Бездарь из столицы

Глава 18. Кровавая жатва

Зрение Марка сузилось и приобрело туннельный эффект. Теперь он видел только раскачивающийся на поясе клинок. Все мысли в голове парня резко прекратили свой бег. Сейчас там был четкий, бескомпромиссный план, состоящий всего из трех коротких пунктов — завладеть ножом, активировать артефакт любой ценой и уничтожить всех прямоходящих тварей в округе. Он не смог спасти всех несчастных, которые погибли до него, но он бы готов положить свою жизнь, чтобы отомстить за их загубленные души и спасти невинную девушку, находившуюся слева от него.

Прошло еще несколько секунд и вот двое приспешников остановились прямо над ним.

— Ну что, смельчак, наслушался? Насмотрелся? — один из них, тот, что помоложе, с издевкой ткнул Марка в бок носком сапога. — Хватит трястись. Пожил свое, пора и честь знать.

Его напарник, более мрачный, молча наклонился, чтобы отомкнуть тяжелые кандалы на лодыжках Марка.

Только бы хватило… всего одна искра… — молился Марк про себя, обращаясь ко всем высшим силам, в которые никогда не верил. Он был готов отдать все, что у него осталось — всю свою волю, всю свою боль, всю свою жизнь, за один-единственный шанс. Щелчок. Оковы на ногах расстегнулись…И время для Марка остановилось.

Его тело, еще мгновение назад лежавшее в изнеможении, взорвалось движением. Это не было быстро — это было сверхбыстро. Рывок, которому позавидовал бы даже террант третьего ранга. Правая рука парня, будто пружина, сорвавшаяся с упора, метнулась к поясу приспешника. Пальцы сомкнулись на рукояти клинка с такой силой, что побелели костяшки.

В тот же миг он послал внутрь артефакта все, чего сумел добиться за часы титанических усилий — максимально возможный энергетический импульс, подкрепленный всей своей ярость, всей ненавистью, всей своей отчаянной волей. Это был не контролируемый поток, а сокрушительный, дикий выплеск, напрочь сжигающий и без того поврежденные каналы. Внутри его черепа вспыхнул ослепительный белый шар боли, заставивший мир на мгновение поплыть. Но сквозь это пламя он почувствовал его — отклик. Едва уловимое, высокочастотное гудение прошло по его ладони. Лезвие ножа окуталось слабым, переливающимся сиянием. Марк понял — он смог!

Двое сектантов застыли в немом изумлении. Их рты беззвучно распахнулись, глаза округлились, не успевая передать в мозг информацию о том, что только что произошло. Они не ощутили удара. Они увидели лишь смазанный росчерк в воздухе, похожий на серп бледной луны. От них не последовало новых реакций, на действия парня. И не могло последовать. Тело того, что стояло справа, медленно, почти церемониально, разошлось от паха до грудины, обнажая неприглядные внутренности. Второй, тот, что помоложе, лишь успел почувствовать, как мир внезапно перевернулся, прежде чем его голова, отделенная от плеч чистым, невероятным разрезом, с глухим стуком покатилась по каменному полу разбрасывая вокруг алые брызги крови.

Никаких сожалений. Никаких угрызений совести от совершения первого убийства. Лишь леденящее, безразличное удовлетворение от содеянного. На земле стало на две единицы человеческого мусора меньше. И это был только начало — его основная жатва еще впереди.

Марк не смотрел на трупы. Его взгляд обратился к девушке. Она смотрела на все происходящее широко распахнутыми глазами, в которых смешалось неверие и восхищение. Два быстрых, точных взмаха — и тяжелые цепи, сковывавшие ее руки и ноги, разлетелись с сухим лязгом.

— Беги и прячься, — голос парня прозвучал хрипло, но уверенно. Больше он ничем не мог ей помочь, да и не успел бы.

