Без Вариантов

Глава 13

8 августа 1991 г, в четверг, у входа в МНКЦ, я запарковал микроавтобус Авиа21, принадлежащий мне лично, то есть моему АОЗТ.

Тридцать Третий Автокомбинат — во Втором Силикатном проезде, недалеко от метро «Полежаевская». Там огромная территория занята сразу несколькими автопредприятиями. Автобусный парк, строительные плитовозы, продуктовозы, спецтехника ассенизаторов, и вообще водоканала.

Памятное совещание в начале переговоров, когда парторг заявил что не допустит, и пресечет махинации, продолжилось матерным переругиванием руководства комбината.

Из него я понял, что директору комбината, по каким то причинам, нужно срочно сбросить чешские машины, и заменить их новыми УАЗми. Да и средства, на новую покупку…

На время замены подвижного состава, к обслуживанию школ, детских садов, больниц и пансионатов, подключатся другие комбинаты.

— Ты, Иван Васильевич, радуйся, бля, что сейчас каникулы. — орал на парторга директор — мы сейчас все школы перевозками — хер закроем. После первого сентября, на себе продукты детишкам таскать будешь, или на своей, бля, принципиальности⁈ Нет бы радоваться, что нашелся покупатель на всю колонну, знай херню городишь…

В общем, парторг ушел, хлопнув дверью, к удовлетворению остальных. Дальше пошел нормальный разговор.

Потом, в течение недели мы все вопросы решили. Основной нюанс, я покупаю пятьдесят машин. Тринадцать из которых не ездят. А семь, из этих тринадцати, по сути уже и не существуют. То есть, присутствуют лишь на бумаге.

Так и получилось, что АОЗТ «МБ» покупает у комбината пятьдесят микроавтобусов по остаточной стоимости. За четыреста тридцать пять тысяч рублей. Отдельно продаются все расходники, со складов комбината.

Николай Иванович Точилкин, заместитель Председателя У-го ОблИсполкома, на совещании в МНКЦ, устроенном Лехой, честно сказал, что на закупки этой техники, исполком не сможет выделить больше, чем полтора миллиона. Я заявил, что постараюсь уложиться. Приятным было то, что Леха дал мне понять, — расчеты лично с Точилкиным, не мой вопрос. Тут же подмахнули договор, без фиксации суммы, с отсылкой к доп. соглашениям, и Точилкин увез его к себе, сказав что будет ждать счет.

Дальше настала тоска, что сопровождает любую среднюю сделку на много позиций. Документы, документы, и снова документы. Со стороны комбината мне выделили двоих человек, зама главного механика, и женщину из техотдела.

Павел, зам механика, и просветил меня о сути возможных проблем. Уход с комбината чешской техники не по нраву прежде всего водителям. Хорошая, крепкая машина. Вопросы запчастей, многие еще не осознали. Большинство водил, имеют налаженный левак, по дачам и окрестным городам. УАЗики в этом смысле похуже. Тут и парторг подключился с идеей постепенной замены, и вообще, он давно на место директора комбината облизывается. До партийной карьеры работал здесь же начальником планового отдела.

Авральная продажа техники — из за нарастающих проблем обслуживания. Специалистам очевидно, что через пару лет все это встанет. Основные проблемы — с топливной системой, машины нашу солярку плохо переносят.

Ну и просветил, какой у них ко мне интерес, со стороны руководства.

Потом меня избили. Честно говоря, я ожидал чего то более изящного. А меня отмудохали монтировкой и ногами.

Под вечер понедельника, я слонялся в колонне Авиашек, сверял номера двигателей и рам снятых с эксплуатации машин. Заодно изучал подвижной состав на предмет укомплектованности, и прикидывал про охрану. Думал, что как от нас пройдет оплата, с машин начнут тащить все, что не приколочено.

Их было трое, в спецовках и говнодавах, видимо местные слесаря. И шансов у меня не было. Руки были заняты бумагами, портфелем, а меня без слов саданули пару раз монтировкой по ребрам. Упавшего, попинали ногами, разбив нос. Посоветовали убираться, и навсегда забыть про тридцать третий комбинат. И, не особенно торопясь, скрылись.

