Бездарь из столицы

Глава 11. Первая победа

Свинцовое небо над складами медленно наливалось темными дождевыми тучами, сливаясь с тяжелым, маслянистым дымом, что поднимался от труб соседнего завода по обогащению руды эфириума. Сегодня воздух был особенно густым и едким, пахнущим озоном, машинным маслом и ожиданием неприятностей. Сама природа подстроилась под настроение парня — мрачную, тревожную решительность. Марк шёл к проходной, чувствуя, как каждый шаг отдаётся напряжением в сжатых кулаках. Он знал, что сегодня его ждёт. Но две недели подготовки не прошли даром, он был готов, готов к любому развитию событий.

Но проблемы начались там, где парень их совсем не ждал — у самой проходной. Знакомый охранник, обычно кивавший ему с сонным безразличием, на этот раз нахмурился и поднял руку, преграждая путь.

— Стой, Светлов. Проход закрыт.

Марк остановился, внутренне приготовившись к худшему.

— В чём дело, Петрович? Смена через десять минут начинается, я не опоздал. Или что-то изменилось?

— Тебе-то какая разница? — охранник бросил многозначительный взгляд на парня. — Две недели тебя не было. По нашим правилам — самоволка. Место твоё уже давно занято. Иди отсюда.

В голосе Ивана Петровича было усталое раздражение, словно его заставили исполнять неприятную обязанность.

— Я болел, — отчеканил Марк, стараясь говорить твёрдо. — Лежал с больной спиной. И я предупреждал старшего, он должен знать!

— Он то знает, — охранник взмахнул рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи. — Только кому это интересно? Ты думаешь, тут по тебе плакали? Работы полно, а ты… — он запнулся, подбирая слова, — лишняя головная боль.

Марк молчал, чувствуя, как знакомое чувство беспомощности подступает к горлу. Он был готов к насмешкам, к грубости, к драке наконец, но не к этому холодному, бюрократическому отторжению.

Иван Петрович вздохнул, огляделся по сторонам, убедился, что никто не слушает, и неожиданно наклонился к Марку, понизив голос до хриплого шёпота.

— Слушай сюда, парень. Я тебе не как охранник, а как человек говорю. Уходи. Пока цел. Иди ищи работу в другом месте.

Марк удивлённо смотрел на него. Никто из здешних никогда не проявлял к нему и тени подобного участия.

— Почему? — спросил он тихо.

— Потому что твои «друзья», — Петрович интонацией выделил последнее слово, — уже тут. И настроены они… решительно. С прошлого раза они всем растрепали, что если ты еще раз появишься, то тебя вечером вынесут с территории в черном мешке. Так что делай выводы. Сохрани себя, дурак.

Будь Марк прежним, он скорее всего бы дрогнул. Решил отступить, спрятаться, переждать. Это было разумно. Это было безопасно. Но сейчас, после всей подготовки, после первого шага к реальной силе он даже не подумал об отступлении.

— Нет, — тихо, но чётко сказал он. — Я выйду на смену. Я свою норму отработаю и получу за нее плату.

Охранник выпрямился, и на его лице снова появилось привычное, каменное выражение службиста. Он смерил Марка долгим, тяжёлым взглядом, в котором читалось и недоумение, и капля невольного уважения.

— Ну, смотри… Сам потом не жалуйся. Я предупредил. — Он мотнул головой в сторону турникета. — Проходи. Но чтоб никаких тебе выкрутасов и проблем. Отработал и ушёл. Понял?

— Понял, — кивнул Марк и, приложив пропуск к считывателю, прошёл на территорию.

Ожидаемого немедленного нападения не последовало. Территория складов жила своей обычной, размеренной и грохочущей жизнью. Рев погрузчиков, лязг цепей, крики бригадиров. Смена началась как обычно и до самого обеда его абсолютно никто не трогал. Эта тишина перед бурей была тревожнее откровенных угроз. Марк чувствовал на себе тяжёлые, ненавидящие взгляды, но каждый раз, оборачиваясь, видел лишь спины уходящих рабочих или равнодушные лица тех, кому до него не было никакого дела.

