Бездарь из столицы

Глава 17. Жертвоприношение

Марк приходил в сознание медленно, неохотно. Он будто пытался выплыть с огромной глубины, а пучина забытия не хотела отпускать его из своих объятий. Казалось, что на его ногах и руках висел тяжкий свинцовый груз, который тянул его обратно в темноту. Парень не знал сколько времени длилась его борьба, но в какой-то момент он понял, что победил. И предвестником его победы, как это часто бывало в последнее время, стала боль. Она ощущалась во всем его теле, но самая большая концентрация была в его многострадальной голове. В глубине его черепа пульсировал раскаленный шар, сводящий его с ума. Хуже он себя чувствовал только поле сражения с Древним и интеграции его знаний, да и то это был спорный вопрос.

Марк осознал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой — мышцы просто отказывались подчиняться, будто налитые ртутью. Через какое-то время сквозь туман в голове пробился холод. Стылый, сырой холод каменной поверхности под его спиной и леденящее прикосновение металла на запястьях и лодыжках. Парень понял, что лежит скованный на какой-то плите. И тогда на него волной накатил СТРАХ! То чувство, которое он не ощущал уже очень давно. Парню показалось что он вернулся в прошлое и сейчас его ждет новое невыносимое сражение с Кайроном за душу и тело.

Страх оказался сильнее боли, он оттеснил ее вглубь сознания, а сам стал катализатором воспоминаний. Всплыли картины последних дней: изготовление артефакта, едва не отправившее его в могилу, поход на рынок… и она — маленькая старушка с искренней, доброй улыбкой. Та самая, что обрушила на него ментальный удар невероятной силы.

Парень никогда раньше не сталкивался с данным явлением, ведь ментальный дар считался редчайшей способностью среди одаренных. Но он много читал о силах одаренных и ничем иным это не могло быть. Обычному человеку скорее всего не довелось бы увидеть или ощутить на себе этот эффект за всю жизнь, если только он не стал предметом интереса тайной канцелярии Империи. Но и законники могли применить на тебя ментальное воздействие только по очень веской причине, ведь жестокое вторжение в сознание могло привести к необратимым последствиям даже у сильного одаренного. Что ж, Марк снова мог считать себя невероятным везунчиком — как минимум его мозг не превратился в кашу. Но вспоминая свое поведение он стал сомневаться, что данный орган вообще у него есть.

Марк попытался сжать кулак. Пальцы дрогнули, но не сомкнулись. Ментальный удар… и что-то еще. Какой-то подавитель или химический нейротоксин. Мысли плыли медленно и вязко, как в дурном сне. Он снова и снова вспоминал пронзительные глаза старухи, внезапную боль в голове и темноту.

Парень заставил себя дышать глубже, пытаясь протолкнуть кислород к затуманенному мозгу. Первым к нему вернулся слух. Он услышал собственное дыхание, которое было хриплым и неровным. Где-то впереди и чуть слева слышалось мерное, унылое капанье воды. А еще он различил голоса… Негромкие, разговаривающие без особой озабоченности, как рабочие, выполняющие рутинную задачу. Их слова отражались эхом в пустом помещении, и Марк начал улавливать их смысл.

— Ну вот и все. Вместо двенадцати бедняг получилось тринадцать, сакральное число. Сестра Марфа сегодня постаралась на славу, сразу двое одаренных за день. Говорит не смогла пройти мимо одинокой «закалки», таким беззащитным и слабым он выглядел. А теперь он послужит великому делу нашего Господина. До полуночи осталось несколько часов… Надеюсь, месса будет мощной и мне тоже разрешат совершить Дар, — произнес первый человек совсем юным, немного нервным голосом.

Второй голос был гораздо старше. Он прозвучал спокойнее, с легкими покровительственными нотками:

— Успокойся, брат. Все идет по воле Его. Процедура отработана годами и Голос Его сам определит кому выпадет честь принести жертву. Жаль, конечно, что высокий гость не почтит нас своим присутствием. Дела в клане, говорят, неотложные. Ты новенький и еще не видел его работу. А там есть на что посмотреть, даже меня иногда пробирает.

«Клан. Высокий гость, жертва». Обрывки фраз складывались в мозаику, которая не хотела собираться в цельную картину. Парень никак не мог понять в какую передрягу он снова умудрился попасть. Поэтому он замер, превратившись в слух. Информация — то, чего ему катастрофически сейчас не хватало. Его компьютеру в голове требовалась пища для обработки.

