необитаемым — из-за уникальной комбинации ветров и течений, которая делала его практически недоступным для парусных судов, особенно в южной части. Только с изобретением пароходов получилось добраться до северной оконечности, где и возник Нью-Пасифик-Сити.

Причём добрались экспедиции сразу нескольких государств, почти одновременно. Клубок интриг получился знатный. Переговоры растянулись на годы, но компромисс нашли-таки в результате — организовали совместное управление.

Механизм был, увы, громоздким и малоэффективным. Кончилось тем, что к началу нынешнего столетия остров превратился в независимую Тихоокеанскую республику. А в прессе, с лёгкой руки кого-то из англичан, закрепилось неофициальное, зато исчерпывающее название — The Largest Island. Для краткости — Эл-Ай.

«От Эл-Эй до Эл-Ай», — говорили, подразумевая «переться в несусветную даль, за тридевять морей».

Экономически остров стал территорией с особыми условиями для бизнеса. Американцы называли это «офшором», а немцы «налоговым оазисом». Плюс к тому — дополнительные льготы конкретно для киноиндустрии.

В общем, история была интересная.

Но в последнее время я слишком привык выдумывать фантастические сюжеты. И по дороге из библиотеки домой неожиданно для себя задался вопросом — а если бы Эл-Ай так и не открыли в девятнадцатом веке?

Если бы, например, течения и циклоны по периметру острова были ещё мощнее и не давали бы пройти даже современным судам? А все подходы к удобным бухтам перекрывались бы подводными рифами?

Если бы на остров можно было добраться только воздушным транспортом, в короткие промежутки между штормами? И массовая колонизация оказалась бы в принципе невозможной?

Мне представилась ничейная территория, с юридическим статусом как у Антарктиды, к примеру. И небольшой городок где-нибудь на южном побережье Эл-Ай, в курортных субтропиках. Там останавливаются учёные, прилетевшие исследовать остров. А ещё там обосновались официальные представители всех значимых стран — присматривают друг за другом, а также пользуются возможностью обсудить между собой деликатные международные темы — официально, если потребуется, но в основном кулуарно. Этакая глобальная политическая курилка…

Но если уж это город, пусть даже небольшой, то там должна иметься служба правопорядка. Какая-нибудь контора шерифа со строго ограниченной компетенцией — только бытовые вопросы, никакого вмешательства в дипломатический протокол. Шерифа, впрочем, и так заранее тошнит от политики, он обходил бы её за три километра, но тут в городке случается что-нибудь из ряда вон выходящее…

Ну, скажем, в общественном месте, где-нибудь в парке, у атташе из европейской страны пропадает кейс с секретными документами…

Фильм на такую тему был бы, наверное, скучноват, а вот роман при верной подаче мог бы увлечь читателя.

Да, я отдавал себе отчёт в том, что этот сеттинг выглядят несколько искусственно, но идея меня уже захватила. Начал прорисовываться сюжет, появилось рабочее название для романа — «Кулуарная гавань».

В общем, наклюнулся детектив в поджанре, который у нас в Империи мне ещё не встречался, а у англосаксов именовался alternate history.

Иногда я ездил в библиотеку, но в основном сидел над черновиком у себя в квартире. Тем более что в начале апреля погода опять испортилась — температура упала чуть ли не до нуля, дул северный ветер, несущий дождь.

Но этот рецидив холода продолжался недолго. Тучи обессиленно уползли, и к середине месяца солнце пригрело по-настоящему. Три дня подряд простояла солнечная погода, а на четвёртый ко мне явились Анастасия с Джессикой.

— Дима, — сказала Анастасия, — вы тут уже закисли. Мы тоже. Ультимативно требуем покатать нас по городу.

— Обратитесь в мой секретариат, — ответил я важно. — Подайте официальное заявление, оно будет рассмотрено в установленный срок.

— Нет, вы от нас не отделаетесь. Немедленно собирайтесь.

Взяв куртку, я вышел с ними на улицу.

