Бокс-офис

Глава 15

Бордовый глайдер сворачивает с набережной за несколько секунд до того, как там появляются полицейские. Ребекка внимательно смотрит по сторонам. Ещё один поворот — и глайдер оказывается в непримечательном переулке.

— Выходим, — бесстрастно произносит Ребекка. — Надо сменить машину.

— Кто вы такая? — спрашивает Сьюзи.

— Это сейчас неважно. Времени мало. Описание глайдера уже наверняка передали всем городским постам. И твои приметы, возможно, тоже. Твой идиотский имидж нас сильно демаскирует.

Хмуро взглянув на фиолетовые волосы Сьюзи, Ребекка вылезает из глайдера. Обходит его и поторапливает:

— Быстрее.

— А чего вы командуете? — огрызается Сьюзи, тоже выбираясь наружу. — Я никуда с вами не пойду! Оставьте меня в покое!

— Ты будешь делать то, что я говорю, — говорит Ребекка всё так же ровно. — Наша задача — покинуть город и континент. Мы это сделаем очень скоро, но ты должна чётко следовать моим указаниям.

— Да пошла ты!

Ребекка делает шаг вперёд, и Сьюзи выхватывает из-за пазухи нож — но даже не успевает наставить его на оппонентку. Ребекка заламывает ей руку, прижимает к машине и произносит раздельно:

— Впредь никогда не смей угрожать мне, мелкая дрянь. Поняла меня?

Усиливая нажим, она ждёт ответа. Несколько секунд Сьюзи терпит молча, но затем не выдерживает и всхлипывает:

— Да, поняла! Пусти!

Отбросив упавший нож носком сапога, Ребекка продолжает:

— Если попробуешь убежать, я тебя достану воздушной плетью. Это может быть больно. Не усложняй нашу ситуацию. Это ясно? И да, запомни — если я задаю вопрос, то надо ответить.

— Ясно, — буркает Сьюзи, даваясь слезами уже не столько от боли, сколько от унижения и обиды.

— Тогда идём.

Они пересекают ближайший двор. Вокруг — блочные дома и желтеющие кусты. Ребекка рассматривает припаркованные машины.

— Та женщина хотела меня убить? — спрашивает Сьюзи.

— Нет, только временно обездвижить. Ты им нужна живая.

— Кто они?

— Не прикидывайся глупенькой козочкой. Ты уже догадалась, кто эти люди и почему они за тобой пришли. Или ты действительно думала, что, подчистив кристалл-архивы, ты обезопасила себя на всю жизнь?

Несколько секунд Сьюзи молчит угрюмо, затем спрашивает:

— Ты тоже из Концерна?

— Нет. Я из конкурирующей структуры. Скажи спасибо, что я успела вовремя.

— Угу, я от благодарности вся в соплях, — цедит Сьюзи. — Можно подумать, ты мне здесь помогаешь из альтруизма. На самом деле ты такая же мразь, просто работаешь на другую шайку. И в чём для меня тут разница, интересно?

— Разница есть, — говорит Ребекка, не повышая голоса. — Подгадив Концерну, ты доставила радость моим работодателям. Они это ценят. Поэтому тебе обеспечат комфортные условия для работы, сытный досуг и некоторый набор развлечений.

— Короче говоря, моя клетка будет просторной и позолоченной.

— Совершенно верно. Это намного лучше, чем то, что тебе готовит Концерн. У них тебя посадят на цепь — и не в фигуральном смысле, как я подозреваю.

Они огибают дом и видят небольшую стоянку глайдеров. Модели там разные — от солидных до простеньких. Ребекка выбирает самый невзрачный, серый.

— Без сигнализации, думаешь? — бурчит Сьюзи.

— Умная девочка.

Свидетелей поблизости нет. Ребекка сосредоточивается, и папиллярные линии у неё на ладони снова начинают мерцать. Над ними закручивается серый крохотный смерч, размером в несколько дюймов. Ребекка переворачивает ладонь, и усики смерча проникают в замок на дверце. Та приоткрывается. Сьюзи говорит с отвращением:

— У тех двоих из Концерна — обычные артефакты, а у тебя — кристалл-имплант, значит. Дрянь под кожей… Вот скажи честно — тебе самой не противно? Хотя кого я спрашиваю…

— Возможно, я тебя удивлю, — говорит Ребекка, — но мне тоже приходится делать вещи, которые мне не нравятся. И моей точкой зрения по этому поводу никто почему-то не озабочен. Садись назад.