— Да, жаль! — в первом голосе прозвучало искренне расстройство. — Я уже представлял, как буду стоять с ним рядом. Это же небожитель для меня, сам…

— Тише, брат, — старший понизил голос, но не из страха, а скорее из укоренившейся привычки к конспирации. — Даже стены, бывает, слышат. Не нужно произносить имен, таковы наши правила.

В помещении повисла тишина, а после в диалог снова вступил первый голос:

— Так здесь же только пленники, разве они могут раньше времени проснуться? Я думал раствор точно удержит всех без сознания до введения антидота? Это ведь может быть опасно!

— Не переживай, брат, — прозвучал спокойный ответ. — Им всем ввели вещество из аномальной твари пятого круга! Оно не только лишает сознания, но и полностью подавляет силы одаренного. Маленькая мензурка стоит баснословных денег! А когда они придут в себя, способности не вернуться к ним еще несколько часов, и они будут равны по силам обычным людям.

— Получается после пробуждения они все слабы, как котята? Будет достаточно одного нашего взгляда, чтобы их усмирить!

Голоса становились все громче, Марк слышал приближающиеся к нему шаги.

— Да! И мы никогда не рискуем, — продолжил объяснять спокойный. — Сильнее второго ранга никого не тащим. А для них кандалы из изменённого металла не по зубам, будь они даже при полной силе.

Вот говорившие уже практически прошли мимо парня, как молодой произнес:

— Смотри, а у этого нож на поясе! Вот раззявы те, кто его везли, — в голосе проскочили радостные, жадные нотки. — Я же могу забрать его себе?

Марк почувствовал, как его тело бесцеремонно ворочают. Парень даже обрадовался, что не может пошевелиться. Иначе он не смог бы удержаться…Клинок отца…его самый ценный артефакт, чуть не отправивший его на тот свет, перекочевывал сейчас в чужие руки.

— Сдался тебе этот мусор! Но если хочешь — бери, конечно. Запрещено только снимать кольца одаренных, их лично забирает Пастырь. Ладно, пойдем доложим старшему брату что все готово.

Шаги затихли, удаляясь вглубь помещения. Марк заставил себя выждать еще несколько минут и открыл глаза. Он оказался в обширном подземном помещении, очень похожем на древний склеп. Сводчатый потолок терялся в тенях над головой, но чадящий свет факелов, вставленных в железные кольца на стенах, выхватывал грубую каменную кладку, покрытую плесенью и вековой пылью. Воздух был спертым, густым, пах сыростью, прахом и сладковатым, приторным дымом сгоревших трав — ритуальных благовоний, от которых слезились глаза и кружилась голова.

Преодолевая сопротивление одеревеневших мышц шеи, парень медленно поднял голову и повел взглядом вправо. Вдоль стены, так же скованные по рукам и ногам, лежали другие люди. Человек десять, не меньше. Мужчины и женщины. Их одежда — простые рабочие куртки и обычные платья, — кричала об их происхождении. Это были простолюдины, жители обычных кварталов столицы, те, чье исчезновение вряд ли вызовет шум. Лица у всех были бледными, восковыми, глаза закрыты. Никто не шевелился, не стонал. Глубокий, химический сон сковал их крепче цепей. Присматривать за ними и впрямь было не нужно.

После его взгляд, скользнув по залу, наткнулся на центр помещения. Там возвышался массивный каменный постамент, темный и мрачный. Его поверхность была испещрена многочисленными бурыми, почти черными пятнами, которые въелись в камень так глубоко, что казались его частью. Они сливались в причудливые, ужасающие узоры, и Марку не нужно было обладать богатым воображением, чтобы понять — это засохшая, старая кровь. Много крови… Ледяная пустота разлилась внутри. Он не знал, куда попал, но теперь понимал совершенно точно — его здесь не ждет абсолютно ничего хорошего. Ничего!

Это осознание заставило его снова повернуть голову, на этот раз влево. Взор парня упал на пленницу, прикованную рядом. Девушка. Очень юная, лет восемнадцати-девятнадцати. Темные, вьющиеся волосы растрепались и падали на лицо, скрывая часть черт. Она была одета в простое ситцевое платье, порванное у плеча. На ее тонком, бледном пальце тускло поблескивало кольцо — кольцо одаренного. Камень в оправе был мал и едва светился неровным светом. Искра. Первый, самый низкий магический ранг. Совсем ребенок в мире силы.