«Плимут» подмигнул нам солнечным бликом на лобовом стекле. Газоны приветственно зеленели, а на деревьях возле подъезда взбухали почки. Дамы в лёгких коротких плащиках отлично вписались в эти весенние декорации.

— Жаль, что у вас автомобиль не с открытым верхом, — сказала Анастасия.

— Вы эти мелкобуржуазные замашки оставьте.

— Фи, Дмитрий. Замашки — великосветские.

На экскурсионной скорости я повёз дам по городу. Мы проехались по проспекту, залитому полуденным солнцем, затем по набережной.

Притормозили возле кинотеатра, где висели афиши. «Магия шита сталью» — на самом видном месте, с пёстрыми красками и угловатым шрифтом, как будто вырезанным по трафарету из листового металла.

Этот новый плакат по содержанию отличался от прежних, более мелких, которые появились ещё зимой на афишных тумбах. Теперь в центре композиции вместо птицы расположился крупный портрет Розанны. Ниже, в левом от нас углу, уже не так крупно, изображался Мин-Хёк, застывший в боевой стойке, с цепью в руках. По центру внизу был паровой грузовик, а справа красовалась Анастасия, идущая по перрону.

Название фильма помещалось вверху, над головой у Розанны. На заднем плане за ней была панорама города.

— Это, наверное, очень странное ощущение, — предположила Джессика. — Я имею в виду — увидеть себя вот так на афише.

— Ощущение совершенно невероятное, — сказала Анастасия. — В кинематограф я пришла в том числе и ради него.

Мы отправились дальше и вскоре уже въезжали на холм, где стояла стела, обозначавшая сто восьмидесятый меридиан. Этот холм, приплюснутый и огромный, имел пологие склоны, а формой напоминал усечённый конус. По высоте он сравнился бы с двадцатиэтажкой; плоская вершина была размером почти с футбольное поле.

Там, на вершине, расположилась автопарковка, заполненная почти под завязку. Мы не без труда отыскали место. Выбрались из машины, обошли гигантские цифры, из которых была составлена стела, и оказались на смотровой площадке.

Вдоль ажурных перил толпился народ — в разноцветных плащах и куртках, в жакетах и пиджаках. Звучала разноязыкая речь, выстраивалась небольшая очередь к подзорной трубе, крепившейся на штативе. Несколько человек фотографировали окрестности. Дама-экскурсоводша, вытянув руку, показывала что-то туристам.

Мы тоже встали к перилам. Город открылся нам, распахнулся вширь. Блестели на солнце тонкие небоскрёбы в деловом центре, пестрели крыши припортовых кварталов. Розоватая пена зацветающих вишен уже виднелась на улицах кое-где, хотя её было пока немного.

Береговая линия загибалась подковообразно, очерчивая бухту. Двигались стрелы портовых кранов, а вдалеке отчаливал сухогруз. Кобальтово-синее море тянулось до горизонта. Молочно-белые облака, разрозненные и пухлые, лениво ползли по небу.

— Когда я впервые оказалась на острове, — сказала Анастасия, — я первым делом взяла такси и приехала вот сюда, на эту площадку. Здесь было пусто, погода была премерзкая — конец ноября, перила обледенели, а город наполовину в тумане. Но я стояла, не уходила. Пыталась предугадать, как сложится моя здешняя карьера в кино…

Стоявшая рядом с нами девица украдкой покосилась на Анастасию. Всмотрелась и нерешительно спросила с акцентом (кажется, с австралийским):

— Простите, а вы случайно не… По-моему, я вас на афише видела…

— Не исключено, мисс, — сказала Анастасия спокойно.

Пару секунд девица таращилась на неё недоверчиво, затем развернулась, подпрыгнула, высматривая кого-то, и замахала руками:

— Мам, пап, идите сюда скорее!

Я шепнул Джессике:

— Начинается.