Во время обеденного перерыва парень, промокший от пота и покрытый слоем грязи, прислонился к холодной стенке блока контейнеров. Он неспеша ел бутерброды приготовленные дома с утра. Его мышцы горели огнём, а спина ныла от шести часов беспрерывной работы с тяжёлыми ящиками, в которых звенели слитки металла.

Только здесь он узнал, что некоторые кланы построили на этом свой прибыльный многомиллионный бизнес — они приобретают рудник на территории Империи, занимаются разработкой руды и выплавкой слитков из стали. А дальше ящики отправляются по железной дороге в аномальную зону и перемещаются минимум в третий круг, где и находятся несколько лет, пропитываясь аномальной энергией. Это в разы увеличивает прочность металла, энергетическую проводимость и стоимость! Бизнес, построенный на рисках и ожидании.

Марк прервал свои размышления о чужих заработках. К нему, шаркая разбитыми ботинками, подсел крепкий коренастый мужик лет сорока с коротко стриженными русыми волосами и лицом, обветренным до состояния старой кожи. Его звали Виктор, но все звали просто Вик. Периодически они вели с ним разговоры о жизни, если на это оставались силы. Он молча протянул Марку кружку с мутным, дымящимся чаем.

— На, пропотел же, восполняй баланс. А то свалишься тут, а мне, потом оттаскивать тебя в медпункт.

Марк с удивлением взял кружку, кивнув в благодарность. Виктор никогда прежде не проявлял к нему такой заботы.

— Спасибо, — хрипло сказал он, делая небольшой глоток. Жидкость была обжигающе горячей и горькой, но после тяжелой работы казалась нектаром.

— Две недели тебя не было, — без предисловий начал Вик, разминая мощные, покрытые старыми шрамами пальцы. — Думал, слинял окончательно. А ты вон, вернулся. На рожон лезешь. Чё, мало тебя в прошлый раз помяли?

Марк ничего не ответил, просто сжал кружку покрепче. Вик хмыкнул, доставая из-за пазухи смятую пачку дешёвых сигарет.

— Ладно, сам разберёшься, не маленький. Только зря это всё. Грести тут лопатой кредиты — последнее дело. Эх мне бы хоть первый ранг физика, я бы тогда в Расщелину подался… — он зажёг сигарету, и едкий дым смешался с городскими запахами.

Марк оживился. Эта тема была ему очень интересна. Он решил узнать больше информации, стараясь не показать свою заинтересованность

— В Расщелину? Там же только сильные одарённые.

— Клановые-то — да, — выдохнул дым Вик. — Они занимаются своей зачисткой, выполняя требование Императора. А кто для них кредиты грести будет? Кто руду из породы долбить, обслуживать их? На самых дальних заставах от центра аномалии, куда аристократы приходят отдыхать, народ попроще. Берут, конечно, охотнее уже двоек, но и начиная с первого ранга можно устроиться, если не боишься и руки из плеч растут. Риск, конечно, смертный — второе кольцо уже не шутки. Малейших прорыв тварей, шаг не туда — и тебя уже нет. Но и платят… — он значительно щёлкнул пальцами. — За год тут не заработаешь. А новости от гильдии авантюристов слышал?

Марк только молча покачал головой, показывая незнание текущей ситуации. Вик оживился еще сильнее и продолжил рассказ.

— Они растрезвонили на весь мир, что открыли на окраине зоны огромное месторождение эфириума. Так народ туда валом прет, — это тебе не на аристократов горбатиться, которые пришибут и не поморщатся.

Было видно, что мужчине очень хочется поделиться своими мечтами и планами. Он рассказал Марку про изменённую руду эфириума, концентрат, которой шёл на массовые накопители, про редкие, но такие желанные чистые кристаллы, за которые гильдия платила целые состояния.