В травмпункте, что на улице Маршала Новикова, я узнал, что трещины в ребре нет. Сильный ушиб.

Едучи в тачке на Электрозаводскую, я злился. Мог бы предположить то. Но доброжелательный двадцать первый век, никак не отвыкается. Успокаивал себя тем, что это, видимо, такая инициация в бизнес, которой не избежать.

Причем сейчас, со мной поступили достаточно гуманно. В прошлой жизни, меня крепко отмудохала солнцевская братва. Был у них там такой, Дурень…вот тогда, трещина в ребре была, и вывих левой руки.

Тогда, сообразив, что избивают меня задаром, не было у меня никаких денег, солнцевские меня не грохнули, хотя вроде к этому шло. А задумались, что меня удивило. Задаром вешать на себя мокруху им показалось не камильфо. А брать с меня тогда было, совершенно нечего. И мы, в общем, договорились. С кем мне только не довелось партнерствовать!

В конторе, я нарвался но сочувственное оханье Олечки Резнюк. Она увидела, и вполне оценила разбитый нос, синяк под глазом, и грязные футболку с рубашкой. Но я строго на нее шикнул, типа все потом. Прошел к себе за стол, и принялся дозваниваться в У-ск.

Моим контрагентом там, назначили вполне вменяемого парня, Петю. Он должен был осуществить приемку техники, и решать текущие вопросы. Спустя всего минут пять, мы договорились, что я выставляю счет и жду оплату. А он, со следующей недели, приезжает сам, и начинает высылать людей, что перегонят машины. Сходил и отдал Резнюк давно подготовленный счет. Попросил отправить.

Разложил на столе план действий и мероприятий, что составил себе для памяти, и начал прикидывать, ничего ли я не упускаю. Хотя, на самом деле, я думал как бы организовать охрану техники, до ее убытия. Зазвонил телефон. Меня вызвал к себе Вова Ильин.

Строго формально, мое АОЗТ, совершенно независимо ни от кого. Особенно от товарища Ильина. Но я решил не обострять без причин, и явился в крыло МНКЦ, к нему в кабинет.

Вова, не предложив сесть, брезгливо меня оглядел, и сообщил, что и не сомневался в неприятностях, что ждут славный МНКЦ с моим появлением. И предложил ознакомиться с какой то бумагой.

Бумажка оказалась ксерокопией доноса на меня, и на руководство тридцать третьего комбината. Вроде бы даже безграмотная, адресованная в ' органы МВД и ОБХСС'. Вполне толково информировала оные органы, про сговор руководства комбината с уголовником — аферистом Лукиным. «Организовали преступную группу с целью наживы» что соответствует статьям УК РСФСР 154, 92 и пр. Была канонически подписана «Сознательный гражданин».

— Откуда это? — я уселся за стол без приглашения.

— Андронов где то в милиции добыл. Ты понимаешь, какие могут быть последствия?

— Где он, кстати? Да и с Лехой надо бы переговорить.

— Я бы на твоем месте подумал, прежде чем идти к Ряженову. Твоя работа вызывает много вопросов.

— Какие вопросы⁈ — я вышел из себя, мне простительно, по башке получил, из носа опять кровь пошла — если оглядываться на каждую такую хуйню, то вообще нихера не сделаешь. Это ты, Вова, щеки здесь надуваешь, и думаешь что это и есть работа…

Во время моей раздраженной речи, за спиной открылась дверь, а потом в моем поле зрения оказались Леха и Боря. Андронов улыбчиво изучил мой фейс, присвистнул и снова вышел. Леха уселся напротив и внимательно оглядел меня.

Вова, при начальстве то, попытался держать марку:

— Давай будем коррэктны( так сука и сказал, коррЭктны!), и соблюдать приличия. Ты про правила приличия слышал?

— Из всех приличий, Владимир Георгиевич, я помню лишь за правильное обращение со столовыми приборами.- по блатному цыкнул зубом — Вилку, значит, нужно держать в портянке, а нож у мусора в спине.

