Без Вариантов

Глава 9

Считается, что воспоминания о 90-х определяются тем, с какой стороны паяльника находился вспоминающий. Оказавшись в июне девяносто первого, мучаюсь подозрением, что паяльник в руке, держал издыхающий социализм. Мстил стране за то, что не может ее банально накормить.Талоны на продукты, и прочая убогость, бесили население неимоверно. После семидесяти лет рассказов, что «… с каждым днем все радостнее жить.»©, получить павловский обмен денег… А потом и повышение цен на товары и услуги. С учетом того, что вклады населения были заморожены, ' Большая часть граждан почувствовали себя нищими'© написали «Известия». И это — до всяких Чубайсов, что пришли уже на пепелище.

Вот же меня занесло! Народ в метро был угрюм. Никакого легкомыслия, сплошное похмелье. Так что я не смог не словить эмпатию, едучи в метро на Электрозаводсткую…

Офис Лехиной фирмы находится в полуподвале. Нет, в Питере, любой самый задрипаный риэлтор уверенно заявил бы, что это первый этаж. А особо наглые, уверяли бы еще, что это — высокий первый этаж. Но правда в том, что вход с торца жилого дома, вел в помещения в фундаменте здания, вписанного в холм. Два входа в подъезды, с другой стороны дома — выше, как раз на первом этаже, а здесь — вход в подвал. Тут располагался когда-то туристический клуб близлежащего НИИ, где и трудился Ряженов до недавнего времени. Но повеяли новые времена, и помещение отдали под «Молодежный Научно-Коммерческий Центр». Который Леха возглавил.

Открыв дверь предбанника, ты ступаешь в рекреацию. За канцелярским столом напротив, сидит девица. На столе телефон, пишущая машинка «Ятрань», и куча бумаг. Девица — лупоглаза, остроноса, строга, деловита, и страшно занята. Можно сказать — симпатичная, зовут Оля… фамилию и не помню. Добавлю только, что у нее маленькие сиськи, и она иногда внезапно стонет во сне.

Так что можно смело утверждать, что жизнь второй раз дается для того, что бы не трахать того, кого не стоит трахать. А быль, молодцу не в упрек.

Увидев меня, эта барышня строго спросила:

— Вы на собеседование?

— Я — к Алексей Анатольевичу. Мне назначено.

— Здесь всем назначено! — отрезала Оля,- проходите по коридору, занимайте очередь.

Она указала на левую дверь из рекреации. Там, как я помню, что то типо конференц-зала у них было.

— Я оставлю у вас гитару?

— И сумку можете тоже оставить. Никто не утащит. Музыкантов у нас еще не было. Вы из какого отдела?

— Я не местный. Прямо из группы Дюран-Дюран к вам. Выгнали, за то что наркоту не потребляю. Дай думаю с Ряженовым поговорю. Может, сообщите ему, что мол Лукин такой пришел?

— В порядке живой очереди, Лукин из Дюран-Дюран. А сумку то?

— У меня в ней документы, музыкальные награды, статуэтка Гремми. Я без них нервничаю.

Впервые я появился здесь в девяносто втором. Тогда здесь была уже вполне реальная многопрофильная структура, занятая крупными проектами. Поэтому, услышав про какое то собеседование, я натурально растерялся. Вспомнилось только, что в этой части подвала сидели ребята, занятые работой с регионами, вроде.

В коридоре под дверью сидело трое, надо полагать соискателей. Вдоль стены стоял выдранный откуда то из кинотеатра ряд, с откидными сидениями. Я бросил сумку на пол, и огляделся. Все в костюмах, с дипломатами, собранные и серьезные. Мысленно им посочувствовал, никого из них я, в будущем, здесь не видел. Они пренебрежительно оглядели мои джинсы-кросовки –рубаху навыпуск на футболку, и сочли что я им не конкурент.

Тут из рекреации вошел парень, которого я как раз отлично знал. Серега Буслов. Бывший офицер –химик, капитан, служивший в Чехии, и попавший под сокращение. Отличный парень и душа человек.