— Вот бы мне такой найти, с мизинец размером, — мечтательно протянул Вик, глядя на дым сигареты. — Купил бы себе дом получше, — он потыкал пальцем в сторону центра столицы. — Или артефакты простенькие прикупил. Щит какой-нибудь, да молнию боевую и пошел дальше в зону, добывать ингредиенты. Вот где деньги можно грести, а не вот это всё, — он с презрением махнул рукой в сторону бесконечных контейнеров.

Марк заворожённо слушал. В его голове знания Кайрона о настоящей, вечной артефакторике насмехались над этими приземлёнными, жалкими мечтами. Но он видел в этом разговоре потенциал, возможность. Ведь раньше он думал, что в аномальной зоне нечего делать, пока ты не достигнешь третьего или четвертого ранга.

Их разговор прервал грубый, знакомый хохот.

— Братан, ты слышал, о чем эти бездари жужжат? Миллионерами стать решили? — одаренные подошли, растянув лица в ухмылках.

Вик низко опустил голову. Нервно затушил о ботинок окурок и заискивающе произнес:

— Да это мы так, мужики. Ну кому помечтать не хочется.

— О чём? «О зоне?» — язвительно произнес Гриша. — Мечтаете о кристалликах? Да вас там, шнырей, сожрут, не заметив. От тебя старик, — он ткнул пальцем в грудь Вику. — От тебя и кости не останется. Твоё место — здесь, в грязи.

— Это, пойду я, наверное, работать пора.

— А тебе, умник — продолжил Гриша, посмотрев на парня. — Пора мечтать о цвете своего гроба. Ты, наверное, забыл наши последние слова? Но ничего, сегодня мы тебе их напомним, после смены. Не вздумай слиться, сделаешь только хуже.

Они обменялись самодовольными взглядами и отошли, оставив за собой шлейф дешёвого одеколона и угрозы.

Вик проводил их испуганным взглядом, потом посмотрел на Марка.

— Ты сам напросился, парень. Я тебя предупреждал. — Он поднялся, вжав голову в плечи и быстро посеменил прочь. — Ну удачи, походу, тебе она сегодня понадобиться.

Марк остался один. Тихие разговоры вокруг смолкли. Все знали. Все ждали. Обед закончился. Впереди была вторая половина смены и неизбежная развязка.

День подходил к концу, и последние грузовики с рёвом покидали территорию, оставляя после себя гробовую тишину, нарушаемую лишь скрипом кранов и отдалёнными криками бригадиров. Воздух остывал, а напряжение нарастало, становясь почти осязаемым. Марк, собрав свои вещи, медленно двинулся к проходной, каждым нервом ощущая, как сгущающиеся сумерки становятся идеальной сценой для расправы.

Они поджидали его в узком проходе между двумя высокими штабелями контейнеров — естественной ловушке, где не было места для манёвра. Одаренные вышли из тени, блокируя путь. Их лица были искажены гримасой злобы и удовлетворения. Они знали, что собираются забить более слабого человека и это знание вызывало в них нездоровую будоражащую душу дрожь.

— Ну что, смертник, — прошипел Гриша, сжимая кулаки, на одном из которых перстень «Крепкого» выглядел карикатурно-массивными. — Нагулялся? Пора бы и честь знать. Получишь свои долги сполна.

Марк остановился, его дыхание было ровным, а сознание — кристально чистым и холодным. Страх ушёл, сменившись странной отстранённостью. Он не видел двух людей — он видел систему. Слабая опора одного на левую ногу, выдавшая старую травму. Перекошенное плечо Гриши, из-за которого его правый хук был чуть короче, но мощнее. Их дыхание, сбитое от злости и предвкушения. Его разум, отточенный неделями интенсивных тренировок, подкрепленных аналитическим складом ума, молниеносно обрабатывал данные, выстраивая вероятностные модели их атак.