Та хихикнула, а девица затараторила:

— Ой, ну надо же! Вот уж не ожидала! Мы вчера вечером из Мельбурна прилетели, будем до конца месяца — ну, чтобы фестиваль сакуры застать и вообще. Я на три экскурсии записалась по киностудиям…

Посмотрев на меня, она поинтересовалась с сомнением:

— А вы тоже в кино снимаетесь?

— Увы, нет. Я шофёр у дам.

Подошли родители барышни. Отец отрекомендовался владельцем овцеводческой фермы, взглянул на нас с умеренным любопытством — киноманией, видимо, не страдал.

Другие туристы на смотровой площадке тоже узнали Анастасию. Вокруг неё собрался круг любопытных, кто-то уже просился сфотографироваться. Вопросы и комплименты сыпались непрерывно со всех сторон.

Пара человек опознала и меня за компанию, но звёздная актриса заинтересовала их больше. Анастасия чувствовала себя как рыба в воде — успевала ответить каждому, улыбалась и раздавала автографы.

Так продолжалось ещё примерно десять минут, затем Анастасия сказала громко:

— Прошу прощения, дамы и господа, но нам уже пора. Большое спасибо всем, приятного отдыха. Ждём вас в кинотеатрах!

Мы выбрались из толпы и вернулись к «плимуту». Джессика сказала сочувственно:

— Это так утомительно… Как вы всё это терпите, Настя? Не представляю…

— Для меня это удовольствие, — усмехнулась та. — Но я вполне понимаю вас. Извините, что не получилось спокойно полюбоваться городом.

Мы спустились с холма, заехали в парк, прошлись там. Было уже градусов восемнадцать, и я снял куртку. Джессика посмотрела на меня удивлённо — для неё пока было холодновато.

Домой мы вернулись к вечеру.

В следующие несколько дней я уже окончательно определился с сюжетом будущего романа. Набросал план из нескольких пунктов — узловые моменты вплоть до развязки. Наметил круг персонажей и решил для себя, что повествование будет разворачиваться в двух параллельных линиях — на «дипломатическом» острове, где проходит расследование, и за несколько лет до этого, в Петербурге.

Начал даже писать первую главу, в очередной тетради с клеёнчатым переплётом. Дело продвигалось довольно быстро.

На студию я больше не ездил. Джеф рассказал мне, что пару раз пытался с Сон-Хи запустить машину, но результат был по-прежнему нулевой.

Двадцать четвёртого апреля, накануне премьеры, Анастасия постучалась ко мне и строго спросила:

— У вас, надеюсь, есть смокинг?

— Да, представьте себе. Всё же в Петербурге иногда приходилось бывать на официозных сборищах. И сюда его притащил — на случай, если стану-таки буржуем-киношником. Как ни странно, и вправду стал.

Ехать в кинотеатр мы договорились на двух машинах, принадлежащих семейству Квонов. Для пущей представительности, естественно. Если бы я привёз двух главных актрис на скромном автомобиле эконом-класса, то киношный бомонд пришёл бы в недоумение.

Джеф после некоторых раздумий решил не ехать. Он, как и прежде, предпочитал держаться в тени, подальше от репортёров.

Вечером в четверг, надев пресловутый смокинг, я зашёл за соседками — за всем тремя по очереди.

Изначально Розанна собиралась ехать отдельно, со своим новым ухажёром-британцем. Но потом передумала — решила, что правильнее будет всем вместе. Сама решила, без нашего влияния.

Все три дамы в вечерних платьях были великолепны. У Анастасии наряд был ультрамариновый, у Розанны — шафрановый. Джессика предпочла серебристое, чуть блестящее платье.

Выразив своё восхищение, я сел за руль «кадиллака», который презентовал мне на этот вечер Чон-Нам, старший брат Сон-Хи. Сама она ехала с семьёй, из загородного поместья.

Мы вырулили на улицу. Я спросил у Розанны:

— Как там твой фильм? А то мы давно с тобой не пересекались.

— Всё супер, Дмитрий, — улыбнулась она. — Ещё теперь натурные съёмки в мае, а так — работаем в павильонах.