— Кто крайний, за должностью? — улыбнулся он публике.

Публика, не склонная к веселью, угрюмо показала на меня.

— Пойду, покурю- сообщил я еще не знакомому мне Сереге, достал сигарету и вышел, пропустив в коридор предварительно еще пару охотников за денежной работой.

Леха, как всегда, все рассчитал правильно. Я попал бы к нему в двенадцать пятнадцать. Поэтому, чисто из вредности, я пропустил вперед Буслова. Послушал какого то предыдущего деятеля, что рассказывал, что ни Ильина, ни Ряженого его публикации не заинтересовали, и что они обещали дать знать. Но тут из конференц зала вышел Буслов, и сказал:

— Следующий.

Они сидели с одной стороны стола для совещаний. Леха, и его помощник- Вова Ильин. Напротив стояло одно кресло. Настоящее, кожаное, тяжелое.

Леха, увидев меня, заулыбался глазами, но сказать что то, мы оба не успели.

— Здравствуйте- сказал Вова — вы не из института?

Владимир Георгиевич Ильин — формальный глава этого Центра. А на самом деле — личный Лехин помошник, до самой его смерти. Одетый в безукоризненный костюм тщедушный очкарик. Человек говнистый, мстительный, склонный приписывать себе чужие успехи, и брезгливо презирать тех, кто попал в неприятности. Сейчас ему уже слегка за сорок. Он работал в крупном министерстве, на приличной должности. В восьмидесятые не раз бывал в зарубежье. Насколько я помню, в Лондоне и Вененции — точно. Потом, чем-то проштрафился и его выпнули. При всем при этом- исключительно толковый работник. Благадоря ему, бюрократия конторы находилась в идеальном состоянии.

— Нет,- ответил я — глянув на вопросительно выгнутую бровь Ряженова — просто шел мимо. Смотрю, народ говорит, тут всех на работу берут. Дай думаю, попробую.

Значит, Алексей Анатольевич развлекается. Видимо важных дел нет, так чего над Вовой то не поугарать? Тот был сосредоточен, серьёзен, и исполнен важности происходящего:

— Ну что же. Меня зовут Владимир Георгиевич, это- Алексей Анатольевич. Мы подыскиваем себе сотрудников. У вас есть какие нибудь документы? Давайте по порядку будем, ладно? Представьтесь, расскажите о себе.

Полез в сумку, достал папку, выложил паспорт, аттестат зрелости, диплом, и трудовую книжку.

— Да уж, господин соискатель — тем временем хмыкнул Леха — поведайте, чем вы можете быть полезны.

— Я Лукин, Александр Сергеевич. Шестьдесят пятого года рождения. Из Тихвина. После школы призван в армию.После армии поступил в ЛИЭИ, в Питере. На днях получил диплом. Готов работать там, куда поставит руководство.

— Поясните, мне, Саша, ничего что я так вас буду называть?- Вова изучил мой аттестат- Так вот, Саша, в аттестате какая-то Ереминогорская Средняя Школа. Вы из деревни?

— Ну да, из древни Новинка, Тихвинского района- кивнул я.

— А Ереминогорск — это что?

— Это тоже деревня, Еремина Гора. Я понимаю, вам трудно понять. После гибели в аварии моих родителей, меня из Гатчины, забрала к себе тетка — учитель средней школы. Мы три года пожили впятером в маленькой квартирке в Тихвине. А потом старшая дочь тетки вышла замуж. К счастью, тетка получила в наследство дом в Новинке. И мы, оставили молодых с младшей сестрой в Тихвине, перебрались туда. В моем распоряжении оказался целый чердак. Холодновато конечно, как не утепляй. Но все же… Тетка стал завучем восьмилетней школы в Новинке. А в Ереминой Горе, я заканчивал уже среднюю школу. Там недалеко, сорок километров… Час на рейсовом автобусе.