Оглядевшись тоскливо, Сьюзи выполняет приказ. Ребекка садится за руль и, полуобернувшись, продолжает спокойно:

— Теперь, Сюзанна, ляг на пол и не высовывайся.

— Ага, разбежалась.

— Патрульные на дороге ищут двух женщин, у одной из которых фиолетовая причёска. Я не хочу, чтобы тебя опознали. Если будешь артачиться, уложу тебя на пол плетью. Проверим?

Сьюзи сопит угрюмо, но подчиняется. Ребекка с помощью плети замыкает контакты под приборным щитком, и глайдер выскальзывает на улицу.

— Пожалуйста, имей в виду, — говорит Ребекка, — если ты специально привлечёшь внимание копов, то это ничем хорошим для тебя не закончится. С большой вероятностью я от них отобьюсь, а тебя потом накажу. Но даже в том случае, если меня пристрелят, ты легко не отделаешься. Тебя подвергнут усиленному допросу и выяснят, что ты самозванка, подделавшая здешние документы. В обычном случае это означало бы штраф и высылку. Но если они узнают, кто ты на самом деле, тебя опять-таки сунут в клетку. Так что, по всем раскладам, тебе лучше оставаться со мной.

— Ты прямо-таки добрая нянечка, — шипит Сьюзи из-под сиденья.

— Нет. И не претендую. Но лично против тебя я ничего не имею. Ты — просто груз, который необходимо доставить, и я намерена это сделать.

Ребекка ведёт машину до оскомины аккуратно, со средней скоростью. Когда впереди показывается полицейский патруль, она реагирует на это без нервов. Как и остальные водители, проезжает мимо вооружённых копов, которые стоят на обочине возле своей машины. Патрульный бегло обшаривает взглядом салон, не найдя подвоха.

— Не поднимайся с пола, — говорит Ребекка Сюзанне. — Будут ещё посты на дорогах. Если обойдётся без осложнений, то через двадцать минут мы покинем город. Пожалуйста, прояви терпение.

Глайдер выезжает на широкий проспект, который ведёт к городской черте, чтобы там перейти в шоссе. Это подтверждают дорожные указатели. Сьюзи цедит:

— Ты говоришь, что Концерн посадит меня на цепь. Но на самом деле шавка на привязи — это не я, а ты. Тебя только иногда спускают, дав при этом команду «фас»…

— Избавь меня от философских потуг. Заткнись.

Ребекка вдруг кривится, словно от боли. Смотрит на левую ладонь — линии пульсируют синим светом, ритмично.

— Планы меняются, — произносит она.

Всё так же аккуратно и плавно она сворачивает с проспекта. Останавливает машину, достаёт карту из бардачка, внимательно изучает.

— Какого хрена остановились? — зло спрашивает Сьюзи из-под сиденья.

— Выезды из города перекрыты. Сканирующее поле. Я только что получила предупреждение. Так делают крайне редко, но ради нас с тобой постарались.

— И чё теперь?

— Используем резервную схему, более сложную. Но твоя задача по-прежнему — выполнять указания. Лежи молча.

Машина трогается.

Стоп-кадр.

Розанна бросила мне на стол распечатку, с которой зачитывала экранные реплики, и вышла из павильона.

— Чего она так нахохлилась? — спросил Йенс. — Я заметил ещё вчера, но думал — просто перепад настроения. А она до сих пор…

— Лёгкие симптомы звёздной болезни, — сказал я. — Скоро пройдёт, надеюсь.

В офисе я подготовил чистовой вариант двух следующих сцен, переписал в тетрадь и посмотрел на часы — начало седьмого вечера. Пора было закругляться.

Когда я доставил соседок к дому, Джессика поинтересовалась невинно:

— А ты опять с нами не идёшь? У тебя продолжение интервью?

Я хмыкнул:

— Анастасия, слышали? Наша коллега иронизирует уже напропалую. А ведь всего-то месяц назад была сурова, как амазонка с копьём. Вот что значит школа. И нет, Джесс, я не на интервью, а в другое место. Сугубо по делам нашей студии, вернусь часа через полтора.

Они вышли из машины, а я поехал по адресу, который мне дал Родриго.

Я оказался в районе с многоэтажной застройкой. Он мне показался вполне обычным — без фешенебельности, но и без нищеты. Железобетонные корпуса возвышались со всех сторон, в них светились окна. Покрутившись в проулках и спросив пару раз дорогу, я нашёл вереницу гаражных боксов.

На грязный снег ложился фонарный свет. У самого дальнего гаража приткнулся автомобиль с длинным задним свесом и подъёмной дверью с торца. В Империи такой тип конструкции обозвали «ломовиком», поскольку в багажное отделение можно напихать кучу хлама, американцы же обходились термином «station wagon».