Парень попытался протянуть к ней руки. Только тогда он заметил, что они были не просто скованы тяжелыми кандалами, но и крепились короткой цепью к полу. Он никак не мог сейчас ей помочь. Но, глядя на беззащитное юное лицо, на эти бурые пятна на постаменте, он почувствовал, как страх внутри медленно, но верно начинает превращаться во что-то иное. Во что-то твердое и несгибаемое. И это новое чувство заставило его забыть о боли и жалости к себе.

Он решил избавиться от оков, воздействуя на них своим магическим даром. Это была фатальная ОШИБКА! То, что Марк раньше посчитал невыносимой болью не могло сравниться с чувством, которое он испытывал сейчас. Казалось, что все магические каналы его тела разом вспыхнули в огне всепожирающего пламени. Острая, рвущая боль, как от удара раскаленным шилом, пронзила виски и пронеслась по позвоночнику, заставив все его тело содрогнуться в немом крике. В глазах потемнело, а в ушах зазвенело. Его магические каналы, и без того поврежденные до предела созданием ножа, теперь были забиты каким-то вязким, инородным веществом. Подавитель. И он не просто блокировал магию — он превращал любую попытку ее призвать в пытку. Боль была настолько всепоглощающей, что на несколько секунд он снова провалился в черноту, едва не потеряв сознание.

Пережив вспышку яростной боли, он снова сосредоточился на своем теле, но на сей раз не на магии, а на физике. Мышцы. Они были слабы, но не атрофированы. Нейротоксин вызывал паралич тела и блокировку внутреннего резерва, но не разрушал мышечную ткань. Значит, нужно было заставить мышцы работать. Он начал с малого — с пальцев ног. Мысленно отдавая команды, парень шевелил ими внутри своих ботинок, постепенно возвращая ступням чувствительность. Маленькая победа. Ничтожная, но такая важная.

Дальше Марк перешел к кистям рук. Сжимал и разжимал свои кулаки, чувствуя, как сквозь ватную слабость понемногу возвращается связь с конечностями. Каждое движение давалось с трудом, отнимая последние силы, но он не останавливался. Это был единственный доступный ему путь восстановления. Почти час он истязал себя данными тренировками, возвращая себе контроль мышц.

И все это время на заднем плане сознания зрело решение — повторно проверить магию. Он оттягивал этот момент, зная, что его ждет. Но теперь, когда тело начало понемногу оживать, откладывать попытку было нельзя. Сделав глубочайший вдох, Марк вновь попытался обратиться внутрь себя, к источнику силы. Он не стал захватывать мощный поток, как в прошлый раз. Нет — лишь крошечную искру, каплю энергии, достаточную, чтобы почувствовать связь. Результат был неизменным. Когда он пришел себя и вернулся в мир, его охватило отчаяние. Физическая слабость была половиной беды. Но без магии… без магии он был просто крепким парнем в цепях. Смертником.

Отчаяние длилось недолго. Его сменила знакомая, холодная ярость. Ярость на себя, на свою уязвимость, на этих тварей, что посмели его сковать. Нет. Он не сдастся. Если боль — это цена, то он заплатит ее. Если его каналы забиты грязью, он прочистит их, даже если ему придется выжигать их изнутри.

Марк изменил тактику. Он больше не пытался призвать энергию, он начал… сканировать свое эфирное тело. Медленно, миллиметр за миллиметром, он мысленным взором проходил по своим внутренним путям, ощупывая каждый «затор», каждое место, где подавитель создавал непроходимую пробку. Он находил поврежденный участок и не прорывал его, а начинал плавно давить. Не силой, а своим внешним контролем. Он создавал крошечное, точечное давление, заставляя свою волю работать как тонкое лезвие, вонзающееся в самую сердцевину блокады. Парень работал со своими магическими каналами как с нежнейшим, хрупким артефактом.

Это снова вызывало боль. Острую, точечную, но уже терпимую. По его лицу, искаженному гримасой, катился градом пот, он кусал губу до крови, чтобы не застонать. Со стороны это выглядело как предсмертные судороги. Но внутри он чувствовал нечто иное. Чувствовал, как где-то в глубине, под натиском его воли, что-то поддалось. Один микроскопический слой яда был «соскоблен» и рассеян.