В празднично-элегантном наряде, с тщательно наложенным гримом она сейчас выглядела взрослее. И её речь звучала теперь более плавно, без прежней торопливости. В звёздном статусе Розанна осваивалась успешно.

Мы въехали на аллею, где располагался кинотеатр-гигант. Уже опустились сумерки, но яркие фонари подсвечивали кроны цветущих сакур.

Я остановил машину напротив входа, от которого к мостовой вела красная дорожка. Справа и слева от неё дежурили репортёры.

Парень-парковщик распахнул дверцу. Первой из «кадиллака» выбралась Рози, и фотовспышки засверкали наперебой. Она, помахав собравшимся, зашагала к крыльцу.

Следом за ней перед репортёрами предстала Анастасия. Все её движения были точно рассчитаны, но казались непринуждёнными. Она приостановилась, позируя, на пару секунд.

Пока она дефилировала ко входу, я вылез из-за руля, вручив ключ парковщику. Обошёл машину и подал руку Джессике. В отличие от Насти и Рози, она боялась идти одна и не хотела притягивать лишнее внимание. Мы договорились загодя — пойдём вместе.

Фотокамеры щёлкали с двух сторон, их белые вспышки заставляли моргать. Джессика вцепилась в моё плечо. Свободной рукой я разок махнул репортёрам. Кто-то меня, кажется, окликнул, задал вопрос, но я не расслышал.

Когда мы переступила порог, Джессика с облегчением выдохнула. Волнение, впрочем, не помешало ей оставаться шикарной.

В фойе народа тоже хватало. Тут были гости из киношных кругов и прочие известные личности. Даже мэр, кажется, мелькнул. Присутствовали и журналисты — но, как я понял, не все подряд, а только приглашённые специально.

Сон-Хи была уже здесь, в ярко-красном платье. Джессика, заметив её, сказала:

— Я пойду к ней, ты не возражаешь? А ты с журналистами пока пообщайся — они уже подбираются, я смотрю.

Джессика ушла, а я поговорил с прессой. Сказал им пару дежурных фраз по поводу «Магии» и подтвердил информацию, что следующий наш фильм — про шпионов, а спецэффектов там будет вообще немерено.

Затем я увидел Коллинз. Она спросила с усмешкой:

— Ну что, Свиридов, поделишься ещё эксклюзивом? Только без сопутствующей программы, как в прошлый раз. Я сейчас встречаюсь с умным мужчиной, у нас серьёзные отношения. Так что шаловливые ручонки не распускай.

— Ну-ну. И что за чувак? Тоже кинокритик?

— Свиридов, хватит тупить. Я же объясняю — он умный. А умных кинокритиков в Нью-Пасифик, кроме меня, пока что не наблюдается.

— Чугунная логика.

— Не увиливай. Что будете снимать для Гарсии летом?

— Насчёт Гарсии — пока не знаю, как обернётся. И не расспрашивай, история долгая, не для прессы. Да и вообще, не хочется обсуждать.

Она взглянула внимательно:

— Будет жалко, если закроетесь. Забавные вы ребята, хоть и снимаете чепуху.

Пообщавшись с Коллинз, я наконец добрался до Квонов и поздоровался с ними. Краем глаза заметил, как Розанна увлечённо болтает с парнем, похожим на английского лорда. Это и был, надо полагать, её ухажёр, с которым они вместе играли в фильме.

Я перекинулся парой фраз с другими гостями, и мы отправились в зал.

Свет постепенно погас, и кинопроектор высветил на экране титры, затем первые кадры фильма.

Не то чтобы зрители затаили дыхание, нет — порой доносились и шепотки, и хмыканье. Но в общем и целом публика не отбывала номер, а смотрела кино.

Постепенно шепотков стало меньше.

Я сидел в тёмном зале и отрешённо осознавал — наш фильм добрался-таки до аудитории. Теперь каждый мог его оценить.

Прокат начинался.