Тишина в склепе лопнула. Сначала раздался пронзительный, нечеловеческий вопль, затем гул возмущения и ярости. Десятки пар глаз в капюшонах уставились на него. А уже в следующее мгновение на парня обрушился первый шквал атак. Помещение превратилось в муравейник, по которому великан ударил горящей палкой. Но для Марка мир, наоборот, обрёл кристальную четкость и ясность. Его сознание сузилось до тактической карты: враги, угрозы, единственное оружие и ГЛАВНАЯ цель — уничтожить и выжить, именно таков был приоритет.

Первые противники обрушились на него с двух сторон. Слева — террант в балахоне, с рёвом срывающий с себя мешающую ткань, обнажая мускулистый торс и серебряное кольцо с тремя обсидиановыми вставками. Третий ранг, «Стальной». Вот он активировал свой внутренний резерв и превратился для Марка в размытую тень. Его кулак, способный смять стальную плиту, со свистом рассек воздух, только чудом разминувшись с головой парня. Справа быстро приближался эфирник, чьи руки уже поднимались в замахе, одновременно формируя огненную плеть. Марк не отступал. Уловив точный момент, он сделал шаг навстречу терранту. Используя его мощное тело как живой щит от многочисленных атак, парень резко присел. Ослеплённый яростью, «Стальной» не успел скорректировать очередной удар. Его кулак, заряженный энергией, с мощным хрустом встретился с грудью своего же товарища-эфирника. Кости последнего не выдержали. Огненная плеть, оставшись без контроля, бессильно растаяла в воздухе, а сам маг с хриплым стоном отлетел в стену.

Террант на миг застыл в ошеломлении, глядя на своего покалеченного союзника. Смотря на его развороченную грудь, он понимал, что тот доживает свои последние секунды, а причиной этого стал он сам. Эта секундная задержка стоила ему жизни. Марк, словно тень, был уже у него за спиной. «Молекулярный клинок» с тихим шепотом вошёл в спину под ребра, встречая на мгновение сопротивление стальной кожи, а затем разрезая её, как масло. Лезвие прошло сквозь мышцы, кости, пронзив насквозь сердце. Легкий поворот кисти и оно распалось на две неравные половины. В глазах терранта застыло не столько страдание, сколько абсолютное непонимание. Как же так? Он же был «Стальным» и его внутренний резерв вовсю работал на поддержание активных способностей…

Выдергивая клинок, Марк почувствовал резкую боль в плече. Осколок льда, острый как бритва, вонзился ему в мышцу, рассекая ее до самой кости. Это была работа другого эфирника — криокинетика третьего ранга. Ледяная стрела пробила его плоть, а кровь тут же застыла в ране, вызывая пронзительный холод и снижая подвижность конечности. Парень крутанулся, вырывая осколок, и увидел своего противника — молодого парня лет двадцати пяти. Тот, уверенный в своей неприкосновенности, уже формировал следующую более серьезную атаку — волну холода.

Но Марк действовал быстрее мысли. Он не стал уворачиваться от атаки. Вместо этого он бросил вперёд тело только что убитого терранта. Массивный труп принял на себя ледяной залп, превратившись в промороженную статую. Используя эту мрачную преграду как прикрытие, парень ринулся вперёд. Криокинетик не пытался отшатнуться, продолжая формировать новое плетение. Активированный и поддерживаемый в пассивном режиме ледяной барьер позволял ему не думать об атаках второранговой мошки. По его глазам было видно, что он до сих пор воспринимает все происходящее как кровавую, но такую забавную игру. Но щит не остановил клинок Кайрона… Лезвие, всё ещё пульсирующее синевой пассивного режима, прошло сквозь лёд, словно его не существовало, и так же легко — сквозь лёгкие мага. Шок в глазах эфирника был почти комичным. Его последний вздох вырвался облачком пара.