Вова, тем временем, цокнув языком, изучал мой паспорт. Так же цокали языком и менты, что иногда проверяли у меня документы. Только за время учебы, у меня четыре раза поменялась прописка. Выдан паспорт в Тихвине, потом Новинка, потом Питер, и последний штамп- выписан с Лиговки.

Но потом Ильин раскрыл мой диплом, поизучал, и протянул Лехе.

— ЛИЭИ — это где Чубайс преподавал? — спросил он с любопытством.

— Ну да- кивнул я- но у нас он лишь лекции читал. Семинары вел Глазков.

Вова крякнул. И покосился на Леху. Тот достал сигарету и закурил сохраняя покерфейс. И Владимир Георгиевич, оглядев меня, снова спросил:

— Спорт?

— Само собой — кивнул я — можно, я тоже закурю?

— Курите. Какой вид спорта? Бокс, борьба?

Да что за дурдом то? И Ряженов, сидит тут, как будто Вова — босс всех боссов. Я хотел лишь обсудить пару вопросов да идти. Дел выше крыши. Развлекалочки, значит⁈ Ну что ж.

— Музыкальная школа — я стряхнул пепел в поданую пепельницу. — три года, по классу гитары.

Леха фыркнул, а Вова натурально изумился:

— В каком смысле?

— Мое беззаботное детство, Владимир Георгиевич, как вы уже мудро поняли, случилось в критических глубинах державы, далеко за сто первыми километрами. В двухкомнатной квартире на пять человек. Чтоб не толкаться жопами с родственниками, я решил учится гитаре, в музыкальной школе. Понимаете, в нашем небольшом городке, нет всего этого московского размаха. Там невозможно услышать традиционное- ' Ты с какого района?'. Вопрос звучал просто, ты с какого дома? Да? А с какого подъезда? Не, четвертый у нас не канает. Ложь струмент в сторонку, ща, выясним, кто твой друг, кто тебе рад и хули ты, епта⁈

Я затянулся.

— И знаете, Владимир Георгиевич, я сейчас иногда думаю — это уважительное отношение к инструменту, внушает мне что-то такое…светлую надежду, если угодно. Ведь, звери, конечно же. Скоты. Но, какой-то спинной извилиной своей, понимали ведь, чувствовали за мелодику, красоту и культуру!

— Должен вас расстроить, господин соискатель — кхекнул Леха — все гораздо прозаичней. Побитый мальчик — это просто побитый мальчик, это — жизнь, ее надо прожить, а до свадьбы заживет. А вот сломанная гитара, это уже, простите, деньги, расходы и безобразие, куда смотрит милиция, можно и срок поймать.

— Вам виднее, — пожал плечами я — но моя версия мне больше нравится. Так вот, оплот музыки был в другом конце города. Семнадцать домов и хоккейная коробка у школы. Мимо которых нужно было пройти. Два раза в неделю гитара. А еще хор и сольфеджио. Вы знаете, вышло удачно. Одномоментно моя личность развивалась не только культурно, но и всесторонне. Дипломатические навыки уверенно конкурировали с внезапно открывшимися способностями бить ногами, и с выработавшейся привычкой наносить максимальное количество повреждений, за минимальные промежутки времени. А уж как я научился бегать!

— Разряд?- снова кхекнул, сдерживая веселье Леха.

— ВСК. Первая Ступень.

— А неплохо!

— Думаю-да. Но, господа, есть и скользкий момент. Гитариста из меня не вышло. И я, с тех пор побаиваюсь драться. Мучит мысль. Ведь есть такие, что окончили все семь классов музыкальной школы. Вы представляете насколько это страшные люди⁈ А главное- боюсь думать о тех, кто учился в консерватории. Вот уж не дай бог встретить на кривой дорожке!

Тут Леха не выдержал, и громко заржал, к Вовиному возмущению.

А Леха еще и встал. Открыл дверь, и сказал остальным претендентам, что ожидали собеседования.