Это не было прорывом. Это была капля, упавшая в бездонную бочку. Но это было начало. Парень продолжал. Чередуя изматывающую физическую разминку тела и адскую внутреннюю работу по «прочистке» каналов, он тратил последние свои силы. Марк не знал, сколько времени у него есть. Часы? Минуты? Но он знал, что будет бороться до конца. Пока не придут те, кто его сюда притащил. Его взгляд снова нашел девушку. Она все так же лежала без движения. И он мысленно дал ей обещание, такое же железное, как и данное Лизе. Я не дам им тебя убить! И чтобы сдержать его, он был готов сжечь себя изнутри дотла.

Время в склепе текло иначе, замедляясь в такт мерзкому капанью воды и растягиваясь в липкой, давящей тишине. Марк потерял счет времени. Возможно, прошли минуты, а может час или больше. Но его внутренняя работа не останавливалась ни на секунду. Он уже мог нормально шевелить всеми пальцами на ногах и руках, почти полностью вернув контроль над телом. Парню казалось, что артефакт в его груди работает на полную, стараясь поскорее вымыть отраву из своего носителя. Свинцовая слабость отступала, сменяясь глубокой, изматывающей усталостью, но это была усталость от усилий, а не от беспомощности.

Его «прочистка» магических каналов также не останавливалась ни на минуту, напоминая работу сапера на минном поле. Это было похоже на то, как он когда-то писал сложный код, находя изящные алгоритмы в обход громоздких и ресурсоёмких решений. Знания Кайрона, эта гигантская библиотека, начали выдавать практические решения: не ломиться в завал, а создать микроскопический вихрь энергии, который выталкивал чужеродную субстанцию; не пытаться восстановить канал целиком, а навести временный «мостик» из чистой воли через самое слабое место.

И это сработало! Внезапно, после очередного изнурительного усилия, он почувствовал не просто боль, а… пустоту. Крошечный, точечный участок одного из основных эфирных каналов был прочищен. Это была капля в море, но это была его капля. Через этот микроскопический проход не могло пройти и тысячной доли его энергии, но это был путь. Сигнал. Он немедленно попробовал. Не пытаясь сформировать плетение — только послать самый простой, примитивный импульс. Искру.

По очищенному каналу, сквозь рвущую боль от соседних завалов, проскользнула тончайшая нить энергии. Она была так слаба, что не могла бы зажечь и свечки, но он её чувствовал! Это была его сила. Его воля, наконец-то нашедшая физическое воплощение. В этот момент слух парня, обострённый до предела, уловил новый звук. Не капанье воды и не треск факелов. Глухой, нарастающий гул голосов и ритмичный топот десятков ног. Они приближались.

«Время вышло»!

Марк резко прервал все свои упражнения и занял позу, в которой очнулся. Только едва приоткрытые веки позволяли видеть ему происходящее. Парень наблюдал, как из темноты коридора в зал начала вливаться процессия. Люди в чёрных, простых балахонах с капюшонами, скрывающими лица. Они шли молча, нестройной толпой, и от них веяло таким фанатичным ожиданием, что воздух, казалось, сгустился.

В центре этой толпы, словно ядро в облаке пыли, шествовала одна фигура. Высокий, сухопарый мужчина в балахоне из более тонкой, тёмно-бордовой ткани. Его капюшон был откинут, открывая бледное, аскетичное лицо с горящими лихорадочным блеском глазами, в которых не осталось ничего человеческого. Это был Жрец. И даже на таком расстоянии Марк ощутил исходящую от него угрозу. Это была не грубая сила терранта, а давящее, искажённое поле, исходящее от эфирника, который говорил с чем-то тёмным и слушал его ответы.

Жрец поднял руку, и толпа замерла у входа. Марк видел, как он молча осматривает прикованные у стен тела. Его взгляд на мгновение задержался на парне и скользнул дальше. В этих глазах не было ни злобы, ни любопытства — лишь холодная констатация факта, будто он смотрел на приготовленные дрова для будущего костра. Он кивнул одному из своих приспешников. Тот сразу же выступил вперёд с небольшим ящиком в руках. Сам же жрец воздел вверх руки и его губы растянулись в чем-то, отдаленно напоминающем улыбку. Толпа замерла в благоговейной тишине и приготовилась внимать его словам:

— Братья и сестры! — его голос, хриплый и пронзительный, ударил по стенам, отражаясь зловещим эхом. — Внемлите! Чаша нашего терпения переполнена! Мир слеп, он цепляется за старые, прогнившие формы, сопротивляясь Воле истинного Хозяина!