Тут снова за спиной открылась дверь и рядом со мной снова появился Боря. С подносом, на котором стояла бутылка водки и четыре стакана. Разлив в них, Боря протянул мне стакан:

— Давай, все сразу.

Леха и Боря чокнулись со мной и махнули. Потом Боря окунул носовой платок в четвертый стакан, взял твердой рукой меня за подбородок и принялся вытирать мне водкой лицо. Зверски защипало. Я помедлил:

— Думаете стоит? Били меня, и по голове тоже.

— Давай- давай — Леха поставил стакан на стол — Научно доказано. Ты лечишь наружные раны, протирая их алкоголем, а внутренние, — употребляя его. С наукой не поспоришь.

Пока я давился, Леха шлепнул на стол счет, что я только что отдал Резнюк.

— Ты, Алекс, не сильно размахнулся?

Я поморщился и продышался.

— Кончай, Лех. Ты лучше меня понимаешь, что если я возьмусь продавать в розницу, то получу вдвое от этого — я кивнул на счет — Разве что, тогда действительно, у вас придется подкредитоваться.

Мой счет, между тем, изучил Боря, весело присвистнув. А потом и Ильин, слегка окуев по изучении.

Ничего особенного, на миллион двести семьдесят тысяч рублей. Я вполне уже представлял порядок розничных цен на подобную технику. И сообразил, что мудак — парторг комбината, невольно сыграл на моей стороне. Сурово заставив собственное предприятие не наживаться на продаже. Ну, такого мудачья всегда полно повсюду. Это не повод не воспользоваться ситуацией. Впрочем, руководство комбината, больше интересовали сроки…

А так — деньги, как заверил меня Петр из У-ска, мне отправят завтра. Обойдусь без кредитования.

— И вообще, начиная со следующей среды, я начинаю отправлять машины покупателю. Помогите с наличными, в банке. Чтоб не занудствовали.

Обсудив еще несколько чисто практических вопросов, включая и охрану, начальство отбыло. Андронов заверил, что с понедельника менты там выставят парное дежурство. Нужно будет официально оплатить, но это копейки. И вообще, Саня, может тебе какого спортсмена дать, портфель таскать? А то в следующий раз так легко можешь не отделаться. Проворчал в ответ, что не нуждаюсь, да и с агрессорами я вопрос не закрыл.

Спустя пару дней, меня представили гаишнику, капитану Воронцову. Он обслуживает, или как там это в ГАИ называется, тридцать третий комбинат. ГАИ еще не переехало в Строгино, и прагматично располагается неподалеку, на Мневниках.

Капитан, кряжистый мужик, лет тридцати пяти, приехал за рулем ГАИшных Жигулей с мигалкой. Изучив мой разноцветный фейс, ухмыльнулся, проворчав, что этих водил нужно через одного сажать. Попросил называть его Володей, и тяжело вздохнул, увидев большую стопку документов, что ему нужно провести через свою службу. А потом, совершенно неожиданно пригласил меня пообедать.

Ездить по Москве с мигалкой –это быстро. В ресторане «Загородный», недалеко от Курчатовской Площади, капитана Володю хорошо знают, и без звука накрыли стол в уголке.

К моему удивлению, Петр Гурин, начальник отдела транспорта У-го Обл Исполкома, узнав, что бонусом получит еще и документы на десяток машин, очень оживился. Я и забыл, что ПТС на авто, сейчас сам по себе –ценность.

Поэтому я уже представлял о чем пойдет разговор, когда гаишник налил мне рюмку под охотничий суп. И оказался прав. Долго ходя вокруг да около, выпив на двоих почти бутыль водки, он наконец поинтересовался судьбой снятых с эксплуатации авто, тоесть документов на них.

Чувствуя, что еще немного, и я окосею, не стал тянуть, а сделал конкретное предложение.