Из гаража доносилась музыка.

Ну, или точнее звучали музыкальные инструменты.

Мелодию я почти не улавливал, но энтузиазм зашкаливал, этого не отнять. Электрогитары визжали, барабаны лупили, а женский голос что-то выкрикивал в рваном ритме про застревающий социальный лифт. Всех слов я не разобрал.

Почесав в затылке, я приостановился. Подумал — мне всё-таки нужны песни, а не децибелы как таковые. С другой стороны, Родрииго разбирается в теме, и если он посоветовал именно эту группу, то резоны должны быть…

Решив прояснить-таки ситуацию, я открыл железную створку.

Гитары смолкли, и на меня уставились трое парней и барышня.

Одеты они были вразнобой. Один гитарист — в кожанке с заклёпками, другой — в брезентовой куртке, словно турист в походе, ударник — в вязаном свитере. Девица носила кожаные штаны в обтяжку, тяжёлые ботинки и чёрное приталенное пальтишко средней длины. При этом брезентовый гитарист имел на голове «ирокез» зелёного цвета, а девица остриглась наголо.

— Ты кто такой? — спросила она, оглядев меня.

— Жадный капиталист, — сказал я. — Задумал коварную комбинацию, прибыл с верхнего этажа на социальном лифте. Ты Полли?

Парень в кожанке хмыкнул, «турист» нахмурился подозрительно, барабанщик не выказал никакой видимой реакции. Полли же чуть прищурилась, прикидывая что-то в уме, затем сняла электрогитару и положила её на табуретку:

— Парни, сейчас вернусь. Покурю минуту.

Она вышла из бокса, прикрыла створку снаружи. Шагнула к моему «плимуту», опёрлась непринуждённо, вытащила сигаретную пачку и щёлкнула зажигалкой. Выпустив струйку дыма, поинтересовалась:

— Как тебе песня?

— Слов разобрать не смог, — сказал я. — Музыка — хрень.

Полли усмехнулась и, сделав ещё затяжку, сказала:

— С этими ребятами играю впервые. Распустила старую группу. Из прежнего состава — только барабанщик, а новых гитаристов вот пробую в эти дни. Сегодняшние — сам видишь. Лажают на каждой ноте, мелодию спустили в сортир.

— Сочувствую. А со старыми почему не сложилось?

— Мировоззренческое несовпадение. Поняла, что мы видим наши цели по-разному, а это подрывает искренность исполнения. Для меня это неприемлемо. Но и этих придётся гнать, к сожалению. Завтра и послезавтра попробую ещё четверых, по очереди.

— Надеюсь, найдёшь таких, которые не лажают.

— А тебя-то какое дело, капиталист?

— Хочу тебе денег дать, наступив на горло собственной жадности и классовому антагонизму. Но пока сомневаюсь — не убедило меня ваше звучание. Мне нужны забойные песенки для нового кинофильма.

— Ко мне-то ты почему припёрся?

— Родриго мне дал наводку. Чувак из клуба «Люминесцентные водоросли». Ну, и тематика у тебя подходящая. Но вот уровень исполнения…

Полли задумчиво стряхнула пепел на снег:

— Тут вот какое дело, капиталист. Деньжата не помешали бы — тачка уже ушатанная, движок периодически глохнет. Плюс аппаратуру для группы надо бы подновить. Я тут подсчитала на днях — двести сорок баксов выходит, если по минимуму. Это на всё. И снимал бы ты вменяемый фильм для независимой студии, можно было бы вести разговор. Но это ведь не твой случай, я правильно поняла? До этого, например, ты что уже наснимал?

— Один фильм для «Сильвер Форест» мы сделали, — сказал я. — «Магия шита сталью», афишу ты могла видеть. Сейчас делаем второй для них же.

— Афишу видела, да. Это ты, значит, склепал то фуфло? Или будешь мне сейчас вкручивать, что, дескать, в красивый фантик завёрнуты глубокие смыслы?

— Во-первых, Полли, — сказал я, — прекращай мне хамить, я этого не люблю. Запомни на будущее, если всё же придётся работать вместе. А во-вторых, я не отрицаю — фильм мы снимали, чтобы развлечь народ и заработать на этом денег. Сейчас продолжаем эксперименты. Но даже фильм с акцентом на зрелищность я хочу сделать качественно. По сценарию есть девчонка-заноза, которая слушает бунтарский хард-рок. Она ещё молодая, её максимализм иногда комичен, но в целом она — вполне драматический персонаж. И я не хочу здесь карикатурности, а тем более — откровенного глума. Поэтому ищу исполнителя, чьи песни в фильме прозвучали бы аутентично.