Пока жрец читал свою проповедь, один из баллонщиков начал методично обходить пленников. В его руке был шприц с мутной жидкостью. Марк дождался своей очереди и почувствовал ледяной укол в шею. Прошли секунды и по его венам разлилось тепло, смывающее остатки химической слабости. Сила терранта начала возвращаться к его мышцам с головокружительной скоростью. Но магия… магия все еще была скована. Каналы так и оставались забитыми и поврежденными, а любая попытка прикоснуться к ним, применив магию, обещала адскую боль.

Вокруг послышались стоны, сдавленные всхлипы. Другие пленники быстро приходили в себя. Их встречали не утешения, а молчаливые, равнодушные взгляды из-под капюшонов.

— Они, — Жрец указал длинным пальцем на очнувшихся, — эти так называемые «одаренные», думают, что их жалкая сила дана им для власти над обычными людьми, бездарями! Упиваясь ей, они отправляются в аномалии, чтобы заработать жалкие бумажки и стать сильнее. Убивают слуг Отца, пришедших к нам сотни лет назад. Глупцы не ведают, что являются лишь крохами с пиршества, которое готовит нам Господин!

Жрец зашагал перед рядом прикованных, его голос нарастал, превращаясь в истеричный скрежет ярого фанатика.

— Но Повелитель милостив! Он стучится в нашу реальность через свои Врата, которые эти невежды называют «разломами и аномалиями»! Он дарует нам знаки, показывает свою силу! С каждым годом территория господина растет. И сегодня… сегодня мы ускорим его Приход! Каждая капля крови, каждая искра жизни, вырванная у этих нечестивцев, станет кирпичиком в мосту, по которому он явится в этот мир! Чем меньше останется «одаренных», тем быстрее Он явиться к нам, верным его послушникам. И сегодня, братья и сестры, мы внесем свою посильную лепту в наше Великое дело.

Марка охватила волна леденящего ужаса, похуже любого ментального удара. Это были не просто бандиты. Это были фанатики… садовники, взращивающие апокалипсис. И он, и эта девушка, и все эти люди — были для них лишь удобрением.

— А когда Господин придет, братья мои, — Жрец понизил голос до проникновенного шепота, который был слышен в каждом уголке склепа, — тогда мы, верные слуги, восстанем! Мы сбросим ярмо Империи и кланов! Мы станем новой аристократией в мире, перерожденном по Воле Искажающего! Наша сила будет безгранична!

В этот момент двое приспешников подошли к первому пленнику — крупному мужчине, который пытался что-то кричать, но его голос был слабым и бессильным. Они отцепили его конечности от пола, но оставили кандалы на руках, и поволокли его к каменному постаменту. Все его трепыхания просто игнорировались будущими палачами.

Марк смотрел, не в силах отвести глаз. Он видел, как мужчину прижимают к черному от крови камню. Видел, как Жрец поднимает длинный, изогнутый кинжал с серповидным клинком. Видел, как лезвие вспыхивает багровым светом.

Звук, который последовал за этим, был не криком, а чем-то горловым, рвущимся, полным такой агонии, что у Марка похолодела кровь. Он видел, как светящаяся энергия, похожая на черное пламя с алыми прожилками, вырвалась из тела жертвы и была поглощена кинжалом и руками Жреца. Тот вздрогнул, его глаза закатились, а на лице появилось выражение блаженства, столь же отвратительное, как и сама смерть. Церемония жертвоприношения началась…

Отчаяние, острое и тошнотворное, переполняло Марка. В очередной раз он был слаб и бессилен. Парень обладал знанием, способным перевернуть весь мир, но не мог ничего сделать, чтобы остановить это варварство. Его взгляд метнулся к девушке. Она была уже в сознании и взирала на постамент широко раскрытыми от ужаса глазами, а по ее лицу текли беззвучные слезы. Несчастная смотрела на все происходящее так, как, должно быть, смотрела Лиза в момент аварии — с тем же недоумением и страхом перед несправедливой жестокостью мира.