Сашка, нетерпеливый и злой, рванулся первым, пытаясь взять Марка в захват. Стандартный приём — обездвижить, уронить на землю и бить, бить пока жертва не замрет окончательно. Месяц назад это сработало бы. Сейчас же Марк не сопротивлялся. Вместо этого он сделал полшага назад и в сторону, подставив подножку. Его движение было не сильным, а невероятно точным и своевременным, выверенным до миллиметра. Он использовал инерцию самого противника против него. Тот, не встретив ожидаемого сопротивления и наткнувшись на препятствие, с глухим вскриком начал заваливаться вперед.

В тот же миг Гриша, уверенный в успехе атаки напарника, уже занёс кулак для мощного удара в голову. Он не ожидал, что его подельник внезапно окажется у него же на пути. Марк, сохраняя ледяное спокойствие, лишь слегка подтолкнул падающего Сашку прямо под траекторию удара. Раздался отвратительный хруст, громкий в вечерней тишине. Гришин кулак, заряженный всей пассивной силой «Крепкого» 3 ступени, предназначенный для лица Марка, со всей мощи пришёлся по лицу его же напарника. Сашка рухнул на землю с размозженным носом, заливаясь кровью и оглашая окрестности дикими, животными воплями боли. Он катался по грязному асфальту, хватая ртом воздух.

Гриша замер, с тупым, ошеломлённым недоумением глядя на свои окровавленные костяшки, потом на стонущего напарника. Его мозг, затуманенный злобой, с трудом, обрабатывал произошедшее. А потом ярость, слепая и неконтролируемая, накрыла его с новой, удвоенной силой. Его собственный провал, боль и унижение его напарника — всё это требовало немедленной, кровавой компенсации.

— ТЫАААА!!! — заревел он, уже не думая ни о чём, кроме как разорвать этого жалкого бездаря в клочья.

Он ринулся вперёд, как разъярённый бык. Марк отступал, его движения были экономными и расчётливыми. Он не пытался бить — он уворачивался, используя груды ящиков, тени от мачт освещения и металлические балки как укрытия. Его сознание работало на пределе, просчитывая каждое движение на два шага вперёд. Он заводил Гришу в узкие места, где тот не мог размахнуться, провоцировал его бить по металлу, от чего у того немели руки.

— Стоять, сволочь! Дай только добраться! — рычал Гриша, ломая ящики и разбрасывая их содержимое. Его дыхание стало хриплым, свистящим.

Марк молчал. Его молчание, его абсолютное спокойствие ещё больше бесило нападавшего. И тогда Гриша, совсем потеряв голову от ярости и унижения, схватил валявшийся под ногами тяжёлый монтажный ломик. В его глазах вспыхнул настоящий убийственный огонь. Это уже была не «обработка груши» — это было реальное намерение убить.

— Всё, кончились твои фокусы, тварь! — просипел он, занося тяжёлый инструмент для сокрушительного удара.

И в этот момент раздался оглушительный свисток. На площадку ворвался бригадир, а за ним двое охранников с электрошокерами, одним из которых был запыхавшийся Петрович.

— Что тут происходит?! Немедленно прекратить! — закричал бригадир, бледнея при виде крови, лома и дикой ярости на лице Гриши.

Гриша замер, его пыл моментально угас, сменившись страхом перед начальством. Он бросил ломик, который с грохотом покатилась по асфальту, и начал что-то путано рассказывать, тыча пальцем в Марка.

— Он! Это всё он. Напарника покалечил, и на меня набросился!

Но картина говорила сама за себя: окровавленный, стонущий Сашка на земле, Гриша со своими окровавленными руками и ломиком под ногами, и абсолютно нетронутый, спокойный Марк, стоящий поодаль.

Бригадир, человек сугубо практичный, всё понял без слов. Ему было глубоко плевать на разборки рабочих, но порча имущества, покалеченный сотрудник и возможное расследование — это были реальные проблемы, которые падали на его голову.