Бой превратился в хаотичный, жестокий хоровод смерти. Марк не стоял на месте. Он метался по склепу, используя каждую неровность пола, каждую колонну, каждый труп как тактическое преимущество. Его стиль был ужасающе эффективен — это был танец единого убийственного удара. Никаких лишних движений, никакой показухи. Только экономия сил и точность.

Он подставил одного фанатика под энергетический шар его же товарища, превратив того в пылающий факел. Следующего, замахнувшегося мечом, парень просто толкнул под ноги несущемуся на него другому балахоннику. Оба с грохотом покатились по полу, и Марк мгновенно добил их двумя точными ударами, безжалостно пронзив их головы.

Но парень не был неуязвим. Вот стена из сжатого воздуха, поднятая аэрокинетиком, ударила его сбоку, отбросив к стене. Ребра затрещали, в глазах помутнело от боли. Прежде чем он смог подняться, геокинетик вырвал из пола каменную глыбу и обрушил её на него. Марк едва успел откатиться, но осколки камня, словно шрапнель, впились ему в ногу и бок. Он чувствовал, как его Внутренний Резерв тает, пытаясь гасить боль и хоть как-то ускорить регенерацию. Каждый вздох теперь обжигал лёгкие.

«Держаться. Должно хватить сил. Должно». — эта мысль стучала в его висках в такт бешеному сердцебиению. Его взгляд, острый, как у хищника, постоянно метался по залу, выискивая в толпе хоть один намёк на ту самую старуху. Ничего. Только искажённые ненавистью и страхом лица других фанатиков. Где она? Мысль о том, что она в любой момент может нанести по нему атаку, от которой у парня не было защиты, заставляла его кровь стынуть в жилах.

Марк не знал сколько времени продолжалась его жатва. Каждый удар клинка был холодным, безэмоциональным приговором. Он смотрел, как гаснет свет в глазах эфирника, чей щит из жидкого камня рассыпался в прах от одного прикосновения лезвия. Он видел животный ужас на лице терранта, пытавшегося закрыться руками от его атаки. Клинок прошел сквозь его ладони и череп, как через мягкую глину. Он не был человеком в данный момент времени. Он был воплощённой карой, механизмом уничтожения, который они сами же и запустили.

Но даже у механизма есть предел. Его движения стали чуть медленнее, удары — не такими точными. Многочисленные раны кровоточили, а магические каналы, через которые он яростно прогнал импульс силы, горели адским огнём. Он убил уже больше десятка, вокруг валялись только мертвые, либо стонущие тела нелюдей. Но он не видел среди них ту, чья смерть могла бы хоть немного потушить в его душе пожар ненависти. Пока она была жива, он не мог чувствовать себя в безопасности. Но её нигде не было.

И вот, когда он, отрубив руку с кинжалом последнему нападавшему, сделал шаг назад, чтобы перевести дух, пространство перед ним содрогнулось. Воздух сгустился, застыл, а затем обрушился на него всей своей невидимой, сокрушительной массой. Это был не просто удар. Это было всесокрушающее давление, которое подняло его в воздух и отшвырнуло на дальнюю стену как тряпичную куклу. Парню в очередной раз повезло, ведь первым на пути заклинания оказался его противник. Атака окончательно переломала остатки его защиты и сейчас на землю опускался изломанный человеческий труп.

Удар о камень отозвался в костях оглушительным хрустом. Он упал на пол, едва не выпустив из пальцев свой клинок. Только чудо или нечеловеческая воля не позволила его пальцам разжаться. Мир поплыл, наполняясь кровавым туманом. Сквозь звон в ушах он услышал медленные, размеренные шаги. Марк заставил себя поднять голову. По залу, усеянному телами его жертв, неспешно шествовал Жрец. Его бордовый балахон был безупречно чист. На его лице не было ни ярости, ни удивления. Лишь холодное, безразличное любопытство. Бой, унесший жизни двух десятков его последователей, был для него не более чем досадной помехой, а возможно и забавным поводом, развеявшим многолетнюю скуку.