И в этот миг что-то внутри Марка перемкнуло. Страх и отчаяние исчезли, а их место заняла новая, неизведанная до сих пор эмоция. Чистая, беспримесная, всепоглощающая НЕНАВИСТЬ. Не ярость, которую он чувствовал к Волкову и несправедливой системе. Это было нечто большее. Глубинное, почти философское неприятие самого существования этих тварей и того, чему они поклонялись.

«Нет», — пронеслось в его сознании с кристальной ясностью. «Этого не должно быть. Никогда. Нигде».

Он смотрел на Жреца, впитывая в себя каждую черту его лица, каждый звук его голоса, каждый жест.

«Ты и твои приспешники стали моими врагами», — мысленно пообещал он этому человеку и всему, что он олицетворял. «Если я выживу сегодня, я уничтожу тебя! Я клянусь в этом своей бессмертной душой! Я обещаю, что с этого момента и до конца своих дней, я приложу все свои силы, чтобы искоренить ваш проклятый культ. Я буду уничтожать тебе подобных, всех последователей твоего «Господина» везде, где бы ни встретил. Я сотру вашу погань с лица земли. Я сделаю это ради себя и Лизы. Ради этой девушки. Ради всех, кого вы когда-то убили».

Это была не клятва мести… Это был обет. Приговор! А тем временем, двое в балахонах, закончив с первой жертвой, уже двигались к очередному несчастному. Цепочка смертей неумолимо продолжалась. Следующей была женщина лет тридцати. Она умоляла палачей отпустить ее, говорила, что она обычная одинокая домохозяйка и, что дома ее ждут трое маленьких детей. Ее мольбы остались не услышанными — сверкнул кинжал, и очередная невинная душа покинула этот мир, а оболочку отбросили в сторону как ненужный мусор.

Потом был крепкий мужчина, который первым попытался оказать сопротивление. Как только его ноги были освобождены от кандалов, он вскочил и бросился на балахонщиков. Он видимо не понял, что сейчас ничем не отличается по силам от обычного человека. Но палачи мгновенно напомнили ему об этом — его повалили на пол и избивали несколько минут, жестоко, с каким-то нездоровым садизмом. Было видно, что для сектантов попытки сопротивления не новы и они с огромным удовольствием подавляли их, выплескивая свою животную суть на несчастную жертву. На алтарь водрузили кровоточащий кусок мяса, еще несколько минут назад бывший человеком, и возможно мелькнувший кинжал стал актом милосердия для этого несчастного.

С каждой новой жертвой взгляд Жреца становился все безумнее, а его экстаз был все очевиднее. После пятого убийства он уже не мог контролировать себя, его трясло от переполняемой энергии. И тогда он передал кинжал следующему балахонщику — совсем небольшой фигуре в черном плаще. Марк не видел лица, но почему-то он не сомневался, что под глубоким капюшоном скрывается добродушная улыбка сухонькой старушки. Он пристально следил за каждым ее действием — нет, никакого даже малейшего сомнения или промедления. Взмах руки, новый нечеловеческий крик и очередной экстаз безумного сектанта.

Парня всего трясло от переполняемой ненависти и гнева. Возможно, со стороны это выглядело как неконтролируемые судороги страха. Казалось, что кипящие в нем эмоции ускорили процесс восстановления, он чувствовал, как его тело наливается привычной терранской силой, а вот магия…Все это время он не оставлял попытки «прочистки» каналов, посылая в них импульсы воли. Плевать на боль, плевать на возможное разрушение эфирного тела. Он должен был освободиться и уничтожить всех этих тварей, даже ценой своей жизни. Лиза…она поймет и простит его. Но все его действия были напрасны — тех ничтожных импульсов силы, которые пробивались сквозь блокировку, было абсолютно недостаточно, чтобы повлиять на металл его оков. Мозг парня работал на пределе своих возможностей, анализируя ситуацию и ища решение, но он не видел выхода из своего положения. Марк смотрел, как сектанты отцепили и поволокли к алтарю пленника, лежавшего совсем рядом с ним. До самого парня оставалось всего две жертвы. Потом его очередь. А за ним… за ним была она.