— Всё ясно, — отрезал он, смотря на Марка с брезгливым презрением, как на источник всех бед. — Ты. Светлов. Собирай свои вещи и проваливай. Чтобы больше твоей ноги здесь не было. Расчёт за сегодня ты не получишь, пойдет на компенсацию ущерба. И чтобы я тебя вообще ни на одной нашей точке не видел! — Затем он резко обернулся к охранникам. — Вызвать медика для этого дебила! И его, — кивок на Гришу, — в мой кабинет. Разбираться будем.

Марк не стал ничего говорить. Не стал оправдываться и спорить. Он молча повернулся и пошёл к проходной. Со спины он слышал, как Гриша что-то униженно бормочет, а бригадир его отчитывает.

Он вышел за ворота. Его не били. Не унижали. Его выгнали без расчёта, оставив без гроша. Но на его губах играла странная, чуть заметная улыбка. Они не поняли. Они увидели только результат — одного покалеченного одаренного и его окровавленного товарища. Они не увидели главного — победы. Он не отступил, не сломался. Парень использовал их же силу, их же злобу и их же тупость против них самих. Впервые в жизни он не был жертвой. Он был тактиком. Он был охотником!

А главную истину Марк осознал уже подходя к своему дому — если бы ему не нужно было скрывать свою силу, он раздавил бы их за несколько секунд. Его физические характеристики и навыки боя обгоняли на порядок таковые у простых одаренных его же ранга. Тело парня горело не от усталости, а от переизбытка энергии. Та самая ярость, что клокотала в нём во время боя, та холодная концентрация — они не ушли. Они бушевали внутри, требуя выхода, а не находя его — сливались с его телом в потоке силы и энергии.

Дома он не сразу лёг спать. Марк сидел со скрещенными ногами посреди своей комнаты, слушая, как его собственное сердце бьётся всё чаще и чаще. Как каждая клетка его тела наполняется неведомой доселе мощью и вибрацией. Это было похоже на то, как будто оба его сердца вошли в своеобразный резонанс. Он закрыл глаза. И почувствовал это. Сначала пришло тепло. Глубокое, пульсирующее, идущее из самого центра груди, оттуда, где был вживлён артефакт. Оно было не физическим, а скорее ощущением чистой, нефильтрованной энергии. Тощий ручеёк силы, который он с таким трудом ощущал последние дни, вдруг вздулся, вышел из берегов и превратился в бурный, полноводный РУЧЕЙ!

Он хлынул по его энергетическим каналам — невидимым путям, о которых он знал из наследия Кайрона, но никогда не чувствовал по-настоящему. Это было похоже на то, как будто внутри него раскрылись шлюзы, сдерживающие океан. Энергия смывала всю усталость, всю боль, всю грязь сегодняшнего дня. Она жгла, но не обжигала — она очищала.

Одновременно с этим его тело ответило глухим, внутренним гулом, внутренний резерв терранта разом удвоился. Кости, мышцы, сухожилия — всё наполнилось стальной упругостью. Он чувствовал, как сжимаются и уплотняются мышечные волокна, как кости становятся прочнее, а кожа грубеет, словно на неё напылили микроскопический слой брони. Это было не просто ощущение силы. Это было ощущение солидности, фундаментальности. Он чувствовал себя не просто сильным. Он чувствовал себя «ЗАКАЛЕННЫМ».

ПРОРЫВ!!!

Парень открыл глаза. Комната была погружена во мрак, но он ощущал все с невероятной, пугающей чёткостью. Марк чувствовал каждую щель в половицах, каждую пылинку, кружащуюся в луче уличного фонаря, пробивавшегося сквозь шторы. Его слух уловил скрип шагов на улице в двух кварталах, отдалённый гул аэрохода и мерный, успокаивающий стук собственного сердца, которое билось ровно и мощно, как молот по наковальне. Это ощущение всемогущества быстро сошло на нет. Но не до конца…Парень ощутил то, о чем он никогда не слышал — чувство эфира вокруг него, оно изменилось. Он понял, что может управлять им не только внутри своего тела, формируя и выпуская плетения, но и вокруг себя. Путь это были какие-то сантиметры, но это было! Внешний контроль — это инструмент, с помощью которого он сможет создавать артефакты, а в перспективе влиять на все процессы вокруг себя. Очередная грань артефакта раскрылась перед ним.