— Приём закончен. Больше наш Центр вакансий не имеет. Прошу простить за потраченное время.

Вскинувшемуся Ильину, Леха, совсем уже другим тоном приказал:

— Ступай. Проинструктируй Буслова, он ждёт. А я пока с господином Лукиным переговорю. Через десять… нет, через пятнадцать минут, принесешь мне бумаги по валютному контролю. Иди.

Вова ущел, недовольно сверкая модными очками- капельками с диоптриями. А Ряженов критически осмотрел меня, собирающего документы обратно в папку:

— Алекс! — я и забыл. В Москве меня сплошь и рядом называли Алекс, и начал это именно Леха.

— Алекс! Скажи мне еще хоть что то, что бы я не жалел о выгнанных претендентах.

Я полез в сумку, достал бутылку водки, и поставил на стол.

— Я рад что не ошибся — Леха полез в стол- ты будешь? Или со стакана плясать бросишься, на радостях?

— А я, Лех, после стакана даже петь не начинаю. Не то что плясать- проворчал я — объяснишь, что за цирк?

— Кто то в райком партии настучал, дескать в МНКЦ института, берут только приближенных и блатных. Объясняться неохота, и мы повесили в институте объяву про собеседование. Вуаля! Берем двух институтских и одного с улицы. В общем, не бери в голову. Ты чего пришел то?

— Тут видишь какая история… совет нужен.

Мы чокнулись и отпили по половине. Без закуски и запивки. Вообще-то, я придумал себе занятие, на время пока у моего друга Евгения не срастутся все концы с концами. Но раз такая история- какая разница, на чем зарабатывать? У Лехи, всяко с голоду не помру. Так что, решил придержать свои прожекты.

Снова закурил, и рассказал про Жениного отца, и что он задумал хорошее дело. Сотрудничество с ITT и Alcatel. Как минимум, зайти на рынок замены обветшавших и морально устаревших телефонных узлов в небольших городах. Есть готовые решения на двадцать- пятьдесят- сто тысяч телефонных номеров. Это не говоря о телевизионных ретрансляторах и еще куче всякого, включая телефонные аппараты.

— Сейчас рано и нечего обсуждать — мгновение подумав, вынес вердикт Леха — адаптация электроники к нашим сетям, сертификация, аттестация, внесение в реестры и присвоение индексов. Через год — два вернемся к разговору. Но я буду иметь ввиду.

Ну, так и есть. Евгений первый контракт с каким то мухосранском подписал в девяносто третьем.

— И вообще, ты, Лукин, теперь сотрудник МНКЦ. Так что слушай распоряжение. — он взял лист бумаги на начал выписывать из блокнота, продолжая говорить — поедешь в Химки. Там два деятеля додумались поставить открытие АОЗТ на поток. Купишь одно. Сделай себя директором. Банк я тебе предоставлю здесь в Москве. Занимайся.

— А ничего, что я к тебе наниматься не собирался?

— Ну а какие у тебя варианты?

— А что с зарплатой. И на расходы там деньги?

— Какие деньги?

— Ну, рубли. Но если чо, то и доллары сойдут и немецкие марки.

— Будешь в Химках контору выбирать, постарайся что б название нейтральное.

— Леш. Мне нужно рабочее место. Если у меня не будет здесь стола и телефона, то я пошел.

Леха вздохнул, и полез в тумбу стола. Достал оттуда красный телефон с диском и сказал- пойдём. Мы чокнулись, и допили одним махом.

Выйдя в коридор прошли в дверь напротив, и оказались в комнатке типа три на три. Абсолютно пустой.

— Вот,- сказал Леха, указав на телефонную розетку слева от окна — это и будет твое рабочее место. Втыкай телефон и вперед.

— А стол, стул…

— АОЗТ нужно открыть побыстрее. Не тяни. У меня под него уже есть тема к реализации. Давай, я пошел. Держи меня вкурсе.

Я остался один. Воткнул вилку телефона в розетку, снял трубку — работает.