И тогда парень увидел его — свой ШАНС! Очередная команда Жреца привела к смене палачей и к очередному несчастному отправилась новая пара сектантов. На поясе одного из них висели такие знакомые ему ножны из которых выглядывала потертая рукоять…Следующие несколько минут Марк молился всем известным ему богам, чтобы Жрец не скомандовал новую смену конвоиров. И видимо Высшие силы прислушались к мольбе парня, ведь сейчас к нему направлялись те же самые балахонщики, один из которых нес на себе предмет являющийся одновременно СПАСЕНИЕМ и ПОГИБЕЛЬЮ.

Поздний вечер. Участок правоохранительных органов в бедном районе столицы. Он был таким же, что и сотни других: пропахший потом, дешевым табаком и тоской. За столом, заваленным бумагами, сидел и работал уставший сержант лет пятидесяти. На его лице давно поселилось равнодушие и скука. Он даже не поднял головы, когда к его столу подошел мужчина.

— Ваша проблема? — буркнул сержант, продолжая писать в лежащем перед ним бланке.

— Дочь… Моя дочь не вернулась домой, — голос мужчины дрожал, в нем слышались и страх, и надежда. Он выглядел изможденным, его одежда была простой, но опрятной. Видно, что это был обычный простолюдин, пришедший со своей, кажущейся ему неразрешимой, проблемой.

Сержант с вздохом отложил ручку и потянулся к чистому бланку заявления.

— Имя. Возраст. Когда видели последний раз?

— Анна. Ей только восемнадцать исполнилось на прошлой неделе. Ушла утром на подработку в швейную мастерскую и.… не вернулась. Она всегда предупреждает, если вдруг задерживается! Она не такая! И ее коммуникатор не отвечает!

Сержант, уже начавший было писать, замер и с раздражением посмотрел на отца.

— Сегодня утром? Так, гражданин, успокойтесь. Прошло всего несколько часов. Молодая девчонка, может она с парнем милуется или загуляла с подружками. Сами знаете, нынешнюю молодежь — закинутся чем-то и скачут потом до утра, наплевав на родителей. Идите домой и спокойно ложитесь спать, вернется ваша пропажа. Я все равно не могу принять у вас заявление, ведь трех суток с момента исчезновения еще не прошло.

— Нет! Вы не понимаете! — мужчина ударил кулаком по столу, отчего сержант нахмурился. — Аня — тихая, ответственная девочка! Она бы никогда! Я… я боюсь, что ее… может, какой аристократ приметил? Она очень красивая. Вы же не знаете, у нее недавно магический дар проявился, она «Искра»… Кольцо получила… Говорят, они таких забирают!

Лицо сержанта мгновенно потемнело. Он отшвырнул ручку, и она с грохотом покатилась по столу.

— Так-так, гражданин! — его голос стал жестким и громким. — Это уже клевета на высшие сословия! Тяжкое преступление! Может, это вы ее, свою дочку-одаренную, заставляли пахать как лошадь, вот она и сбежала от вас? В Аномалию, например! Там таких, как она, полно — слабаков, что мнят себя героями!

Отец отшатнулся от его слов, словно от удара. Его глаза наполнились невероятной болью и бессилием. Все его страхи, все отчаяние натолкнулись на глухую, равнодушную стену.

— Вон отсюда! — сержант ткнул пальцем в сторону выхода. — И чтобы я вас больше не видел здесь с этими фантазиями! Только из-за моего добродушия ты сейчас не отправишься на нары! Ясно?

Мужчина не нашелся что ответить. Он молча развернулся и, пошатываясь, побрел к выходу, спиной ощущая презрительный взгляд сержанта. Он вышел на улицу, и дождь тут же начал заливать его лицо, смешиваясь с горячими, горькими слезами. Убитый горем отец поднял голову к темному, безразличному небу, к неоновым огням столицы, которым не было дела до его переживаний.

— Пожалуйста… — его шепот был наполнен надежды и отчаяния. — Кто бы ни слушал… Великие силы… Святые… Древние… Я ничего не прошу для себя. Верните мне мою девочку. Верните мне Аню. Она всего лишь ребенок…

Он стоял так несколько минут, беззащитный и раздавленный, взывая к пустоте. Он не знал, что в этот самый момент его дочь, та самая Аня, приходит в сознание в сыром склепе, прикованная по рукам и ногам. Он не знал, что единственный человек, который мог бы ей помочь, лежал рядом, сам находясь в шаге от гибели, и именно в этот момент давал себе клятву, которая вырезалась кровавыми словами в его сердце. Отчаянная молитва отца уплывала в холодную ночь, не находя ответа.