Поступь Жреца отдавалась в оглушённой голове Марка раскатами грома. Каждый шаг вбивал новый гвоздь боли в его сознание. Он попытался встать, но тело не слушалось — сломанные рёбра впивались в лёгкие, а нога, пронзённая осколками, подкосилась. Собственная кровь, тёплая и липкая, заливала ему лицо. Все на что его хватило — отползти к стене и опёрся на неё спиной, сжимая рукоять «Молекулярного клинка» так, что пальцы онемели. Жрец остановился в двух шагах. Его взгляд, полный того же отстранённого любопытства, с каким учёный разглядывает букашку, скользнул по окровавленному, измождённому телу Марка.

— Насекомое, — его голос был тихим, но каждый слог врезался в мозг, словно раскалённое жало. — Жалкая, кричащая мошка, что возомнила себя громовержцем. Ты думал, что несколько трупов что-то изменят?

Он медленно обвёл рукой зал, усеянный телами.

— Они — ничто. Пыль. Топливо. Их жизни и смерти уже сосчитаны Волей Того, Кто Искажает. А твоё… твоё жалкое существование — лишь досадная помеха в великом плане, который ты, со своим убогим разумом, не в силах даже вообразить.

Марк молчал, переводя дух. Его взгляд упал на кинжал в руке Жреца — тот самый, серповидный, что поглощал жизни. Он чувствовал исходящую от него энергию. Она была тяжёлой, гнилой, неестественной. «Эфирник. Высокого ранга. Четвёртый, а может, и пятый». Мысль была безрадостной, констатирующей факт — прямой бой был невозможен.

— Ты вмешался в то, что выше тебя, мошка, — продолжал Жрец, и в его глазах наконец-то вспыхнул огонёк — не ярости, а некоего извращенного удовольствия. — И за это ты будешь гореть. Не просто умрёшь, как остальные. Я медленно выжгу твой дар, твою плоть, саму твою суть. Каждый нерв в твоём теле будет кричать, умоляя о конце. А я растяну эту боль на долгие, долгие минуты.

Он сделал еще один шаг вперёд. Марк, собрав последние силы, рванулся навстречу. Это был отчаянный, яростный выпад. «Молекулярный клинок» со свистом рассек воздух в районе живота сектанта. Безрезультатно… Невидимый, упругий барьер, холодный и абсолютно непроницаемый, окружил Жреца. Клинок, резавший сталь и магию, скользнул по нему, оставив лишь сверкающую искру. Отдача отбросила Марка назад, и он снова рухнул на пол. Вся его правая рука онемела, но продолжала сжимать нож.

— Жалок, — констатировал Жрец, и в его голосе прозвучала лёгкая насмешка. — Ты даже не понимаешь размера пропасти, между нами. Никакие фокусы больше тебе не помогут.

Он двинулся к Марку, неспешно, наслаждаясь моментом.

— Но не переживай. Перед смертью ты мне обязательно расскажешь, что это за техника, поломавшая мои игрушки и как ей может управлять жалкий террант второго ранга. А после я займусь той юной одалиской, что оказалась настолько глупа, что осталась неподалеку не попытавшись сбежать. И сначала я воспользуюсь ею, почерпну её свежую, невинную силу… а уж потом отправлю её душу к моему Господину. Вы будете гореть вместе.

В этот момент Жрец был уже в полуметре от парня. Его рука с серповидным кинжалом плавно поднялась, на уровень глаз Марка. Но в последний миг траектория удара изменилась. Со свистом, полным профессионального мастерства хирурга, клинок вонзился парню в левую руку, выше локтя, пронзая мышцы и кость насквозь.

БОЛЬ!