Володя получает у меня четыре ПТС. За это он, в темпе, снимает с учета технику, оформляет транзитки, и прочее и прочее. Плюс, одну машину, указанную мной, он оформят на мое АОЗТ. Четыре полученных тобой, Володя, машины, оформим как продажу простым покупателям, за наличные, я дам, если чо. Ты найдешь четверых человек? Что б все по правилам, справка-счет, приходный ордер, паспортные данные…

Человек расцвел. И заверил, что все будет — комар носа не подточит. К понедельнику все оформит, ты только не подведи. Заедая бифстрогановым рюмку подтверждения договоренности, я подумал, что слишком щедр. И выставил условием организовать, чтоб списанное железо, утащили с комбината в металлолом. С чем капитан горячо согласился. Видимо, и тут я чет косякнул…

Из ресторана я поехал в Бусиново. Пьяный мужчина всегда тянется или продолжить, или к женщинам. И я решил не продолжать.

С Мариной Игоревной, мы овладели друг другом практически сразу, как я снова появился у нее. Срывая друг с друга одежду, упали в постель, и она меня выдоила досуха. Оставив таять в прихожей торт «Прага», греться бутылку шампанского, и засыхать скромный букет гладиолусов. Лишь проснувшись утром, мы смогли побеседовать о делах. С ними, впрочем, все было нормально. Я стал официальный москвич.

Вот и в этот раз, Маринка не стала устраивать томных сцен, а грубо мной воспользовалась несколько раз. К полнейшему моему протрезвению и удовлетворению… Я заезжаю к ней частенько. Ее домашний ужин, это не наспех спроворенная мной яичница под чай. Ей я, конечно рассказываю о безумной страсти. Хотя, и она имеет место. Двадцати пятилетнее либидо не даст соврать.

В общем, восьмого августа, в четверг, я приехал в офис на своем микроавтобусе. В надежде обсудить с руководством несколько деликатных вопросов. Однако застал лишь Леху, что с увлечением выписывал на большой школьной доске, у себя в кабинете, какую то мегасложную схему. Увидев меня, он, помедлив, схему стер, и уселся обратно за стол.

— Выпьешь? — спросил помолчав.

— Я теперь за рулем. Это замедлит мой алкоголизм, Лех.

— Проблемы?

— А что, так просто потрещать уже и некогда? Я может, устал с пролетариатом собачиться, дай думаю, с Лехой увижусь, за жизнь поболтаем.

— Что за проблемы?

— Да там, один из водил, что послезавтра машины в У-ск погонят, нажрался и подрался, на Соколе. Нужно бы Борю подключить.

— Звони ему домой, вечером. Он там… — тут Алексей Анатольевич оживился — слушай, ты же на машине?

— Ну да.

— Не в службу, а в дружбу. Отвези меня за дочкой, а потом домой, на Полянку? А то Боря с Андрюхой на Диме уехали, думал частника искать. Но его же, поди поймай. Заодно и обговорим, что там у тебя и как.

Дочку Лехи, нужно было забрать на Фрунзенской набережной, наискосок от Парка Культуры, напротив Нескучного Сада. У небольшого здания, по виду детского садика, скопилось несколько черных Волг, и один Зил −111. Как мне пояснил Ряженов- это не детсад, а танцевальная студия, где занимается танцами его дочь.

Когда я с достоинством запарковал свой продуктовоз за ЗиЛом — членовозом, то поневоле напрягся. Наруливая, было трудно сообразить, но оглядевшись, я увидел, что вокруг — охрана. Как бы не девятка. Черные костюмы бугрятся слева подмышками, и специфический взгляд, который, все без исключения чернокостюмники, направили на паркующегося меня. Один из них даже было пошел в мою сторону. Но тут из авто вылез Леха и охрана очевидно расслабилась.

Ряженов, между тем, добродушно хлопнул руками с, видимо, старшим охранником. Что то им рассказал, от чего они заулыбались, и ушел в этот танцевальный детсад.

Лехину восьмилетнюю дочку зовут Ксения. Ксюша- беленькая, уточнила она. Внучка Горбачева, она у нас — Ксюша черненькая. Вообще танцевать не умеет. А ты, Лукин, давно с папой работаешь? На твоей машине интереснее ездить, лучше пусть папа с тобой за мной приезжает.

Когда я высаживал Леху с дочкой у его дома, он сказал:

— Ты прекращай, Сань, гонор показывать. Чуть какие проблемы- звони. Что-то зреет. Так что, заканчивай свою бодягу побыстрее.