Марк поднялся на ноги. Движение было плавным, текучим. Он подошёл к запылённому зеркалу в прихожей и посмотрел на своё отражение в полумраке. В нём не осталось ни намёка на дрожь или неуверенность. Там отражался не тот затравленный, измождённый юноша с пустыми глазами. Из темноты на него смотрел другой человек. Его черты стали резче, взгляд — твёрже. В его глазах горел холодный, стальной огонь. Огонь решимости.

Парень поднял руку, сжал кулак. Суставы хрустнули, но не от слабости, а от новой обретённой мощи. Он был голоден, практически без гроша в кармане, безработным. Но впервые за долгие месяцы Марк Светлов чувствовал себя по-настоящему живым. Он прошёл сквозь унижение и боль. И вышел по ту сторону — сильнее. Марк подошёл к окну, раздвинул шторы и глядел на спящий, подсвеченный неоновыми огнями город. Где-то там был его враг. Где-то там лежала его сестра. Теперь у него был не просто призрачный шанс. Теперь у него были рычаги. Маленькие, но реальные.

— Я приду, — прошептал он тёмному стеклу, и в его голосе не было ни юношеской надменности, ни отчаяния. Была лишь спокойная, непоколебимая уверенность. — Я только начал.

В это же время, в роскошных апартаментах на вершине одного из столичных небоскрёбов, Антон Волков неожиданно вздрогнул и передёрнул плечами, будто сбрасывая с себя невидимую тяжесть. Он прервал свой монолог и на мгновение замер, прислушиваясь к непонятному ощущению.

— Что-то не так, молодой господин? — почтительно осведомился его верный слуга, старый эфирник с лицом, похожим на высохшую пергаментную бумагу.

— Не знаю, — откровенно признался Антон, потирая переносицу. — Просто… неприятный холод между лопаток пробежал. Как будто кто-то прицелился мне в спину. Глупости, наверное, просто устал.

Он тряхнул головой, отбрасывая странное наваждение, и снова обрёл привычное выражение скучающего высокомерия.

— Так значит, моя любимая «сестрица», — он произнёс это слово с ядовитой сладостью, — таки отправилась в аномальную зону. Самостоятельность решила проявить. Как это трогательно.

Он неспешно подошёл к бару и налил себе бокал тёмного, почти чёрного вина пятидесятилетней выдержки.

— Папочка, конечно же, приставит к ней охрану, — продолжил он с лёгкой усмешкой. — Как же такой шанс упустить — вырастить сильную, независимую смену. Это же не его презренный сын-наследник, который только и делает, что тратит родовые кредиты и доставляет проблемы.

Антон сделал глоток, задумчиво покручивая бокал в руках. В его глазах вспыхнул холодный, расчётливый огонёк.

— Вот что… Найди какое-нибудь достаточно сильное отребье в той зоне. Не наших, чужих. Наёмников, бандитов — без разницы. Пусть крутятся неподалёку от неё. Пусть ждут моей команды. — Он повернулся к слуге, и его лицо озарила улыбка, лишённая всякой теплоты. — Эх, сестрица, сестрица… Аномальная зона — не место для прогулок молодой красивой девушки. Там иногда… умирают даже наследницы великих кланов. По трагической случайности.

Старый слуга молча склонил голову в знак согласия, его лицо осталось совершенно невозмутимым. Он привык исполнять любые, даже самые тёмные прихоти своего молодого господина.

А в это же время, в своей комнатке, Марк Светлов, ничего не зная о новых интригах своего врага, наконец-то лёг спать. Чтобы завтра проснуться совершенно новым человеком…