Не острая, не режущая. Адская, всепоглощающая, боль. Она сожгла все мысли, всё сознание. Казалось, по его жилам вместо крови побежал расплавленный свинец. Он закричал. Не от страха, а от чистого, физиологического мучения, которое не оставляло места ни для чего иного. И в этот миг, в самом эпицентре этого ада, когда его разум уже готов был отключиться, его взгляд упал на лицо Жреца. На эти губы, сложенные в лёгкую улыбку. На эти глаза, с интересом наблюдающие за его агонией. Он осознал произнесенные слова о девушке, о её поругании, о её гибели.

И что-то в Марке… изменилось. Пелена боли, ненависти, гнева — все это в одни миг исчезло. Осталась только ВОЛЯ, как тогда, в последний миг сражения с Кайроном. Воля, принадлежащая не ему, а взятая в долг у самой Вселенной. Его правая рука, всё ещё сжимавшая «Молекулярный клинок», дёрнулась. Он не думал о последствиях, о том, что это скорее всего убьёт его. Он просто захотел. Чтобы этот человек, это существо, это воплощение скверны перестало существовать. Он послал в клинок всё, что у него осталось. Не эфирный резерв — тот так и не подчинялся ему. Он послал в него свою ЖИЗНЬ.

Рукоять в его руке внезапно стала ледяной, а затем — обжигающе горячей. Тихое гудение сменилось нарастающим, пронзительным воем. Лезвие вспыхнуло ослепительно-белым светом, затмив факелы. По всей длине клинка затанцевали микроскопические всполохи эфира, увеличившие его лезвие до семидесяти сантиметров.

Жрец не успел закончить свою фразу. Его глаза, всего мгновение назад сиявшие наслаждением от чужой агонии, вдруг расширились от шока. Он увидел этот свет. Увидел клинок, который Марк, превозмогая агонию, поднимал для удара. Но он даже не попытался уклониться, просто не успел. Его щит, непробиваемый для любых атак ниже пятого ранга, был бессилен перед тем, что пробудилось сейчас. Это была не магия. Это было отрицание его существования. Аннигиляция. Белый клинок описал короткую, почти невесомую дугу.

Жрец замер. На его лице застыла маска изумления. Затем тонкая алая линия проступила от его правого плеча до левого бедра. Мгновение ничего не происходило, а после верхняя часть его тела с еще бьющимся сердцем медленно, соскользнула вниз по идеально гладкому срезу. Вторая половина, грузно рухнула на пол. Ни крика, ни предсмертного хрипа. Только тихий, мокрый шлепок и нарастающий запах гари и крови. Марк стоял на коленях рядом, не в силах пошевелиться. Белый свет клинка погас, израсходовав запас накопителей, и он с глухим стуком выпал из его ослабевшей руки.

Тишина, наступившая в склепе, была оглушительной. Она давила на уши, густая и звенящая, нарушаемая лишь потрескиванием факелов и мерзким бульканьем, доносящимся из того, что минуту назад было Жрецом.

Марк обвел все помещение взглядом и его вывернуло. Парня рвало от перегрузки, от осознания совершенного, от адреналина, уходящего из тела. Его окончательно покидали силы, оставляя после себя лишь леденящую пустоту и сокрушительную усталость. Любой вдох давался с трудом, откликаясь огненной болью в сломанных рёбрах. Левая рука, пронзённая кинжалом, висела плетью, и с каждым мгновением в ней усиливались пульсация и холод, вызывая новый приступ тошноты.

«Выжил. Чёрт возьми, выжил»…

Парень заставил себя поднять голову, снова окидывая взглядом зал, усеянный телами. Ничего, кроме трупов. Ни старухи, ни других живых сектантов. Только он, смерть и тишина. Его взгляд упал на серповидный кинжал, лежащий рядом с его ногами. Словно по команде, в его сознании всплыли обрывки знаний Кайрона, холодные и безразличные, как всегда.