Выслушав меня, Полли отшвырнула окурок и поинтересовалась:

— И как же ты понимаешь эту аутентичность, капиталист?

— Хороший вопрос. У меня нет чётких критериев — я рассчитывал послушать материал и определить, подходит ли он для фильма. Сеттинг там несколько гротескный, мир крупных корпораций. В песнях рок-группы это должно быть отражено, но не примитивными лозунгами типа: «Капиталисты — жадюги, зажравшиеся твари», а тоньше. Я не хочу, чтобы зритель ржал. Если хочешь, прочти ту сцену, где будет первая песня. Ну, и синопсис в целом.

Я протянул ей тонкие листы с распечаткой. Полли слегка поморщилась, но всё-таки взяла их и отошла под фонарь, чтобы прочитать.

— Эта девка выглядит малость двинутой, — констатировала она наконец. — И песня не будет восприниматься всерьёз.

— Возможно, — не стал я спорить. — Но потом, ближе к середине фильма она опять нацепит наушники и послушает ещё одну песню. В той сцене ситуация будет уже другая, зритель разберётся к тому моменту, что девица вообще-то — не комическая фигура. И третья песня — в финале, он есть в синопсисе. В идеале первая песня — слегка утрированная, вторая — серьёзная, а третья — пронзительная. Но чтобы так сделать, нужен музыкальный талант. Плюс профессионализм. Насчёт твоего таланта — я полагаюсь на оценку Родриго. А вот насчёт профессионализма…

Пожав плечами, я покосился на гаражную дверь. Полли смерила меня долгим взглядом, затем спросила:

— Все три песни прозвучат полностью?

— По моим прикидкам, — сказал я, — первая и вторая песня — по одному куплету с припевом. А третья — да, целиком, пожалуй. Начнётся в заключительной сцене, а дальше пойдёт на фоне финальных титров.

— Дай бумажку и ручку.

Я протянул ей блокнот, она нацарапала телефонный номер:

— Через неделю звони. Послушаешь черновые версии.

Повернувшись ко мне спиной, она скрылась в гараже. Я вновь поскрёб в затылке и вернулся за руль.

— Ну, вот и поговорили, — резюмировал я, заводя мотор.

Доехал до кондоминиума, разобрал свои сумки и принял душ. Хотел посидеть часок над сценарием, но ко мне постучалась Джессика:

— Дмитрий, если не слишком занят, то приглашаю в гости. Мы с Анастасией устроили новоселье. Ну, ничего особенного вообще-то, я просто приготовила ужин.

— О, запах обнадёживает, — сказал я, принюхиваясь. — Ты как-то заявляла, что умеешь готовить, но информация требует всестороннего изучения.

Мы перешли к ней. Анастасия на кухне расставляла тарелки на три персоны. Джессика пояснила:

— Я заходила к Рози и Джефу, но не застала.

— Ну, значит, нам достанется больше, — глубокомысленно сказал я. — А вы, Настя, тоже поучаствовали в процессе?

— На ваше счастье — нет, — сказала она с усмешкой. — Мой кулинарный навык прочно закреплён в области отрицательных вероятностей. Мне никогда, по сути, не приходилось самой готовить. Наша замечательная соседка сделала всё сама, а я была на подхвате, как начинающий поварёнок.

— Поварёнок-графиня? Неординарно.

— Сначала, — сказала Джессика, — я собиралась сделать жареную летучую рыбу с пикантным соусом, как у нас в Бриджтауне. Но её здесь не продают поблизости.

— А вы вдвоём сами бегали за продуктами?

— Нет, мне наш управляющий подсказал телефон большого продуктового магазина, там есть доставка на дом. В итоге сделала суп из крабового мяса и овощей. Ещё нужна была, правда, трава каллалу, но её тоже нет в магазине, так что взяла шпинат.

— А у меня, — сказала Анастасия, — была припасена бутылка вина на приятный случай. Что ж, он настал.

Я разлил вино, и Джессика сказала:

— Спасибо, Дмитрий, что помогал с переездом.

— Обращайтесь, дамы. Лишь бы не каждый день.

Суп мы оценили, он и вправду был вкусный. Долго ещё сидели и разговаривали, а затем разошлись по своим квартирам.

Наутро я повёз дам на студию.

По дороге остановился у газетного автомата, вытащил свежий номер «Нью-Пасифик Таймс» — и сразу заржал, увидев, как Коллинз озаглавила интервью со мной.