Это был артефакт…Не древний, современная грубая поделка из кости и черного металла. Поделка безумного и в то же время гениального артефактора. В воспоминаниях Кайрона не нашлось информации о материалах из которого он был сделан, но это абсолютно не помешало осознать принцип его работы. Это был артефакт поглощения жизненной силы и дара…Принцип его работы был до безумия прост — в случае нанесения смертельного удара, кинжал поглощал и аккумулировал в себе часть энергии жертвы. Еще часть передавалась оператору, который держал клинок во время смерти, усиливая его Внутренний или Эфирный резерв. Был и побочный эффект от его применения — деградация возможности обычной эволюции оператора и воздействие на психику, вызывающее экстаз и привыкание.

Во времена Древних были попытки создать что-то подобное, ведь каждое разумное существо мечтало обладать безграничной силой, полученной быстро и без смертельного риска. Но все истории применения данной технологии приводили к одному итогу — оператор сходил с ума и превращался в кровожадную, трудно убиваемую тварь. Поэтому любые воспоминания о данной технологии были уничтожены, а все последователи найдены и казнены. Но видимо где-то сохранилась обрывочная информация и кто-то достаточно сведущий в артефакторике смог ее осознать и применить, пусть и в примитивном исполнении, приводящем к огромным потерям энергии.

Отвращение, острое и физическое, подкатило к горлу. Этот клинок был хуже, чем просто оружие. Он был квинтэссенцией всего того зла, что творилось в этом склепе. Оставить его существовать — значило оставить семя для нового урожая смерти.

«Нет. Этому не бывать».

Собрав всю свою волю в кулак, он правой рукой схватился за рукоять кинжала. Он был тяжёлым… Не физически, а энергетически. Парень чувствовал, как внутри него бьются и стонут украденные жизни. Костяная рукоять была тёплой, почти живой, и от нее исходило искушение. Кинжал как будто говорил парню — смотри, я полон энергии, воспользуйся мной, восстанови свои повреждения и стань сильнее. Ведь это не ты уничтожил всех этих людей, так почему же ты не можешь впитать их жизненную силу? Марк с легкостью отогнал насылаемое наваждение. По сравнению с соблазнами Древнего — это походило на детские игры в песочнице.

Он всмотрелся в окровавленный кинжал, считывая расположение всех энергетических линий. Марк искал…и нашел, нашел место, куда можно было подать энергию, чтобы уничтожить всю эту мерзость.

«Высшие силы…» — снова мысленно взмолился он, не зная, к кому обращается. «Если вы есть… помогите в последний раз. Помогите стереть эту скверну с лица земли».

Парень сжал рукоять, представляя себе не взрыв, не вспышку, а тихий, окончательный распад. Распад материи на составляющие. Он послал в клинок энергию, а с ней приказ. Приказ перестать существовать. Сначала ничего не происходило. Потом рукоять в его руке стала дрожать. По тёмному металлу лезвия поползла паутина трещин, из которых повалил едкий чёрный дым. Клинок запищал, словно живой, и затем… рассыпался. Не с грохотом, а с тихим шелестом, превратившись в горстку чёрного, безжизненного пепла, присыпанного крошевом костей.

Эта вспышка энергии стала последней каплей для сознания Марка. Силы, державшие его на плаву, окончательно покинули парня. Тёмные пятна поплыли перед глазами. Последней его мыслью было…

«Обещание… выполнил… Лиза… прости…»

Удивительно, но спустя какое-то время Марк очнулся. Жаль только, что он снова очнулся от боли. Дикой, невыносимой боли во всём теле. Прислушавшись к себе, он понял, что его тащат. За ноги. Вначале по неровному камню, а потом, судя по ощущению по асфальту. Сквозь узкую щель прищуренных глаз он увидел звёздное небо и тёмные очертания зданий.

— Остановись… — его голос был хриплым шёпотом, который он и сам с трудом разобрал.

Тянувший его человек вздрогнул и отпустил ноги парня. Марк с трудом приподнял голову. Над ним стояла та самая девушка. Юная незнакомка из склепа. Её лицо было испачкано грязью и слезами, волосы растрёпаны, а ситцевое платье порвано в клочья. Она тяжело дышала, и было видно, что она на последнем издыхании. Тащить его, взрослого мужчину, должно быть, стоило ей невероятных усилий.

— Где… мы? — просипел он.

— Я… я не знаю точно… — её голос дрожал. — Я бежала, просто бежала вперед… Мы прошли уже два квартала от того… от того проклятого места.

Марк медленно, с стоном, поднялся на здоровый локоть. Глубокая ночь. Хорошо. Значит, у них был шанс.

— Иди домой, — сказал он, его голос приобрёл твёрдость. — Ты знаешь дорогу?

Девушка кивнула, сглатывая ком в горле.

— А вы?.. Вам нужна помощь! Вы истекаете кровью!

— Я… сам о себе позабочусь.

С невероятным усилием воли, превозмогая кричащую боль в каждой клетке, он поднялся на ноги. Мир снова поплыл, но парень устоял, прислонившись к стене ближайшего здания. Он сделал шаг, отрываясь от неё.

— Постойте! — девушка крикнула ему вслед, и в её голосе слышались мольба и слёзы. — Как вас зовут? О чьём здравии мне теперь молиться? Кому я обязана жизнью?

Марк сделал ещё несколько шагов вглубь переулка, в тень, где его уже почти не было видно. Он остановился. Не оборачиваясь, его голос прозвучал тихо, но отчётливо, падая в ночную тишину, как камень в воду:

— Жнец. Меня зовут Жнец.

И после этих слов он растворился во тьме, оставив за собой лишь окровавленные следы на камнях и юную девушку, которая смотрела ему вслед, прижимая к груди свои дрожащие руки.

Спустя два часа после того, как Марк растворился во тьме, в кабинет участка охранителей ворвался человек, больше похожий на призрака. Его одежда была в грязи, волосы на голове растрепались. Он дышал как загнанный зверь.

Сидящий за столом сержант уже хотел применить боевое заклинание, но его порыв остановили глаза… Горящие, безумные, налитые такой смесью отчаяния и надежды, что смотреть было страшно.

— Опять вы? — буркнул он, с трудом узнав в этом исступлённом человеке того тихого отца, что приходил вечером. — Я же сказал…

— Она жива! — перебил его мужчина, его голос сорвался на крик. — Моя Аня! Она прибежала! Вся в крови, слава Богу чужой. У нее истерика… Говорит, какой-то человек… он всех их… всех перерезал! Спас её!

Сержант хотел было резко оборвать его, отправить в камеру для буйных отдохнуть до утра. Но он заглянул в эти глаза ещё раз. И слова застряли в горле. Это не был бред алкоголика. Это было что-то другое. Что-то, от чего по спине побежали мурашки.

— Успокойтесь, — его собственный голос прозвучал неожиданно тихо. — Сядьте. Расскажите всё. С самого начала.

Пять минут спустя сержант сидел за своим столом, сжав виски пальцами. История, которую он услышал, была похожа на бред сумасшедшего: кровавый культ в столице, жрец, человек-тень, устроивший резню, чудом спасшаяся девушка… Слишком невероятно. Слишком страшно. Легче всего было бы отмахнуться, от данного дела, списать на шок и переживания отца.

Но интуиция, взращённая за долгие годы службы в самых гнилых районах, вопила. Она вопила о том, что за этим бредом стоит нечто настоящее. И ужасное.

— Она… она назвала адрес? «Место?» — спросил он, всматриваясь в потерянное лицо отца.

Тот, путаясь и сбиваясь, начал описывать заброшенное здание старого винного погреба. Место с дурной репутацией, которое все давно обходили стороной. И в тот миг, когда в голове сержанта сложился точный адрес, интуиция завыла в голос, превратившись в уверенность.

«Чёрт побери».

Пересилив внутреннее сопротивление, отвращение ко всему, что могло ждать его в том подземелье, и леденящий душу страх, он поднялся со своего места.

— Оставайтесь здесь, — приказал он отцу и, схватив фонарь и табельный пистолет, вышел в ночь.

Пятнадцать минут спустя он стоял на пороге того самого склепа. Запах ударил в нос ещё на подходе — медный, сладковатый. Он смешивался с запахом прогоревших факелов и оттого становился еще более тошнотворным.

Сержант направил луч фонаря внутрь. И застыл…Картина, открывшаяся его глазам, была будто вырвана из самых кошмарных глубин ада. Разбросанные повсюду тела, искажённые предсмертными гримасами. Лужи загустевшей крови, блестящие в свете фонаря. И… части. Повсюду. От одного из тел в бордовом балахоне, осталась лишь нижняя половина. Вторая лежала в метре, с идеально ровным, словно отполированным срезом.

Волосы на его затылке зашевелились. Он почувствовал, как кровь отливает от лица. Ему показалось, что за одну эту минуту он поседел и постарел на десять лет. Рука сама потянулась к коммуникатору. Он набрал экстренный номер, известный лишь сотрудникам правоохранительных органов. Цифры, которые означали «вне компетенции», «сверхъестественное», «Тайная Служба».

— Говорите, — раздался на том конце безразличный голос.

— Жетон 734-Бета, — выдавил сержант, с трудом контролируя дрожь в голосе. — Обнаружено… массовое убийство. Характер… нетипичный. Возможно, ритуальный. Нужна ваша оценка. Координаты передаю.

— Ожидайте.

Связь прервалась. Не прошло и десяти минут, как снаружи послышался едва слышный свист нескольких опускающихся аэроходов. В помещение вошли люди в строгой униформе без знаков различия. От них веяло холодом и такой сконцентрированной силой, что сержант невольно отступил в тень.

А за ними, неспеша, словно на прогулке, проследовала пожилая леди. Она была одета в строгое черное пальто, а на её лице играла лёгкая, почти добродушная улыбка. Её взгляд скользнул по сержанту, и она направилась к нему. Сухонькая рука молча протянула раскрытое удостоверение. Прочитав название отдела и должность, сержант судорожно сглотнул и проклял свой служебный порыв. Он не мог припомнить ни одного случая, когда встреча с «мозгоправами» приносила кому-то пользу.

— Это вы сделали вызов, милый? — её голос был тёплым, бархатным, как у заботливой бабушки.

Сержант молча кивнул, не в силах вымолвить слово.

— Вы сообщали кому-то ещё о своей находке? — спросила она, заглядывая ему в глаза.

Он медленно, заторможено покачал головой.

— И ничего не брали с места? Не прикасались?

Снова отрицательное покачивание головы.

Тогда её улыбка стала чуть шире. Она подошла ближе, положила свою мягкую, морщинистую руку ему на лоб. Её глаза, такие спокойные и добрые секунду назад, вдруг показались ему бездонными колодцами, в которые он сейчас провалится.

— Отлично, — прошептала она, и её голос прозвучал прямо у него в голове. — Тогда забудь. Забудь всё, что здесь видел. Ты просто очень устал. Устал и отпросился со смены пораньше. Иди домой. Ложись спать.

Её слова проникли в сознание, обходя все барьеры, как горячий нож сквозь масло. Воля сержанта растворилась без следа. Взгляд его стал пустым, стеклянным.

— Иду домой… спать… — механически повторил он.

Он развернулся и зашагал к выходу неестественной, деревянной походкой, не видя, как «добродушная» старушка проводила его взглядом, в котором теперь плясали самые что ни на есть дьявольские огоньки. Её улыбка исчезла, сменившись холодной, хищной маской. Она обернулась к бойцам.

— Обыскать. Всё. Ничего не трогать, в случае любых подозрительных находок сразу же звать меня.